Глобус! Глава первая! Часть десятая!
Филип не видел, как и многие его друзья, как Деникинцы вешали на этом дубе красноармейцев и жителей деревни, и окрестных деревень. Вешали они их именно на том суку, на котором сейчас качались самодельные качели, одну из которых и надо было подправить Филипу.
Пока он шёл до дуба, всё это пролетело у него в голове. Он не слышал детские возгласы, смех и крики. Лестницу пацаны принесли ещё до того, как Филип подошёл к дубу. Ещё до войны в дуб попала молния и раскрошила наискось вершину, отчего одна сторона стояла сухая, а огромная трещина зловеще, как рана на теле великана, была заметна издалека. Подойдя к дубу, он заметил проблему, там действительно скоба, откованная в кузне, одним концом вылезла из огромной ветви, на которой и крепились качели.
- Да-а-а! – протянул он и, посмотрев на мальчишек и девочек, сказал. – Ну, что, ставьте лестницу, полезу исправлять поломку!
Через пару минут Филип уже был под самым суком и, взяв топор, стал бить обухом по скобе, пока не забил её почти полностью в тугой ствол дуба. Проверив на прочность, он сбросил топор вниз и осторожно спустился на землю.
- Так! Теперь лестницу отнесите на место, да играйте себе на здоровье, только посматривайте, а то, вдруг, где ещё отойдёт, хотя вряд ли, дуб должон крепко держать скобы! – сказал он и, почесав лысый затылок, добавил. – Вы только про обед не забывайте!
Солнце стало довольно сильно припекать, что явно нравилось Филипу, так как голова была забита лишь мыслями о сенокосе. Справившись с делом, Филип, прихватил с собой топор и направился к своему огороду, который одним краем выходил на этот луг.
-Да! – протянул он, вспомнив разговор с женой утром. – И угораздило же меня проболтаться во сне! Ну, ничего, не впервой, обойдётся, а Клаву надо навестить, уж дюже горячая молодка!
От этих мыслей он невольно улыбнулся и, погладив свой глобус, как бы смахивая с головы невидимую пыль, зашагал к дому. Когда он был уже в огороде, ребятишки, отнеся лестницу, бежали назад, весело болтая между собой, шлёпая босыми ногами по чёрной земле. Штанишки у них были закатаны выше колен, отчего у многих хорошо просматривались цыпки почти до самых колен. Это явление было почти у всех деревенских мальцов. Отмыть их было очень трудно, да и болезненно, иногда цыпки лопались и в трещинах появлялись тонкие струйки крови. У внуков Филипа ноги были чистыми, они ещё не успели как следует обветриться, да и бегали они в штанах, не закатывая их, как делали все деревенские ребятишки.
Когда Филип появился во дворе, к их дому подъехал участковый и, остановившись, махнул рукой, как бы приглашая к себе хозяина.
- Что там с соседями твоими? – спросил он, когда Филип подошёл к нему.
- Да прихватила простуда, вчера отвёз её с Панкратом в район, Клавдия присматривала! Мы вернулись с ней, а Панкрат остался там! – отозвался Филип, пожав руку участковому.
- Хорошо, я сейчас еду в район, заеду и в больницу! Если Панкрат пожелает, то привезу в деревню! – сказал он и, надавив на газ, скрылся в облаке пыли.
Вернувшись во двор, Филип занялся телегой, нарастил боковины, укрепив по краям колья метра по полтора, чтобы можно было больше грузить уже сухой травы и свозить её в огород, сзади сарая, где и планировал собрать ещё один стожок, рядом с тем, который запасли с первого укоса. Само место под стог он тоже подготовил. Пелагея побеспокоила его только в обед.
- Филип! – позвала она мужа, выйдя из дома на невысокое крылечко. – Сходи за внуками, пусть покушают, а потом и гулять можно, да и сам приходи!
Он ничего не ответил, лишь посмотрел на неё и, вытерев руки грязной тряпкой, молча отправился через огород вниз по склону. Через полчаса, он и внуки, умывшись с бочки, сидели уже в доме и уничтожали то, что им приготовила Пелагея.
- Что-то Панкрата нет! – сказала она, когда дети поели и снова убежали гулять.
- Дык рано же ещё! – пожав плечами, отозвался Филип и, бросив на неё взгляд, добавил. – Ты уж там присмотри, корову подои, да и за скотиной пригляд нужен! Тут дело такое, сама понимаешь, могёт ещё задержаться!
- Да что ты меня учишь, без тебя знаю, что и как делать! – проворчала Пелагея и, вздохнув, добавила. – Жалко их, не дай Бог Валентина загнётся, он же без неё, как малое дитя!
- А ты не каркай, ядрён корень! – сердито отозвался Филип и, помолчав немного, продолжил. – Обойдётся, раз не умерла сразу, то должна выкарабкаться, она крепкая, как и Панкрат! Его Голубь должон привезти, если не разминутся! Когда я вернулся от дуба, он подъезжал ко мне, об этом и сказал!
- А-а-а! – протянула Пелагея и добавила. – Тогда хорошо! Ты бы немного передохнул после обеда, а то завтра ни свет, ни заря уедешь!
- Да неколи пока, надо всё приготовить, а потом уж и спать улягусь! Ты мне с утра сидорок приготовь, день ведь придётся там пробыть! – сказал Филип, вылезая из-за стола.
- Приготовлю, конечно, хотя я и сама принесу с внучатами, мы же часам к десяти подойдём! – отозвалась Пелагея и принялась убирать со стола, а Филип снова отправился во двор.
Ему ещё надо было подготовить вилы и грабли деревянные, чтобы ворошить траву, так же отбить вторую косу на всякий случай. В итоге он провозился до восьми вечера и, приняв грамм сто пятьдесят, поужинав вместе со всеми, отправился на сеновал под навес. Обычно он в такие дни засыпал с трудом, а сегодня, едва положив голову на подушку, тут же уснул сном младенца.
Проснулся он, как по команде, в половине четвёртого утра. Деревня спала, даже собаки и те молчали, единственно, что было отлично слышно, так это разноголосица птиц и кваканье лягушек, доносящееся от реки.
Поднялся он бодро, размявшись, обдался холодной водой, после чего отправился за кобылой к Тимофею. Когда он её привёл, в деревне проснулись петухи, на востоке начинало слегка бледнеть, но до рассвета ещё было время. Пелагея уже тоже была на ногах и, пока он запрягал кобылу в повозку, она подоила корову, налила в кринку молока, собрала нехитрый перекус и, перекрестив мужа, закрыла за ним калитку.
- Осподи! Помоги ему за ради Бога! – произнесла она ему вслед и, перекрестившись, вернулась в дом.
Через несколько минут Филип был уже на месте. Первым делом он распряг Звёздочку и отпустил на луг, а потом уже принялся за косу. Телегу он оставил на берегу реки, у кривого, росшего как зря дубка, толщиной не больше десяти сантиметров. Солнце ещё не взошло, но было уже хорошо видно, хотя туман напрочь спрятал под собой реку, да и завис над лугом. Перекрестившись, он взял косу и принялся ею водить резкими движениями. Вжик, вжик, разнеслось по сонному лугу. Вжик, вжик, будоражило самого Филипа. Постепенно он вошёл в колею и всё быстрее и быстрее стал размахивать косой, которая легко срезала траву, укладывая её ровными рядками.
Когда солнце взошло, он уже прошёл один рядок, обкосил несколько кустов. Чуть передохнув, он снял с себя старый пиджак и, засучив рукава, принялся за работу. Отдыхая, он слышал, как в нескольких местах также начали работать. Вжик, вжик, доносилось и слева, и справа. Только после того, как туман рассеялся, он увидел и своих сельчан, которые с усердием старались успеть до дождей со своими наделами.
Отдохнув немного и, попив молока с чёрным хлебом, Филип снова принялся косить. Он хотел сегодня закончить сенокос, хоть до самого вечера, но закончить, чтобы больше не возвращаться сюда. В половине восьмого утра, мужики, косившие рядом с ним, уехали домой, им всем необходимо было идти на работу в колхоз, а Филип был вольной птицей, чему очень даже был рад.
Когда пришли Пелагея с внуками, а это было без четверти десять утра, он уже заканчивал косить, остались лишь места неудобицы, расположенные у самой реки, их Филип и оставил напоследок.
- Ого! – покачав головой, произнесла Пелагея, положив армейский вещмешок на телегу и добавила. – Филип, ты же не мальчик, разве можно так упираться? Мог бы и на завтра оставить!
- Ещё чего! – невозмутимым тоном, отозвался Филип, подходя к телеге, вытирая косу травой. – Сегодня, Пелагея, должны управиться! Как хочешь, но день сегодня будь здесь, надо ворошить траву, а к вечеру я перевезу её в огород, а завтра уже и стожок с тобой сварганим!
- Ага, а корова, а скотина, её же надо кормить, поить? – возмутилась Пелагея, беря грабли в руки.
- Кончай! – перебил её Филип. – Скотина, да птица перебьются, а вот корову сходишь подоить, тут недалече! Пока трава будет сохнуть, ты и управишься, а мы тут с внуками рыбки половим, сварим ушицы!
Улыбнувшись, он спросил. – Ты хоть сама-то перекусила?
Она кивнула головой и, позвав с собой мальчиков, принялась укладывать траву тонким слоем, чтобы быстрее сохла под палящим солнцем, а Филип спустился к реке, чтобы окунуться на мелководье.
Не успел он раздеться и войти в воду, как на противоположный берег реки вышел какой-то мужчина, одетый в костюм, держа в руках чемодан внушительных размеров.
- Глобус! Привет! – крикнул он, помахав Филипу рукой.
- И вам не хворать! – отозвался он, напряжённо всматриваясь в незнакомого человека.
- Откель знаешь меня, мил человек? – спросил он и, обернувшись назад, окунулся в воде.
- Дык, кто же тебя не знает? – засмеявшись, ответил незнакомец и спустился к реке. – Ты бы помог мне перебраться, а то у меня и чемодан, да и вещи надо держать над головой! Здесь в основном мелко, метров пять всего переплыть надо, я сюда специально и причалил!
Филип, недоумённо пожал плечами и, посмотрев внимательно на бородатого мужика, направился к противоположному берегу. Когда он оказался на том берегу, мужик уже разделся и связывал в узел свою одежду.
- Господи! Свят-свят! – воскликнул Филип и, перекрестившись, спросил. – Глеб! Ты что ли? Мы же тебя похоронили!
- Ну, вот и обмоем это событие, Глобус! – засмеявшись, отозвался тот и, обняв Филипа, сказал. – Я год на море был, на Дальнем Востоке! Решил домой вернуться, Маруся моя, надеюсь, уже остыла, а то тогда так закипела, что из ушей пар валил!
- Глеб, ты конченый придурок! Разве же так можно было? Она же убивалась, чуть руки на себя не наложила, а когда вытащили недавно из реки утопленника, так чуть с ума не сошла! Опознали тебя только по часам, остальное всё разложилось, вот мы и подумали, что ты утоп, поругавшись со своей бабой! Ты что, написать не мог? – взорвался Филип и, бросив взгляд на тот берег, прошипел. – Давай перебираться, только тихо, а то моя Пелагея в обморок упадёт!
Взяв у Глеба чемодан, он отправился к реке, а Глеб последовал за ним.
- Филип, да не мог я написать, за бугром был! Уходил на три месяца, а в итоге год проплавал! – произнёс Глеб, как бы извиняясь перед Филипом.
- Ядрён корень! – повернувшись к нему всем корпусом, воскликнул Филип. – Ты не мне это говори, ты своей Марусе потом расскажешь, хотя, если честно, то я даже боюсь за неё! Представляешь, как она себя поведёт?
Переплыв глубокое место, Филип сказал, остановившись по грудь в воде.
- Знаешь, ты сейчас здесь посидишь, выпьем по стопке, а Пелагея моя сбегает в деревню! Она у меня баба понятливая, она Марусю и подготовит, заодно сюда и приведёт! – сказал Филип и направился с чемоданом на плече к берегу.
Когда они вышли на берег, Глеб быстро оделся, как и Филип. Он остался возле телеги, пока Филип отправился к Пелагее, которая веселясь с внуками, воевала с травой.
- Пелагея! – позвал Филип, остановившись метрах в десяти от неё. – Погодь, иди сюда, разговор есть, только ты не закатывай истерику, поняла?
- Осподи! – поменявшись в лице, произнесла Пелагея и, передав грабли Мише, отправилась к нему.
- Ты меня уже напугал, Филип! Что случилось-то? – спросила она, подходя к мужу.
- Не поверишь! – усмехнувшись, прошептал Филип ей на ухо. – Покойник воскрес!
- Осподи! – снова испуганно произнесла Пелагея и, перекрестившись, спросила. – Какой покойник?
- Глеб объявился! Он в плавании был год, теперь и явился, я ему помог перебраться на этот берег! – отозвался Филип и, взяв бледную Пелагею за руку, добавил. – Пелагея, только без истерик, мне ещё тебя не хватало откачивать! Тебе надо сейчас сбегать к Качанихе и привести её сюда, да так, чтобы она не загнулась! Не знаю как, но надо сделать тихо, чтобы не переполошить всю деревню!
- Ты в своём уме? – прошипела она и, покрутив пальцем у виска, довольно уверенно пошла к телеге, где прохаживался Глеб, посматривая по сторонам.
20.01.2020 год.
http://www.proza.ru/2020/01/23/2044!
Свидетельство о публикации №220012001704