Река - моя пьяная песня, раздольная и могучая

«Не осветят они пришествия, бегущего овцой по горам»

С. Есенин «Инония»

«Наша правда в нас»
( там же)

Мне, в опьянении легком, суждено
Изведать краски жизни не богатой.

О. Мандельштам "Казино"


     Отвесно одинокое зависло над мрачно шумевшей рекой багряно-красное пятно. Оно было похоже на солнце без розового окраса зари и лучей. Появление его на северо-западе было внезапным, делая странные, какие-то ищущие перемещения по горизонтали, оно наконец, зависло над лодкой и, теперь неотступно двигалось за ними след в след уже более часа.

     Размеренно-монотонно накатывали одна за другой серо-голубые волны Реки. Отчаянно выл  мотор, упрямо выталкивая черную, просмоленную лодку на тяжеловесный гребень. Движение из сгустка мрачного пространства на встречу появившимся на горизонте нежным, золотисто-розовым лучам раннего солнца было замедленным, почти иллюзорным.

     Отец молчал, в плотно сжатых губах его, раздуваемая ветром искрилась папироска, левая рука прочно сжимала ручку мотора, правая, мокрая и красная от холодных брызг держалась за борт. Глаза его под низко сидящей кожаной шапкой были прищурены от секущего прохладой встречного потока воздуха. Изредка он оглядывался на красное пятно и недовольно мотал головой.

   Димка, вжимаясь озябшим телом в пустой нос, смотрел сквозь опущенные ресницы, то на отца, то на серебряный холм рыбы на середине лодки, богатый улов – урожай северной осени, ему хотелось спать. На тоне под дождем и ветром, они были двое суток, спать там удавалось только урывками, в перерывах между сплавками, располагаясь прямо в сухих валежинах, брошенных на землю возле костра. Он наверное сейчас уснул , если бы не смутная тревога, которую вызывало красное пятно. Оно было большим и таинственно-непонятным. С какой-то не явной целью оно изменяло траекторию своего движения с каждым поворотом лодки. Димке казалось, что оно следило за ним.

     Преследование это закончилось довольно быстро, впрочем также как и началось. Только выглянули любопытствующие на взгорке первые дома деревни, как вдруг их старая посудина, уперевшись боками  в набежавшую волну приказала долго жить,  с треском отлетели набои. Поток рыбы устремился в середину развалившейся лодки. Очутившись в воде Димка отчаянно забарахтался, сбросил с себя куртку, но вода текучим зябким холодом, вползшая под одежду, попав за широкие отвороты рыбацких сапог потянула вниз, вглубь. И тут он услышал спокойный голос отца – не суетись. Он подплыл к нему, цепко схватил за ворот одежды и подтянул его к уцелевшему борту лодки.

     В кошмарном видении, преследовавший его во сне, ощущение холодной воды было самым неприятным. Вода сковывала мышцы, тягучей болью охватывала сердце.

- Ох – тяжело вздохнув Дмитрий Киприянович повернулся в мягкой постели на бок, положил тяжелую руку на теплое плечо жены, с нежностью погладил его, успокоился. Видение-воспоминание обычно одолевало его во сне, в ночь перед сборами на осеннюю рыбалку.

     Напарников у него было двое – один Сергей Сергеевич, механик гаража, к которому была причислена машина Дмитрия Киприяновича, мужик в возрасте, по габаритам небольшой, но шустрый, второй напарник – Николай Плетнев, молодой и ухватистый, из тех ребят, которые в возрасте чуть больше двадцати не только речи бойкие произносят, но и пост соответствующий этим речам занимают. Физической силой Николай обладал отменной, во всяком случае редкий в селе мог бы побороть его на руках. Работал он заместителем начальника отдела в райисполкоме.

   На взаимоотношения их друг с другом Дмитрий Киприянович имел примерно такой расклад. Прежде всего, считал он, оба напарника у него нужные люди. Конечно к примеру дачу просторную, командировку заграничную или пост начальника на полцарства государства обеспечить ему не могут, но вот Сергей Сергеевич в случае чего «лишний» бензин списать может, при необходимости отпустит в «отгул» на пару-тройку деньков. Николай, несмотря на молодость, все-таки представитель власти, неплохие отношения с начальником рыбинспекции имеет, случись что, тот может и заступиться. Конечно в том раскладе по расчету, который у них в начале взаимоотношений сложился есть какая-то нехорошесть, но все-таки дело житейное. А главное, потом, из расчета вроде бы корыстного, дружба получалась. Разные у каждого из них в свое время напарники были, а вот на постоянку они втроем сошлись. Тут на расчет характер особый вес имеет, сводимый должен быть, как у космонавтов. Хитрая штука жизнь, любит над человеком шутки шутить. Ты вроде бы по расчету делаешь, в начале неудобно в душе, а она тебе получай милый вдовесок от щедрот моих.  Взять к примеру, как жену выбираешь – за ножки, за глазки, в общем за то, да за се. А потом что получается? Она у тебя и дома хозяйка, все у нее ладится, и мать детям своим, ножки с глазками при том на второй план отходят.

От мыслей несвоевременных, в час ранний голову переполнивших проснулся Киприяныч, поворочался еще с боку на бок, встал, зашлепал по холодным гладким половицам босиком. Растопил печь, картошку почистил, к завтраку варить поставил, радио включил, стрелки на часах по Москве подвел. Дела творил без суеты и спешки. В хлев пошел, он у него сухой и просторный, на окладе бревна величиной с охапку. Овец накормил,  жена пришла, проворчала сонным голосом.

- Чего рано встал? Опять перед рыбалкой что ли лихоманка берет? Не дожидаясь ответа взяла скамейку и под корову, о дно ведра цвиркнули струйки молока.
- Возле тебя не буду же сидеть, - выждав паузу сказал Киприяныч, мужики сказывают рыба пошла, часов в семь вечера собираться будем.

Собрались они гораздо раньше, часам к пяти в будке моторной у Сергея Сергеевича, на берегу реки. План первоначальный пришлось координировать, мать вздумала дочке день рождения отмечать, может конечно она и права, как никак человеку 15 лет исполнилось. Мать, тетки и гости дочки, ее сверстники в доме праздновали,  а они тут устроились. Вроде рассиживаться некогда и не праздновать тоже грех. Дочка, Светлана, старшая, любимица отца, характером в него, а больше всего в деда пошла по отцовской линии, тот тоже был спокойный и рассудительный, решения принимал не скоро, но если примет так на один раз. Дочка внешне на мать похожа, лицом и прочими достоинствами округлая, волосы светлые, глаза серо-голубые, смех – серебро, достанется кому, тот не пожалеет.

Киприяныч приличия ради посидел в застолье немного,  настроение себе и гостям поднял,  хохотал как молодой жеребец, шутил громче всех, а потом исчез мимолетно, потеха потехой, а дело делом.

С напарниками созвонился раньше, чтоб перед дорогой и их подогреть немного, одному выпившему с двумя трезвыми в одной лодке ехать не с руки.
Собрались, расположились. Будка у механика просторная, теплая, рубероидом покрыта, доски внахлест, справа у входа оконце, под ним на кирпичах печка буржуйка стоит, в дальнем углу нары на ночлег, человек пять на них разместиться могут.  Будка седлана на полозьях, как только первые заморозки дороги подсушат, они ее трактором уволокут на тоню, там она нужнее.

         Сначала ограничиться хотели тем, что Киприяныч для сугреву на рыбалку прихватил, не получилось. Разговор завязался долгий, пришлось Николаю, как самому молодому, за самогоном сходить. Раздобыть его дело не хитрое, кредит выдается по таксе – килограмм на килограмм с любой старушкой, желающей свежей рыбой попотчеваться. Плетневу конечно по селу в поисках спиртного не совсем сподручно ходить, как никак власть, но он понимал, кроме него идти в "разведку» некому. Киприяныч уже захорошевший, отправь его, а он где-нибудь еще немного подправиться и тогда не дождешься. Сергей Сергеевич, старый хрыч, наоборот, еще мало захорошевший, он еще достоинство блюдет, пока в компании есть тот кто моложе, он в такие экспедиции не пойдет из принципа. Печку подтопить, закуску приготовить он готов, всегда пожалуйста.

- Что-то ты власть долго ходишь – кольнул вернувшегося Николая недоверием, что ли у народа потерял – сказал и хихикнул, тихо, негромко, с какой-то внутренней опаской.

-Мы-то еще пользуемся – откликнулась на его слова новая власть, - это вы господа, ранее правящие, доверие к ней сухим законом подорвали, виноградники срубили, заводы, что яблочную бормотуху делали позакрывали, никакой горячей базы для своих сменщиков не оставили, диверсанты.

- Да, да, ярлыки вешать вы мастера – обидчиво ответил механик, хотел он еще что-то добавить, но его прервал Дмитрий Киприянович.

- Бросьте ссориться мужики, сейчас вместе рванем – уточнил он примирительно, ссориться сейчас не с руки.

         Рванули. Собираться в дорогу стали уже с наступлением темноты. Киприяныч ручным стартером мотор завел, ход включил, оглянулся и ничего по сторонам различать не смог, потемки. Однако усевшись поплотнее на скамейке газ на полные обороты добавил, сзади за кормой белый бурундук увидел. Поехали.
Помчалась их лодка, рассекая мертвую зыбь, в темноту. Через полминуты с берега уже ничего было невозможно разглядеть, оставался на реке лишь один постепенно стихающий гул мотора. Сразу же как тронулись с места Сергей Сергеевич, закутавшись в толстый брезентовый дождевик залег в багажник лодки отсыпаться. Николай, устроившись на средней скамейке, команды для рулевого подавал, влево, вправо.

Через час гонки добрались до тони. Едва различимые метров с десяти прижались к темной полоске речного берега три лодки, выше их под обрывом горел костер, возле которого грелись мужики, четверо с их села, трое приезжих. Местные были экипированы толстыми, грубой вязки свитерами., фуфайками, ватными брюками, валенками с галошами и зимними шапками.

Местные были три брата Англичане. Отец их, Петя Англичанин, после выпивки частенько заявлял, что бросит свой колхоз и махнет в Англию, четвертый был их родственник. Средний из братьев, худой и длинный Костя Мышелов, увидев приближающегося к костру Николая поспешил задать тот единственный вопрос, который среди аборигенов мог бы претендовать на роль пароля:

- Есть, нет? Его одного угостить было конечно не накладно, а тут еще братьев… Плетнев уклончиво пробасил:

- Было, да еще по дороге выпили.

- Зажал, куркуль, - произнес старший из Англичан, впрочем с интонацией не столько сожаления, сколько понимания, осень, сыро и холодно.

Плетнев, помолчав полез в рюкзак за чайником, а Киприяныч достав из лодки метровый отрезок лосиный шкуры, бросил его на землю возле костра, примостился на нем поудобнее и вскоре уснул. Вылезший же из багажника механик спросонным голосом:

- Кто последний? – отозвался один из незнакомцев. Больше для куража, чем для дела Сергеевич стал выяснять, какая у них сетка, ее дина, величина хобота, толщина нитки и размер ячеек. Поинтересовался также не садились ли они на задеву, хотя сам знал не то, что задеву, каждую застругу на реке.

Брось их пытать Сергеич – сказал Мышелов, все равно ничего не клюет, днем на редкость пятналась, а к вечеру отказало.

- Чего пытать – не согласился с ним механик. – знать-то я должен. У них за трал, может за ними и плыть-то бесполезно.

- На плаву-то кто? – спросил он.

- Петька Буржуй и Мишка Самогонщик – ответил старший Англичанин. Клички не имел редкий из села, но обычно предпочитали пользоваться ими за глаза.
Неподвластная ночь становилась еще темнее, усилился ветер, полетели из костра искры. Кружок возле огня стал теснее, сплоченнее. К чаю каждый выложил на широкую доску, заменяющую стол, свою провизию: грибы, картошку, свежепросоленную рыбу, лук. Согревшись изнутри, прибодрились, в ход пошли речи повеселее. Но они обычные, про женщин мужики говорят меньше, чем обычно, чаще ведут разговоры о рыбинспекции.

- Года три назад, сват у меня на этой тоне к лодке подъехал, стал расспрашивать, как клюет, да где замет, как оказалось рыбинспекция – рассказал родственник у Англичан, - пришлось старику суху сетку сдавать.

- Это что, вот Сергеич помалкивает, а они с Киприянычем еще в молодости раз по пьянке средь бела дня пристали на катер рыбинспекции, стали им рыбу предлагать, хорошо не много было, - выдавая секрет напарников сказал Николай. Прерывая возникший хохот, механик ворчливо урезонил – больно разговорились, по слухам рыбинспекция утром здесь будет.

- Нам то чего бояться, - заметил младший из Англичан, - у нас якорь тяжелый, где сетку притопим, там и поднимем.

Приезжий, одетый в ОЗК, произнес со злостью:

- Автомат бы сюда, а еще лучше пулемет, тогда никакая инспекция не страшна будет.
- Ну ты даешь парень – удивился проснувшийся Киприяныч, чего ж их стрелять, у них тоже семья, дети есть, они тоже жить хотят.

После его возражения возникла в разговоре пауза, все замолчали. Вскоре вернулась с реки лодка, Самогонщик сообщил, что по-прежнему ничего не клюет, в добавок усилившийся ветер схлестывает сетку на выборе.

- У нас у лодки борта высокие, тем боле парусить будет, поехали лучше домой – предложил старший из Англичан. Вслед за ними отправились домой и две оставшиеся лодки.

- Что делать будем, Киприяныч? – спросил Плетнев.

- Как, что делать. - встрепенулся, передернулся всем телом Киприяныч, - Замерз я, для началу НЗ достать надо, согреться, а там видно будет. С валом-то рыба лучше идет – пошутил он.

Согрелись. Приятная теплота разбежалась по замерзшим частям тела. Принимать решение стало легче. Выехали на замет. Один подруливал на малых оборотах, двое поправляли легко скользящую за борт трехсотметровую сеть, она, отлаженная еще зимой, без остатка всплывала возле самого берега, на косах весло касалось дна, по опыту знали – ночью рыба берег караулит. Минут через двадцать, после того, как были на плаву услышали, как ниже их по течению, сначала взревел мотор, а потом лодка с мотором, не приставая к берегу пошла вниз вдоль реки.

- Одни остались – перекрывая шум волн крикнул механик, сидевший на веслах.
- Ничего, - ответил бодро Киприяныч, пока «горючее» есть плавать будем, - сейчас так на утрянке попадет.

Возможно все случилось бы так, как он предполагал, но видно в ту ночь «горючего» для сугреву было припасено у них с излишком.

Белый холодный свет утра наполнил пространство над рекой. Затих ветер, исчезли волны, ровной свинцовой тяжеловесностью отсвечивала водная гладь, река отдыхала.
Румяную щеку спавшего на середине лодки Николая обожгло прикосновение к наледи покрывшей тонким слоем металлический борт. Проснувшись он немедленно оглянулся вокруг. Лодка находилась на середине реки, речной конец зацепился за корягу и их сетку «поставило» вдоль по течению, из багажника раздавался храп механика, а задняя скамейка, у мотора, покрытая утренней изморозью была … пуста.
Напарник, проснувшийся от тряски, также очумело смотрел по сторонам и ничего вразумительного на счет пустовавшей скамейки пояснить не мог. Окружающая тишина тоже ничего не подсказывала, наоборот, пугала, слышно было лишь тихое журчание воды вдоль борта. Разговаривали они почему-то шепотом.

- Подожди, сколько мы сплавок сделали.

- Вроде три, а может и больше.

- Рыба была? Может он с рыбой на берегу остался?

- Нет, рыбы вроде не было, два омуля были, вот они под ногами лежат.
- А кто водку разливал?

- Вроде он.

- А куда ж он делся?

    Не глядя друг на друга стали выбирать сеть. Николай без сожаления отрезал зацепившийся конец, завел мотор, поехали к берегу. Потрескивая жаркими угольками догорал костер, возле него валялись пустые бутылки. Молча они уселись друг против друга на сухие валежины. Оба ощущали физическую усталость и какую-то апатию, безразличие ко всему происходящему с ними. Минут через пять, Сергеич, вглядываясь в противоположный берег произнес:

- А там что?

       Через несколько секунд они уже мчались к темному предмету, виднеющемуся на песчаной косе. Спешили. И не ошиблись. Выпрыгнув из обмелевшей лодки, разбрызгивая воду помчался Николай к лежащему на песке Киприянычу, собственно на песке лежало его туловище, а ноги в бродовых сапогах омывала вода. У Сергея Сергеевича, оставшегося сидеть в лодке, в предчувствии непоправимого горя, кольнуло сердце.

       И, вдруг тишину разметал крик Николая.

- Жив паразит, - ругался он, спит так крепко и в ус себе не дует, что мы ему собрались поминки справлять.

- Ты как здесь очутился?

- Не помню.

- Ну и рыбалка выпала, поехали лучше домой.

      Мчалась по притихшей реке лодка, шелестела вдоль бортов водная гладь, фейерверком разлетались из под крыльев брызги, пел мотор и для них жизнь была вновь прекрасна. Когда они пересекли быструю протоку метрах в двадцати от лодки выпрыгнула из воды крупная рыбина, взлетела метра на полтора вверх, упруго изогнулась, блестя чешуей и вновь исчезла в воде.

- Эй, мужики, смотрите она еще в этих местах водится – крикнул Николай, - денька через два вернемся. Он подтолкнул плечом Сергея Сергеевича и заорал во всю мощь своих голосовых связок:

- Из-за острова на стрежень…

Они спешили к дому в хорошем настроении. И над рекой, издаваемая тремя обветренными голосами разлеталась песня. Раздольная могучая, как сама Река.