Война

                Семидесятой годовщине
                Великой Победы посвящается.

      Рассказ основан на воспоминаниях моего отца и его друзей фронтовиков. Событиях,  услышанных мной еще в детстве. Году, наверное, в 1965м, когда вся Страна праздновала двадцатилетие Победы, когда еще многие фронтовики, как и мой отец, впервые за праздничным столом сидели при всем параде, при всех орденах.  Вот, например, приятель отца дядя Миша Войлоков вспоминал, что ему его Красную звезду вручил под Сталинградом  в 43 – м лично член военного Совета Хрущев, прямо у его ИЛа, после их приземления, после успешной штурмовки. А, моя мама, все вспоминала, что отцу его Красную звезду вручал сам Берия, там еще в подмосковном Монино, на их базе НКВД, куда спецподразделение отца вернулось, после выполнения задания толи в Карпатах, толи, где – то в Литве. И еще она помнила, что тогда в апреле  1945 го, она вышла из проходной своей тонкосуконной фабрики в Купавне, а у дверей ее Витя энкавэдэшник с охапкой полевых цветов, да еше и на Катюше, у проходной фабрики. Маму Аню с Трехгорки перевели вместе с моей бабулей Маней, аж  в Купавну, еще в начале 45 – го, народищу вокруг Катюши собралось много, а Витя к ней с цветами и говорит:
-Поехали Аня скорее в ЗАКС, где тут у вас Горсовет, поссовет, иль что еще. Вот подружку с собой возьми свидетельницей. С моей стороны, вот шоферюга этой махины сгодиться. Поехали, а то мне через пару дней опять ехать, лететь черте куда.       
    Так вот и зарегистрировались, поженились папа с мамой. А еще мама вспоминала, что всю их развеселую компанию на крыльце Горсовета, сразу после регистрации и арестовал комендантский патруль. За преступное использование секретной военной техники. Водителя Катюши, вроде недолго держали, отпустили почти сразу, а вот отца мама Аня ждала до поздна, на лавочке, под окнами комендатуры. Война для отца закончилась, аж  в начале 1948 – го, когда расформировали его спецподразделение, а их сталинских опричников, разогнали по месту призыва. До 1967 года отец служил в Омском УВД и  не редко ездил на День своего отдельного 52 - го полка НКВД, который почти до 60 - года стоял в польском городке Зборов, что на самой границе с Западной Украиной. Самой дорогой реликвией отец всегда считал свой Гвардейский знак, который он носил  на  гимнастерке, даже когда служил в ВМД. Ведь начинал войну отец еще в марте 43-го, восемнадцатилетним  добровольцем. Сразу, как получили похоронку на его отца, моего деда Мишу,  выпускника Петербургского Императорского Михайловского артиллерийского училища, которое мой дед Миша окончил  еще в 1914 – м и как участник Брусиловского прорыва, был награжден Георгиевским крестом и медалью – За храбрость. Мой дед Михаил Иванович воевал, тогда на  Юга – Западном фронте в артполку 27 – ой Сибирской дивизии.  А  в 1918 – м уехал из деморализованной Армии, с развалившегося фронта в Омск, где и повстречал мою бабулю Раису Семеновну, Питерскую курсистку, которая все вздыхала и рассказывала мне, еще мальцу,  как она со своими сестренками, братом и родителями уехала подальше  от той Питерской заварухи, именуемой революцией.
   В 1941 году деда Мишу призвали в Армию, в РККА, на фронт, где он погиб, защищая Ленинград.   А мой отец, так и не окончив Омский Автомобильный техникуму, едва  ему исполнилось восемнадцать, ушел на фронт, мстить за своего, погибшего отца. Попал Виктор сначала в автобат, потом   в отдельную танковую 376 - ю, впоследствии Гвардейскую бригаду. Воевал на Дону, прошел с боями Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию. И вот после госпиталя в декабре 44-го, после ряда заморочек мой папа Витя в спецподразделении НКВД. Тогда,  там,  в сорок четвертом,  в  Москве, в госпитале он и увидел маму. В декабре 44-го ткачихи с Трехгорки, самодеятельная труппа под руководством, какого – то ветерана сцены из МХТа ставили перед ранеными спектакль по пьесе Максима Горького «Васса Железнова», где мама играла роль Женьки, дочки Вассы Железновой. Душевно, задорно пела и играла на гитаре.  Видно под впечатлением ее игры отец тайком влез в комнату медсестер и выкосил там из горшков всю герань. Посреди такой лютой, морозной зимы, он весь забинтованный и обожженный, с букетом и благодарностью пришел за кулисы, подарить Ане цветы. А потом папа и мама случайно встретились, только  в апреле 45 – го на танцах в  клубе авиачасти, в Монино, где была и база части отца. Маму и мою бабушку Маню перевели с Трехгорки аж в Купавну.   Так видно судьба, Бог снова свели маму и папу вновь. Навсегда.  Но, это уж совсем другая история, длинной в сорок лет. Отца не стало в 1983 –м. Тогда в 85-м военком Кировского  района города Омска вручил мне орден отца со словами,
- Вот капитан, наверное, последний орден твоего отца.  Светлая ему память. Ты вот вроде тоже в МВД. Будь достоин его памяти.         
        Семдесятпятой годовщине Великой Победы посвящается. Всем павшим на той далекой и самой кровавой войне. Будем достойны их памяти.
Рассказ написан в 2010 году, в  Санкт - Петербурге. Для чтения +14, нецензурной лексики не содержит. 

                Сталинский удар   
                (Эпизод Великой Отечественной Войны)
            Теплая, звездная летняя ночь, а Пашка Кравец лежит на голой земле, в густой придорожной  траве и пытается вдохнуть, почувствовать, уловить хоть один родной знакомый с детства запах. Даже поэтом не надо быть, чтоб  восхищаться этой тихой, теплой украинской ночью. Если б только не знать, не помнить, что кругом идет война потому и запахи сейчас другие. Не только тянет дымом и гарью, запахи перебивающие аромат трав, ромашки.  Вот и еще этот  острый сладковатый труппный смрад из яра, видно с места недавнего расстрела. Июль 1944 года, их группа полковой разведки в поиске, в тылу врага. И он сержант Кравец  уроженец Сумской области уж больше года как воюет.   
Отец погиб еще в сорок первом, мать он и сестренка уехали в эвакуацию к родственникам в Подмосковье. Там  в  той  далекой отсюда Балашихе он вместе с мамкой пошел на завод слесарил, а сестренка еще совсем малая учится в школе во втором классе. Подошел его годок, и призвали Пашку в Армию. Родину защищать. Бить фашистов.  Пашка повернулся на бок и посмотрел в звездное бездонное небо. Тишина. Как там мать с сестренкой, все также ютятся в комнатушке с семьей ее брата дяди Саши пьяницы – сапожника? Инвалида, еще той,  Первой мировой, да его сварливой, жадной женой теткой Груней. Тяжело им. Ну да ничего, сейчас всем нелегко. А мамка у него молодец, еще в Сумах после техникума работала техником-чертежницей на сахарном заводе. И там, как приехали в Балашиху,  дня дома не сидела пошла на завод. Завод хоть и военный, но она добилась, чтоб ее взяли. Вроде освоилась. Перед самым его призывом говорила, что скоро они с Леночкой переедут в заводской барак, ей там комнату обещали. Так что отвоюет Пашка и есть куда возвратиться. Только вот батька их парторг, мастер ремонтного цеха, того Сумского сахарного завода не дожил. Где – то под Минском сложил свою горячую, идейную головушку. Пашка глубоко вздохнул и пристально посмотрел туда, за пустынную сейчас шоссейку. Вот сейчас броском через полотно дороги в те кусты и кустиками до рощицы. Там по карте должна быть речка, проверю мосток и пулей назад к своим. Его группа капитана Заварзина поджидает его возвращения, там, в лесу у озерца, у избушки лесника. Осторожный у них капитан, в избушку не полезли,  залегли у берега озерца заросшего камышом в ветхом охотничьем шалаше. А его вот  в разведку послали этот мосток глянуть. Третьи сутки уж их группа  в поиске. Капитан всю карту исписал, изрисовал.  Четыре раза на связь по рации выходили, на станции у путей сутки дежурили. Немецкую базу заправки горючим нашли, новый немецкий аэродром надыбали.  Есть с чем возвращаться. Пашка едва привстал, изготовившись к броску через дорогу, как сразу рухнул на землю, плотно вжимаясь в траву. Прямо из тех кустов, что он наметил, прямо на него вышли четверо. Неизвестные шли быстро, молча, сторожко, То и дело, оглядываясь по сторонам. Прошли совсем рядом, едва не стоптав Пашку.   
Он даже слышал их глухую, негромкую речь. То,  что это были фрицы, он не сомневался. Форма, каски, шмайсеры на пузе. Фрицы без сомнения. Но откуда они здесь, да еще в такую пору? Хотя чего удивительного ведь это они с капитаном пока еще в тылу врага, а эти у себя, хоть и не дома, но все ж таки кругом немцы.  Но было в этой, неожиданно нарисовавшейся группе что-то сомнительное для Пашки.  Он приподнял голову, огляделся. Так и есть пошли с оглядкой, будто прячась, в том направлении, откуда он пришел. Нарвутся на  Пашкину группу и все. Хана! Провалено задание. Открытый бой, почти на равных.
А может это и передовая группа, фашистская разведка. Приведут за собой взвод, роту и положат всю группу капитана Заварзина.  А он Пашка Кравец. Пропустил, не предупредил. Не помог товарищам.  Разведчик хренов. Ведь он почти один из их группы, который еще там в Москве с призывного пункта попал  на стадион «Динамо», прошел отбор и потом два месяца обучался, готовился на ускоренных курсах, на базе НКВД в Монино, почти рядом с домом. Учили, учили дурака, а он вот так по-глупому все завалит. Подведет товарищей. Пашка еще на минуту задумался и решительно двинулся за немцами. Ну не выполнил задание, не проверил мосток. А на кой он хрен будет нужен, если вся группа поляжет. Но что - то вызвало сомнение в этих фрицах? Ведь он уж не в первый раз в поиске, по тылам. Уж как минимум шесть языков на его личном счету за эти полтора года войны. А тут вот расслабился, о доме, о матери, о сестренке вспомнил. В траве полежал в тепле, да тиши, на звездочки засмотрелся. Нет точно фрицы, какие-то не те. На разведку не похожи,  да  и   идут крадучись, не уверенно. Будто каждого куста боятся.      
  Дурак. Дурак ты Пашка, - остановился  Кравец. А ведь точно эти два последних меж собой шептались, балакали не по немецки. Украинская мова! А чудная, потому что западяне. Да и не мудрено  до Львова рукой подать. Ужели эти черти из  той  их фашистской дивизии. Так вроде точно говорили, что вся их дивизия там под Бродами под огнем нашей артиллерии, да залпами «Катюш» полегла. Говорили - кто не сгорел, так те жидко обделались, тай с глызду съихали. Прямые пациенты в дурдом. Ну а эти откуда? Чего ищут?   
Он, пригнувшись почти припадая к траве, каждому кустику пошел осторожно за фашистами. Тот впереди, видать старшой совсем  осмелел, как только вошли на опушку леса, закурил.
  Нет не разведка это. Поправил на поясе финку Пашка. Прошли еще с полчаса. По лесной тропе на Пашку неожиданно выскочи, бегущий назад фашист, недолго думая Пашка хватил торцом приклада своего ППШа  прямо в лоб бегущего на него толстяка, тот даже не ойкнул, грузно завалился на бок в траву. Пашка едва глянул на поверженного врага, как перед ним сразу вырос второй долговязый с чудными черными усами подковкой свисающими по раздвоенному подбородку. Фашист был в кургузой клеенчатой накидке и беспорядочно передергивал затвор своего шмайсера. Пашка, не стал дожидаться, пока враг устранит неисправность, ткнул Фрица финкой в горло, прямо в его щетинистый кадык. По едва приметной тропинке  Пашка шел крадучись. Он не увидел, а скорее услышал, почувствовал что, что-то произошло там впереди, на полянке. Но не одного  выстрела только треск, хруст, сопение, да глухие матерки.   
Из-за деревьев на Пашку выскочил запыхавшийся капитан Заварзин.
-Сержант Кравец, – прохрипел капитан, - ты – то, как здесь?
-Так это. Наткнулся вот у шоссе на них. Шли в вашу сторону. Я побоялся, что обнаружат группу вот и пошел предупредить. Если что, так и пошуметь, чтоб врасплох не напали на вас, - выпалил Пашка, пряча нож в чехол.
   Капитан согнулся над поверженным телом фашиста и содрал с плеча фрица край его клеенчатой накидки.
-Ну, так и есть, унтер,  – прохрипел капитан, - погорячился ты Паша, мог бы как нибудь по аккуратнее завалить. Хоть и вшивенький, но офицер. Живой нужнее, может, что толкового б рассказал.
-Виноват,  – выдохнул Пашка, - не мог я ждать, пока он свой автомат перезарядит, видать патрон в патроннике перекосило. Вот я и ткнул его в горечах. Да вон тот боров вроде хрипит, живой, поди. Вон тоже крестов, да медалек сколько, аж на пузе висят.         
-Свяжи ему руки, пасть заткни и пошли. Там Архипов с Максимовым еще двоих скрутили. А мы пошли за тобой. Радио было, срочно проверить ту станцию за речкой. По оперативным данным немцы туда должны пригнать состав с какими-то новыми танками Тиграми, вроде даже какими-то Королевскими. В общем, новые танки хотят на нашем участке опробовать. Им этот  прорыв нашей Армии генерала Рыбалко ну прямо поперек горла. Прямая дорога нам на Львов.
           Вся четверка обнаруженных Пашкой  фашистов оказались солдатами 201-го батальона 14-ой гренадерской  дивизии СС «Галичина». 
Вожак группы, которого скрутил старшина Архипов, сообщил, что  их батальон не участвовал в боях под Бродами, потому и уцелел. По распоряжению немецкого командования они выполняют охранно-полицейские функции в тылу.
-Понятно,  – хмыкнул капитан, - ну, а здесь - то, какого хрена потеряли? Разведка что ли?   
-Найн! Нихт! – взвыл унтер, - пан офицер мы сговорились тут о встрече в сторожке здешнего лесника. Тут же от станции всего три, четыре версты. К нам должны были жинки,  дитки подъихати с гостинцами. Повидаться. Уж сколько не виделись. По дому соскучились. 
-Ну, понятно, - ухмыльнулся капитан, - Самоходы! Дел полно! Служба заела! По дому соскучились. Какая … ж вас из дома гнала, да еще под немецкие, фашистские  знамена.
Порядок у немцев в тылу охранять. С партизанами бороться, воевать. Мирных жителей целыми селами жечь, да расстреливать!
Насмотрелись мы на ваши дела! Выродки вы подлые! Ну да ничего,  война  закончится, спросим за все! За всех! По полной! Гостинцев им домашних захотелось  горилки, сало пожрать решили. Сколько вас там на станции? Чего охраняете?! Соврешь гад!  Сейчас же пойду к сторожке лесника и всех ваших жинок, мамок, диток положу. Да и спалим эту хибару. Кто спросит? Я приду из поиска не доложу, а мои хлопцы не продадут командира! И все дела, сучье вымя! Понял! Паша сходи, глянь сторожку, пришли ли их родственнички      

                Глава 2.
           -Пришли, - вытер пот со лба сержант, встав перед капитаном, - четыре бабы, да трое ребятишек, две девчонки, да пацан, лет семи.
-Пан офицер не вбивайте! – взвыл унтер. На станции  тильки наша четвертая рота, да еще взвод фиельд жандармерии, та еще взвод технического обслуживания: слесаря, механики, заправщики. Та еще штаб немецкого танкового батальона и их командир майор фон Легат.  Завтра на станцию должен прибыть эшелон с танками. Какие-то дюже новые. Немцы на них шибко надеются. И ходу - то они вроде как больно швыдкого,  и броня толще, и пушки большего калибру. В общем «Тигры – Королевские». Хотят их зараз в дело пустить.
-Это точно? – хмыкнул капитан, - этот наш прорыв, да еще целой танковой Армии   вам поперек горла. Прямой путь на Львов, на Варшаву. Хотят немцы одним танковым батальонам этот четырех километровый коридор перерубить, отсечь третью Армию.  Опоздали господа вот уж и четвертая Армия в этот прорыв втягивается! Зададим мы вам баню, аж под самым Сандомиром. Мало не покажется.      
 Кравец сходи к сторожке, глянь, там ли еще  домашние этих самоходов. Максимов на рацию, доложи в штаб полка, что идем назад не с пустыми руками. На станции точно ожидают прибытие новых немецких танков  - «Королевских Тигров». Выходить будем на участке нашего четвертого батальона, пусть нас там ждут.
-Крюк – то,  какой, - вздохнул разведчик радист.
-Не ной Андрюха, - поморщился капитан, - утором этих вояк хватятся, так всю округу на ноги поднимут. А там, у болота нас ни кто ждать не будет. 
-Эт, точно кому ж в болоте сидеть охота, -  вздохнул радист.
-Иди,  передавай, - нахмурился капитан. 
- Так, ну а ты унтер вот тебе лист бумаги, рисуй план станции. Пути, что возле них, казармы склады, штаб, линии охраны, выгородки, вышки, пулеметные гнезда. Все, все до последнего сортира.
       Вернулся Кравец быстро и доложил,
- Товарищ капитан, бабы у хаты на бревнышке сидят о чем – то судачат, а  девчонки, да пацан, так по полянке бегают, играют. И впрямь все с кулями, узлами.
-Не соврал унтер,  – кивнул капитан, - так, сержант Кровец, что ж Павел придется тебе задание свое все ж таки выполнить. Вот пойдете со старшиной Архиповым проверите и мосток, и поглядите станцию, подходы. В общем, сравните с тем, что нам этот унтер изобразил. 
Надо ребята! Средь бело дня подойти аккуратно оглядеться. Информация не простая. Ошибемся, под трибунал очень свободно попасть можем. А  за это даже не штрафбат, за это и к стенке поставят тут же.
-Ладно, уж товарищ капитан, чего стращать и так все понятно, - разгладил усы старшина, - сполним все в точности не сомневайтесь. Подберемся к самой проволоке, так и никто не учует. 
-Ну, тогда идите ребята,  – кивнул капитан, - на все про все у вас пять часов, через пять часов мы отсюда уйдем, подождем вас еще полтора часа у болотца, у места перехода. Не задерживайтесь. Посмотрите все внимательно.  Все выполнение задания теперь от вас зависит. Я ответственность с себя не снимаю, просто прошу все внимательно и толково посмотреть, чего этот унтер, может быть, пропустил и нам, потом боком это выйти может.
            По знакомой тропинке Пашка, теперь уже в паре со старшиной Архиповым торопливо пошел к мосту.  С виду трухлявый мосток не охранялся, и они проскочили его без происшествий. В рощице у самой станции залегли в кустах, у дороги и старшина прижав к глазам бинокль, стал внимательно разглядывать станцию, пути и окрестности. А Пашка то и дело вносил увиденное на лист бумаги, заправленной в планшетку. За все время, что они пролежали в кустах на станцию прибыли два состава. Один с платформами, на которых видимо, стояли зачехленные танки и второй состав  цистерны, видимо с горючим для них.    
Ближе к контрольному времени, назначенному им капитаном, на станцию прибыла, поднимая клубы пыли, автоколонна  из восьми грузовиков, трех бронетранспортеров и двух легковушек. И сразу же началась разгрузка эшелона с танками. Танки ставили тут же в ложку у насыпи. Сразу, рядом с боевыми машинами появились большие брезентовые палатки. Из двух концевых вагонов состава высыпали около роты солдат в такой же зеленовато - мышастой форме,  каких уже захватили разведчики. Из пассажирского, более благообразного  вагона  вышли видимо танкисты в черной форме. 
-Ишь ты, – опустил бинокль старшина, - теперь на станции народа почитай в два раза добавилось. Погоди ка, интересно, куда ж они эти бронетранспортеры с пулеметами поставят? Серьезную оборону станции организуют. С кондачка не возьмешь.
    Разведчики уж было собрались покидать свой наблюдательный пост, как лагерь врага словно всполошился. На  вытоптанном  лужку построились четыре ровные коробки солдат и быстро погрузившись в грузовики убыли в сторону хутора, за речку.
-Ишь ты, значит, почитай рота убыла,  – пригладил свои усы старшина, - надолго ли? Зачем,  куда? Больно много вопросов Паша. И сидеть нам здесь больше нельзя. Контрольное время вышло. Капитан будет у перехода дожидаться, беспокоится, догадки строить. Знаешь, что сержант. Давай так поступим, я вон в той рощице на пригорке залягу, от туда и станцию видно и мосток, а ты побыстрее дуй к нашим. Отдашь план что нарисовали, да на словах доложишь что видели. И гляди Паша поаккуратнее, береги себя.  Я  здесь еще посмотрю,  дождусь, что измениться за это время замечу, ну а утром, край к обеду завтра приду к переходу у болотца, где наш четвертый батальон передний край держит.
-Лукич, – возмутился Пашка, - что-то не по людски, не по  Уставу это. У нас  приказ, какой?
А ты сам себе заботу, задачу выставляешь. Так у этой станции до конца войны пролежать можно. Здесь много чего произойдет. Все не углядишь.
-Сержант! Я тебе приказываю! Выполняй!               
       У самого мостка в кустах, на том берегу Пашка заметил мотоцикл.   С хищно, торчащем из коляски пулеметом, мотоцикл стоял обложенный свежими ветками и  сержант сразу понял, что  мосток взят под охрану. Немного времени он посидел в прибрежном тальнике, пока окончательно не определил – место постов охраны моста, их численность, вооружение. И только потом поднялся еще выше вверх по течению, перешел вброд речонку.  В сумерках он уже добрался до болота, места перехода, где его поджидал Ленька  Швец, да еще два бойца из четвертого батальона. Со слов Швеца Пашка понял, что капитан Заварзин с Максимовым и  с «языками» уж были на той стороне. Контрольное время истекло еще три часа назад, да и немцы на своем переднем крае что-то зашевелились, будто что почуяли.
  В душном, сыром блиндаже Пашку встретил  капитан Заварзин  с   командиром четвертого батальона и подполковник из разведки их Армии, да еще какой-то  совсем не знакомый Пашке майор. Офицеры что - то оживленно обсуждали над картой, расстеленной на ящике, посреди землянки. Сразу замолчав, при  появлении сержанта. Выслушав Пашкин доклад, Заварзин недовольно скривился:   
-Напрасно старшина у станции остался, сведений и так предостаточно, обстановка меняется ежеминутно. Немцы стягивают силы, готовят кулак, что б отрезать нашу Армию генерала Рыбалко, не дать расширить Сандомирский плацдарм. И ударят, вероятно,  здесь у  Саны, на Стопницу, а не под Котлами, где и произошел прорыв нашей третьей танковой Армии. 
-Что они сюда могут еще подтянуть? – сдвинул фуражку на затылок подполковник из Армейской разведки, - 201-й батальон из Белоруссии  они уже подтянули, языки подтвердили. Ну, еще этот их «Нахтигаль» подтянут, где он у них, где-то в Литве, в Польше? Так это не сила против нашей танковой Армии, - посмотрел подполковник на майора.
-Еще не понятно, что нас там, за этой Саной у Полонца ждет, – хмыкнул майор.
 -А что тут гадать, -  встал из-за стола командир батальона, - расчленим тут их, эту Армию «Северная Украина» и на Львов.
-Стратег болотный! Маму твою! - нахмурился подполковник.
-Сержант Кравец иди в блиндаж второй роты, поешь, приведи себя в порядок, через час решим, что нам со старшиной делать,  – повернулся к Пашке капитан Заварзин.

               
                Глава 3.
    Что такое час на фронте, на передке – мгновенье, вечность, ожидание вечности. Пашка и успел только сытно перекусить, почти горячим кулешом, сменить белье, кое - как помыться, побриться.
-Майор – то этот не простой,  – проворчал  Максимов, - аж с самой Москвы, из военной разведки. Видно дело здесь серьезное затевают. С ним еще шестеро ребят, хоть и без погон, но и так видно, что не рядовые. Спецы видать, какие-то, как минимум лейтенанты. 
-Ладно, мужики разберемся, время придет, – потянулся на лежанке под шинелью сержант Лукашенко.
       Время пришло раньше, чем они ожидали. В двенадцатом часу ночи в их блиндаж вошел капитан Заварзин. Командир был хмур и чем-то озабочен:
-Всем строится в окопе, – прорычал капитан.
   На воздухе, в окопе чувствовалось какое-то оживление. К их шеренге добавилось еще отделение солдат, бойцов из разведки дивизии. Тут же, в сторонке стояли, молча,  курили, те шестеро спецов, что прибыли вместе с тем Московским майором.
-Так, всей разведке по переходу в рощицу за передний край, – скомандовал подполковник, пришедший от штабного блиндажа. И почти три десятка разведчиков,  молча, двинулись в свой тыл, за переднюю линию. В ложке, в чахлой рощице, за передним краем Пашка к своему удивлению увидел плотно сомкнутые  роты солдат и грозно блистающие броней в свете восходящей луны танки.
-Так, разведка. Все в ту, крайнюю палатку, – скомандовал капитан Заварзин.   
       В тесной палатке, при тусклом свете керосиновой лампы они построились, молча глядя на карту, развешанную на противоположной стене.
Перед строем встал полковник, командир разведки дивизии:
-Всем слушать предельно внимательно, – прохрипел он, - каждому нужно проникнуться всей ответственностью поставленной задачи. На участке батальона предстоит прорыв нашей сформированной за прошедшие сутки механизированной группы. Ночной прорыв, без артподготовки! Но на этом рубеже нам задерживаться нельзя! Увязнуть в бою нам здесь нельзя!  Объект нашей атаки это железнодорожная станция! Командиры подразделений уже предупреждены и проинструктированы, задачи поставлены! Группа капитана Заварзина только сегодня вернулась из поиска, со станции. Дорога знакомая! Вот и пойдете на острие нашего клина, группе также придается развед рота и спец. группа.  Задача всей объединенной группы разведки прорваться на станцию и в ходе ночного боя  захватить, а если не получится уничтожить эти новые танки противника. Группа разведки Развед. Управления  майора  Томилина имеет особое задание - собрать  всю техническую документацию на эти «Королевские Тигры». И еще одна немаловажная задача для вашего развед подразделения.  В ночном бою будет принимать участие батальон Польской Армии Краевой, которая атакует станцию со стороны хутора, с тыла противника. В операции примут участие и партизаны Борисовского отряда. Заместителю командира разведки дивизии  подполковнику Ивлиеву действовать согласно всем ранее достигнутым договоренностям и сигналам. Нельзя, что б в темноте мы друг дружку постреляли. Поляки пойдут с Севера - Запада вот развед рота и должна  быть «прослойкой» между нашим, атакующим батальоном и поляками, партизанами. Хоть и задумали эту операцию столь оперативно, без особой подготовки. Но в штабе Армии верят в успех операции, в умение, волю к победе бойцов нашей Гвардейской  третьей танковой Армии. Два часа на подготовку и вперед. Разведка вперед, на позиции! По красной ракете в атаку!   
  Разведчики молча,  вышли из палатки и построились на опушке. Пашка услышал не нароком,  как ворчал кто-то из офицеров:
-Такую операцию, да еще с ночным боем. Так на скоро. Больших потерь не избежать.
   И тут же Пашка услышал знакомый голос полковника, начальника разведки дивизии:
-Главное сейчас вера  в  Победу, сведений о противнике на этом участке предостаточно, полный эффект внезапности за нами. Главное, побольше нахальства, напористости майор и победа будет за нами. Королевские Тигры, Королевские Тигры, а в районе Оглендува эти новейшие чудо танки, как попали в засаду нашим гвардейцам и 13 их новейших машин в хлам, а 3 так и вообще в полном исправном состоянии захватили. Не сорок первый, научились бить фрица!   
   Молча, почти в полной тишине цепи красноармейцев, вышли из окопов и двинулись в сторону переднего края противника.   Впереди прогремели редкие разрывы гранат и автоматные очереди. Так, вышедшие ранние разведчики уничтожили пулеметные гнезда и узлы связи врага. Не вступая в бой, лавина атакующих преодолела линию обороны немцев и под прикрытием своей танковой группы пошла по шоссе к железнодорожной станции, объекту атаки. Атака была для немцев, действительно столь неожиданна и стремительна, что они почти не оказывали, какого либо серьезного сопротивления.  Пашка бежал в передовой группе, вместе со своими разведчиками. На ходу его не злобливо  ткнул в бок  Ленька Максимов:
-Ну, ты Павлуха герой у нас и тех под корягой с пулеметом гранатой накрыл, и этот блиндаж штабной к небесам поднял, аж только их телефоны, да провода под звезды полетели.
-Ну, я один что ли, – проворчал Кровец, - сами ж их часовых, да наблюдателей по-тихому сняли.       
          Сходу атакующий батальон, круша заборы, выгородки из колючей проволоки, разбивая на своем пути штабеля бочек, стены пакгаузов, буквально влетел на станцию. Весь гарнизон станции,  был уж более часа, как втянут в бой с обрушившемся  на них батальоном поляками Армии Краевой и отрядом партизан, даже и не понял, что их атаковали теперь уже и с Юга- Востока.      
Пашка бежал между вышек и к вражеским палаткам, растянутым у рядов танков, когда по их цепи ударил пулемет, вроде с одного из вышек. Сержант тут же упал в притоптанную траву и,  сорвав со своего пояса лимонку, швырнул ее в танк. Он услышал сначала лишь лязг металла, потом глухой хлопок и тусклая вспышка. Потом из башни танка вдруг полыхнул, ухнул сноп искр, и даже земля вроде вздрогнула под ногами Пашки.   Пулемет на вышке  тотчас  замолчал! Приподняв голову, Пашка недоуменно уставился на темную громадину.
 -Ну, чего застыл сержант, - хлопнул его по плечу майор. Вот это разведка у Заварзина! Гранату по такой темени немцу прямо в люк закатил!
-Случайно, – прохрипел Пашка.   
-Случайно! – хмыкнул майор, - а там при прорыве кто пулеметное гнездо, да штабной блиндаж уконтрапупил! Я за вашей группой с самой передовой двигаюсь. Все видел! Молодец сержант! Толково воюешь!
-Как учили, – промямлил Пашка.
-И где ж учили? – оглянулся на него майор.
-Так в Монино, на базе спецподразделения НКВД, – ответил Пашка майору в след, в темноту.
   Там за речкой, за станцией гремел настоящий, кровавый бой. Пробежав через палаточный лагерь, разведчики капитана Заварзина вышли к насыпи, где столкнулись с  взводом, а может быть и большей группой немцев, одетых в черную форму и комбинезоны, прижатые к насыпи фашисты, остервенело, дрались в рукопашном бою. Молча, дрались ножами, и какими - то железяками. Изредка раздавались пистолетные выстрелы и отборный русский мат! Пашка у самой лесенки одной из покосившихся сторожевых вышек заметил, какое-то шевеление наверху  и тотчас с разбитой вышки вдруг ударил пулемет. Не раздумывая, сержант засадил очередь, почти весь магазин своего автомата по днищу площадки вышки и пулемет тут же захлебнулся, а вышка со скрипом рухнула.   Разведчики ножами и саперными лопатками действовали более умело, нежили фашистские танкисты, поэтому минут через десять, пятнадцать  эта ночная свалка именуемая рукопашным боем окончилась, а  жалкая кучка немецких танкистов с поднятыми вверх руками боязливо жалась к полу сгоревшему вагону, окруженные разгоряченными боем разведчиками. Только сейчас Пашка заметил, что уже расцвело, и что по набрякшему от крови рукаву его гимнастерки прямо на кисть правой руки стекает теплая, липкая кровь. Пашка устало вытер потный лоб и привалился к березке, одиноко торчащей под насыпью. Увидел, как к группе немцев подошел тот московский майор и что-то сказал солдатам охранения. Пленных тут же увели, куда-то к догорающим строениям станции. А майор подошел к Пашке и, оглядевшись, прорычал:
-Срочно перевязать сержанта! Мне такой герой живой нужен!
      После перевязки, малость, отдышавшись, да хлебнув студеной воды Пашка со своими бойцами, товарищами разведчиками отправился за реку. У обгоревшего, полу разрушенного моста, в немецком блиндаже они нашли старшину Архипова. С простреленной грудью заботливо перебинтованный  старшина лежал на походной койке под присмотром поляка санитара и гарной, чернявой дивчины в мышастой немецкой куртке без погон, из-под которой была видна яркая украинская вышиванка, а через плечо у дивчины висела толстая брезентовая сумка с красным крестом.          
-Ну, старшина, что б мне  так воевать! - влетев в блиндаж, выпалил капитан Заварзин, глядя на дивчину. 
-Пан капитан! Подхорунжий Черник! Польска Армия Краева, – щелкнув каблуками,  вскинув два пальца  к козырьку чудной фуражки с четырех угольной тульей и серебристым орлом на ней, вышел из дальнего угла блиндажа к Заварзину  рыжий парняга.
-Черник! Говоришь, – хмыкнул Заварзин и протянул руку поляку. Ну, здорово брат по оружию! Славно дрался! Вон сколько фрицев у моста положил!
     Из доклада Черняка Пашка понял, что их старшина Архипов гранатами уничтожил фашистское пулеметное гнездо у моста, а потом еще и помог полякам захватить немецкий БТР, с помощью которого польские солдаты и партизаны перекрыли мост и не дали дополнительным силам фашистов пробиться на станцию. Всю ночь шел бой и на путях  у станции.
  С рассветом разведчики вернулись на станцию. Здесь Пашка опять столкнулся с этим московским майором из развед Управления. В обгорелой штабной палатке майор торопливо спихивал в толстенный портфель какие-то документы, чертежи, карты.
-А, разведка! – широко разулыбался майор, - уносим ноги! А - то немец глаза продерет, да и кинет сюда авиацию! Сержант ты живой! Это радует! Извини капитан, я сержанта заберу к себе. С бумажками, чертежами, схемами, переводами разберемся, а сейчас сержант от меня не на шаг! Пошли ребята! У кого навык танк водить есть?
              У самого входа в палатку Пашка столкнулся с одним из спецов, из группы московского майора, который сосредоточенно изучал какую-то брошюру.
-Ах, мать моя женщина! Шлепнул себя по ляжке спец. Вы только посмотрите товарищ  майор. Они же все сборки – январь 1944 года, двигатель «Майбах» семьсот лошадей, пушка полуавтомат, 88 миллиметров, начальная скорость бронебойного снаряда 1000 метров в секунду, пробивает броню 200 миллиметров на расстоянии 1000 метров. Пулеметы,  гляньте МГ – 42, курсовой пулемет МП-40. Во гад! Так и пишут: «Танк – истребитель»!      
-Кончай  изучать, да удивляться Глебов. Иди к машинам! – закричал, беззлобно майор. И повернувшись к Заварзину, тихо добавил, - я всех своих за рычаги посадил, да вот еще в группе прорыва сыскались умелые. В общем, всем по быстрому на броню и  на исходную, переждем, как  эту станцию отбомбят без нас, а потом с вашим четвертым батальон ее и займем  опять! А может и нет! Как прикажут! Мы свое дело сделали! Ну, пошли хлопцы!
              Прямо на броню одного из Тигров, перед башней кое - как приладили сорванную с петель, обгоревшую дверь, кинули на нее матрас и шинели уложили на них раненого старшину Архипова, а Пашка с майором тут же устроились на броне и майор стукнул прикладом по люку, весело крикнул:
-Лейтенант Савченко! Пошли! Газуй Юрка, к своим! Заждались, поди!
     И колонна из немецких  Тигров, хлопая клубами сгоревшего топлива,   поползла, понеслась к шоссе. На месте разбитой станции, в обгоревшей рощице остались только три Королевских Тигра с перебитыми гусеницами, да груды обгоревшего хлама.
-Ну что сержант! – стараясь перекричать, рев двигателя повернулся к Пашке майор, - как в сорок первом! С точностью наоборот! Тогда наши танкисты бросали свои тридцать четверки, то горючего нет, а то просто завести не могли! А вот сейчас мы у немца, почитай целый батальон танков угнали! Жаль этих три бросать! Ремонта то всего ничего, только траки заменить, да возиться некогда.
-Боекомплект с них сняли! Вооружение попортили! Я сам видел! – кивнул Пашка.
       С хода, с тыла проломили ошалевшую от неожиданности такого удара немецкую передовую оборону, и вышли в расположение к своим.      
Тут же, в полутора километрах от линии фронта построили в ряд колонну трофеев, и майор быстро отправился в штаб полка. Пашка спрыгнул с брони Тигра и помог санитарам  снять старшину Архипова, что б на носилках отнести его в медсанбат.
   Майор взволнованный и без портфеля очень быстро вернулся к колонне и зычно скомандовал:
Стройся! Равнение направо!
   В группе приближающихся офицеров Пашка сразу отметил  для себя коренастого, невысокого офицера сосредоточенно слушавшего одного из сопровождавших. Когда группа приблизилась к их строю, Пашка увидел на плечах коренастого пагоны с генеральскими разводами и три выстроенными в ряд звезды, на груди генерал полковника сверкала золотая звезда Героя Советского Союза.
-Ишь ты, сам командующий Армии встречает, - прохрипел тихо, кто-то за спиной Пашки.
               Так Пашка впервые увидел командующего третьей  Гвардейской   танковой Армии Павла Семеновича Рыбалко.
После приветствия  генерал, вместе с группой офицеров стал обходить строй. Задержались у взвода разведчиков.
-Товарищ генерал! - пробасил майор, - разведчики капитана  Заварзина первыми вышли на станцию разгрузки Королевских Тигров. Взяли языков. Составили схему обороны станции, чем в немалой степени обеспечили успех операции! Старшина Архипов обеспечил взаимодействие с подразделением Польской Армии Краевой и партизанами. В бою, старшина  получил тяжелое ранение, отправлен в санбат!
-Такую операцию! С минимальной подготовкой.  Да еще в ночном бою захватить батальон немецких новейших танков! Молодцы! – оглядев строй, ответил генерал.         
   От группы сопровождающих офицеров с листком бумаги к генералу подошел подполковник. Генерал посмотрел  текст, сказал:
-А и нехай! Раз ставка не против. Нарисуй у них на башнях наши звезды! Успеешь? И усильте ими нашу львовскую ударную группу! Благодарность вам солдаты  от Верховного Главнокомандующего и от меня! Всех участников ночного боя, захвата немецких Тигров наградить орденами «Боевого Красного Знамени». Начальник штаба оформить документы! Еще раз благодарю вас бойцы! Великое дело совершили! Не дали немцу захлопнуть коридор, по которому наша и уже Четвертая Армия вышли к Сандомиру, к плацдарму, а там глядишь и Львов наш! К границе СССР выйдем! Вот ты откуда сержант? С каких краев?
   Остановился Рыбалко напротив Пашки.
-Гвардии сержант Кравец! Товарищ генерал. Полковая разведка, группа капитана Заварзина. Сумской я, – лихо ответил, вытянувшись перед генералом Пашка.
-Ишь ты, – удивленно вскинул брови генерал, - что прямо с Сум, а где ж там жил? Работал? Учился?
- Сержант Павел Кравец, товарищ генерал – полковник! Да на Полевой улице в Сумах жил с родителями.  Родители на сахарном заводе работали. Отец погиб в 41 - м, мать с сестренкой в эвакуации под Москвой, – смутился Пашка.
-Эт надо ж такое, мало того что тезка так еще и земляк, - оглядел теплым взглядом Пашку генерал.
-Очень толковый разведчик и храбрый боец, – вышел из строя,  вкинув руку к козырьку, стоявший рядом с Пашкой майор.
-Твои орлы майор тоже сегодня отличились! Не зря из Москвы самолетом вас прислали. И технику, и документацию, и оперативные карты немцев добыли, и «Нахтигаль» этот будь он проклят раздолбали!
-Общим ударом, товарищ генерал, – прохрипел майор. И рота прорыва, и разведчики, и мои ребята. Да и поляки с партизанами не подвели, на совесть дрались.
-Эти фашисты всем ненавистны, – нахмурился генерал, - вот только эти галичане все им в рот заглядывают, прислужить торопятся. Полки, дивизии для Вермахта формируют из галичан и все против нас!   
-А всех расшибем. Научим Советскую Власть любить, – проворчал, кто-то из-за Пашкиной спины.
-Это правильно боец, – улыбнулся генерал, -  победа будет за нами! За Властью Советов. А все это фашистское отребье еще тогда, в июне сорок первого в захваченном Львове объявило о создании свободного, независимого Украинского государства, верного союзника Гитлера в борьбе с большевизмом, с Советами, с СССР, с Россией! Да только немцы им тут же смачную дулю  показали! – « Вот, мол, пушечное мясо на войну с Красной Армией давай! Рабов, в Германию, на заводах мантулить, пожалуйста! А уж управлять мы сами на Украине будем! Мы немцы высшая раса! И только мы знаем, как кому жить надо!» 
Еще раз выражаю благодарность всем участникам проведенной операции! – отошел на средину, перед строем генерал.
    После дружного, звонкого, троекратного Ура к Пашке подошел майор:
- Кравец ты переводишься из полковой разведки ко мне в спецподразделение НКВД. В развед Управления. Будем из тебя настоящего разведчика готовить, младший лейтенант!  И с  генерал - полковником, и в Москве уже все решено! Иди, прощайся со своими хлопцами,  с капитаном Заварзиным, он сильно психовал, не хотел тебя отдавать. Сейчас едем к самолету и в Москву, в Монино, тебе вроде там места знакомые. Учился там, говоришь  два года назад? 
               
               
                Эпилог               
          Проведенная с 13 июля по 29 августа 1944 года Львовско-Сандомирская операция  с целью освобождения от фашистских войск Западной Украины входит в число десяти сталинских ударов. Замысел немецкого командования окружить и уничтожить в районе Лагува  части 3-й  Гвардейской танковой армии  П.С. Рыбалко провалился, а захваченные в ночном бою с полным боекомплектом 16 немецких новейших танков «Королевских Тигров»
вошли в усиленный состав 3-го батальона 53 гвардейской танковой бригады.
    Командир 501-го батальона тяжелых танков Вермахта майор фон Легат по личному приказу Гитлера  был снят с должности и разжалован.  В результате упорных боев частям Красной Армии удалось полностью разгромить  немецкую группу армий «Северная Украина», почти полностью уничтожить восемь вражеских дивизий и разгромить 32 дивизии фашистов, включая дивизию украинских националистов «Галичина», которая была полностью разгромлена, потеряв до 70 процентов личного состава, в результате чего была исключена из числа подразделений Вермахта.
        Армия генерал-полковника П.С. Рыбалко спасла Львов от разрушения.
  Перед уходом с территории Западной Украины немецкие войска оставили много оружия, боеприпасов и снаряжения отрядам УПА сформированным Степаном Бандерой из недобитков фашистских  армейских формирований, которые действовали в этих районах и продолжали войну с Советской властью еще несколько лет.         
        Дважды герой Советского Союза маршал бронетанковых войск СССР Павел Семенович Рыбалко кавалер многих советских и иностранных орденов скончался 28 августа 1948 года. 
Гвардии лейтенант Павел Степанович Кравец в октябре 1944 года погиб в бою на одной из улиц восставшей против фашистов Варшавы.
Полный Кавалер  Ордена Солдатской Славы гвардии старшина Архипов Л.П. после излечения был направлен для прохождения дальнейшей службы в отдельный 52-й полк НКВД,  в городе Зборов. В августе 1952 года старшина погиб в бою с бандами УПА на одном из хуторов  под городом Мукачево.
                А теперь через 75 лет после окончания Великой Отечественной,  одуревшие от шальных денег, наворованных на гражданской войне, войне со своим народом, что Киевские, что Львовские политиканы-олигархи, толкователи истории Великой  Отечественной хотят уровнять - в славе, в правах миллионы Советских, Российских героев воинов - освободителей с упырями УПА, у которых руки по локоть в крови народов. В крови мирных жителей стариков, женщин и детей белоруской Хатыни,  польской Гуты Пеняцкой, Краснодона, Донецка, Луганска.
Антипартизанские «подвиги» этих бандеровских фашистов общеизвестны во Франции, Югославии, Словакии, Западной Украине, на оккупированных территориях СССР,  во всех странах Европы. Как верные, бешеные псы бандеровские, нацистские выродки,  эти не люди служили Гитлеру, фашизму, как учил их, их личный куратор и организатор войск СС  Гиммлер – « Все  как один на борьбу с жидобольшевисткими ордами!» А они отвечали - «Обещаю Богу и Гитлеру посвятить свою жизнь борьбе с большевиками и жидами, с недочеловеками!» - это из присяги солдат дивизии «Галичина». Ну, а теперь большевиков вроде как нет, так значит с нами – москолями, коммуняками бороться будут! Для них даже слово, произнесенное по русски, как сигнал, повод к нападению! Нужны примеры? Современные Одесса, Днепропетровск, Луганск, Донецк, Киевский майдан! 
   Даже тревожно подумать, но и сегодня, через 75 лет после окончания самой кровавой, самой жестокой войны мы вновь должны твердо сказать - Нет фашизму! Слава, вечная память нашим отцам и дедам, отдавшим свою жизнь в жестокой борьбе с фашизмом! Фашистские выползни, ваши кровавые дела осуждены народами мира! Решения Нюрнбергского суда не ревизовать! Вы преступники! Сколько бы лет не прошло! Для ваших преступлений нет срока давности, как нет прощения!  Люди будем достойны памяти наших отцов и дедов! Всех наших близких, отдавших свои жизни в этой Войне против коричневой чумы, осужденной Судом Народов еще в 1945 году. Всех, отстоявших нашу сегодняшнюю мирную жизнь, наше счастье и счастье наших детей. Осиновый кол в глотки всем этим толкователям и перевертышам, искателям каких - то новых, якобы не известных фактов   Великой Отечественной Войны. Победа в этой Войне целиком и полностью принадлежит народу СССР, добыта страшной ценой, жизнью двадцати семи миллионов граждан Страны Советов. Народов всех национальностей СССР. Я вечно помню слова моего отца: - «Когда шли в атаку я не смотрел кто рядом – Витька Бенаминович, Гриша Приходько, Никола Пятин, Ленька Рюмин. Все мы были Советские люди, бойцы РККА. Штыком, зубами, а где и матом добывали Победу, а когда в рукопашной слышали русский мат и от противника, мы мгновенно понимали, значит власовцы, иль бандеровцы против нас! И мы становились еще злей! 
  Так что господа либералы не  надо об ублюдках  из РОА и УПА, как о борцах с большевизмом! Предатели и фашистские приспешники покрыли себя несмываемым позором, который в века не смыть, не отмолить! 
  Вечная Слава нашему народу! Народу Победителю! День Победы наш великий праздник на века! И праздновать мы его  будем, как хотим! Военным парадом, иль просто молчаливым семейным застольем в память о наших близких. В колоннах «Бессмертного полка», иль шумных, радостных демонстраций. Это наш Праздник! Хотите, празднуйте с нами. Только не сопите, не брешите. Не портите нам Праздник!