Награждение

Рассказ «Награждение» я написал в 2014 году.  ( http://proza.ru/2015/02/24/449 ). Это с него меня впервые наградили высоким  званием «писатель». «Ваш рассказ нам понравился», - написали мне люди, авторитетные в литературных кругах. С тех пор мои творения не раз определяли, как «письма» на деревню, да я и сам не из зазнаек. Сомнения и совесть – человеческие качества, которые пытаюсь сохранить в себе. Не часто соглашаюсь с ними, да чувства мои не в обиде. Ни сомнение, ни стыд не сравнятся по силе приживаемости с чувством самолюбия. Сомнения - не из обидчивых, им кормиться надо, без доброго хозяина эти мысли-изгои растворяются бесследно.
Так и не уяснил я до сей поры, с чего бы именно этот рассказ вдруг приглянулся признанным писателям, для меня он всегда был в числе рядовых. Переписал его заново для конкурса, не перечитывал специально. Мне важно знать, насколько лучше я стал писать за эти пять лет, (или хуже)? Сомневаюсь всё. Даже гении, распрощавшись со своими сомнениями, перестают развиваться и постепенно надоедают своим достигнутым однообразием. Куда мне до гениев? Суметь бы донести свои мысли до читателя, свои сомнения, свою правду.

 Бородаев Игорь.

                Награждение.


            

   В современных трудовых коллективах говорят о работе только в самых крайних случаях. Прошли те времена, когда привилегированный рабочий класс был заражён энтузиазмом, а на производственных площадках можно было слышать единственно о предложениях по улучшениям качества выполняемых работ и повышении производительности труда. По временам сегодняшним, погрязшим в нескончаемых кризисах, работному люду нет дела ни до количества, не до качества выполняемых работ. Чем дальше мы держимся от начальства, тем меньше шансов остаётся у нас быть уволенными. Потому мужички наши чаще говорят о вещах отвлечённых, самых притягательных для мужской натуры: о футболе и рыбалке.
   -А я на выходных на речку с удочкой выходил, - похвастал Вовка Зацарицын. – Хорошо посидел!
   Вовка из тех людей, которых узнают по сивушному запаху. Трезвый, он угрюм и неразговорчив, помощник в работе из него никакой, все мысли неудовлетворённого жизнью мужичка далеко – в винно-водочном магазине. Заправившийся спиртом, Вовка становится весел и интересен. Меру он знает, заметна в нём сноровка в работе при должной заправке на спирту. Сколь долго продержится Вовчик на своём допинге, решать не нам, а наркологам. Да и директор терпит нарушителя до поры. Так уж выстроена должностная начальственная этика, что приходится хоть кого-то вытягивать к жизни. Наш директор выбрал для себя Вовчика, уж больно фамилия нерадивого работника располагает к покровительству – Зацарицын. И платить ему можно гораздо меньше, облагая штрафами.
   -И много ты в речке городской наловил? – с издевкой поинтересовался Игорь. – Просидел, небось, цельный день на бережку в обнимку с удочкой, намечтался в парах винных.
  -Два мешка вытянул! – с гордостью заявил Вовка.
   -Да ну! – не поверили мужики, рыбаки бывалые. – Два мешка рыбы не сыщется во всём русле городской реки.
   -Вот такая попалась! – Вовка отсёк себе полруки ладонью. – И мешки под глазами. Два! Рыбаки забрасывают в воду недопитые бутылки, вот рыба и приучилась к нашим традициям выпивать. Рыба не виновата. Как не выпить, когда наливают?
   Мужички смеются. Шутка на работе – дело нужное. За что и любят Вовку – за умение рассмешить чёрствую рабочую натуру.
   -Ты бы, Вовчик, хоть завтра притормозил со спиртным, - присоветовал другу Игорь. – Завтра награждение, как собираешься грамоту получать с таким перегаром?
   Вовка погрустнел. Этот Игорёха вечно влезет в праздничный настрой со своими нравоучениями: то работу к концу смены предложит закончить, то бутылочку заветную на вечер отставит. А директор его всё одно не любит!
   -Могли бы сразу натурпродуктом выдать, - обиженно заявил Вовка. – Что грамота? Бумажка, на розжиг негодная.
   В начале тысячелетия в производственных коллективах ещё практиковались поощрения рабочих в виде памятных подарков: грамот, часов, ничего незначащих кубков и статуэток.  Пережиток советских времён отпал за ненадобностью за десятилетие. Сильные мира сего поняли, наконец, что не нужны никому их поощрения, не привносят они в рабочие коллективы ни прибыли, ни преданности, ни беззаветного служения своему делу. Лишняя трата времени и денег все эти награждения за труд.
                ***
   К Городскому Дому Культуры рабочих подвезли на автобусах, словно каких заслуженных деятелей. Все были чисто выбриты и выглажены по распоряжению сверху. Переодеваться в рабочую форму было приказано только после награждения. Рабочие и не спорили. Мы за любые предложения обсудить что-нибудь, разобраться. Нам лишь бы не работать. Всё одно за выполнение сверхнормы никто не заплатит.
   Строгая мастер Наташа провела свою неучёную челядь в зрительный зал и рассадила нас по номерам. Откуда нам, тёмным лапотникам, знать, что делают зрители в театрах, и для чего там сцена нагорожена запретными высотами?
   Зал был полон. Собрались дорожники, работники жилхозов, водоканал, мы – зеленстроевцы, под чьим ведением подлежит парковое городское хозяйство. Почти все – знакомые. Смежники, как-никак. Сегодня День коммунальщика, по той причине нас и собрали здесь – самых отличившихся.
   Наташа смягчила на нас командирский голос до задушевных пределов, открыла женскую натуру. В удобных креслах притихли и мы, прониклись театральным таинством, почувствовали себя в преддверии сказочного мира.
   Сказки не последовало. Тяжела роль слушателя высочайшего собрания! Какое нам дело до сухих цифр? Кому, как ни нам знать, в каком состоянии поддерживается наш родной город: центр вылизывается до показательного лоска, а периферия выживает сама, без навязчивой опеки городской администрации. Хозяева с окраин привыкли к мысли, что мэрия существует не для людей, и обслуживают свои районы сами, ездят по гаревым дорогам и ждут по осени, когда встанет накатанный зимник.
   Раньше, когда на собраниях приветствовалась активность, и разрешалось курить с выкриками из зала, народ тянулся к общению с властью. Кому не хочется покричать, поспорить, себя показать? На сегодняшних скучных собраниях рядовой слушатель голоса лишён. Нам не только курить, шептать запрещается. Позволительно только спать и слушать. Переносить скуку тяжелее, пожалуй, чем тяготы общественнополезного труда.
   Отчёт с общими поздравлениями закончился, началось поимённое награждение. Зритель начал просыпаться, дабы его не толкали под бок, когда вызывают на сцену. Ожидание взбодрило зазевавшийся контингент, какое-никакое, а развлечение.
   Игоря не вызывали. Уже и дорожники прошли, наградили взгрустнувшего Вовку, лишённого привычного тонуса. Он всё теребил в руках непонятную грамоту – что делать с ней? Игорь успокоился. Наверное, забыли, затеряли его документы; а может, пригласили как гостя незваного: пусть позавидует, работать начнёт с чинопочитанием. А оно и к лучшему. Игорь давно уже отвык от общения с вершителями судеб, ожидать от них ничего хорошего не приходится, хамство одно.
   Пораженческие ожидания не оправдались, фамилия Игоря прозвучала в самом конце награждения, наряду с самыми заслуженными коммунальщиками. Поздравления он принимал от самого мэра, который вручил незаметному работнику вместе с грамотой и пожеланиями именные наручные часы (нерабочие, как выяснилось позже).
   У Игоря проснулась рабочая гордость, забытая со временем. Он бы выступил гоголем, как это случалось с ним раньше, да зрелые мысли не позволили, победила скромность, выросшая с годами. До пенсии Игорю осталось всего ничего, вот и побеспокоился о нём директор. И директорам не чужды человеческие качества. Грамота вряд ли поможет будущему пенсионеру. А вдруг?
   Официальная часть закончилась, начинался концерт. Зритель потянулся к выходу. Курильщики битый час просидели без своего дымного зелья, и организмы, заражённые зависимостью, истерически требовали никотина. Не успокоила их даже привлекательная певица с задушевным голосом.
   Женщина пела о любви и звёздах. Образ артистки был направлен к зрителю, певица делала всё возможное, чтобы понравится. Голос, стать, плавность в движениях, жесты, гармоничные с песенной возвышенностью, выдавали талантливость певицы.
   Нам звёзды не нужны, и женские прелести для нас заключаются в другом. Нам нужна умелая хозяйка крупных форм со звонким частушечным  голосом. К чему нам нежность? Нежностью нас не пронять, только скалкой. Да и песни мы слушаем другие, певцов с охрипшими голосами, воспевающих воровскую романтику. Не слушали мужики певицу, тоскливо ждали окончания концерта, когда, наконец, Наташа разрешит выйти на свободу, и появится возможность вдохнуть свежего воздуха, сдобренного табачным дымом.
   -Может, пойдём? – не выдержал Вовка, пристроившийся на заднем ряду. – Все пошли, а мы что – лысые?
   -По работе соскучились? – не стала возражать Наташа. – Так пойдём. Работы сегодня надавали выше крыши.
   -Дети для вас готовились, песни разучивали, стихи, - укорил мужиков Игорь, - вы же уходить собрались. Как они на ваши спины смотреть будут? Воспевать вашу несозревшую благодарность?
   Опять этот Игорь лезет супротив коллектива! Что не хватает этому блюстителю нравов? Просили его голос подавать? Кому нужен этот детсадовский концерт кроме него? Мог бы и смолчать, ничего бы с ним не случилось, если был бы как все. Детский хор можно и по радио послушать, раз увлечённость у него такая обнаружилась – нетрадиционная.
   -А ведь Игорь прав, - в кои-то веки согласилась Наташа с одиноким мнением непризнанного «блюстителя». – Давайте, мальчики, досидим до окончания. Полчаса всего. Послушаем? Для вас же всё это готовилось.
   Мужики заскучали снова, осунулись. С командиршей не спорят, себе в убыток. Раз так, придётся досиживать.
   А на сцену тем временем выплыл танцор с тринадцатилетней девочкой на плече. Парню самому было лет пятнадцать, не больше. Движения его были легки и грациозны, талантлив он был несомненно. В балете балерина затмевает изяществом партнёра, она почти всегда главная в танце. В нашем случае выходило с точностью наоборот, девочку за талантливым танцовщиком было не видать. Должно быть, не доверили молодому юноше  ровесницу, силёнками он не дорос, уронит.
   Нашим мужикам только балета не хватало! А ведь приходилось ещё и аплодировать, нестройные хлопки редкого оставшегося зрителя призывали к тому.
   Всё скучное кончается рано или поздно, кончился и навязанный нам концерт. Зрители застучали откидными креслами и потянулись к выходу. Никто не красовался, как это принято средь театралов во время антрактов. Красуемся мы по-другому – ловкостью обращения с инструментом.
   В фойе нас провожал молодой артист балета, ждал не цветов, так улыбок. Наверное, сказали ему, что надо заглянуть в глаза зрителю, чтобы узнать о воспроизведённом впечатлении. Зрители выходили безответно, спешили на выход, разговаривали меж собой о вещах посторонних. Жалко за судьбу молодого дарования, да лучше сразу узнать почём достаётся фунт славы. Сила воли нужна не только в спорте, но в искусстве, на то, чтоб закрепиться в признании, не растаять с первого несправедливого равнодушия.
   Вовки средь нас в фойе не оказалось. Проныра Вовчик не зря пристроился в ряду за нами, сбежал, пока Наташка не видит, и теперь встречал нас у автобуса, готовый к работе, весёлый и песенный:
   -Три звезды, как на бутылочке. Стаканчики, сырочки с дырочкой.
   -Я тебе покажу три звезды! – ущемила Вовкину весёлость Наташа. -  Не дай бог найду у тебя бутылку во время работы! Уволю тут же! (В который раз уже).
                ***
   Сбудется ли когда мечта народовольцев приобщить простолюдина к высокому искусству? Хождение в народ чаще всего приводило к непониманию, слишком великую стену выстроила царская элита, оградив себя от народа.
   Воспитание человека советского привело к видимым результатам, лозунг «Искусство принадлежит народу» возымел действие. Мы посещали театры и кинозалы, смотрели балет во времена великих трауров. Классическую музыку, признаюсь, не слушали, но читали много. Начитанных людей уважали во всех общественных коллективах.
   Так куда делось всё это? Куда пропало влечение к прекрасному у простого человека? Дичаем мы без приобщения к искусству. Где вы там, гении недостижимые? Всё ищите нас? Мы вас видим. Вон вы, бродите в потёмках с фонарями под оградами ваших замков. Потеряли что? А мы здесь, недалече. Зайдёте? Поговорим. Или мы к вам?
   Мы всё те же, верующие в великую силу искусства, чаще неосознанно. Живём примером с вас, сегодняшних избранных гениев – праздно и разгульно. Насколько свободно от морали станет развиваться искусство, столь более раскрепощённым вырастит человек – до полного одичания. Люди всегда выберут для себя самое лёгкое и доступное. К чему зависать в сомнениях, терзаться в муках творчества?