Предпраздничная суббота

 
Это произошло со мной вначале апреля N-го года. Субботний день, накануне христианского праздника Пасхи, выдался крайне противоречивым в своём погодном проявлении. С утра шёл снег, дул холодный ветер. И это был необычный ветер.                Он с неистовой стремительностью хлестал и будоражил всё на своём пути: трепал за воротники прохожих, бросал в небеса какие-то обрывки страниц из журналов и газет, во дворах срывал бельё, сдерживал автомобили, считая себя абсолютным властелином. Так продолжалось несколько утомительных часов, но затем вдруг ласково улыбнулось Солнце. Я возвращался домой после изнурительного тяжёлого дня, уставший с огромным желанием скорее принять душ и завалиться в постель, чтобы, наконец, выспаться так, как жаждет этого мой организм. Вечер не предвещал чего-то необычного и необъяснимого. После горячего душа и выпитой баночки пива наступило самое время провалиться в сон. Всё так, но без какой-либо цели нечто толкнуло меня включить ноутбук. Пока он загружался, внутри моего я происходила вялая борьба между желанием отдаться во власть Морфея и, одновременно с этим, поддерживать контроль над окружающей действительностью. Видимо усталость была столь велика, что я всё же ненадолго закрыл глаза. Ноутбук загрузился, издав характерные и привычные уху звуки современной компьютерной эпохи. Странно, но почему-то экранная заставка, открывшаяся моим глазам, была совершенно не той, какую я установил примерно неделю тому назад.                Я увидел и услышал, как плещется ночное осеннее море, резко вбрасывая в меня насыщенный запах соли и йода. Каких-то два водяных зверя, похожие на морских леопардов, плескались около берега. Их купание походило на демонстрацию собственных акробатически-плавательных  возможностей. То один, то другой ракетой вылетали из воды, прокручивались вокруг своей оси и, сначала складывались почти пополам, затем резко вытягивались в натянутую струну перед бешеным вхождением в морскую стихию. Примечательно, что звери были отделены друг от друга выщербленными временем                и солёно-йодистой водой бетонными ограждениями. Периодически леопарды видели друг друга, периодически нет. И вся эта живая картина дополнялась ещё одним образом, — женщиной, похожей на обугленное пламя. Она предстала передо мной, как будто зашитая в своё тёмное пальто, черноволосая, с красной лентой, подбиравшей копну её густых волос. Стоя на пирсе, незнакомка бросала животным корм. Как только                я почувствовал, что леопарды восторгались ею, подчиняясь, как опытному дрессировщику, то незаметно для себя тут же очутился рядом. Мы с ней о чём-то говорили. О чём? Не помню. Помню только эмоции и они были положительные. В какой-то момент времени, когда я улыбнулся или даже рассмеялся, мои глаза закрылись. Открыв их,                я увидел совершенно иную картину, обнаружив своё присутствие в каком-то огромном трамвае, где я сидел  в конце вагона на последнем сидении, спиной к водительской кабине и смотрел в гигантское заднее окно. За окном тёмный проспект освещался не ярко, но достаточно яркой и весьма насыщенной вереницей из уличных фонарей. Казалось очевидным противоборство между окружающим пространством, маслянистым как нефть, и пылающими необычным электрическим светом большими плафонами, закреплёнными на чёрных (архитектурно-вычурных) фонарных столбах. Меня удивила моя возможность наблюдать одновременно всё, как внутри трамвая, так и снаружи. Трамвай стоял на очередной остановке своего маршрута. Вдруг я увидел парня в белой футболке и джинсах, бежавшего на остановку. Видимо, он хотел успеть на трамвай. Но, уже почти подбежав, парень сбавил темп, так как трамвай плавно тронулся и начал набирать скорость. Буквально через мгновение парень превратился в отдалённую белую точку. Далее произошло ещё более странное — будучи по цвету серым, но с неестественно яркой зелёной полосой по бокам, трамвай резко влетел в полосу серого света. Я сообразил, что вместе с трамваем очутился в дневном просторе описываемого измерения. «Здесь что-то не так» – первая мысль блеснула  молнией в тот момент в моей голове. Через непродолжительное время трамвай уже подъезжал на конечную остановку. Его медленное движение позволило разглядеть, непривычную для меня реальность. Я увидел невероятно широкое расстояние между рельсами, проложенными в идеально отшлифованном сером асфальте, с которым они «сочетались» заподлицо, а с двух сторон от трамвайной колеи возвышались несколько бесконечно многоэтажных зданий. Вдруг «нарисовался» универсальный рынок, где можно было приобрести что угодно. Трамвай остановился.                Я поднялся со своего сидения и оглянулся назад: салон был пуст. Пробыв в каком-то секундном замешательстве, я направился к выходу. В ближайшем отдалении виднелась конечная трамвайных маршрутов. По размерам она представляла собой пять или шесть футбольных полей. Некоторые трамваи-гиганты стояли на определённых местах, похожие на памятники циклопической масштабности, другие (такие же огромные) бесшумно скользили между ними. Глядя с того места, где стоял я, создавалось впечатление, что сейчас вот-вот произойдёт авария, но всё работало безупречно, отточено, совершенно. Все трамваи по форме и величественности были идентичны, цвет их одинаков – серый. Между собой они отличались только широкими полосами разного колера, математически точно нанесёнными с двух сторон.
          Затем предстала иная картина, изначально резкими радостными звуками влетевшая в мои уши. Буквально через мгновение глаза увидели небольшую группу людей, быстро идущих к высотному зданию. Возраст всех мужчин и женщин колебался между шестнадцатью и пятидесятью лет. Они что-то громко обсуждали, улыбались, смеялись, распыляя вокруг себя облако искренности и счастья. Далее, взлетев по округлым ступеням высоко крыльца, все они исчезли за автоматически раздвигающимися идеально прозрачными, и одновременно с этим, тёмными дверями. В этот момент какая-то необъяснимая внутренняя сила толкнула меня пойти вслед за ними, что я и сделал. Оказавшись внутри, мне сразу бросилось в глаза притягивающее великолепие отделки, такое какое-то странное, – цветное и серо-чёрно-белое. Не успев толком рассмотреть фойе, мне невольно пришлось обратить внимание на компанию людей, находящихся чуть поодаль. Все они были примагничены к весёлому ритору, стоящему на винтовой внутренней лестнице, который немного возвышался над ними. Его лёгкая безрукавка                в своём "раскрасочном" великолепии напоминала "пожар в Африке".  Какого только цвета здесь не было! Все цвета безудержно переливались друг в друга: от золотого – до "пламенистого", от тёмного (неизвестного) – до страстно зелёного, болотного,  лилового   и, — бесконечно светлого. Оратор был невероятно похож на моего одноклассника. Он рассказывал что-то, видимо, очень интересное, смешное и волнительное, потому что периодически вспыхивал гомерический хохот. Затем затишье и снова хохот. Так продолжалось некоторое время, пока я не услышал громкого обращения к себе.
— Вот Алексей всё здесь знает, может рассказать буквально о каждом миллиметре. Он всё вам сейчас объяснит и покажет. – сказал ритор, хитро усмехнувшись. В этот момент все повернулись и посмотрели на меня, а я стеснительно опустил голову и вдруг увидел сверху самого себя и всех, находящихся в этом здании людей; причём даже тех, кто сейчас находился не в фойе первого этажа, а в кабинетах, коридорах, в служебных помещениях данного небоскрёба. Я до того испугался, что моё сердце мгновенно и бешено забарабанило, ведь тут же стало ясно, что речь идёт не обо мне, а о моём двойнике,                с которым меня явно перепутали. В этом нервозном состоянии я заторопился скорее исчезнуть и почему-то пошёл не к тем дверям, через которые попал сюда,                а к противоположным. За своей спиной я снова услышал голос ритора: «Странно как-то ты одет сегодня Лёня, в какую-то синюю рабочую одежду. Так куда же ты? Ну, в общем, мы тебя здесь ждём, давай скорей возвращайся» В свою очередь, я просто вынырнул из этого здания, очутившись на другом крыльце. Ещё не успев перевести дух, глядя назад на закрывающиеся за мной двери, мне внезапно прочертил по уху железно воспитательный                и до боли знакомый голос: «Как ты сюда попал и что ты здесь делаешь?» Я резко повернулся и тут меня передёрнуло: передо мной стояла моя бабушка в возрасте около пятидесяти лет, стройная, строгая, смотрящая не мне в глаза, а куда-то в сторону                с невозмутимым выражением на лице. Не зная, что ответить, как из глубоко перепуганного существа, на уровне рефлекса из меня вылетело: «Так мы же, вроде, договаривались встретиться?» Услышав это, бабушка повернулась ко мне спиной и начала спокойно спускаться по мраморным ступеням крыльца. Мне ничего не оставалось делать, как покорно последовать за ней.  Мы шли молча. На пересечении улиц я с удивлением обратил внимание на припаркованный серо-серебристый легковой автомобиль с ярким и широким стальным бампером. Как для меня, то его дизайн переходил границы оригинальности. Здесь можно было визуально прочесть всю историю автомобилестроения: от истоков до самой невиданной современности. Перейдя улицу, мы с бабушкой оказались на местном универсальном рынке. Она также шла впереди, иногда останавливаясь у различных торговых палаток с выставленными товарами. Примечательно, что все палатки были одинаковы, серого цвета, одного и того же размера, напоминая лотки, покрытые брезентовой крышей, с чётко выраженными, идеально равными во всех отношениях фалдами. Они располагались вплотную друг к другу, как нечто, никогда не разбиваемое, единое. На одном лотке можно было увидеть выстроенную пирамиду из свежих помидоров и картофеля, на другом красовался геометрически развешенный лук и чеснок, сельдерей, свёкла, различные виды капусты, а где-то, играя загадочным внутренним светом, позировали ювелирные изделия. Также, здесь размещались:  бытовая химия, ткани, кухонные и парфюмерные принадлежности и многое другое. Сквозь эти торговые ряды усматривались стеклянные павильоны серого цвета с яркой разноцветной рекламой на них: одежда, гостиница, бельё, техника, развлечения…
          Через какое-то время моя бабушка остановилась около очередного лотка с тканями и стала перебирать их, тщательно рассматривая фактуру и рисунок. «Как тебе это?» – устало спросила она, показав кусок разноцветной материи, при этом даже не повернув головы в мою сторону. «Не знаю» – растерянно брякнул я. «Главное не потратить лишние деньги» – сухо, вполголоса произнесла она и пошла дальше вдоль лотков. После нашего диалога я остановился и несколько настороженно смотрел ей вслед.  Она шла не спеша, то и дело, разглядывая товары и не оборачивалась. Затем я, улыбнувшись, обратился                к продавцу тканей: «Что же ей не понравилось – кивнул я головой в сторону удаляющейся бабушки – фактура или рисунок, или что-то другое?» Продавец тоже улыбнулся, правда улыбнулся не мне. Он даже не попытался посмотреть мне в лицо. Он деловито рассматривал свой товар и перекладывал его, не замечая меня вовсе. Я сделал несколько шагов, как робот. Безумная тревога постепенно подкрадывалась ко мне, чтобы, в конце концов, вспыхнуть  со всей своей ужасающей экспрессией. По мере удаления бабушки, рынок начинал шуметь в голове всё громче и громче. Вдруг мне бросилась в глаза обыкновенная уличная урна чёрного цвета, абсолютно чистая, без какого-либо пятнышка. Потом другая, такая же, третья, четвёртая… Все они были идентичны по форме, размерам, цвету и чистоте. Я вновь посмотрел вслед уходящей бабушке. Она уже отдалилась от меня на очень большое расстояние, даже не пытаясь оглянуться. И вот в это мгновение меня прожгло осознание того, что я нахожусь где-то не там, где должен. Куда ни посмотри, везде катастрофический идеал: рельсы с асфальтом заподлицо, трамваи-гиганты передвигаются с невозможной точностью, собак и кошек нет, птиц нет, ветра нет, пыли нет, нет воздуха, нет запахов. Здесь даже детей нет. Самый молодой возраст шестнадцать лет, пожилой – пятьдесят. Это безумие! Шок! Вот-вот и взрыв сознания! Терпеть невыносимо! Абсолютно не задумываясь, что было сил, я рванул в противоположную сторону от города по той трамвайной колее, по которой меня сюда привёз трамвай.                Я бежал вперёд, стараясь уже никуда не смотреть, кроме как под ноги. Последней моей надеждой были небеса. Я нёсся и долго не смел поднять глаза вверх. Было страшно. Тем не менее, в какой-то момент мне удалось оторвать взгляд от асфальта и посмотреть в небо. Тут же, ворвавшееся разочарование, ещё больше распалило мой страх. Небес нет. Надо мной простиралась серая безжизненная бесконечность, высохшая, глухая пустыня.                «А-а-а, что это?!!!» – истерически заорал я. Естественно, ответа ниоткуда не последовало. Что есть силы, мне пришлось бежать, не оглядываясь, но долго ничего не изменялось. И вот, произошёл прорыв: всё серое вокруг молниеносно превратилось в тёмный проспект, освещаемый не ярко, но достаточно яркой и весьма насыщенной вереницей из уличных фонарей. Маслянистое, как нефть, пространство визгливо-контрастно подчёркивало себя горящими необычным электрическим светом большими плафонами, прочно прикованными                к чёрным, архитектурно-вычурным фонарным столбам. Меня вдруг снова удивила возможность наблюдать одновременно всё, как изнутри, так и снаружи. Я бежал домой, интуитивно ощущая, что мой путь правильный, или, вернее, – единственно точный.                Не  знаю как, но почему-то, абсолютно не задумываясь, я отыскал свой двор, дом                и подъезд, куда влетел с сумасшедшей скоростью. Пролетая над ступенями и лестничными маршами, моя сущность вдруг заметила, что оказалась на третьем этаже. Трясущейся от страха рукой, я вонзил ключ в замочную скважину. Дверь поддалась. Именно в этот момент душа уже почувствовала себя в безопасности, но как черт из коробочки, за моей спиной послышался трескучий огненный звук. Так трещат, сгорая, лесные дрова. Оглянувшись, я увидел в самой отдалённой и тёмной части лестничной площадки оранжево-золотистые очертания знакомой мне головы и лица. Каждая черта пылала миниатюрным огнём. На всех чертах феерически буйствовало небольшое пламя. Лицо улыбалось и невозмутимо подмигивало. В этих чертах я узнал ещё одного моего одноклассника из ранних классов – Рината Амангулиева, спрыгнувшего с балкона двенадцатого этажа. «Боже мой! Да они же все мёртвые!!!» – проорало во мне. «Где я?» – взвыла моя сущность, ворвавшаяся в собственную квартиру. Ужас! Чего здесь только не было: какой-то не убранный от стружек, верстак, разбросанные инструменты, старый холодильник, разбитая бутылка из под молока. «Кто я?» – взорвалось что-то надо мной, вне меня; потому что я, как личность, мог выдавить из себя только невнятный шёпот ни                о чём.
          С архи неимоверным усилием, осознав происходящее, я, как грубо пьяный,  подошёл к дивану и рухнул на него, полностью отключившись.

Колокольный пасхальный перезвон, вечно неповторимый и завораживающий, разбудил меня в воскресный день великого христианского праздника Пасхи. Это произошло вначале апреля N-го года. Я проснулся, находясь в некотором будоражащим оцепенении. Колокола взывали к чему-то доброму и умиротворённому, светлому и неповторимому. Так может говорить или петь над твоей колыбелью только очень близкий тебе человек. Нежность, ласку и заботливость, – вот, что я ощутил в этот момент. Как же всё-таки жизнь подобна радуге (ведь радуги не повторяются):  они всегда многоцветные и бесконечно утончённые. В эти мгновения хочется жить и дарить себя всем без разбора…
          Колокольный пасхальный перезвон разбудил весеннее Солнце. Ему, и вправду,  невозможно постареть, ведь свет – это мгновения счастья. Я вдруг глубоко ощутил Солнечную заботливость, ведь Оно сейчас расплёскивало на всех живущих своё неповторимое сиюминутное настроение.

          Счастливый от пробуждения, я случайно взглянул в «лицо» своего ноутбука                и увидел в нём (в виде спящего режима) тёмную, непредсказуемую ночь.
          Вдруг взвыл нерв, — но через миг, я ощутил, поистине, Искреннюю радость, понимая, что влюблён в Солнце…

21.01.2020