Неведомое. Глава ХХII

(продолжение. Предыдущая глава XXI - http://www.proza.ru/2020/01/20/1016)

(Начало глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

       Не дойдя до опушки леса каких-нибудь сотню шагов, встревоженный долгим беспамятством Селятина, Верещагин остановился на небольшой поляне и осторожно опустил тело следователя на землю. Молодой человек не подавал никаких признаков жизни. Зосим Петрович встал перед ним на колени, наклонился и похлопал его по щекам: - Нил Карпович! Очнитесь!
        Однако, лицо Селятина было бледно и безжизненно. Предчувствуя непоправимое, Верещагин  торопливо ослабил на его шее галстук и расстегнул ворот рубашки, затем в отчаянии несколько раз сильно хлопнул следователя ладонями по щекам: - Да очнись же! Открой глаза, сынок!.. Не смей умирать!.. Не смей!
        Голова следователя безвольно моталась от ударов из стороны в сторону, Зосим Петрович с ужасом увидел, что у Селятина отвисла челюсть.  Некоторое время он еще надеялся услышать биение его сердца, потом тщетно попытался сделать молодому человеку искусственное дыхание. Но все его усилия оказались напрасны. Селятин был мертв. Верещагин, наконец, осознал это, рывком прижал его голову к своей груди и заплакал.
        Он плакал, как плачут уже немолодые, изрядно и трудно пожившие, много чего испытавшие и повидавшие люди. Плакал от бессилия, от несправедливости случившегося, от жалости к так рано ушедшему юнцу, к которому он – пожилой коллежский секретарь Верещагин - старый холостяк, никогда не имевший собственной семьи, уже успел привязаться, как к собственному сыну.
       В нежном возрасте отданный в люди к деревенскому кузнецу и воспитанный увесистыми тумаками сирота, он так и не сумел жениться до сорока восьми лет и завести собственных детей.
        Зосим Петрович осторожно положил голову Селятина себе на колени, во внутреннем кармане форменной тужурки нащупал флягу с самогоном Свирского, достал зубами пробку, закрыл глаза и основательно приложился к горлышку. Потом занюхал рукавом обжигающую жидкость и приоткрыл веки. Прямо перед ним, словно две небольшие копны сена, вперив в него напоминающие окуляры полевого бинокля глаза, неподвижно стояли два лесовика.
       - Выпить хотите, ребята? - равнодушно спросил Верещагин и протянул уродцам флягу.
        Карлики неожиданно застрекотали, как кузнечики, и попятились.
        - Хм-м!.. Гляди-ка!.. Не нравится?.. Не пьете, дьяволята? Похвально! Я давно подозревал, что ангелы, что черти – одного поля ягодки… Не люблю ни тех, ни других… потому что неисправимый грешник я – помощник следователя клинского уголовного сыска коллежский секретарь Верещагин… Вот выпью напоследок, мухоморы хреновы… и вашему хозяину… Как его там у вас, бишь, в преисподней кличут? Сатана, Люцифер, Диавол, просто Нечистый?.. Да все равно теперь!.. Сейчас напьюсь и вашему главному бесу на предстоящем рандеву постараюсь рога обломать!..   Вы же по мою душу пришли? Подождите немного…
         Верещагин достал смит-вессон, приоткрыл раму и в отчаянии крутанул барабан, удостоверившись, что все патроны  в барабане расстреляны. Потом обреченно вздохнул и бросил тяжелый револьвер в траву. Снова приложился к фляжке, сделал несколько шумных глотков,  крякнул и вытер губы тыльной стороной ладони: - Ух, ну и крепкая же штука, скажу я вам!.. Не обманул скотина Свирский… Знатный напиток! В голове  сумбур и просветление… И жить хочется, и умирать не страшно! Такая, знаете ли, у нас - русских пьяниц  житейская философия!.. Вот так, дьяволята!
        Лесовики стояли неподвижно, только стрекотали, время от времени.
        - Хм-м!.. А вы, я вижу, тоже не торопитесь? Тогда я, пожалуй, еще и покурю, с вашего позволения, пока вы раздумываете, как меня укокошить…
        Верещагин поставил флягу рядом с собой на землю и вынул из кармана кисет с табаком, чтобы скрутить цигарку. Едва емкость коснулась пальцев лесовика, сжимавших его лодыжку, словно пружины капкана, раздался щелчок, тиски разжались, а карлики повернулись кругом и быстро побежали назад.
        - Ого, вот так ключик! – поразился он, потирая лодыжку. Потом глянул вслед стремительно убегающим уродцам и потянулся за флягой: - Хм-м!.. Видать не только выпивка, но и серебро нечистых каким- то образом пугает!
       Верещагин с любопытством осмотрел емкость, поднес к уху и потряс: - А тут еще изрядно осталось!.. Есть еще, чем вас чертей пошугать…
       Не  успел он вытащить пробку, как Селятин пошевелился и застонал.
       - Боже мой, Нил Карпович! Живой! – Верещагин бросил флягу и снова прижал голову следователя к груди. – Мальчик мой дорогой!..
         - Что со мной было, Зосим Петрович? – больным голосом спросил Селятин и сделал слабую попытку освободиться из крепких объятий помощника следователя.
       - Лежите, Нил Карпович! Едва душу… не отдали! Добро бы Иисусу Христу - Господу Богу нашему, а то – неизвестно кому! Хотя… Сдается мне, что целая шайка нечистых за ней приходила!
       - Плохо мне, Зосим Петрович… В голове гудит… Тело как будто не мое…
       Верещагин поднес к его губам флягу: - Вот глотните-ка, Нил Карпович… Это на Руси первейшее лекарство от телесной немощи…
       Селятин послушно сделал один глоток, тут же поперхнулся  и закашлялся: - Боже!.. Какая гадость!..
       - Это с непривычки… Зато сразу ожили! – засмеялся Верещагин.
      Следователь с отвращением вытер рот тыльной стороной руки и приподнялся - А где господин Каминский? – спросил он, оглядываясь по сторонам.
       - Пропал наш журналист, Нил Карпович! – Зосим Петрович вздохнул. – Чего его опять потянуло в овраг - непонятно! Ведь говорил я ему… Туг он осекся и открыл рот, не в силах вымолвить ни слова, лицо его вытянулось. Верещагин стремительно вскочил на ноги и хрипло выдавил: – Ешь твою в корень!
        Селятин оглянулся, посмотрел туда, куда расширенными от изумления и ужаса глазами уставился Верещагин, тоже вскочил на ноги и истово перекрестился: - Мать Пресвятая Богородица!
       Сквозь редеющий лес было видно, что по направлению к ним идет журналист Каминский с тяжелой винтовкой в правой руке и с дымящейся папироской в зубах. Он  курил на ходу и деловито тянул за собой прочный черный шнур, к которому за запястья рук были привязаны три мертвые поповны в белых рубахах до пят. Неуверенной походкой, раскачиваясь на ходу, покойницы покорно шли за ним гуськом с закрытыми глазами на застывших лицах.
       Время от времени журналист бросал взгляд на идущую за ним процессию и  тревожно оглядывался по сторонам. Наконец, он заметил следователя с помощником, неподвижно стоящих на небольшой полянке в тридцати шагах от себя и, казалось, совершенно оторопевших от увиденного зрелища. Смущенно улыбнувшись, он выплюнул окурок, и помахал им ружьем. - А вот и мы! – почти весело крикнул он. - Не ждали?
 
(продолжение. Глава XXIII - http://www.proza.ru/2020/01/21/1652)