Литературный вор

Главный редактор Бэллочка и редактор Шурочка и опять не позвали корректора Кутькина пить чай. Цейлонский, «со слоном» и дефицитными конфетами «Грильяж». Кутькин  прихлебывал свой дрянной грузинский  вприкуску с черствым коржиком прямо на рабочем месте. Делая вид, что вычитывает рукопись, он тихонько разглядывал Шурочку. Она ему давно нравилась, но сознаться в этом он не мог. Пока не мог.
Шурочка - холеная блондинка в костюме «джерси», с прической «паж». Маститые литераторы захаживают к ней с пиететом. Потому как Шурочка умеет методом простого вычеркивания превратить лохматую и кособокую рукопись в шедевр. Потому и носят они Шурочке «Грильяж» и «Жар-Птицу» коробками. А кто после гонораров да потиражных, и на французские духи может расщедриться! А что Кутькин?
Ему под пятьдесят. Он почти лыс. Уцелевшую прядь укладывает на макушку, думая, что это поправит дело, но лысина все равно предательски просвечивает. Он - простой корректор. Кутькин педантичен, усидчив, надежен. Тринадцатую зарплату Кутькин получает исправно. Но перспектив продвинуться по службе - никаких. Да и живет он в коммуналке
Но у тихого Кутькина есть план, который позволит все изменить. Как работник нивы литературы, Кутькин давно мечтает написать роман. Настоящий шедевр. И чтобы за него дали не только Ленинскую премию, но и премию Парижского Пен Клуба. Где этот Пен-клуб, и как в него принимают, и тем более, за что он раздает премии, Кутькин представлял плохо, но слышал, что  дают ее в инвалютных рублях. Тогда – «распахни, Березка, двери».
Со всеми своими дефицитами.
В глубине души Кутькин понимал, что самому ему с дерзновенной задачей не справится. Поэтому по ночам он мыл золотой песок. Оставался допоздна, ждал, когда за Бэллой закроется дверь. И пулей влетал в ее кабинет, чтобы раньше уборщицы успеть выудить из мусорной корзины папки с забракованными рукописями. Магическая формула «рукописи не возвращаются и не рецензируются» давала Кутькину надежду на то, что никто никогда не востребует то золото, которое он годами намывал из отвергнутых рукописей.
Каждая серая папка с тряпочными завязочками вселяла в Кутькина радужную надежду на редкостный  самородок, который он найдет, а это было непросто. Начинающие авторы почти всегда писали неразборчиво, но на машинистку они тратиться не желали. Значит, и копии текста у них не было. Зрение Кутькина с каждым годом ухудшалось. Линзы очков становились все толще, а взгляд - все печальнее.
Найденные  красивые слова, неожиданные обороты  или интересные сюжетные ходы Кутькин любовно выписывал на карточку и помещал в ящичек, типа тех, что мы видим в библиотеке.
Сидячая работа и еда всухомятку еще никому не добавили здоровья. У Кутькина обнаружилась подагра. Слово то какое! Будто мерзкая злая старуха вцепилась узловатыми костлявыми пальцами в косточку его правой ноги и ну давить, что есть мочи. А по ночам приходил цепной старухин пес и все грыз, грыз ногу ... Пахучая мазь Вишневского облегчала боль совсем ненадолго. Невозможно было есть, спать, ходить на работу. И лишь одно занятие давало ему облегчение – это мытье его золотой руды.
Завершив работу с очередной папкой, Кутькин задремал. Ему снилось, как вручают заветную премию,  а Шурочка восторженно ему аплодирует, когда в дверь постучали. На пороге его комнаты стояла …Шурочка, милая сердцу волшебница,  в своем неизменном джерси. Ее отправил к захворавшему Кутькину главный редактор.
- Дорогой Александр Петрович, - защебетала она, устраивая стопку новых папок на тумбочке у его кровати. - Ну, как же некстати вы разболелись! Без вас, как без рук! Это вам на вычитку.
Кутькин попытался заслонить лежавшую рядом украденную папку и свои ящички с карточками, но Шурочка уже заметила их. Секунда - и ее пальчики с красными коготками побежали по их краям.   
Сердце Кутькина ушло в пятки. Вот сейчас все и откроется – что он, корректор, бессовестно воровал перлы начинающих авторов.
Но сие было настолько нелепо, что Шурочке и в голову не пришло.
- Неужели, какой-то словарь составляете? Это очень неожиданно! Хотя, что то в этом есть…- задумчиво развивала Шурочка свою мысль, - вы же всю свою жизнь имеете дело с нотами. Рано или поздно, у вас внутри обязательно должна была зазвучать музыка. Вот вы и прониклись красотой слова. Того и гляди, сами начнете творить! И тогда – слава и почет, награды, поездки!
Кутькин даже рот открыл от удивления. Шурочка попала, что называется, пальцем в небо. Но главное, что в ее глазах Кутькин оказывался человеком значительным и достойным всяческого уважения. А, значит, надо соответствовать этому образу!
- Да вот работаю тут кое над чем…- уклончиво ответил Кутькин,  скрестив руки на груди.
- Ну вот, теперь на службу ходить не надо, вы у нас и на больничном – светлая голова. А это для мозга очень полезно. «Грильяж», - Шурочка вынула черную с золотом коробку из недр своей кожаной югославской сумки.
- Благодарю покорно, - расплылся Кутькин в довольной улыбке. Его болезнь неожиданно предоставила ему некое преимущество. Кутькина заметили, почтили вниманием и даже конфетами дефицитными кормят.  И кто сидит рядом и благоухает Францией на всю комнату? Шурочка, милая сердцу волшебница.
Когда дверь за Шурочкой закрылась, Кутькин понял, что пора браться за дело. Золотого песка в его ящичках было уже достаточно для выплавки задуманного шедевра. Он потер руки, хотел было открыть коробку, но потом передумал: «Открою, когда книга будет дописана!»
Шурочка заходила еще три или четыре раза. Она забирала сделанную работу, приносила новую, и Кутькину хотелось, чтобы его подагра длилась вечно. Он быстро вычитывал «обязаловку» и писал свой роман, упиваясь возможностью выразить самые затаенные мысли. Излить на бумагу свою любовь к прекрасной Музе, поверившей в его талант. Чувства этого человека, так старательно подавляемые, вырвавшись на свободу, наливались силой, придавали жизни новый, доселе неведомый смысл.
Лишь на несколько часов он забывался сном, а едва проснувшись, вновь растягивал по бумаге бесконечные бусы своей любовной истории. Кутькин даже не вспомнил о столь долго собиравшейся картотеке. Да какой в ней прок, если ее разрозненные нотки-слова уже сплелись в его голове в стройные аккорды литературного текста?
Подагра прошла, но счастливо подоспел очередной отпуск, и Кутькин продолжал писать. Когда книга была закончена, он, с победным кличем «Ай да Кутькин, ай да сукин сын» сдернул золотую веревочку с заветной коробки, выхватил из гнездышка конфету. И быстро закинул ее в рот. Конфета оказалась неожиданно твердой и попала не в то горло. Кутькин захрипел, заколотил по воздуху руками. Он  повалился на пол, пару раз дернул ногами и испустил дух.
Когда на работе хватились неприлично долго загулявшего Кутькина, то снова отправили к нему Шурочку. А тот уже покоился в морге Александровской больницы и ждал третьего дня, чтобы быть преданным земле. Шурочка  в замешательстве переступила порог его пустой комнаты, и заметила на столе папку. На ней значилось: А.П. Кутькин «Девушка в джерси». Она прошлась по страницам. Это был роман о неразделенной любви, написанный прекрасным, чистым , ясным русским языком, замечательная по своей откровенности.
«Так вот какой ты был на самом деле, Александр Петрович!» - подумала Шурочка, пряча рукопись в югославскую сумку.  Книга о ней, а значит – ее!
***
Примчались лихие 90-е. Словно карета Золушки с боем курантов, Генсек превратился в Президента, СССР в Российскую Федерацию с суверенами, Ленинград в Санкт-Петербург, маститые литераторы в никому не нужный нафталин,  стрижка «паж» в скучную «химию». А сама Шурочка - в Александру Леонидовну.
Бэлла укатила в Израиль, но вскоре вернулась, чтобы открыть собственное издательство.
- Слушай Шур! – обратилась она к Александре, - выручай. Автор меня подвел. Серия горит, а сдавать в типографию нечего. Может, нароешь что в закромах родины?
- Есть одна книжка, но ее надо немного «докрутить». Три дня даешь?
- Сутки.
- Ну, сутки так сутки, - вздохнула Александра. И взялась за дело.
Она лихорадочно вычеркивала, дописывала, снова вычеркивала, потом  прочла, еще немного переписала начало и дописала финал. Перечитала еще раз и расплакалась. Кто бы мог подумать – скромный Кутькин так горячо ее любил - преданно, бессловесно, безнадежно!
Наутро Александра положила перед Бэллой стопку листков. Та заглянула в начало, полистала в середине, просмотрела конец.
- Эврика!  Читану еще поглубже. Но на первый взгляд – оно! Там еще такого нету?
- Нету, - вздохнула Александра.
- Что, автор умерла что ли? Не вписалась в рынок?
- Умер. Да ты знала его. Корректор наш.-
- Кутькин?! Не может быть!
- Выходит, может.
- Да, но фамилию Кутькин – на обложку – только через мой труп!
- А «Девушка в джерси»?
- Еще хуже! Нам надо что-то типа «За минуту до счастья», автор – ну, например, Марина Тверская. Вот то, что требуется простой русской бабе: трагедия вселенского размаха и непременно с дворянской фамилией на обложке. Потому, что муж алкоголик и ножки Буша на обед. И тут наша Марина Тверская – аристократичная, но в мягком переплете карманного формата. Ты меня понимаешь?
Александра стянула с шеи платок, ощутив, как ей стало душно. Все было так, Бэлла права, но была в этой правоте огромная несправедливость.
- Ну, давай Кутькина хоть корректором поставим. В черной рамке.
- Это можно, - согласилась Бэлла. – А тебя – редактором. Садись, я юриста вызову.
- А его-то зачем? – удивилась Александра
- Права на текст у тебя, приобрету, моя дорогая. А Кутькин - что? Он, умер. Только не скажи, что у него правонаследники есть! Кто-то еще про эту книгу знает?
- Никто, - упавшим голосом ответила Александра.
- Ну и все! Помнишь шутку времен нашей молодости? Кража книги воровством не считается.
- Это-то так, но только тут я, выходит, торгую ворованным.
- Ну, если ты такая честная, Шурка, то я не знаю... Ограду ему на могилу поставь. Больше то ему уже ничего не понадобится... Александра Леонидовна заглянула на бывшую квартиру Кутькина.
- Как хорошо, что вы пришли, - всплеснула руками одна из соседок, - мы вот вещи Александра Петровича сестре его младшей отдали, но это она не взяла, сказала, ни к чему ей. А вы женщина образованная, сообразите, как это можно использовать.
 И отдала Александре ящички с карточками, уже изрядно запылившийся.
- Спасибо. А похоронили то  его где?
- Да в Колтушах, у самого леса, семнадцатый ряд.
Дома Александра пристально рассмотрела карточки. На обратной стороне значился автор каждого слова или фразы. И произведение, из которого они были украдены. Маленькая расписка в содеянном.  Зачем Кутькин вел эту летопись своего ежедневного воровства, так и осталось для Шурочки неразрешимой загадкой.

Апрель 2019.