Прицепщик

       Некоторые люди жалуются, что почти ничего не помнят из детства, а я, стоит только мне сесть в мою «Машину времени», тотчас оказываюсь в далеком прошлом, и события того времени встают предо мной, будто это было вчера.
     Недавно натолкнулся на сообщение Росстата о том, что в России исчез целый ряд профессий. Прочитав представленный список, неожиданно вспомнил такую специальность: «вздымщик».  Кто из Вас знал или знает такую профессию? А это был рабочий лесной промышленности занимавшийся сбором сосновой смолы – «живицы». Вооруженный специальным вогнутым ножом на шесте он на стволе сосны делал косые двухсторонние надрезы «елочкой», прорезая кору и немного сам ствол. Такая операция называлась «подсочкой». Внизу этой «елочки» устанавливалась коническая чашечка, куда и стекала смола. Из этой «живицы» делали клей для составных деревянных изделий, в фармакологии изготавливали различные лекарства, например, от простатита, от псориаза и еще много от чего. А надрезы на стволе постепенно затягивались твердеющей смолой, и дерево практически не страдало. В лесах Центральной России почти каждая спелая сосна несла на себе следы такой «елочки», а то и не одной.
      Эта строчки я написал не потому, что такой умный и памятливый, просто пришла на ум специальность, которую уже не встретишь, разве где-то в Сибири или на Алтае. Вот и  профессия  «прицепщик», о которой я хочу Вам рассказать, больше не существует. Причина этого такова: лет пятьдесят назад у тракторов для крепления прицепных орудий не существовало гидравлического привода, и для транспортировки прицепных орудий последние имели специальное устройство для подъема рабочей части над уровнем земли. Когда подъем надо было делать часто, например, при пахоте, управлял соответствующим рычагом прицепщик, находящийся непосредственно на плуге.
      Не знаю, почему из полутора десятков пацанов, моих ровесников, приходивших к восьми утра «на наряд» к правлению колхоза, то есть за направлением на конкретную работу, бригадир выбрал именно меня, но так или иначе команда была короткой и понятной: завтра с утра заступаешь прицепщиком на трактор, где тракторист Виктор.
      Вечером я нашел Виктора на машинном дворе, он только что получил свой трактор из ремонта. Договорились встретиться на утро, а утро, оказалось, начиналось в три (!) часа, но взволнованный предстоящей работой, я прискакал на место встречи еще раньше. Могучий, окрашенный в серый цвет ДТ-54, словно задремавший танк, стоял на пригорке. Вскоре подошел Виктор и его помощник Николай.  Для начала они покурили, а затем приступили к запуску двигателя трактора. Оказалось, что это довольно сложная операция. Это сейчас – нажал на кнопку стартера и видишь результат, а в ту пору тракторный двигатель заводился при помощи так называемого пускача - маленького бензинового двигателя, прикрепленного к боку дизеля. Нужно было на шкив пускача намотать строго определенным способом узкий ремень с узлом на одном конце и маленькой рукояткой с другой и резко дернуть. В случае удачи пускач «схватывал» и, оглушительно треща- тах, тах, тах, набирал обороты. За тем надо было медленно повернуть друг к другу два изогнутых рычага внизу дизеля, и пускач начинал раскручивать вал основного двигателя. При правильном выполнении всех операций, дизель, довольно урча, заводился и начинал ровно работать. Не с первого раза, правда, но и наш трактор завелся, и можно было трогаться в путь.
        Я специально столь подробно описываю этот процесс заводки трактора, чтобы было понятно, что самому мне одному его не завести.
       Итак, прогревшееся изделие Харьковского, а может Волгоградского, тракторного завода резко рвануло вперед и понесло нас на встречу трудовым свершениям. Места в кабине было немного, поэтому я приютился на полу на ящике с инструментом. Ящик этот здорово выручал меня, когда трактор с разбегу влетал в очередную глубокую лужу, и грязная вода свободно гуляла по полу кабины. Несмотря на неудобства я всю неблизкую дорогу внимательно наблюдал за действиями тракториста. Как он выжимает сцепление, как переключает скорости, как убавляет или увеличивает газ, как действует рычагами, чтобы изменить направление движения. В тайне от отца я уже давно научился ездить на мотоцикле, ночью выгонял его из гаража, откатывал метров за триста от дома, вставлял в фару самодельный, из алюминиевой проволоки, ключ зажигания, заводил мотор, и всю ночь гонял по окрестностям. Трактор, конечно, не мотоцикл, но принцип управления один и тот же: выжать сцепление, включить скорость, побольше газу и плавно отпустить педаль сцепления. Вот и все, поехали!
      Долго ли коротко, но мы наконец-то добрались до поля, где прямо в борозде понуро, как мне показалось, стоял запыленный четырех лемешный плуг. Два танкиста, пардон, тракториста прицепили плуг и для начала устроили небольшое совещание с горящей повесткой дня: что прежде делать, сгонять на ближайший хутор к бабе Мане и, пообещав ей осенью вспахать огород, выклянчить бутылку самогонки, или же сначала поработать. Угадайте с трех раз, какой вопрос получил большинство голосов? Наказав мне ничего не трогать, два веселых, в ближайшие часы, друга, вприпрыжку отправились, конечно, к бабе Мане.
      Я залез в кабину работающего трактора и довольно долго сидел в ней, вылез и несколько раз обошел трактор с плугом. Взгромоздился на предназначенное мне металлическое сиденье на плуге, ни какой амортизации, покрутил штурвал изменения глубины вспашки, потрогал рычаг подъема лемехов в транспортное положение, адские водители как сквозь землю провалились. Наверное, уже весеннюю вспашку обсуждают, подумал я и снова залез в кабину. А что если попробовать немного проехать, мелькнула шальная мысль! Если вдруг трактор заглохнет, скажу мол солярку экономил. Сказано – сделано! Педаль сцепления в пол, рычаг переключения скоростей влево до отказа и чуть вперед, газу до отказу и медленно отпускаем сцепление. Ура! Получилось! Трактор даже как бы обрадовавшись, с усилием, но резво пошел вдоль старой борозды. Я даже немного испугался, убавил газ, поставил рычаг скоростей на нейтралку и выскочил из кабины. Взору моему представилась следующая картина: Позади плуга на протяжении метров четырех глянцево блестели четыре отвала свежевспаханной земли. В них виднелись перерубленные белые корешки травы, разноцветные камешки, следы ушедшего ледника, шевелились потревоженные дождевые черви, а вдоль борозды улепетывали от меня две небольшие лягушки. Неописуемая радость охватила меня! Это я, я это сделал! Я сам, я умею!
      Сделав несколько па из танца племени тумба – юмба, я снова залез в кабину и уже смело двинул трактор по полю. Когда эта развеселая парочка в промасленных комбинезонах вновь появилась у трактора, целый круг новой пашни украшал поле. Они удивились и обрадовались одновременно. О, да ты, оказывается, умеешь, молодец! Вот смотри, здесь включается третья скорость, врубай ее и вперед. А мы пошли по делам. С этими словами они развернулись и словно привидения растворились в пространстве.
      Получив такое недвусмысленное одобрение моих действий, я немедленно запрыгнул в трактор, воткнул, как мне показалось третью скорость и попытался двинуться вперед. Но не тут-то было! Трактор никак не хотел ехать, а наоборот норовил заглохнуть. Только манипулирование сцеплением спасало его от этого, катастрофического для меня поступка. Наверное, лемеха слишком глубоко погружены в землю, вот мощности и не хватает, решил я, выпрыгнул из кабины, сел на плуг и закрутил штурвал в направлении подъема лемехов. Сев за рычаги, врубил третью передачу, и трактор резво побежал вдоль борозды. Радуясь тому, какой я сообразительный, быстро пролетел целый круг и только тогда увидел результат своего «мудрого» решения: на своем пути плуг посбивал только кротовые кучи и кочки, ни разу не затронув поверхности земли. Причина моего фиаско оказалась простой: невнимательно слушал указания Виктора и вместо третьей воткнул пятую (!) скорость. Вот она и не стреляла – не заряжена была!
       Ну и тракторист – специалист! Я тут же, не стесняясь в выражениях, деревенский ведь парень, высказал этому «специалисту» все, что о нем думаю, вернул лемеха на прежнее место, включил знакомую – влево и вперед – скорость, и плуг послушно стал оставлять за собой почти полутораметровую полосу вспаханной земли.
      Вот теперь порядок, решил я, и пахал, лишь изредка останавливаясь по «техническим» причинам, до самых сумерек. Вы представляете, когда начинаются сумерки в июле месяце!
      Тут и появились мои командиры. Ух ты, Санька! Да ты норму дал – шесть гектаров! Молодчина! «Вещуньина с похвал вскружилась голова» - вспомнил я бессмертную строчку баснописца Крылова, успокаивая бешено бьющееся от радости сердце.
      Оставив плуг прямо в борозде, трактор с экипажем на пятой скорости помчался в меру своих способностей через лес домой. И хотя он, словно корабль в бурю, бросался из одной лужи в другую, да так, что вода из них, заливала пол кабины, доставая до моей пятой точки, которую я скрючившись снова разместил на инструментальном ящике, мне было все равно, я крепко спал.
      Оставив трактор отдыхать, команда разошлась по домам, вернее парни пошли, а я стремглав побежал, так как с самого утра во рту и макового зернышка не было, не догадался заранее заготовить «тормозок». На втором этаже нашего, довоенной постройки немецкого дома, меня ждал ужин – литровая банка молока и половина буханки белого хлеба. Наскоро проглотив приготовленную заботливой мамой еду, я, приговаривая спать, спать, спать, нырнул под одеяло. Но быстро уснуть не удалось. Только я закрыл глаза, как за окном заработал тракторный двигатель. Откуда он здесь взялся, ведь перед  домом, сразу за дорогой, огороды жителей? Ткнувшись носом в стекло, я всмотрелся в темноту. Никого. Может трактор успел уехать, пока я вставал? Но стоило снова лечь, как мотор за окном заработал снова! Только после третьего подъема до меня дошло, что это у меня в голове отзвуки сегодняшней работы.
      Разобравшись с несуществующим трактором, я быстро уснул, но уже в три часа беспощадный будильник сбросил меня с кровати. Летняя ночь и так размером с воробьиный скок, а тут пока доехали, пока я трактор за окном гонял, понятно, что спать почти не пришлось. Поэтому досыпал я снова на жестком железном ящике в кабине.
      Прибыли на поле, прицепили плуг, разобрались, наконец-то, со злополучной третьей  скоростью, и парочка доблестных трактористов, нимало не беспокоясь за результат текущего дня, исчезла в неизвестном направлении. И я, на правах уже опытного механизатора приступил к вспашке. Технология была такова: проводилась центральная борозда, а за тем, словно наматывая нитку на клубок, трактор, двигаясь по кругу, добавлял к центральной новые и новые борозды. Туда пашем до конца поля и оттуда пашем до другого конца, а на торцах вспаханного тащимся в холостую. Я уже на третий день заметил Виктору, что так пахать нецелесообразно, надо проложить короткую центральную борозду, а потом ездить по кругу, вспахивая и торцы, но в ответ услышал: «Не учи ученого, поешь пи-пи-пи печеного». А когда я на следующий день самовольно проработал по предлагаемой мною методике и вместо шести сделал восемь гектаров, то взамен ожидаемой благодарности, чуть по шее не схлопотал. «Ты не понимаешь, пацан, - рычал он – стоит несколько раз сделать вместо шести восемь, этот результат сразу станет нормой при той же зарплате»! Так я получил первый урок социалистической экономики. Но пахать продолжал по - своему, выкраивая время, чтобы искупаться. Конечно, если речка была рядом.
      Правда Виктор и Николай не всегда отсутствовали на работе. Иногда, как они сами говорили, позволяли себе поразмяться. Пока один из них сидел за рычагами, второй пару часов спал в ближайших кустах. Потом они менялись. В эти нечастые дни их трудового энтузиазма я занимал свою непосредственную должность прицепщика. Как там у Маяковского: все работы хороши, а эта хороша по – своему. Летом, на свежем воздухе, сидишь себе и только в конце прогона нажимаешь на рычаг подъема и опускания лемехов, а в остальное время любуешься природой. На свежую пашню слетаются десятки птиц. Вороны, грачи, галки, сороки, скворцы, жаворонки и прочая птичья мелочь, названия которой я и до сих пор не знаю. Всем было чем поживиться на перевернутых отвалах земли. Даже лиса белым днем выходила на дальний конец пашни и ловила мышей, гнезда которых разрушил плуг. Конечно, украшением этого птичьего пиршества были аисты. Красивые, черно – белые птицы степенно переступали своими длинными красными ногами, и их тоже красный мощный клюв всегда точно находил очередной объект пропитания. Конечно, аисты красивы, но когда я однажды на охоте выразил свое восхищение этими птицами,
стоящий рядом охотовед быстро остудил мой восторг, сказав следующее: аист – птица хищная, то есть питающаяся живыми существами. В пищу им идут не только вредные мыши и кроты, но и все остальное, что они могут проглотить. А это не только лягушки и кузнечики, гусеницы и жуки, но и птенцы и яйца птиц, устраивающие гнезда на земле, а также зайчата и маленькие ежики, у которых иголки еще мягкие. Так что нет на земле существ однозначно плохих или хороших, четко белых или черных, все мы в крапинку или в полосочку.
      Но хватит любоваться птицами, пора вернуться на рабочее место – на плуг. Солнышко светит ясное, легкий ветерок обдувает лицо. Красота! За трактором вздымаются огромные черно – белые тучи пыли, и, если ветер от трактора, то вся эта пыль летит тебе в лицо, так что оно к концу смены напоминает изображение проходчика из Экибастуза, песок скрипит на зубах, хорошо хоть глаза защищены специальными очками. В дождь работа не прекращается, и, несмотря на брезентовый плащ, который намокнув становится тяжеленным и негнущимся, словно сделанным из жести, промокаешь, пардон, до трусов и, конечно, мерзнешь до посинения, ведь Калининградская область не на широте Ташкента. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!
      В начале августа меня сменил на этой работе мой друг одноклассник Анатолий, а я получил целый месяц заслуженных каникул. Где – то в конце сентября, проходя с ружьем в поисках уток вдоль заросшей канавы, я неожиданно посреди большой лужи обнаружил мой плуг. Брошенный комсомольцами – добровольцами, с оторванным прицепным устройством, он стоял, ссутулившись, по колено в воде, одинокий и никому не нужный. И такое это было грустное зрелище, что я чуть не заплакал. Но верный товарищ не дал мне долго горевать. При подходе к нему, из – за камышей взлетела стайка уток, и я с дуплета впервые в жизни сбил прекрасного матерого селезня.
      В последствии, будучи уже взрослым, я приезжая к родителям в отпуск, я с удовольствием отмечал: вот это поле я пахал, и вот это, и это. Так что эта страничка моей жизни явно со знаком плюс.
      А было мне в ту пору не полных четырнадцать лет.

                Александр Косульников.           г. Москва.    18.01.2020г.               14-47.


.