Последний поход
- Разговорчики! Я и говорю матросы – уроды. Сами себя матросы такими делают когда из носа торчат кизяки, а волосы как у битласов- хипарей.
Хорошие были при нем команды. Эсминец приободрился. Более музыкально заскрипел кранцами. Душа его обижена. Но что происходит сейчас. Меня словно превратили в пиратский корабль. Согнали со всего флота самых непокорных, самых дерзких в плохом смысле этого слова. Они источают разрушительную энергию. Душа эсминца страдала . Она рвалась с обреченного корабля. Но там наверху не разрешат бросить еще живой корабль.
Холодный мокрый снег, засыпал палубу. Эсминец ежился от пронизывающей сырости. Железный дом с пушками и пустыми артиллерийскими погребами отапливался, как и все на этом корабле ели – ели. Зима на Черном море, пожалуй, похуже, чем на Северном флоте. Мокрая, ветреная и мрачная своими свинцовыми тучами. А когда внешний мрак дополняет больное психофизическое состояние команды и такого организма как корабль, то любая светлая новость воспринимается как праздник.
За неделю до Нового Года после утреннего подъема флага, командир зачитал приказ командующего флотом о передислокации эсминца « Дерзкий» на основную базу – Севастополь. Это вызвало оживление среди личного состава. Воспрянул и старый корабль. Переход – это вновь открытое море, его запах , его живое сердце, такое близкое и понятное Дерзкому. Повеселел и командир. Оба понимали, что это последний в жизни корабля переход. И он может в корень изменить жизнь обоих. Железная плоть корабля займет свое непочетное место на Черной речке, а его душа …. Не будем гадать. Не угадаем. Ну, а командира на новое есто назначения. А это новые надежды.
Командир, прекрасно понимал с кем служит, и что на носу Новый год. Еще в базе для себя решил, не покидать мостик до конца перехода. Благо, вестовой умел делать хорошее кофе. Та, критическая масса дерзких моряков, образованная методом искусственного отбора и сброшенная на, почти, мертвый корабль, обязательно покажет себя.
Командир лежал, смотрел на таракана и думал, что на этом корабле даже прусаки дерзкие. Никого и ничего не боятся. Усатый, почувствовал себя неуютно под взором человека, почему - то засуетился и перебежал на плакетку с копией указа Петра 1
« Офицеры народ хамский, но дело свое знают, а посему жалование и водочное довольствие выдавать исправно»
Затаренная пойлом еще в базе, команда начала праздновать встречу Нового Года, как полагается вечером. К 22.00 от дешевой алкогольной дряни люди отупели и озверели. Матросы видели в лице офицеров виновников своих проблем. Те, в свою очередь, забыли свое рабочее – крестьянское происхождение и мысленно заменили свою простецкую красную кровушку на дворянскую – голубую. Ведь в царском флоте, морские офицеры, были в основном дворянского происхождения. В результате такой метаморфозы новоиспеченные дворяне, позабыв быков которым в юности крутили хвосты и мозолистые руки своих отцов, вели себя вызывающе с нижним чинам. Как и подобает дворянской офицерской касте. Пьяные перепалки и выяснения отношений между чинами, начались в коридорах, по которым стали бродить в поисках приключений их участники. Все началось с дикого крика бывшего старшины первой статьи Криничного, похожего на орангутанга – Ах ты белая кость! Его мощные пальцы правой руки, вцепился в погон офицера. Знаменитая фраза с оптимистической трагедии заполнилась и очень понравилась ему на просмотре этого спектакля в Большом матросском клубе. Разжалованный старшина в тельняшке, набыченно уставился в глаза не менее крепкому каплею. Командиру электромеханической боевой частью Приступе. Тот, скосил глаз на свой золотой погон, медленно его вернул на место и презрительно пьяным голосом прорычал – Изволите быть недовольным, Шариков, что я вас превратил в человека. Как стоишь перед офицером!
- Какой, на хрен Шариков! Я Криничный! – матрос возмущенно звезданул офицера в скулу. Тот ответил ударом головой. Первая мировая началась с убийства эрцгерцога Франца Фердинанда. Один простой польский солдат на немецко –польской границе случайно выстрелил в воздух и был убежден, что с этого началась вторая мировая.
Битва на эсминце ««Дерзкий» началась с того, что бывший старшина Криничный не захотел быть Шариковым и поставил фонарь своему начальнику псевдо дворянину каплею Приступе.
В то время, когда великий и всеми любимый Леонид Ильич Брежнев поздравлял народ с новым 1977 годом. Мамы, папы и друзья поднимали бокалы за тех кто в море, те, кто в море чистили друг другу физиономии забыв о погонах и рассказах Пикуля и Новикова – Прибоя. Молотили упоительно. Тупо и жестоко. Полосатые туши моряков, отскакивали от переборок словно мячи.
В коридорах и кубриках эсминца мат вперемешку с хлесткими ударами, разлетался на переборки и материализовывался в красные кровяные брызги.
23.50. Щелчок в динамиках, включение внутренней связи на корабле . Это рефлекс для личного состава. Все застыли, словно включили паузу у каждого внутри. Уши, как у нашкодивших котов повелись в сторону звука. Но случилось непредвиденное. Вместо надоевших, особенно по пьянке, команд полилась удивительно красивая песня Сьюзи Кватро Stumblin In
Любовь как огонь, и как не понять
Будем мы сгорать до тла, но
Вернемся опять
Эта маленькая девочка совершила чудо. Бультерьеры в тельняшках застыли с вытянутыми кулаками от неожиданности и красоты мелодии. Окровавленные губы вытянулись в улыбках, обнажив недостающие зубы. В коридорах и кубриках чистым горным ручейком лилась мелодия. Нежная песня про вечную любовь, заполнила железное пространство и железных людей. Успокоился эсминец. Казалось и море угомонилось. Любовь и искусство синонимы. Они звенья одной цепи. Не поэты сочиняют стихи. Не композиторы пишут музыку. Не художники создают замечательные картины. Ими движет любовь. Она водит рукою живописца и находит слова поэту. Любовь это часть создателя. В момент создания произведения творец получает свойства создателя. А зритель или слушатель, наслаждаясь творением, в свою очередь, также соприкасается с его свойствами. И в этом случае нет места агрессии. Безумее в глазах моряков сменилось на осмысление глупости происходящего. На устах появились улыбки. Друг к другу потянулись руки в братании - Извини лейтенант. - Не знал, старшина, что ты у тебя левой такой хук.
Зарываясь носом в волны и взмывая к небу, один в ночи, с пустыми артиллерийскими погребами, без торпед, глубинных бомб и ракет, эсминец заканчивал свой последний поход. Его машины пели – Мир вашему дому. Мир вашему дому.
Свидетельство о публикации №220012001976