Русская Одиссея продолжения глав 24

                ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

                ПОГОНЯ




                Глава первая
                ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

     По цветущей монгольской равнине до самых поздних сумерек торопливо продвигалась конная дружина Ивана Алексеевича. Впереди всех веером носилась по степи крылатая разведка.

     К вечеру, заметив на горизонте чьи-то табуны, ростовчане повернули в обход, огибая опасное место. Благополучно миновав его, сторонники перекрестились. В сгустившейся полутьме русские наконец-то остановили своих обессилевших лошадей, ища ночное пристанище. Огонь решили не разводить, благо в баулах лежал запас разнообразной пищи, а против весенней прохлады расставили палатки и оделись в тёплые шубы. Организовав охрану лагеря, Алексеевич с сотниками устроили в разборной юрте поздний совет, на который пригласили Агду. Неожиданно к ним пришла Ольга Краса. Непрошенная гостья, поначалу смутившись, сказала:

- Проведала, что по вечерам у вас совет идёт.
     Девушка, несмотря на удивлённые лица воевод, гордо продолжила:

- Меня избрали и послали к вам от полонянок и старых мастеров, а энто — тридцать душ.
- Да-а-а! Сила-а-а! — протяжно ответил Иван. — Глядишь, и нас когда-нибудь оборонят.

     На разразившийся смех, белокурая красавица вспыхнула от обиды:
- Все девы умеют стрелять из лука. Умельцы из стойбища, хоть и не молоды, а ещё подымут копьё на ворога.

- Её правда! — откликнулся с уважением Фёдор. - Их к поредевшим сотням не прикрепишь. Пусть живут особняком.

- Верно! — согнав улыбку с лица, согласился вожак. — Будет Краса в совете. И её люди должны знать — к чему нам готовиться.

    Довольная таким решением Ольга, поправив свои роскошные волосы, лукаво спросила:
- Надобны ли вам вести здешние? Ведь много чего стряслось, покуда вас гоняли на край света хлебать кисель из последнего моря.

- Немало ростовчан остались там навечно! — посуровев, ответил Иван. — А многие, быть может, ныне встречают где-то свой последний час...

     В юрте повисла гнетущая тишина. Краса, опустив голову, тихо молвила:
- Простите, Христа ради, за мои слова. Не со зла я.

     Алексеевич, усмирив свой гнев, обратился к ней:
- А вести тутошные ты сказывай. О них знать нам потребно.

     Девушка, собравшись с мыслями, заговорила:
- В Мунгалии до лета ещё должна править вдова великого кагана — Туракина. Но сейчас созван курултай ханов для выбора нового правителя. В Каракорум отправилась Батыева родня во главе с Ори-Фуджинь. Она уехала злой до отчаяния, ибо были опасения, что никто из сыновей Джучи не станет великим ханом. Ори-Фуджинь уже не раз пожалела, что многие из них не успели вернуться из похода. Хотя у стольного града крутятся известные нам «бешеные», но они вряд ли помогут избранию кого-то из рода Джучи. Нукеры Батухана до весны были здесь, наводя ужас набегами на порубежные народы, и без того стонущие под тяжким игом мунгал.

- Должно быть, они и напали на моё родное селение! — воскликнул от гнева Агда, когда Фёдор перевёл ему Ольгину речь.

     Толмач Книга сделал вывод от полученных известий:
- Вражда Туракины и Ори-Фуджинь, их сыновей Гаюкхана и Батухана нам на руку, созыв курултая — тоже.

- Ещё бы! — обрадовался Никонор Новгородец. — Слава Богу, что в энтих степях не оказалось тысячи «бешеных».

- Ежели подымутся супротив нас окрестные кочевья, туго дружине придётся и без нукеров Батыя, — вздохнул в раздумьях Алексеевич и махнул рукой: — Полно гадать! Как засветлеет — тронем коней далее. Что думает Агда?

      Даур долго что-то втолковывал русскому переводчику, который рассказал соратникам:
- На пути в полночную сторону у нас река Онон. Её бы здесь в брод перейти. В верховьях, само собой, легче было бы переправиться, но туда в тайне не дойти. За рекой до гор и лесов — рукой подать. Первый горный хребет и есть мунгальский рубеж. За ним лежат бурятские земли. Другой дороги нет, ежели токмо обратно...

     Окончив совет, Иван провожал Ольгу до девичьей юрты на противоположном конце ростовского стана. Луна и звёзды сквозь набежавшие облака бросали неясный свет на длинные ряды палаток. Лагерь выглядел безлюдным — народ отсыпался после бессонной ночи и удачного налёта. Лишь шаги сторожей и храп стреноженных коней, пасущихся на окраинах стана, нарушали степную тишину.

- Хорошо, как, — прервала затянувшееся молчание Краса и почувствовала, как её ладонь утонула в ручище Алексеевича.
- Ольга, я ... — начал было Иван.
- Не молви о нас, прошу! — горячо зашептала девушка и задрожала всем телом, — не время воздыхать. Чудится мне — большая кровь впереди!

- Да-а-а, — тревожно оглядывая темноту чужой равнины, согласился её возлюбленный, — тихо, словно перед бурей.

     Вдруг весёлый смех прорезал гнетущее безмолвие. Раздались молодые голоса вблизи женской юрты, чей-то задорный хохот не смолкал в ночи.
- Всё, как у людей, — довольно хмыкнул Иван, — у нас большая деревня уродилась, хоть и кочевая. И молодёжь тут до утра гуляет.
- Так недолго и до свадеб, — радостно начала Ольга, но почти сразу одёрнула себя: — Господи, а где же родительское благословение и святая церковь...


                Глава вторая
                ПЕРВАЯ СТЫЧКА

     Ранняя заря занималась над степной Монголией. Ростовская конница была уже в дороге. Пока было спокойно, дружина продвигалась на запад, южнее реки Онон. Степь дрожала от тысяч копыт.

     В жаркий полдень «русская орда» пыталась издали обогнуть какое-то кочевье. Верилось, что и тут всё пройдёт гладко, но вышло иначе. Сначала сбоку, а потом позади закружили на расстоянии полёта стрелы десяток конных монгол. Степняки, отчаянно визжа, что-то кричали, но не приближались к чужестранцам.

- Анафемы! — подскакал к Ивану, тяжело дыша, сотник Никонор. — Алексеевич! Они отрядили пару табунщиков за подмогой. Скоро жарко будет!
     Иван, попридержав Орла, ответил:

- Разумею, до завтра им ещё не под силу тягаться с нами.
- Тогда выставим пока заслоны супротив их наскоков, а после поглядим.
- Эх! — с досады сплюнул Иван засевший песок на зубах. — Кончилось наше спокойствие.

- Пора на полночь двигать, к реке, брод искать, — волновался Новгородец. — Прочь из гиблой степи...

     Почти без передышки, до самого заката мчалась дружина. Выносливые лошади выбивались из сил. Люди изматывались в постоянной скачке.

     Ночную стоянку удалось устроить на берегу тихого ручья. Монголы, преследовавшие ростовчан в вечерних сумерках, будто растворились в своей глубокой степи и не беспокоили. В этот раз вовсю жгли яркие костры, и на вертелах готовили целые бараньи туши. Народ в томительную ночь долго не ложился спать, расхаживая у огня с оружием. Только и слышались тревожные речи:

- Худо будет, коли в леса и горы не уйдём.
- Книга велит на полночь гнать коней, покуда нас табунщики в оборот не взяли...

     На третье утро «русскую орду» преследовали уже три конные группы кочевников. Они иногда опасно приближались к дружине, пуская длинные стрелы и тут же, боясь получить мощный отпор, уносились в степь с пронзительным криком «Урус!» Силы враждебных сторон были пока неравны.

     Ближе к вечеру ростовчане, не встречая существенного сопротивления, вышли к реке Онон, которая несла свои мутные воды на восток. За ней далеко к северу толпились невысокие горы. У реки русские заметили большое стойбище и незамедлительно повернули коней дальше в верховья. Обогнув селение, они вновь свернули к Онону. Как только был найден брод, сторонники начали переправу. Берега в этом месте оказались низкие и, к счастью, не топкие, что способствовало делу. Лошади преодолевали мелководное широкое русло всего лишь по брюхо в воде и легко выскакивали на другой берег. Иван Алексеевич наскоро посовещался с Никонором Новгородцем:

- Я послал первыми людей Фёдора. За ними перейдёт обоз с Семёновой сотней.
- Степняки копятся для удара! — встревожено перебил его Никонор. — Иван! Уводи народ на ту сторону. Мы с Гаврилой задержим табунщиков, коли сунутся. Зри, что вон там творится!

     С юга от реки мелкие отряды кочевников действительно стали сбиваться в единую конную лаву. Алексеевич, перед тем как дать горячему Орлу войти в воду, напоследок заботливо сказал:

- Гляди, Новгородец, особо не раться. Быть может, всё обойдётся.
     Тот кивнул и приказал обеим вверенным ему сотням спешиться и увести коней на другой берег.

     На немой вопрос Гаврилы Молчу
на и недовольные крики удальцов:

- Почто пешими, коль мы седоки?!
     Никонор спокойно, но твёрдо отвечал:
- Сподручней так обороняться — плечом к плечу. И не время спорить — что-то нехристи затевают.

     Новгородец, как бывалый ратник, чувствовал опасность. Монгол собралось у переправы до двухсот всадников, и они, пользуясь равенством сил на южном берегу Онон, вдруг ринулись в атаку. Багровый закат освещал этот вихрь кривых клинков и летящих стрел. Русские в бронях и кольчугах, прикрываясь большими щитами, выставили вперёд жала длинных копий. В плотном пешем строю, пуская стрелы, защитники брода мужественно встретили заклятого врага. Грохот и треск, ржание и вопли слились воедино. Степная волна накатилась на лесных великанов, но не захлестнула их. Ростовчане выдержали удар. Лихая попытка кочевников прорваться сквозь частокол копий окончилась для них плачевно: монголы, потеряв десятки всадников, откатились обратно.

     К этому времени большая часть «русской орды» была на другом берегу. Переправившиеся с тревогой следили за боевыми действиями земляков. Обороняющие, ведомые опытным Новгородцем, медленно отходили в реку, намереваясь перейти жёлтые воды Онона. Алексеевич громко крикнул Фёдору и его сотне лучников:

- Выручайте братов! Заходите в реку и покажите табунщикам свою меткость.

     Засвистели удальцы, погоняя монгольских лошадей. Вспенились струящиеся воды, принимая в себя конную сотню. Подоспела помощь Никонору и Гавриле. С обеих враждебных сторон несся целый рой губительных стрел. То тут, то там слышались стоны и предсмертные крики. Но вскоре широкая гладь угрюмой реки разделила непримиримых врагов, а сгустившиеся сумерки положили конец воинственным настроениям.

     Монголы, осознав, что перед ними достойный и более многочисленный противник, не сходили с места, зализывая полученные раны. Они рассчитывали к следующему дню значительно пополнить свою поредевшую рать. Их костры на южном берегу Онона зловеще пылали в чёрной ночи.

     Русский стан, разбитый вблизи брода и прикрытый рекой, казалось, забылся в неодолимом сне. Но на самом деле было не так. С наступлением темноты мало кто прилёг. Ростовские воеводы понимали грозящую опасность.

- Негоже такой ночью дремать, — тихо сказал Иван Алексеевич сотникам, скрытно подобравшись с ними к самому берегу. — Будем по очереди спать при оружии до рассвета.

     Никонор Новгородец кивнул и, выгладывая из-за кустов на вражьи огни, ответил:
- Одна сотня посторожит, а другие пусть соснут.
- Жаль, люди гибнут, — тяжело вздохнул Молчун. — У нас двенадцать полегло, а сколь раненых, сразу не сосчитать.

- Скорей бы добраться до лесов и гор, — устало молвил вожак.
- Агда обещал, что энто будет завтра, к закату, — успокаивал товарищей толмач. — Потерпим.

     От тёмной речной воды при свете береговых костров и жёлтой луны клубился белёсый туман. К полуночи заметно похолодало. Воеводы, проверив стражу, вернулись в стан.

     Алексеевич достал из перемётной сумы тигровую шубу и, накинув её на плечи, отправился проведать раненых воинов, которым выделили палатки возле женской юрты. Он увидел там трогательную картину: стонущих от ран мужиков умело лечили и перевязывали заботливые красавицы. Они искренне сострадали, и это благотворно сказывалось на состоянии увечных. Да и как могло быть иначе у мужественных ростовчан после прикосновений нежных рук, подбадривающих улыбок, сопровождающихся певучими девичьими голосами. То было волшебное действо. Среди юных целительниц Иван нашёл свою Ольгу и сразу спросил, кивнув на раненых:

- Как с ними? Все ли встанут на ноги?
- Слава Богу, сейчас тяжёлых нет. Выходим родимых — разных снадобий и лечебных трав хватает. Что-то дал Фёдор из старых запасов, а многое мы захватили с собой из Батыева стойбища.

     Ольга Краса, ободрив возлюбленного, пристально взглянула на него и с восхищением спросила:

- Где ты достал такую заметную шубу? Что за зверь чудной попался?

     В тот момент подошли к ним подруги Ольги в шёлковой одежде и кожаных сапожках. Они с восторгом стали рассматривать красивую диковинную шубу. Алексеевич, гордясь, вкратце описал свой поединок с царём зверей. Девушки замерли, слушая ужасный рассказ, только Краса больше охала, и её любящее сердце не раз в страхе замирало. Воспользовавшись благоприятным случаем, Иван ласково при всех поцеловал Ольгу. Его лада, зардевшись, убежала в юрту...


                Глава третья
                ПРИРОДНАЯ КРЕПОСТЬ

     Едва рассвело, русский стан пришёл в движение. Предводители меж собой договорились, что Никонор и Гаврила со своими людьми некоторое время посторожат переправу, а затем налегке догонят остальных.

     Громадный лошадиный обоз, подымая клубы пыли, тронулся к далёкой горной цепи, едва виднеющейся у северного горизонта. Фёдоровы юноши, красуясь перед десятью «жемчужинами», как восхищённо называл ростовча-нок Максим Балагур, носились из стороны в сторону, всматриваясь в степную даль.

     К полудню передовой дозор обнаружил вдали стадо овец и табун коней. Их угоняли на восток несколько верховых монгол. Если с лошадьми у табунщиков никакой беды не было, то с отарой овец было трудно совладать. Они совсем медленно, как и подобает этим животным, тащились по равнине, несмотря на все старания погонщиков. Семён Огонёк кинулся к вожаку:

- Ядрёна Матрёна! Грех пройти мимо такого добра!
     Его поддержали ростовские крестьяне:
- Алексеевич! Давай, мы сгоняем!
- Скотинка сама просится в руки!

     Иван, молча кивнул, пряча улыбку от рыжего сотника, который нередко вызывал у него добродушный смех. Крестьяне, захватив с собой заводных лошадей, бросились догонять вожделенное стадо. Кочевники от бессилья перед налетевшим врагом, выпустив по стреле, кинули овец, умчавшись оберегать скакунов. В отряде Семёна воины подобрались такие же проворные и ухватистые, как и он сам. Бедные животные и опомниться не успели, а им уже сноровисто связывали ноги и забрасывали на спины запасных коней, деловито приторачивая к сёдлам. С залихватским посвистом возвращались довольные налётчики. Особо радовался белокурый помощник Огонька Данила Ухват:

- Котлы у нас великие, в самый раз по животинке!
     Ему вторили разгорячённые удачей мужики:
- Пришёл черёд овечек!
- Нежное мясцо нам досталось!

     Между тем, «русская орда» стремительно приближалась к горам, покрытым лесом. На короткой остановке за трапезой Иван Алексеевич и Фёдор Книга спросили у сидевшего с ними Агды:

- Есть ли проходы в энтих горах?
- Рядом есть большая тропа, ведущая к перевалу, — улыбнулся даур, — а других поблизости нет. Здешние горы невысоки, но из-за леса и камней на склонах — трудно проходимы.

- Ха! — радостно воскликнул Фёдор. — Да табунщики не захотят и шага ступить без лошадей. Пробираться наверх через камни, кусты и поваленные деревья — нет, не полезут без ханского приказа. Ломиться будут по тропе.
- А мы её посторожим, — усмехнулся Иван, но, заметив силуэты всадников у реки, живо приказал: — Пора в путь! Нечего рассиживать — лучше на горе посидим.
- Твоя правда! — откликнулся подбежавший Семён Огонёк и, указывая на юг, вопрошал: — Кто же там скачет? Скорей всего наши?

- Иван, взобравшийся на высокого Орла, высмотрел своих:
- Летят соколы! С Богом и мы пошли!

     Солнце клонилось к закату, когда ростовская вольница вновь соединилась. Соратники, собравшись вместе, ликующе приветствовали друг друга, радуясь ещё и тому, что враждебная равнина была позади:

- Здорово, земляки!
- Провели табунщиков!
- Вырвались из гибельной степи!

     Радоваться, действительно, было чему: с одной стороны, уже близко вставали лесистые отроги хребта, а с другой — виднеющаяся погоня от реки Онон оказалась на приличном расстоянии. Но вскоре, русские заметили новый отряд диких кочевников, который мчался во весь опор откуда-то с востока.

     Гонимые доскакали до начала горной тропы. Она вилась между сосен и берёз, уходя далеко наверх. Воеводы сошлись у края спасительной дороги, пропуская в первую очередь громоздкий обоз.

- Час от часу не легче! — возмутился Гаврила Молчун, показывая плетью на чужую подмогу.
- Да-а-а, — вздохнул Никонор Новгородец, — благо, что они не доспели и не отрезали нас от гор, а то была бы кровавая баня...
- Верно, — успокаивался Иван Алексеевич, утирая пот со лба, — теперича поставим одну сотню у прохода — и она хоть тысячу остановит.

- Не скажи, — возразил другу Фёдор Книга. — Агда мне порассказал про Бурятские горы[1]. Проходы наверх где-то ещё есть. А хребет простирается до реки Селенга как раз на закат, что нам и нужно.
- То на пользу, — поддержал Никонор и предложил:
--------
[1] Бурятские горы – Яблоновый хребет.
- Я со своими здесь подержу рубеж, а вы тем временем уходите дальше.
- Дело! — обрадовался предложению Алексеевич, — А Фёдора с его удальцами и Агдой я пошлю спешно закрыть следующий проход в степь, который обнаружится в горах хребта на нашем пути. Мы должны обмануть и упредить своих ворогов.

- Поиграем с мунгалами в кошки-мышки, — одобрил Семён Огонёк и погрозил кулаком в сторону погони.
- Толково... — согласился Фёдор Книга и напомнил: — А ведь Агда далее хребта и мест не знает. Вот бы бурят сыскать.

- Рядом с такими супостатами кто же жить-то станет, — искренне удивился Гаврила. — Хлопот полон рот.
- Всё же встретиться с бурятами надобно, — подумав, сказал Иван. — Им, чай, не сладко с такими соседями — глядишь, и нам помогут.

- Пора, Алексеевич! — встревожился близкой погоней Никонор — Быстрей поднимайтесь наверх, да мои ребята встанут в заслон.

     Сгрудившаяся у довольно широкой горной тропы дружина частью уже влилась в неё. По лесистому склону всё выше и выше поднимались Фёдоровы лучники и многосотенный обоз навьюченных лошадей. Но отряды Огонька, Молчуна и Новгородца по-прежнему беспомощно толпились внизу у вожделенного входа. Мужики с волнением поглядывали то на спасительную высоту, то на смертоносную равнину, усеянную преследователями:

- Не миновать сечи!
- С полтыщи аспидов мчатся на кровавый пир!
- Анафемы! Их много больше!

Сквозь тревожные крики ростовчан и нарастающий воинственный вой монгол раздался трубный голос Ивана-богатыря:
- Спешиться! В лес живо! По склону наверх! Гаврила справа! Семён слева! Никонор по тропе!

     Сторонники веером рассеялись на лесной опушке, продираясь с лошадьми между кустов и деревьев. Они старались как можно быстрее углубиться в нагорную чащобу — подальше от вражьих взоров. Алексеевич, Новгородец и несколько десятков воинов ещё немного поднялись по тропе. Едва успели спрятаться за придорожные валуны, как над головами засвистели монгольские стрелы. В ответ русские натянули такие же большие луки и достойно ответили кочевникам.

- Доброе место, — оглядывая серые камни, причудливо громоздившиеся возле узкой дорожки, сказал Иван Никонору, — до темноты бы удержаться тут.
- Сдюжим, — просто ответил сотник, и, видя, как подбегают с разных сторон его соратники, крикнул: — Браты! Готовь камни и вали деревья! Они наверняка пойдут на приступ.

     Как в воду смотрел бывалый воин: скучившись возле тропы, сотни степняков начали штурм. Ринулись плотной массой наверх, крича «Уррагх!» Неожиданно под ноги монгольских лошадей покатились большие камни. Остановились, попадали передние всадники. А сзади напирали последующие верховые. Образовалась настоящая сумятица, усугубляемая новыми летящими камнями. В этот хрипящий и стонущий затор из человеческих и лошадиных тел, свистя, вонзались стрелы. Монгольские же, напротив, редко находили свои цели: то, звеня, отскакивали от валунов, то попадали в стволы деревьев, или пролетали мимо, в сумрачную даль. Приступ был отбит, степняки, злобно шипя — «Урус! Урус!», отхлынули на равнину. Там внизу появился ещё один крупный отряд всадников в островерхих шлемах.

- Туча ворогов! — недовольно вскрикнул Иван. — В их полку прибыло!
- Что ж, примем и энтих гостей, — вглядываясь в вечерний полумрак, отозвался Никонор и с тревогой добавил: — Они, похоже, не все тута останутся. Наверняка, обложить нас захотят.

- Чует моё сердце: в другом проходе их надо поджидать, — догадался Алексеевич. — Потороплю Фёдора, пусть с Агдой отправляются вперёд на перехват. Я буду наверху до утра, а ты, Новгородец, всё ж поищи повыше место на склоне. Неровен час, на рассвете, проскользнут табунщики в обход нашего заслона да перережут всех.

- Исполню, ступай с Богом, — уверил вожака сотник. — Я остановлю мунгал на день, а следующей ночью сам тихо снимусь с рубежа и доскачу до прохода, который будет сторожить Фёдор. Токмо зарубки оставляйте на пути.

- Дельно! — одобрил Иван и, уходя к стану, посоветовал: — Тогда уж вместе с ним догоняйте обоз. Удачи и спаси вас Христос...

     После недолгих сборов, из лагеря, ещё засветло, выехала сотня Фёдора. Проводив их и отужинав, ростовчане наскоро устроились на ночлег. На темнеющем небе высыпали крупные звёзды, и своё привычное место заняла луна. Незаметно пролетала короткая майская ночь, торопя сон уставших людей.