Спаси и сохрани

   Сестры Таня и Женя шли с речки домой. В руках девочки несли белые водяные лилии с длинными толстыми стеблями и большими круглыми листьями. Они чувствовали себя победительницами, потому что смогли доплыть до лилий и вернуться, а еще неделю назад они и плавать не умели.
Вот и их двор, обширный, с палисадником, с сараями на задах. Дом у них стоит на высоком фундаменте, к нему ведет деревянное крыльцо с крупными ступеньками. Но едва они вошли в калитку, как на крыльце появилась бабушка.
   - Явились, савраски!
Девочки, зная, что  полдня провели на речке, благоразумно промолчали, но бабушка продолжала:
   - Мать в больнице, а они и пальцем пошевелить не хотят! Все на меня одну свалили - и Маринку, и хозяйство. Ну-ка, быстро утят кормить!
Она поставила на крыльцо старую кастрюлю с кормом и закрыла дверь.
   - Лучше утят кормить, чем с Маринкой нянчиться.
Таня стянула с крыльца кастрюлю, и девочки поплелись к птичьему загону. Дома их мелкие победы никого не интересовали.
Утята, подросшие и уже некрасивые, зашлепали к краю сетки. Девочки возились с ними с того момента, как их привезли, желтеньких, пушистых, маленьких: кормили и поили их с ладошки, грели под лампой, лечили. Но теперь им было неинтресно с ними, хотя те по-прежнему встречали их радостным гомоном.
В сени савраски вошли предусмотрительно тихо. После речки они проголодались. В темном углу  взяли кастрюли с супом и кашей, и так, с кастрюлями в руках, вошли в дом.
И тут опять - бабушка.
   - С обедом подождете. Заработайте его сначала. - И она указала на таз. - Ползунки постиранные нужно развесить, а потом есть сядете.
Девочки молча, поджав губы, поставили на стол кастрюли, положили лилии на стулья и, взяв таз, пошли во двор.
   - И чего она? -младшая девятилетняя Женя чувствовала досаду.
   - А ты с Маринкой целый день посиди, все по дому переделай, да есть свари, так и сама рассвирипеешь.
Таня была старшей, ей недавно исполнилось одиннадцать, и бабушку она понимала больше, хотя и ей хотелось есть и было досадно, что на лилии бабушка не обратила внимания.
   Развесили они на веревке ползунки и с пустым тазом вернулись домой. На полу  стояла Марина и маленькими пальчиками об
щипывала зажатую в кулачке лилию.
   - Ай! Отдай! - Женя выхватила у нее цветок и оторвала стебель.               
   - Бабушка, она цветы мои обрывает!
   Из соседней комнаты вышла бабушка, невысокая, полноватая, с очками на лбу.
   - Какие еще цветы?
Взяв годовалую внучку за руку, она увела ее в комнату.
   - Пойдем, зайчик, пусть они поедят
Пособирав цветы с пола и со стульев, девочки опустили их в литровые банки с водой и поставили банки повыше - на посудный шкаф. Длинные стебли свисали вниз, но подбирать их было недосуг - есть  хотелось.
Солнышко почти ушло за горизонт. В западное окно кухни били его последние косые лучи и искрились в отраженных стеклах шкафа. В доме на время установился мир: бабушка читала газеты, сидя на диване, а девочки сели есть. И когда они уже допивали компот, вдруг раздался невероятный грохот и плеск - банка осколками разлетелась по полу, по всей кухне разметались брызги воды, растекаясь лужицами. А испуганная Маринка закатилась плачем.
    - Бестолочи, что вы тут опять натворили?!
На кухню вбежала разъяренная бабушка с полотенцем в руках. Вскочившие из-за стола девочки с ужасом поняли, что это Маринка за стебли стянула со шкафа банку,  едва ее  не убившую.
Не сговариваясь, девочки выскочили в сени и буквально слетели с крыльца.За спиной их пронзительно кричала Маринка, и слышно было, как причитала бабушка, успокаивая ее.
    - И пусть сидит со своей Маринкой сама! - громко хлопнула дверью Таня.
Девочки выбежали за ворота и помчались по дороге, еще не осознавая в горячке, куда бегут.
Солнце между тем уже село. Легкие сумерки окутывали деревенские улицы, тихие, полусонные. А у девочек в душе клокотала
буря.
Однако вскоре бег их перешел на шаг и эмоции слегка улеглись.
    - А папа когда приедет? - спросила негромко Женя.
    - Не знаю, может, часов в девять.
Отец девочек работал главным инженером совхоза и летом домой возвращался поздно.
    - Давай за деревню сходим, там у дороги цветут жарки, - предложила тоненькая голубоглазая Таня. Чувствовалось, что она бабушку боится.
Ярко-желтые и оранжевые жарки цвели вдоль дороги у самых болот. Собранные в букет, они горели, как пламя. Увлекшись,
девочки шли от цветка  к цветку, не замечая времени. Медленно темнело, вечер тихой поступью перетекал в ночь, светлую, лунную. Сопки теперь виднелись вдали темными контурами.
    - Может, к дяде Яше пойдем? - предложила отважная Женя.
    - Километров пять от нас... далеко , - Таня засомневалась.
    - Ты идти боишься?
    - Ночью все-таки страшно.
    - А назад теперь почти столько же , - Женя была настроена решительно.
Выглянула из-за тучек луна, яркая, полная, и хорошо освещала путь.
Но вдруг что-то светлое промелькнуло по дороге, метнулось справа налево и исчезло.
    - Кто это?
Беглянки остановились, вглядываясь в ночное поле.
     - Да это заяц, - неуверенно сказала храбрая Женя.
     - Ты думаешь? А если это какой-то хищник?
     - Разве хищник будет такой маленький? -Женю бесстрашие не покидало.
Но едва они прошли место, где промчался вероятный заяц, как что-то темное и большое бесшумно пролетело над их головами, только легкий ветерок коснулся кожи.
     - А это что? - со страхом прошептала Таня.
     - Наверно, сова или филин, - тоже шепотом ответила Женя, потому что и ей вдруг стало страшно.
Девочки одновременно подумали, что в это время делает бабушка.
     - А может, бабушка нас ищет? - с сочувствием спросила Таня.
Девочки в нерешительности остановились, стараясь держаться поближе друг к другу.
А шестидесятилетняя бабушка, рано постаревшая( муж погиб на фронте), после исчезновения внучек убрала осколки разбитой банки, вытерла пол на кухне, перегладила подсохшие ползунки и уложила спать маленькую Марину. И только когда малышка уснула, поняла, что все времена возвращения старших внучек прошли. Она заволновалась. Стала искать их во дворе, в сарае, на огороде, думая, что они где-то спрятались. Но девочек нигде не было. Зять почему-то задерживался, и бабушка металась со двора в дом, то и дело выглядывая на  улицу, не идут ли девочки,и, наконец,  в отчаянии заплакала. И вспомнила бабушка молитву к Богородице "Всемилостивая Госпоже моя..." А Образ Богородицы, подаренный матерью, из
резанный вторым мужем, лежал в охотничьем туеске под днищем. "Всемилостивая Госпоже моя, всемилостивая Госпоже
моя...", а дальше не могла  вспомнить. 
    Слезы  ручьем катились по щекам и было страшно ей за своих внучек и думала,  не случилось ли что-нибудь. с ними... И молилась она от всего сердца и своими словами просила: "Пресвятая Богородице, помоги, спаси и сохрани моих внучек!"
И достала она из чемодана замотанный платками Образ Николая Чудотворца, помощника путешествующих, тоже свадебный подарок матери, и став на колени, умоляла и просила его, Чудотворца, сохранить и спасти ее внучек и привести их домой целыми и невредимыми.
И отчего-то  девочкам не хотелось уже ни цветы собирать, ни к дяде Яше идти , а хотелось поскорее оказаться дома.
    - Может, пойдем назад? - осторожно спросила Таня.
    Женя, казалось, только и ждала этих слов, и они, не сговариваясь, со всех  ног побежали назад, и даже не заметили, как очутились  у родной калитки.
А расстроенная бабушка с тревогой услышала, как подъехала к дому машина, как занес что-то в сени зять. Она со страхом взглянула на часы - без пятнадцати минут двенадцать. "И что же  она  ему скажет?" Сжав руки,  пожилая женщина  с надеждой смотрела на дверь. И  дверь  тихонько открылась и в нее  просочились беглянки с огненным букетом цветов, и, чувствуя себя виноватыми, бросились поскорее к бабушке.
   - Бабушка, мы тут!
   Наконец, вошел  в дом зять.
   - Вы почему до сих пор не спите?! - строго спросил отец.
   Но беглянки  поняли, что гроза миновала, и бесстрашно сказали:
   - А мы тебя во дворе поджидали.
   И спрятались за бабушкину спину.