102, 103, 104 сонеты Шекспира

Мой перевод в последней редакции. Для сравнения перевод Маршака. Внимательный читатель увидит разницу и в словаре, и образах, и интонациях. В моих переводах лирический герой эмоциональней, страсти клокочут в его сердце. Он ближе к шекспировскому. Читатели, знающие английский могут убедиться, что и смысл сонетов мною передан точнее. Читайте мои переводы сонетов и Гамлета на Литрес.
102
     My love is strength'ned, though more weak in seeming;
     I love not less, though less the show appear:
     That love is merchandised whose rich esteeming
     The owner's tongue doth publish every where.
     Our love was new, and then but in the spring,
     When I was wont to greet it with my lays,
     As Philomel in summer's front doth sing,
     And stops his pipe in growth of riper days:
     Not that the summer is less pleasant now
     Than when her mournful hymns did hush the night,
     But that wild music burthens every bough,
     And sweets grown common lose their dear delight.
     Therefore like her, I sometime hold my tongue,
     Because I would not dull you with my song.

Люблю сильней, хоть кажется слабей;
Любовь растёт, но выглядит, как прежде;
Не станут чувства, как товар, ценней,
Когда их хвалишь каждому невежде.

Пока любовь у нас была юна,
Я песни пел, как Филомела летом,
Трель соловья сменила тишина,
Когда для чувств пришла пора расцвета.

Не потому, что соловьям милей
Весенней ночью проявлять старанье,
Когда повсюду музыка с ветвей
Она теряет всё очарованье.

Как соловьи, чтобы не дать скучать,
Решил и я, на время, замолчать.
Старый вариант
Спокоен внешне, а в груди пожар;
Любовь растёт, но с виду всё подросток;
Не буду превращать её в товар,
Твердя о ней на каждом перекрёстке.

Пока любовь у нас была юна,
Я распевал ей песни до рассвета,
Трель соловья сменила тишина,
Когда пришла для чувств  пора расцвета.

Не потому, что соловьям милей
Цветы весны - плодов заката лета,
Когда певцы поют со всех ветвей
Теряют прелесть трели и сонеты.

Чтоб ты не заскучал, хваля твой лик,
Решил и я свой придержать язык.

Маршак
Люблю, - но реже говорю об этом,
Люблю нежней, - но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.

Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.

Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.

И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.
103
     Alack, what poverty my Muse brings forth,
     That, having such a scope to show her pride,
     The argument all bare is of more worth
     Than when it hath my added praise beside.
     O blame me not if I no more can write!
     Look in your glass, and there appears a face
     That overgoes my blunt invention quite,
     Dulling my lines, and doing me disgrace.
     Were it not sinful then, striving to mend,
     To mar the subject that before was well?
     For to no other pass my verses tend
     Than of your graces and your gifts to tell;
     And more, much more than in my verse can sit,
     Your own glass shows you, when you look in it.

Убожество рождает моя Муза,
Богатство превращает в нищету,
Моя хвала, и в  этом  - суть конфуза,
Тебе не добавляет красоту.

О, не вини за долгое молчанье,
Прочтя сонет увидишь, что портрет
Не передал твоё очарованье,
Стихи скучны, в сравненьях правды нет.

Я согрешил  испортив то, что было
Прекрасным, попытавшись улучшать.
Но исказил, таланта не хватило
Достоинства и прелесть описать.

Всё то, чего в моем сонете нет,
Тебе покажет в зеркале портрет.

Маршак
У бедной музы красок больше нет,
А что за слава открывалась ей!
Но, видно, лучше голый мой сюжет
Без добавленья похвалы моей.

Вот почему писать я перестал.
Но сам взгляни в зеркальное стекло
И убедись, что выше всех похвал
Стеклом отображенное чело.

Все то,. что отразила эта гладь,
Не передаст палитра иль резец.
Зачем же нам, пытаясь передать,
Столь совершенный портить образец?

И мы напрасно спорить не хотим
С природой или зеркалом твоим.
104

     To me, fair friend, you never can be old,
     For as you were when first your eye I eyed,
     Such seems your beauty still. Three winters cold
     Have from the forests shook three summers' pride,
     Three beauteous springs to yellow autumn turned
     In process of the seasons have I seen,
     Three April perfumes in three hot Junes burned,
     Since first I saw you fresh which yet are green.
     Ah yet doth beauty, like a dial-hand,
     Steal from his figure, and no pace perceived;
     So your sweet hue, which methinks still doth stand,
     Hath motion, and mine eye may be deceived;
     For fear of which, hear this, thou age unbred:
     Ere you were born was beauty's summer dead.

Ты, милый друг, чудесный дар для глаз,
Не старишься, как требует природа,
Каким тебя увидел в первый раз,
Таким и остаёшься все три года.

Мороз трёх зим убил жару трёх лет,
Цветы весны плодами трижды стали,
Повсюду время оставляло след-
Твоя краса и юность устояли.

И всё - таки менялся внешний вид,
Как положенье стрелки – еле, еле.
Со стороны казалось, что стоит,
Но двигалась она на самом деле.

Поэтому скажу, грядущий век :
Ты опоздал, твой идеал померк.

Маршак
Ты не меняешься с теченьем лет.
Такой же ты была, когда впервые
Тебя я встретил. Три зимы седые
Трех пышных лет запорошили след.

Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые,
И трижды лес был осенью раздет...
А над тобой не властвуют стихии.

На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Чуть движется невидимо для глаз,
Так на тебе я лет не замечаю.

И если уж закат необходим, -
Он был перед рождением твоим!