Перегоревшая лампочка

Четыре стены. Стул. Компьютерный стол. Монитор, мышка, клавиатура и два телефона. Так начинается день обычного офисного планктона в столице большой Империи.
Утро. 08:20 и ни минутой позже, хотя все работают с 09:00, а кто-то и с 10:00. Он уже заходит в офис. Типичный покой, серые стены с несколькими картинами и длинный, длинный коридор. Пять шагов прямо, направо, еще 3 шага, налево и ровно семь метров по прямой вдоль одинаковых стеклянных дверей. Ключ с кучей мелких выпуклостей подойдет лишь для одной двери, двери в конце коридора, где он остановится, откроет черную сумку, достанет ключницу и откроет дверь. «Войти, включить свет, включить кондиционер в режим Охлаждение, открыть окна на проветривание» - крутилось, как мантра, в его голове. Снять верхнюю одежду, скинуть очки, вытащить наушники из ушей, сесть в кресло и не забыть включить кнопку питания на системном блоке. Всё идет по плану. Давно устоявшемуся, системному плану, где одно следует за другим, а другое за третьим, итак до определенного времени. Запуск системы, и не прекращающийся процесс бОльшей системы, ежедневно, каждый год, из века в век. Ввод логина/пароля, автозапуск Outlook, два клика на Google – вкладка «музыка», два клика на «офис слежения», два клика на «доп. офис слежения», наушники из телефона в блок, клик на “Play”. Подготовка завершена.
Тихо, еле слышно, играет Моцарт, а в дверях начинают просматриваться силуэты.  Силуэты проникают в кабинет, разные, как по внешнему миру, так и по внутреннему миру. Первым входит седоволосый мужчина с голубыми глазами, умным видом, в неброской одежде. В руках ключи от машины, документы и пачка Rothmans. Тянет руку. Здоровается. Садится в свой стул, запускает «машину» и систему слежения ВП. Спустя минут десять заходит второй – темноволосый, грубоватый, немного сутулящийся, без одного зуба на нижней челюсти мужчина, лет примерно сорока-сорока двух. Здоровается, ставит на стол сумку с торчащими чипсами Lay’s и литровой бутылкой Coca-Cola, берет кружку и уходит. Первый не поднимая головы, как не в себе уже трудится, а второго можно не ждать минут двадцать-двадцать пять. Еще погодя минут 5 заходит лысый мужчина, в рубашке и брюках, статный, по всему видно бывший военный. Движения резкие, точные – ничего лишнего. Здоровается и садится в свое кресло позади ранней пташки. Потом заходит женщина, заглядывает, смотрит на военного, тот встает и выходит прочь – «видимо жена» - думает он. За десять минут до начала забегает еще один, пожилой, седовласый, не такой как все. По виду Армянин, с корнями Грузина, которому больше бы пошло сидеть на веранде своего коттеджа, попивать домашнее вино в тапках на босу ногу и нянчиться с внуками. Но он тоже тут, проходит, здороваясь со всеми присутствующими и садится в свое кресло, по правую руку от военного и начинает звонить кому-то. Начальники не опаздывают – это другие приходят раньше. Поэтому ровно без пяти минут девять открывается дверь и заходит Старпом. Молодая девочка лет двадцати восьми – тридцати, в строгом платье, на каблуках, с легким макияжем и выразительными глазами. Усталый вид говорит о том, что до этого был короткий сон и довольно долгая дорога в общественном транспорте. С мимолетной улыбкой, желая всем присутствующим «доброго утра», она проходит к своему месту, по дороге включая чайник. Садится. Достает банку кофе, кружку, мажет руки кремом и готовится. Звук бурления воды, щелчок закипевшего чайника, застывшая стрелка часов под прямым углом- 09:00. Начался рабочий день.
Всё показное спокойствие, непринужденность, легкость, улетели в тартарары, к черту на куличики или еще бог знает куда. Заходят и выходят люди, звонят телефоны, работает принтер, судорожно печатая талмуды, и бог знает, что еще. В комнате четыре на четыре метра, с серыми потрескавшимися стенами, пропитанными спорами и дешевым ремонтом, под звуки новостной ленты из радио Беззубого и звуки канала YouTube, запущенного у Лысого, сидели люди и потихоньку задыхались. Поступали задания, требующие немедленного решения, а еще лучше – решения «вчера», сыпалась почта, и в этом шуме и гаме, казалось, было слышно, как шевелятся извилины у персонала. Вечная борьба тех кому дует и тех кому жарко или нечем дышать сменялась возмущениями тех кому «пахнет и воняет» на срочные приказы и распоряжения. В этой какофонии звуков каждый материл каждого и поглядывал на часы, что висели на стене, молча и не спеша отсчитывая пятьсот сорок ежедневных минут дурдома, называемого Big Boss’ами работой. Пятьсот сорок ежедневных минут возмущения, негодования, не понимания и недопонимания, идиотизма и возмущений, украшенных мечтами о больших деньгах, спокойствии и шестидесятиминутном поглощении пищи. Где-то между тем, когда минутная и часовая стрелки сходятся в одну линию, смотря ровно вверх, наступает небольшой оазис тишины, умиротворения и свежего воздуха. Но этот оазис был кратковременным, наивным островком, дающим подзарядку к дальнейшей борьбе с несправедливостью системы. Так пробегали ежедневные пятьсот сорок минут, заканчивающиеся всегда одинаково. Старпом, вставая ровно в 18:00, измученная и озлобленная, пытаясь улыбаться – прощалась, за ней следом, а порой и одновременно, любитель химии жал руку и тоже убегал, и буквально спустя менее чем через полчаса в помещении оставался он один, да еще порою старый Армянин. Но шло время и в кабинете не было никого кроме него. Он мог вынуть 3.5 jack из блока, включить более громко Баха и неспешно еще за сто двадцать минут сделать все то, что не давали сделать в те пятьсот сорок минут, отведенных системой. Окончив все дела, еще раз перепроверив всё ли он сделал, выключался его «офис», задвигался стул, накидывалась куртка, вставлялись наушники в телефон, тушился свет, закрывалось помещение и снова наступала первозданная тишина. Семь метров от двери, поворот направо, три шага, поворот налево, пять шагов, налево, шаг, направо, шаг, магнитный ключ, дверь, двадцать ступенек вниз, магнитная карта, турникет, сухое «До свидания», двадцать пять ступеней вверх, стеклянная дверь, улица, сигарета, огонь, очки, кнопка “Play” и дорога вдоль зданий…
Следующий день. Джентльмен пришел первым, за ним Химик, потом Армянин, Старпом и Лысый. Оставалось шестьдесят секунд до старта, когда Военный спросил Старпома «А он где? Будет сегодня?». Седой пошутил, что «он- работал вчера допоздна и сгорел на работе», Старпом хихикнула, Беззубый что-то промямлил в своей манере, а Лысый был удовлетворен ответом. Он не пришел, ни через час ни после обеда, ни в этот день ни в следующие дни, ни через неделю и даже не через год. Перегорел, как лампочка – «цык» и перестал светить.