Обреченная. Милиция

Вечером по НТВ показали сюжет про мужа, из ревности забившего свою жену до смерти. Соседка, услышав шум драки, позвонила отцу девушки, тот приехал, но опоздал, и дочь скончалась в больнице от черепно-мозговых травм. Даже представить было невозможно горе отца, потерявшего ребенка из-за пьяного урода. Нет, без последствий насилие оставлять нельзя, иначе будет уже слишком поздно.
От отчаяния и безысходности Марина решила обратиться в милицию.
Войдя в участок, она увидела зарешеченное окошко, за которым сидел дежурный. Сбивчиво, второпях, как будто бы боясь передумать, она объяснила, что хочет написать заявление.
Обстановка в участке была жуткая и навевала ужас, а в обезьяннике сидела троица задержанных мордоворотов. Они загоготали, увидев ее, и начали показывать пальцами.
— Наверное, наркоманы, или уголовники, — подумала Марина. — Совершенно отмороженные.
Вызванный дежурным следователь пригласил ее подняться наверх и зайти в его кабинет. По звездочкам на погонах она поняла, что имеет честь говорить с капитаном. Он, видимо, разговор с нею за честь не считал, в его глазах сквозило плохо скрываемое презрение к богатой и хорошо одетой дамочке, отрывающей серьезных и занятых людей от серьезной работы и службы Родине.
Толстый благообразный капитан со смешной фамилией Базель смотрел на нее сверху вниз, как на ненормальную, не знающую, чего она хочет, взбесившуюся от жира бабу.
Она и правда выглядела нелепо в белом песцовом полушубке среди зарешеченных окон и обшарпанных стен милицейского участка.
Войдя в неуютный кабинет и сев на предложенный капитаном стул, Марина сказала, что боится повторения недавно произошедшего случая со сломанными ребрами, и хотела бы написать заявление.
Подойдя к ней вплотную и глядя на нее сверху вниз, капитан грозно спросил:
— Вы действительно хотите дать ход своему заявлению? Вы понимаете, что мы вынуждены будем его рассматривать, и Вашему мужу может грозить штраф, а возможно, даже лишение свободы?
У Марины в голове промелькнула жуткая сцена – муж узнает, что она написала заявление в милицию, рассказывает родителям, они все вместе обсуждают, какая она гнусная и неблагодарная дрянь, и как опозорила благородную семью, которая ее приютила. Марина боялась мужа, но она также боялась осложнений и непредсказуемых последствий. Они живут на квартире, оплачивают которую свекровь со свекром.
Как будто бы отвечая на поток ее мыслей, капитан сказал:
— А знаете, что за личности сидят там в коридоре? Один – убийца, второй – насильник- психопат, а третий – наркоман с тридцатью годами стажа. Я думаю, Ваш муж скажет Вам огромное спасибо за такую приятную компанию.
Она представила своего мужа рядом с этими уголовниками, и ей стало плохо. А с ней что будет? Куда она пойдет с маленьким ребенком?
Пауза затянулась, капитан сверлил ее маленькими колючими глазками-буравчиками, как будто бы хотел просверлить в ней дыру, и посмотреть, что у такой идиотки находится внутри. 
— Нет, не хочу, — наконец, сказала она.
— Ну, вот и славно, — обрадовался капитан Базель, только что не подпрыгнув от радости. Всем своим видом он показывал, что она может уже выметаться из кабинета, и как можно скорее. Как будто бы у него нет другой работы, как только выслушивать зажравшихся домохозяек.
— Вы, наверное, думаете, мы здесь в бирюльки играем, — заметил он, когда она уже направилась к выходу.
Марина замешкалась в дверях. Оставлять без последствий насилие тоже нельзя.
— Скажите, но какие-то меры воздействия к нему можно применить, чтобы подобного больше не повторилось? — жалобно спросила она капитана.
— Вот, когда убьет, – тогда и приходите, — заржал он в голос, радуясь своей милой шутке.
Солдафонский юмор здесь был, вероятно, в чести.
Но потом, посмотрев на Марину, с трудом сдерживающую слезы, махнул рукой:
— Ладно, пишите заявление. Мы вызовем Вашего мужа и проведем разъяснительную беседу. Не волнуйтесь.
После вызова в милицейский участок и проведенной с ним беседы, которая, как поняла Марина, ограничилась обменом с капитаном Базелем любезностями и мнением, какие все бабы дуры, муж стал еще больше ее ненавидеть. Ненависть витала в воздухе, отравляя все их существование втроем, и превращая и так убогое жилище в узилище ада.
Он не преклатил рукоприкладство, но после случая со сломанными ребрами стал гораздо умнее – избивал Марину так, чтобы на ней не оставалось синяков и ссадин.
Однажды он в очередной раз ее воспитывал, нанося удары зажатой в руке пряжкой от солдатского ремня. Потом, ударив по голове кулаком, чуть было не впечатал ее в кафельную стену на кухне, и приготовился ударить в живот. Марина нечаянно взвизгнула и сказала:
— По животу не бей!
— А что с твоим животом? — мерзко заржал муж, — хочешь принести мне в подоле еще одного маленького ублюдка?
— Я беременна, — закрыла Марина пылающее лицо руками.
— От кого на этот раз? — злобно спросил супруг, но воспитательную беседу на сегодня закончил, повернулся и ушел в спальню.
Всю беременность он сторонился ее, приходил домой со службы злой и нервный. Они и так давно не спали вместе. Как назло, Марине очень хотелось близости. Ее просто плющило – по ночам снились сексуальные сны, и больше всего на свете хотелось, чтобы муж ее обнял и приласкал.
— Господи, совсем недавно я готова была плакать от счастья. А сейчас я все время плачу от горя, — думала Марина.
Он стал совсем чужим, и перестал обсуждать с ней даже повседневные заботы. Молча приносил продукты в дом, молча оставлял деньги на мелкие расходы, молча завтракал и уходил на службу.
После похода в милицию она стала для него предателем, человеком, которого нельзя простить никогда и ни за что. Предателем дважды, а то и трижды. Вообще удивительно, что он с ней еще живет, и терпит.
Марина, когда малыш спал, читала книги и мечтала о том, что у нее родится девочка с васильковыми глазами и роскошными, как у Ленки, волосами. Тогда муж полюбит и ее, и малышку, и начнет относиться к Мише гораздо лучше. Если даже не забудет навсегда о той давней измене, то примирится с ребенком, и когда-нибудь по-настоящему его признает.
Глупо думать о том, что тюрьма может перестать быть тюрьмой.
— Стена кругом, и двери все закрыты. Кажется, я уже стихами заговорила, как и Миша. Может, нас нужно больше бить, чтобы мы раскрывали свои творческие способности? — подумала Марина.
Ленка забегала иногда, рассказывала новости из мира кино, и говорила:
— Ты стала совершенно невозможной домашней клушей, – жиреешь, никуда не выходишь. Разве можно так жить? Зачем вам второй ребенок, ты и так жизни не видела, сидишь в четырех стенах, как узник в замке Иф. Смотреть на тебя тошно.
У прекрасной Елены жизнь кипела, она все время где-то тусовалась, с кем-то встречалась. Сегодня она влетела в комнату, отпустив таксиста, и по помещению разлился запах духов «Шанель» и свежесть морозного питерского воздуха. 
Муж всегда был рад Ленкиному приходу. Чмокнув долгожданную гостью в щечку, он помог ей раздеться, и они уединились на кухне. С собой Ленка привезла курицу, любовно выбранную ею на рынке.
Марина зашла на кухню – муж и подруга предавались любимому занятию по приготовлению курочки с хрустящей корочкой в духовке. Как два пианиста, в четыре руки, они тщательно обмазывали тушку майонезом, шел творческий процесс подготовки ни в чем не повинной курицы к отправке в духовую камеру. Головы их нежно соприкасались, руки двигались в такт. Звучал обворожительный Ленкин смех, совершенно неуместный в каземате Марининой тюрьмы.
Миша забежал на кухню, и схватил кусок хлеба.
— Не кусочничай! — муж больно шлепнул его по руке.
Ничто не раздражало его так, как некрасивый и неправильный прием пищи. В еде он был чрезвычайно привередлив, а приготовление блюд считал лучшим из всех видов творчества. Он всегда гордился своим кулинарным талантом, умением красиво нарезать мясо и овощи, сервировать стол по всем правилам этикета.
У Марины не было сил смотреть на эту идиллию – она увела Мишу в зал, и заняла его игрой в детское домино, пока муж и лучшая подруга наслаждаются общением на тему кулинарных тонкостей. У них был миллион тем для разговоров, далеких от ее понимания. Что делать дилетанту там, где творят два художника?
Марина почувствовала себя совсем лишней. Курица с запеченной корочкой и запахи, витающие по всей квартире, вызвали у нее очередной приступ тошноты.
Она очень плохо переносила беременность – не выносила запаха сигарет, кофе, не могла смотреть на капусту, морковку, картошку, и вообще на все, что полезно беременным. Муж насильно пичкал ее фруктами, привозил отборный виноград с рынка, миндаль для питания мозга, готовил и заставлял ее есть печенку для поддержания уровня гемоглобина. 
— Я не о тебе забочусь, — подчеркивал он, — а то родишь опять незнамо кого.
На девятом месяце беременности, стоя у плиты, Марина жарила драники, напевая себе под нос песенку.
Муж зашел на кухню, вернувшись со службы, и, услышав запах картошки, произнес с издевкой, скорчив недовольную гримасу:
— Фу, опять твои дряники.
Ну, конечно, когда он готовит – получаются экзотические блюда, а когда она – то, конечно же, дряники. Марина зло отбросила в раковину половник вместе с оставшейся в нем смесью для картофельных оладий:
— Не нравится – готовь сам!
— Мне кажется, я и так постоянно это делаю, — муж даже не обиделся, — у тебя ведь руки из задницы растут. Хоть что-то ты в этой жизни умеешь делать хорошо, кроме как рожать зверенышей от ублюдков из подворотни?
— Наверное, у всех садистов искрометное чувство юмора, — грустно подумала Марина.
Живот распухал, ей становилось тяжело передвигаться даже по дому. Она не знала, как доходить еще одну или две недели до срока. Муж недавно купил себе машину, и теперь на службу ездил на желтом «мерседесе».
— А что делать?! — сказал он, объяснив покупку машины, — толку с тебя никакого, даже в магазин не можешь сходить. Скажи спасибо подруге, хоть продукты иногда привозит. О тебе все заботятся. Такая ты у нас беспомощная, только до милиции и можешь вприпрыжку добежать. Посмотрите все, какая деловая и активная, даже наша родная милиция бедной сиротинушке помогает.
— Ну, ничего, мы с тобой после родов разберемся, — пообещал он.
— Что я делаю? — спросила себя Марина. — Я собираюсь родить ребенка от злобного садиста.
— А какой у тебя выход? — спросил ее внутренний голос. — Уйдешь от него – окажешься в канаве с перерезанным горлом. Что с Мишей будет?
Она часто разговаривала сама с собой, лихорадочно пытаясь найти выход из безвыходной ситуации.

книга на ридеро Марина Орфан Обреченная