Михаил Петров Уралмашевские голоса Книга вторая

   1965 год
Борис   Марьев
(1934 – 1977)
    Из   энциклопедического   словаря  «Писатели  Екатеринбурга»:
      Родился  в  семье  потомственных  железнодорожников.   После  войны  жил  в  Кирове,  затем  в  Слободском,  где  учился  в  средней  школе  и  начал  трудовую  жизнь.   Первые  стихи  опубликовал  в  школьные  годы  в  кировской  газете  «Комсомольское  племя». Окончил  Свердловский  юридический  институт (1957), Литинститут (1956 – 1962  с  перерывами), аспирантуру  при  кафедре  философии  УрГУ (1969).  Ассистент  кафедры  фольклора  и  древней  литературы  УрГУ (1970–1977). Работал  районным  оперуполномоченным  уголовного  розыска  в  Свердловске (1957–1958),  инженером  Свердловского  машиностроительного  завода (1960),  редактором  художественного  вещания  Свердловской  телестудии (1961).  Готовил  кандидатскую  диссертацию.  Был  разъездным  корреспондентом  газет  «Уральский  рабочий», «На  смену!» (1959 – 1960),  в  геофизической  экспедиции  на  трассе  Абакан – Тайшет,  участвовал  в  строительстве  Академгородка  под   Новосибирском.  Участник  2-го  слета  молодых  поэтов (1963).  Руководил  литобъединением   Уралмаша (1965),  УПИ (1966), УрГУ (1970 – 1977).  Вел  клуб  им.  М. Пилипенко газеты  «На  смену!» (1966 – 1969).  Его  переводы  югославских  поэтов  вошли  в  «Антологию  югославской  поэзии».  Член  СП  СССР с 1964 года.
     Сочинения:  Большой  мечты  огни – Св-к, 1960;  Ливень – Св-к, 1962;  Колумбы – Св-к,  1964;  Светофор – Св-к, 1964; Костер, - Св-к, 1966;  Вьюга: стихи, - Св-к, 1970;  Мой  Урал - Св-к, 1972; Утро – М. 1972;  Дело  о  соловьях: лирика - Св-к, 1974.   
       6  октября  1965 года,  среда.  Начало  занятий  с  вновь  утвержденным  руководителем  Борисом  Михайловичем  Марьевым.   Воловика  отстранил,  надо  полагать,  Петр  Постыляков,  редактор  газеты  «За  тяжелое  машиностроение».  Кто  был  против  Воловика, установить  уже  трудно.  Из  сбивчивых  объяснений  старосты  Саши  Казаковцева  с  трудом  удалось  понять,  что  Воловиком  были  недовольны  некоторые  кружковцы,  произведения  которых  Александр  Воловик  плохо  «проталкивал»  в  печать.  К  таким  людям  можно  отнести  Николая  Петрова,  который  сам  мне  не  раз об этом говорил.  Также, видимо,  В. Одольский  что-нибудь  сказал  Постылякову,  так  как  Воловик  однажды  невежливо  обошелся  с   «детективом»  по  поводу  его  кляузы.  Да  и  сам  Постыляков  давно  мечтал  о  таком  руководителе  литературного  кружка,  который   бы наладил выпуск на страницах  уралмашевской  многотиражки «Литературных  страниц» с очерками, зарисовками,  заметками  о  труженниках  завода.
     Как  оправдаются  надежды  тех  и  других,  покажет  время.  Думаю,  что  ничего  не  изменится.  И  дело  тут  совсем  не  в  руководителе,  а  в  самих  литкружковцах.
     Борис  Марьев  отпустил  бороду  и  стал  выглядеть  старовато.  Скралась  заостренность  носа  и  подбородка.  Облик  лица  совсем  изменился  и,  если  бы  я  не  знал,  что  это  Марьев – никогда  не  узнал  бы  его,  встретив  случайно.
     В  обращении  к  нам,  кружковцам,  он  говорил:  «Ребята»,  в  отличии  от  Воловика,  который  обращался  к  нам  со  словом: «Братцы».  После  обсуждения  «сырых»  стихов  Алтунина,  Марьев  устроил  лекцию  с  темой:  «О  таланте  и  мастерстве». Лекцию  он  читал  в  движении,  медленно  пробираясь  между  рядами  сидящих.  Говорил  не  очень  ярко,  давно  знакомые  истины (знакомые  мне).  Воловик  говорил  интереснее,  живее.
     После  лекции,  Бориса  Марьева  окружила  молодежь,  пришедшая  в  литобъединение,  узнав,  что  сегодня  в  литкружке  будет  выступать  сам  Борис   Марьев,  имя  которого  в  те  годы  гремело  по  всему  Уралу.  Что  мне  понравилось  в  тот  вечер – это  то,  что  Борис  Михайлович  Марьев  никому  из  молодых  не  отказал  и  с  большим  вниманием  каждому  начинающему  поэту  растолковывал,  как  следует  писать  стихи  и  как  не  следует  работать  над  стихами.  Думаю,  это  была  ценная  беседа  для  начинающих  поэтов.
     24  ноября  1965  года, среда.  Сегодня  было  собрание  в  редакции  газеты  «За  тяжелое  машиностроение».  Разбирался  вопрос:  почему  за  весь  год  литкружок  не  дал  ни  одной  литстраницы?
     Вначале  говорил  Л. М. Иоффе.  Он  сказал,  что  подготовленную  литстраницу  в  начале  ноября  редакция  не  могла  дать  из-за  стихов  Конецкого,  которые  имели  не  гражданскую  и  не  заводскую  тематику.  Иоффе  ушел,  сославшись  на  занятость,  остался  П. Постыляков,  но  и  этот  пытался  все  время  сбежать.
     В  заключение  выступил  Борис  Марьев  и  сказал,  что  отмахиваться  от  гражданской  и  заводской  тематики  нельзя.  Надо,  чтобы  в  меру  была  и  лирика,  и  стихи  о  рабочих  завода.  Поэтому  решили,  что  будем  писать  обо  всем,  но  высокого  качества.
     И  тут  же  Борис  Михайлович  заявил,  что  ввиду  подвернувшейся  работы,  где  можно  хорошо  заработать,  он  по  20  дней  в  месяц  будет  находиться  в  командировке.  Поэтому  кружком  будет  руководить  Юрий  Трифонов.
                Любовь Ладейщикова и Борис Марьев
   А  пока  Марьев  не  покинул  наш  литературный  кружок,  вернусь  немного  назад  и  расскажу  о  первой  встрече  Любови  Анатольевны  Ладейщиковой  с  Марьевым. Она  мне  поведала,  что  некоторое  время  тому  назад  Борис  Марьев  предложил руководителям школ  прислать  в  Дворец  культуры Уралмаша  школьников,  пишущих  стихи.  Набралось  100 человек  девушек  и  юношей.  Борис  Михайлович  всех  прослушал  и  распустил  по  домам,  а  Любови  Ладейщиковой  сказал:
     -  А  ты,  рыжая,  останься.
    ( У  неё  в  то  время были  волосы  каштанового  цвета).
     -  Я  провожу  тебя  до  дому, - заявил   Марьев.
     -  Не  надо  меня  провожать,  сама  дойду.
     -  Тогда  вот  тебе  телефон.  Завтра  позвони  мне.
     -  Ладно,  - ответила  Люба  и  радостная  пошла  домой  по  улице Индустрии,  через  каждые  пять  шагов  опрокидывалась  на  спину  в  сугробы.  На  снегу  появлялись  отпечатки,  похожие  на  бабочек.  Таких  «бабочек»  появилось  до  пяти.  В  одном  из  опрокидываний  с  руки  слетела  варежка  с  запиской  Марьева,  и  записку  ветер  унес  прочь.
     Домой  Люба  пришла  вся  в  снегу.  Родители  ужаснулись  ее  виду  и  спросили,  что  случилось? «Все  в  порядке,  -  ответила  Люба, - просто  я  повалялась  в  снегу».
     Следующий  рассказ  Любови  Ладейщиковой от 30. 10. 2014 г.:
  Любовь  Ладейщикова -  девятиклассница  сидела  в  классе  на  последней  парте  и  записывала  в  ученическую  тетрадь  свои  стихи.  Подошла  учительница  и  забрала  у  нее  тетрадь.
     -  Отдайте  тетрадь!  -  потребовала  Люба.
     -  Отдам,  когда  приведешь  родителей.
     В  учительской  учительница  показала  тетрадь  педагогам.  Одна  из  учительниц  сказала,  что  сейчас  в  городе  проводится  конкурс  на  лучшие  стихи  и  передала  эту  тетрадь  в  комиссию  по  конкурсу.  Стихи  Любови  Ладейщиковой  оценили  положительно  и  ведущая  литературных телепередач  Тамара  Останина  пригласила  Любу  выступить  в  студии  телевидения.  Люба  долго  отказывалась,  но  Останина  ее  уговорила,  пообещав,  что  вначале  выступление  Любы  отрепетируют.  Оказалось – репетиция  пошла  в  эфир.
     Далее,  как  гласит  легенда:   в  городе  Серове  глава  семейства  Валерий  Конецкий  купил  телевизор,  принес  домой,  поставил  на  стол,  включил,  а  телевизор  не  работает.  Он,  Конецкий,  ударил  по  телевизору  кулаком  и  телевизор  заработал,  на  экране  которого  незнакомая  девушка  читала  свои  стихи.  «Как!? - Возмутился  Юра  Конецкий, - я  в  Серове  самый  известный  поэт  и  меня  почему-то  не  показывают  по  телевизору,  а  в  Свердловске  какая-то  пичужка  выступает  по  телевизору.  Возмутительно!»
     Теперь  вернемся  в  город  Свердловск,  на  Уралмаш,  где  с  родителями  жила  Люба  Ладейщикова.
     Когда  Люба  окончила  десятилетку,  то  решила   пойти  учиться  в  университет  на  филологический  факультет. Ее  отец - Анатолий  Ладейщиков, инженер – металлург,  начальник  цеха  № 36  Уралмашзавода,  сказал:  «Никаких  стишков  и  филфака,  поступишь  учиться  в  УПИ  на  металлургический  факультет».  Люба  заупрямилась.  Тогда  Ладейщиков  сказал,  что  вместе  сходят  в  Союз  писателей.  Сходили,  и  Борис  Марьев  убедил  отца  Любы,  что  дочь  его  очень   способная и  при  настойчивой  работе  сможет  вырасти  в  большого  поэта. Отец  перестал  настаивать,  чтобы  дочь  пошла  учиться  в  УПИ.
                Юрий Конецкий
     Сейчас  поговорим  о   Юрии  Конецком.  Краевед  Владимир  Голдин  в  статье  «Талант,  подтвержденный  временем», опубликованной  в  «Областной  газете»  24  ноября  2006  года,  писал,  что  Борис  Марьев  советовал  Юрию  Конецкому,  чтобы  он  после  окончания  школы  уехал  в  Свердловск  и  поступил  работать  на  Уралмашзавод. Юрий  Конецкий  так  и  поступил,    литобъединение  выбрал   уралмашевское,  а позднее начал  посещать  литобъединение  имени  Михаила    Пилипенко,  которым  руководил  Борис  Марьев.
     Далее  рассказ  Любови  Анатольевны:
 «Когда  уралмашевским  литобъединением  руководил  Борис  Михайлович  Марьев,  я  пришла  во  Дворец  культуры,  подошла  к  двери   комнаты  литкружковцев,  чуть-чуть  приоткрыла  дверь,  обнаружив,  что  вся  комната  заполнена людьми.  Свободных  мест  не  было.  Постояла  за  дверью,  потом  вновь  приоткрыла  ее  и  начала  осматривать  комнату  и  вдруг  обнаружила  пустой  стул. Смело  вошла  в  комнату  и  села  на  пустой  стул.  Рядом  сидел  Юрий  Конецкий.  Я  его  еще  не  знала,  а  он  сразу  узнал  меня,  когда-то  выступавшей  по  телевидению,  и  начал  дергать  за  косы.  Эта  неожиданная  близость  стала  судьбоносной – мы  вскоре  поженились  и  24  июня  1968  года  родился  сын    Арсений.  К  сожалению, ни  мама,  ни  папа до этого дня не  дожили.  Мама,  часто  получающая  похоронки  на моего  отца – фронтовика,  умерла  от  сердечного  приступа.  А  папа  прошел  всю  войну  от  звонка  до  звонка,  был  контужен,  имел  ранения, дошел  до  Берлина, но  не  погиб.  Умер  вслед  за  мамой.
  Так  как  я  долго  не  посещал  литературное  объединение, то  решил перепечатать  «Литературную  страницу»,  помещенную  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  18  декабря  1965  года.  Открывается  страница,  жирно  написанным  предложением:  «МОЛОДОЙ   ГОЛОС»,  и  ниже  уже  обычным  шрифтом  напечатано:  «Юрий  Конецкий  -  один  из  самых  молодых   членов  уралмашевского  литературного  объединения.  Ему  18  лет.  Он  электрослесарь  в  цехе  валков.  Юрий  упорно  работает   над  собой,  учится  у  выдающихся  поэтов  прошлого  и  настоящего.
     Стихи  Ю. Конецкого  обсуждались  членами  литобъединения  Уралмаша,  которые  пожелали  молодому  поэту  доброго  пути.
     Сегодня  мы  печатаем  несколько  стихотворений  Ю. Конецкого:
          КОРОВЫ
Неся  с  достоинством  короны-
Свои  точеные  рога, -
Шли  деревенские  коровы
По  утру  раннему  в  луга.
Они  шагали  лугом  влажным,
Купаясь  в  холоде  росы,
На  солнцеликие  ромашки
Глаза  крестьянские  скосив.
Затем  размеренно,  спокойно
Они  губами  пили  луг
И  отдыхали,  точно  копны
У  звончатых  речных  излук.
Когда  закат  полнеба  вымыл
Над  сытным  запахом  лугов,
Шли  тучи
Тучные,  как  вымя,
С  дождем  парным,  как  молоко.

     В   ЛИТЕЙКЕ
Кипит,  в  работу  погружен,
Участок  заводской  литейки,
Краны  логичны,  как  движок
Логарифмической  линейки,
Шагнув  из  рамок  чертежа,
Сияя  солнечным  накалом,
Длиной  в  четыре  этажа
Ложатся  заготовки  вала.
От  остывающих  махин
Полышет  жаром – пахнет  летом,
От  уралмашевских  машин
Теплеет  строгая  планета.

     РАЗЛУКА
А  под  золой – неостывшие  угли.
А  у  разлуки  холодные  руки…
Думал  я:  враки,  что  там  разлука?
Думал  я…Разве  слыхивал  слухом?...
Давит,  как  полночь,  если  ни  звука…
Черным  наполненная  разлука.
А  у  разлуки  зябкие  плечи.
Плещутся,  плачут – что  им  навстречу?-
Слезы  по  небу,  дождь  по  лицу  ли,
Красные  птицы  вслед – поцелуи…

     МЫ  СОБИРАЕМСЯ  ПО  СРЕДАМ
  Обидно,  что  не  все  уралмашевцы  с ее  писательской  жилкой  знают  о  существовании  литературного  объединения.  К  ним  хотим  мы  обратиться.  Приходите  к  нам!  У  нас  интересно,  у  нас  порой  даже  весело.
     Что  бы  вы  ни  говорили  о  творческих  людях, - это  народ  скромный.  Как  это  взять  и  сказать:  «Пишу  стихи»,  «Сам  сочинил  рассказ?  А  почему  бы  и  нет?  Человек  по  природе  творец,  а  литературные  способности,  как  и  всякие  другие,  можно  и  нужно  развивать».
     Двенадцать  лет  назад  меня  привела  в  литобъединение  небольшая  заметка  «Приходите  к  нам».  Спасибо  ее  автору.  Руководили  нами  люди  талантливые,  интересные,  доброжелательные:  Ефим  Ружанский,  Александр  Воловик,  Борис  Марьев.  Сейчас  занятия  проводит  поэт  Юрий  Трифонов.
     Главное  у  нас – творческая  работа.  Больше  всего  времени  мы  посвящаем  обсуждению  произведений  своих  товарищей. В  начале  каждого  занятия  слушаем  коротенькую  информацию  о  только  что вышедших  книгах.  Бывают  у  нас  теоретические  занятия,  встречи  с  литературоведами,  с  людьми  искусства,  с  другими  литературными  объединениями  города.  Мы  выступаем  в  цехах  и  общежитиях,  выпускаем  свои  страницы  в  газете,  читаем  стихи  и  рассказы  по  радио.  Многие  из  нас  печатаются  в  газетах,  журналах  и  сборниках,  у  некоторых  вышли  или  выходят  книжки.  Это  приятно.  Есть  возможность  что-то  свое  сказать  людям,  более  интенсивно  участвовать  в  общественной  жизни  страны.
     Приходите  к  нам!  Мы  собираемся  по  средам  в  заводском  Дворце  культуры,  комната  205,  в  6  часов  30  минут  вечера.
  Ольга Калинцева, член литературного  объединения  Уралмашзавода.

    1966 год
         Трифонов  Юрий  Александрович
 ( 10.09.1927, г. Чистополь – 25. 07. 1974, г. Свердловск)          Поэт,  прозаик.
  Из  энциклопедического  словаря  «Писатели   Екатеринбурга»:
     Родился  в  семье  служащего.  Окончил  факультет  журналистики  УрГУ (1951).  Работал  в  газете   «Красное  знамя» (Владивосток),  «Гарпун» (китобойная  флотилия   «Алеут»),  собкором  «Комсомольской  правды»  по  Приморью,  зав  отделом  поэзии  журнала  «Урал».  Первые  стихи  напечатал  в  начале  1950 года. Неоднократно  избирался  секретарем  партбюро  областной  писательской  организации.  Член   СП   СССР с 1966  года.   Выпустил  около  10  книг  прозы  и  поэзии.               
     Когда  Борис  Михайлович  Марьев  в  начале  1966  года  передал  наш  кружок  новому  руководителю  Трифонову  Юрию  Александровичу,  вслед  за  Марьевым  из  нашего  кружка  ушел  Альфред  Гольд  и  я.  Я твёрдо решил,  что  у  меня  нет  таланта  создавать  книги  такие,  как у   Альберта  Силина. Он выпустил  книжку «Колючее  перо»  и  подготовил  вторую  книжку,  но  не  издал,  так  как  ушел  из  жизни.  Ольга  Калинцева  написала  две  книжки  для  детей,  вышедших  в  Свердловском  книжном  издательстве.  У  Ивана  Александровича  Иванова  вышли  из  печати  три  книги,  Павел  Шевелев  выпустил  книгу  о  рабочем  классе,  написал  и  выпустил  две  книжки  прозы  Александр  Воловик, а  я  ничего  путного  не  написал  для  издания.
     Однажды  я  проходил  мимо  Дворца  культуры  и  встретил  Васю  Варламова,  направлявшегося  на  занятия  литературного  кружка.  Увидев  меня,  проходившего  мимо  здания,  уговорил,  чтобы  я  пошел  с  ним  и  познакомился  с  их  новым  руководителем.  Я  нехотя  согласился.  Зашел  в  комнату,  многие  мне  обрадовались,  что  я  зашел  к  ним,  и  сказали  руководителю,  что  это  Миша  Петров,  бывший  член  кружка.  Я  же,  в  свою  очередь  сказал  их  руководителю  Юрию  Трифонову,  что  знаю  его  еще  по  пятидесятым годам.  Тогда  он,  приехавший  из  командировки  с  Нижнего  Тагила,  рассказывал  собравшимся  в  Союзе  писателя  друзьям  о  том,  что  его  поразило  на  заводе,  а  именно:  когда  прокатывали  листы  кровельного  железа,  то  между  листами  рабочие  бросали  березовые  ветки  для  улучшения  качества  железа.
     Юрий  Александрович  улыбнулся  моему  рассказу  и  сказал:
-  Хорошая  у  Вас  память,  все  так  и  было.

1968 год
     27  марта  1968  года,  среда.  Ходили  с  Машей  в  Дом  работников  искусств  на  лекторий,  организованный  Центральным  домом  грамзаписи.
     В  раздевалке  теснота.  Сегодня  тема  лектория  была:  «Джаз  и  классика».  Молодежи  тьма.  В раздевалке  длиннущий  хвост,  желающих  попасть  на  лекторий.  Мы  с  Машей сдали  последними  свои  пальто – больше  мест  нет,  а  за  нами  еще человек  тридцать.
     Когда  мы  пришли  на  второй  этаж,  то  не  только  в  зале  на  100  мест,  но  и  все  проходы  были заняты.  Мы  заняли  место  у  прикрытой  двери  и  так  простояли  на  ногах  все  два  часа.
     Лекция  нам  понравилась.  Исполняли  Баха  на  джазовых  инструментах.  Неплохо.  И  вообще,  видимо,  классика  всегда  хороша  на  чем  бы  ее  не  исполняли.
     28  марта  1968  года,  четверг.   100  лет  со  дня  рождения  Алексея  Максимовича  Горького.  Утром  в  последних  известиях  по  радио  было  сказано  об  этой  знаменательной  дате.
     А  после  обеда  в  2  часа  дня,  мы  услышали  по  радио  о  трагической  гибели  Юрия  Гагарина,  произошедшей  27  марта.
     И  вечером,  когда  я  сидя  у  телевизора,  как  бы  присутствовал  на  торжественном  собрании  в  Москве  по  случаю  100  лет  со  дня  рождения  Горького,  думал:  как  же  все  собравшиеся  себя  чувствуют?  Хорошо  сделал  Федин,  открывший  торжественное  собрание:  неровным  от  скорби  голосом  он  сообщил  о  постигшем  всех  людей  горем,  о  гибели  Гагарина  и  Серегина  и  попросил  почтить  память  вставанием.
     После  этого  все  пошло  нормально.
     17  июля  1968  года,  среда.  Последний  день  отпуска.  Только что  вернулся  из  поездки  на  озеро  Киреты.  Настроение  хорошее.  Разворачиваю  газету  «Правду»  и  вдруг,  как  удар  ножа  в  сердце:  фамилия  К. Г. Паустовского  в  черной  рамке.  Не  один  день,  в  течение  последних  двух  лет,  я  с  опасением  раскрывал  газету,  боясь  увидеть  это  сообщение.  И  вот  оно  напечатано:  14 июля  1968  года  Константин  Георгиевич  Паустовский  скончался.
     Так  грустно!  Это  был  самый  лучший  современный  писатель -  мастер  слова.
     В  поздравлении,  посланном  ему  в  мае  прошлого  года,  я  писал:  «Здравствуйте,  Константин  Георгиевич!  Впервые  Ваше  имя  я  услышал  по  радио,  когда  передавали  музыкальную  передачу  «Скрипучие  половицы».  Эта  вещь  мне  понравилась  очень.  И,  конечно,  когда  я  увидал  в  магазине  книгу  «Родные  просторы»  К. Паустовского, купил  ее,  не  раздумывая.  И  тут  выяснилось,  что  я  читал  Ваши  «Кара – Бугаз»  и  «Черное  море»  еще  до  войны  и  они  мне  понравились  тогда.
     Особенно  мне  нравятся Ваши  рассказы,  такие  как  «Жильцы  старого  дома»,  «Прощание  с  летом»,  «Кот-ворюга», «Желтый  свет».  Мне  они  напоминают  детство,  проведенное  в  деревне.
     В  рассказах:  «Ручьи,  где  плещется  форель»,  «Старый  повар»,  в очерке «Сказочник»  Вы  сумели  удивительно  сильно  из  простых  русских  слов  создать  романтичные  картины!
     Из крупных произведений  мне  нравятся:  «Повесть  о  лесах»,  «Золотя  роза», и  особенно   «Повесть  о  жизни».
     Я  назвал  только  некоторые  Ваши  произведения,  которые  пришли  на  память.  Конечно,  мне  нравятся  и  другие  Ваши  рассказы  и  повести.  Во  всем  чувствуется  такая  настоящая  любовь  к  природе  и  людям,  и  большая  правда  о  них.
     Мне  всегда  бывает  больно  за  Вас,  когда  в  газетах  выступит  иной  критик  или  писатель  с  язвительным  замечанием  в  Ваш  адрес.  Я  считаю,  что  те  люди  просто  без  сердца  и недалекие.  Они  не  чувствуют,  что  Ваши  произведения,  гораздо  сильнее  воспитывают  в  человеке  все  его  лучшие  качества.
     Мне  хочется  в  день  Вашего  75-летия  пожелать  Вам  хорошего  здоровья  и  творческих  успехов.
     Оставайтесь  всегда  таким  же  правдивым  писателем!
  М. Петров,  май  1967 г.
     Когда  вскоре  после  дня  рождения  К. Паустовского,  показали  киноленту,  снятую  в  день  его   юбилея,  я  отнес  некоторые  его  слова  на  свой  счет.  А  именно:  он  говорил  в  микрофон,  что  поздравительные  письма  были  разные,  даже  смешные.  Вот  это:  «даже  смешные»  я  подумал  относится  к  той  фразе  в  моем  письме,  где  я  говорю  о  критиках  недалеких  и  без  сердца.

1969 год
     8  мая  1969  года,  четверг.  Сегодня  в  16  час. 30  мин.  упало  покрывало  с  мемориала  -  памятника  уралмашевцам,  погибшим  в годы  Великой  Отечественной  войны  на  полях  сражений.
     17  июля  1969  года,  четверг.  Утром  по  радио,  в  последних  известиях  я  услышал  о  запуске  американцами  космического  корабля  «Апполон – 11»  с  тремя  космонавтами  на  борту, это -  Нейл  Армстронг,  Эдвин  Олдрин  и  Майкл  Коллинз  с  высадкой  на  Луне  и  возвращении  на   землю.  Первое,  что  я  испытал,  услышав  это,  сожаление,  что  МЫ  отстали.
     Как-то  я  зашел  в  книжный  магазин  и  встретил  там  Ивана  Александровича  Иванова.  Увидев  меня, он  обрадовался  и  произнес:  «Кого  я  вижу,  Михаил  Михайлович,  сколько  зим,  сколько  лет Вас  не  видел.  Куда  Вы  пропали?»
    -  Как  видите,  еще  пока  не  пропал,  -  ответил  я.
   -  Почему  я  Вас  несколько  лет  не  вижу  у  нас  в  литобъединении?
     - Таланта  у  меня  нет.
    -  Михаил  Михайлович,  работать  надо   и  не  ждать  вдохновения.  Я  работаю  над  рукописями  ежедневно,  ежечасно,  хотя  уже  плохо  вижу.  Возвращайтесь  к  нам  и  беритесь  за  перо.
     Я  послушался  Ивана  Александрова  и  вернулся  в  литобъединение,  кода  руководителем  был  уже  Яковлев  Альберт  Сергеевич  (14. 05.  1931,  г.  Чусовой – 01. 12.  1986, г.Свердловск).
Из  энциклопедического  словаря  «Писатели  Екатеринбурга»:  Прозаик.
     Родился  в  семье  учителя.  Детство  и  школьные  годы  прошли  на  Урале – в  Свердловске,  Березняках,  Перми.  Первый  рассказ  опубликовал  в  1952  году.  Окончил  УрГУ  в  1953  году.  Первая  книга  очерков  вышла  в  Свердловске  в  1955  году.  После  окончания  Высших  литературных  курсов  СП  СССР  в  1963  году  работал  литературным  сотрудником  «Уральский  рабочий»,  собкором  «Литературной  России»  по  Уралу,  мастером  на  Первоуральском  хромпиковом  заводе,  инженером  на  Уралмаше.  Создал  сценарии  нескольких  документальных  фильмов,  поставленных  на  Свердловской  киностудии.  Член  СП  СССР  с  1959  года.  Ответственный  секретарь  отделения  СП  РСФСР (1960 – 1961).  Написал  и  выпустил  7  книг,  среди  них - «Кержачка»:повесть,  вышедшая  в  1959  году  и  выдержавшая  три  переиздания.
     15  октября  1969  года,  среда.  Я  присутствовал  на  совместном  заседании  литературного  объединения  и  клуба  рабкоров.  Отвечали  на  вопросы  сотрудники  редакции, Борис  Шигайкин  и  руководитель  литобъединения  писатель  А. Яковлев.
     Члены  клуба  рабкоров  задавали  довольно  наивные  вопросы:  «Как  стать  членом  Союза  писателей?»,  «Почему  Свердловское  книжное  издательство  выпускает  плохие  книги?»,  «Что  надо,  чтобы  написать  очерк?»,  «Какая  разница  между  журналистом  и  корреспондентом?»
     После  занятия  я  отдал  свой  рассказ  «Патрон»  И. А. Иванову  на  рецензию.
   В   Средне-Уральском  книжном  издательстве  города   Свердловска  в  1969  году  вышла  книга  члена  нашего  литобъединения  Виктора  Одольского « Мы  из  угрозыска:  документальная  повесть». Книга  моментально  исчезла  с  прилавков  магазинов.
   Из   энциклопедического  словаря  «Писатели  Екатеринбурга»:
               Одольский  Виктор  Владимирович
 ( 1913 г. Иркутск — 1969г. Екатеринбург ).  Прозаик.   Жил  в  Свердловске.  По  профессии – следователь.
Соч:  Мы  из  угрозыска: док.  повесть. – Св-к,  1969.
Лит.:  Шмаков  А. А.,  Шмакова  Т. А.  Урал  литературный. – Чел. 1988 г.
   
       1971 год
     В  1971  году   вышел  первый  сборник  стихов  Юрия  Конецкого  «Голуби  цехе»  в  Средне-Уральском  книжном  издательстве  тиражом  7000  экз. 
    Литературная  страница  в газете «За тяжёлое машиностроение»  от 23 сентября 1971 года,№111.

                ВЫШЛИ   ИЗ  ПЕЧАТИ
     Ольга  Ивановна  Старостина  и  Юрий  Конецкий - люди  разные  и  по  возрасту  и  по  творчеству.  В  уралмашевском  литературном  объединении  они  появились  тоже  в  разное  время.  Единственное,  что  их  сближает,  так  это  принадлежность  к  клану  поэтов.
     Творчество  каждого  из  них  примечательно.  Уралмашевская  детвора  уже  много  лет  читает  стихи,  стихотворные  загадки  Ольги  Ивановны.  Они  содержат  много  ценного:  прививают  любовь  к  природе,  подсказывают  верный  ответ  на  первые  в  жизни  ребенка  сомнения,  учат  логически  мыслить.  А  самое  главное,  стихи  интересно  написаны  и  легко  запоминаются.  За  это  их  и  любят.  В  этом  году  вышла  новая  книжка  стихов  для  детей – «Вот  какой  помощник».
     Юрий  Конецкий  еще  молод  и  только  начинает  делать    шаги  в  большую  литературу.  «Голуби  в  цехе» - его  первая  книга  стихов.  Они  посвящены  нашим  современникам,  рабочей  юности,  наполнены  сыновней  благодарностью  к  тем,  кто  отстоял  право  юного  поколения  жить,  любить,  строить  будущее.  Если  говорить  об  общем  настрое  этого  сборника,  то  его  характеризуют  строки:
     «…Среди  станков,  наяривавших  басом,
     Моторов  клемм,  пускателей  реле,
     Я  принят  был  в  свои  рабочим  классом».
     Именно  в  цехах  Уралмашзавода  Юрий  Конецкий  почувствовал  дыхание  большой  жизни,  стал  зорче  к  людям,  к  событиям.  Здесь  он  встретил  мастера  Добычина,  своего  наставника,  о  котором тепло  вспоминает  в  поэме  «Наследник».
     И  последнее,  что  хочется  сказать  еще  о  молодом  поэте, - он  был  участником  5-го  Всесоюзного  совещания  молодых  писателей  СССР,  в  семинаре  широко  известного  уральского  поэта  Бориса  Александровича  Ручьева.
     Дальнейших  творческих  удач  вам,  Ольга  Ивановна  и  Юрий  Конецкий!
    Н. Арановский
  Юрий  Конецкий
  ГОЛУБИ    В   ЦЕХЕ
От  их  мелькания  приятней
И  легче  ход  рабочих  дней.
Хотя  завод  не  голубятня,
Цех  не  обидит  голубей.
Из  неособенной  породы –
Я  покрасивее  видал –
Они  в  железных  небосводах
Летят  с  металла  на  металл.
И,  промелькнув  у  стен  бетонных,
Замрут  у  окон  цеховых,
Покачиваясь,  как  бутоны,
На  лапках  розовых  своих.
Здесь  перекличка  «майна-вира»
И  напряженные  станки,
Кормлю  крылатый  символ  мира
С  обтертой  наскоро  руки.

               
Любовь  Ладейщикова,  студентка.
         
     МЛАДШИЙ  БРАТ
Хорошо,  когда  есть  курносый,
Повзрослевший  мой  восьмиклассник –
Брат…высокий,  светловолосый,
Младший  брат  мой  голубоглазый.
Отчего  хорошо – не  знаю,
Не  отвечу  сразу  и  просто.
Мне  приятно,  когда  замечаю,
Что  меня  обгоняет  он  ростом.
Я  смотрю  на  него украдкой…
И,  улыбку  с  трудом  скрывая,
Все  слежу,  как  он  аккуратно
Гладит  брюки,  до  пота  стараясь.
…За  стеною  сегодня  сбивчивый
Разговор,  такой  робкий,  милый…
В  первый  раз  девчонка  улыбчивая
К  нам,  вернее,  к  нему  приходила.
«Мам,  я  скоро  вернусь,  хорошо?»
Он  девчонку  довел  до  подъезда,
Через  час  он  домой  пришел,
Но  ушел  навсегда  из  детства…


    Альберт  Щелоков,
конструктор  отдела  главного  механика.
МОЯ   ДОЛЖНОСТЬ
     Не  буду  лукавить:  случалось  порою-
    Стыдно  бывало  за  должность  свою
    Где-то  творят,  покоряют,  строят,
    А  я  за  доской  каждый  день  стою.
    Люди  к  звездам  стремят  полеты,
    Такие, что  ахнешь  берут  рубежи,
    А  тут  месяцами  без  взрывов и взлетов-
   Доска,  карандаш  и  опять  чертежи…
   Но  всяко  бывает  на  белом  свете.
   Случайно  взглянув  на  лицо  кузнеца,
   Я  засмотрелся,  как  смотрят  дети,
   Дождался,  пока  докует  до  конца.
   Подковка  корчилась,  как  живая.
   Заметно  худела,  стала  стройней
   И  вот  успокоилась,  остывая…
   И  что-то  знакомое  чудится  в  ней:
   Сквозь  это  горячее  грубое  тело
   Чертеж  проступает…не  может  быть!...
   Это  же  я  за  доскою  сделал –
   Моя  деталь  начинает  жить!
   Стало  немного  тревожно  и  весело –
   Зря  я  Должность  свою  обвинял –
   Сколько  бы  в  общих  делах  ни  весила,
   Только  нельзя  обойтись  без  меня!

              1972 год 
 
2  февраля  1972  года,  среда.  В  литобъединении  разбирали  рассказы  Леонида  Печенкина.  Он  представил  10  рассказов  разных  лет,  предполагая  выпустить  книгу.  Но  рассказы  разные  и  книга  не  получиться – нет  главного  стержня.  Печенкин  прочитал  новый  рассказ  «Масло».  Рассказ  замечательный,  по  определению  Альберта  Сергеевича  Яковлева:  написан  он  профессионально – можно  печатать.
     Яковлев  на  заседание  пришел  «под  хмельком».  Во  время  чтения  рассказа  Печенкиным,  Альберт  Сергеевич  о  чем-то  громко  беседовал  с  Василием  Варламовым,  не  слушая  чтеца.  Когда  занятия  закончились  и  все  пошли  одеваться,  Яковлев  попросил  остаться  меня  и  Исаева.
     -  Оставляю, ребятки,  я  вас.  Уезжаю.  Вызывают  меня  в  Москву, в ЦК, - заявил нам  Яковлев.
     -  Что  такое?  Зачем  вызывают?
     -  Не  знаю  сам.  Дают  работу,  квартиру.  А  мне  так  не  хочется!..
     -  Что  вы,  Альберт  Сергеевич,  в  Москве  хорошая  библиотека,  -  начал  говорить  Исаев.
     -  Нет,  нет.  Завтра  на  самолет  и  в  Таборы,  в  Арти.  Привезу  мать,  пропишу  тут,  в  свердловской  квартире.
     Из  слов  и  поведения  Яковлева  чувствовалось,  что  он  рад  переезду  в  Москву,  и  это  объяснение  в  нежелании  покидать  город  и  нас – рисовка.  Хотя  не  вяжется  «выпивка» -  может  от  радости?
     Потом  Яковлев  посмотрел  на  меня  внимательно  и  сказал:
     -  А  Вам,  Михаил  Михайлович,  я  вот  что  скажу:  успех  в  литературе  в  Ваших  руках, - и  добавил, - коньячку  не  хотите?
     -  Нет,  нет,  я  не  пью!
     -  Что  так?  Может  Вы? – повернулся  он  к  Исаеву.
     -  Нет,  Альберт  Сергеевич,  мне  нельзя,  да  и  Вам  ведь  нельзя пить.
     Яковлев  склонил  голову:
-  Не  хочется  уезжать,  а   придется.
   Еще  он  меня  спросил,  где  я  работаю  и  сказал  с  сожалением:
     -  Почему  Вы  работаете  технологом?  Ваше  место – литература.
     Потом  мы  проводили  Яковлева  на  остановку  такси.  Он  сел  в  машину, и  с  ним  Печенкин,  и  уехали.
          21  ноября  1972  года,  вторник.  По  приглашению  Альберта  Яковлева  на  занятие  литобъединения   пришел  свердловский  литературовед  Михаил  Батин,  лично  знавший   П. П. Бажова,  много  беседовавшего  с  ним  и  сейчас  работающий  над  его  творчеством.  Этому  и  была  посвящена  его  беседа.
     М. Батин  сообщил,  что  фольклёрная  основа  сказов  черпались  писателем  не  только  из  жизни,  но  и  бралась  из  книг,  к  примеру,  из  Мельникова – Печерского.  Сюжетной  основой  служили  образцы  мировой  литературы:  Гофман,  Ибсен  и  другие.
     Кружковцы  прослушали  Батина,  сумевшего  увлекательно  построить  беседу,  с  большим  интересом.

    Любовь  Ладейщикова

 О  МУДРОМ  СКАЗИТЕЛЕ

Сядет  на  завалинку,  улыбнется  молодо,
Долго  и  задумчиво  трубкой  попыхтит:
-  На  Урале  сколото  лишь  поверху  золото,
Горки  да  пригорки,  медь  да  малахит…
В  тихом  добром  голосе  ключик  к  правде  слышится,
Если  этим  ключиком  гору  отпереть,
То  заветный  камешек,  слышите,  отыщется,
Только  надо  под  ноги  пристальней  смотреть.
…Новыми  страницами  шелестят  столетия,
Веки,  словно  веточки,  опустились  вниз.
То  ли  весен  прожитых  время  не  заметило,
То  ли  на  завалинке  снова  собрались
Те,  что  гору  Медную  честно  излопатили
(Жаль,  что  от  заводчиков  не  было  житья), -
Старики-старатели  да  кладоискатели,
Да  умельцы  чудного,  редкого  литья.
Вместе  с  ними  хочется  вновь  пройти  по  улочкам,
Да  у  старых  улочек – современный  вид.
Отчего  так  хочется  приоткрыть  шкатулочку?
Слово  что  ли  тайное  там  на  дне  лежит?
Слово – в  споре  с  вечностью, - скажете, - безделица.
Слово  к  слову  стелется  плотно,  точно  снег.
Мудрость  настоящая  никуда  не  денется.
Золото  останется  золотом  навек.


     6  декабря  1972  года,  вторник.  Обсуждалось  некорректное  поведение  руководителя  литобъединения  Урлмашзавода  А. С. Яковлева.  От  редакции  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»  присутствовал  Б. Шигайкин.
     На  предыдущем  занятии  Яковлев  был  пьян,  грубил  и  незаслуженно  прогнал  Назарова.
     Разговор  начался  с  отказа  Яковлева  от  руководства  литобъединением.  Староста  В. Н. Варламов  заявил,  что  считает  отказ  руководителя  правильным  и  согласен  с  его  уходом.  Яковлев  приходит  на  занятия  пьяным,    до  сих  пор  не  организовал  ни  одной  литературной  страницы  для  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»,  хотя  осенью  по  согласованию  с  редактором  Р. Н. Лапиковым  была  договоренность,  чтобы  каждый  квартал  давать  подборку  произведений  кружковцев.  К  тому  же  хороший  материал  был  собран  из  миниатюр  Т. Исаева,  рассказов  И. Бессонова  и  В. Варламова,  стихов  Л. Ладейщиковой  и  Р. Васильевой.
     К  сожалению,  Варламов  со  своим  мнением  остался  в  одиночестве.  Остальные – это  Б. Зудилин,  Т. Исаев,  Р. Васильева  и  двое  новеньких  упросили  А. Яковлева  остаться.
     Альберт  Сергеевич  заявил,  что он  подумает  (в смысле  остаться  или  нет)  и  добавил,  что  кружок  имеет  костяк  способных  людей,  а  балласт  из  двух,  трех  человек  надо  отсеять.  Это  первое  заявление  руководителя  об  отсеве  неугодных  кружковцев  за  время,  пока  я  посещаю  кружок.
     До  сих  пор  неписаным  законом  было,  что  членом  литобъединения  может  быть  каждый,  интересующийся  литературой  человек.
1973 год
     22  февраля  1973  года,   четверг.  По  приглашению  литобъединения  Дворца  культуры  железнодорожников,  мы  были  у  них  в  гостях  и  разбирали  мой  рассказ  «Костина  месть».
     Михаил   Петров
КОСТИНА    МЕСТЬ
     РАССКАЗ
     С  ПРИХОДОМ  БЕЛЫХ  ЖИЗНЬ  В  ПОСЕЛКЕ  ИЗМЕНИЛАСЬ.  Никто  не  устраивал  теперь  игр  на  площади.  С  дощатого  строения – временного  клуба  содрали  красное  полотнище.
     Белые,  боясь  ночных  безобразий,  внесли  дежурство.  Дошла  очередь  до  Костиного  дома.  Отца  у  него  не  было,  а  мать  лежала  больная.  Костя,   маленький  круглолицый  крепыш,  решил  пойти  сам.
     Ночь  выдалась  сумрачная,  безлунная.  Из  гнилого  угла  тянуло  холодом.  Костя,  закрыв  шею  воротником  старого  пальто  и  зябко  поеживаясь,   вышел  на  улицу.
      Был  конец  марта.  Несколько  дней  тому  назад  начало  сильно  припекать, снег  осел.  Кое  где  показались  бойкие  ручейки,  но  налетал  холодный  ветер,  завьюжило,  понесло,  и  вновь  навалилась  стужа.
     Костя  долго  бродил  по  улице,  постукивая  колотушкой.  Замерз.  Решил  пристроиться  у  крайней  избы  за  поленницей  дров.  Тепла    не  прибавилось,  но  хоть  не дуло.  Ветер  проносился  мимо,  закручивая  поземку  и  разбрасывая  в  разные стороны  дым,  выплывающий  из  печной  трубы.
     Неожиданно  послышался  топот.  Костя  выглянул  из-за  поленницы  и  в  пяти  шагах  от  себя  увидел  двух  всадников.  Кони  под  седоками  нетерпеливо  перебирали  ногами,  пританцовывая  на  месте.
     «Белый  патруль!» -  догадался  мальчик.  Он  выскочил  из-за  укрытия,  и  улица  огласилась  звуком  трещотки  и  дробным  стуком  колотушки.  Это  дежурный  решил  показать,  что  он  на  посту.  Одна  из  лошадей  испуганно  шарахнулась  и  встала  на  дыбы,  чуть  не   сбросив  конника.
     -  Каналья! –рявкнул  верховой  с  повязкой  на  глазу.
     Осадив  коня,  он  подскакал  к  дежурному  и  с  размаху  хлестанул  Костю  плетью.  Удар  пришелся  по  левому  плечу,  скользнул  по  щеке,  задев  мочку  уха.  Костя  отбросил  колотушку  и,  присев,  схватился  за  пылающую  щеку.  Из  глаз  полились  слезы  боли  и  обиды.
    -  У…гады!  -  тихо  процедил  Костя,  отыскал  колотушку  с  доской  и медленно   побрел  домой.
     …Спустя  несколько  дней  подул  южный  ветер,  дружно  зазвенела  капель,  вычернив  на  крышах  изб  большие  проталины.  В  один  из  таких  дней  Костя  шел  по  проулку  между  длинными  заборами  огородов.  Двигаться  приходилось  осторожно.  Наст  на  снегу  предательски  проваливался.  Как  не  был  осторожен  Костя,  все  же  провалился  и  промочил  ноги.  До  дому  далеко,  а  зайти  обсушиться  не  к  кому.  Правда,  Донька  Мосунов, перед домом которого проходил Костя, учился с ним в одном классе, но зайти к нему он не решился. Донька, отец  у которого становой пристав, не ровня Косте, сыну прачки.
   На помощь пришёл сам Донька.  Он сидел у окна с завязанным горлом и с тоской смотрел на улицу. Увидев Костю, забарабанил по стеклу. Костя остановился.  Донька открыл форточку.
- Ты куда?
- К бабушке, да вот оступился и промочил ноги, переобуться бы…   
   Донька посмотрел на ноги Кости, помолчал, обдумывая что-то. Потом негромко сказал:
- Перелазь через забор. Я сейчас.
   Костя перемахнул через изгородь и прошёл к задним воротам.
- Заходи, только тихо, а то мне достанется из-за тебя.
   Костя вошёл во двор, а затем  вместе с Донькой в баню, ещё сохранившую тепло  и запах дыма.
- Ты просуши тут ботинки, а то захвораешь, как я.
   Донька был одного роста с Костей, но отличался бледным болезненным лицом и тщедушным телом. Друзей у него почти не было, и он охотно сближался с любым неозорным пацаном.
   В бане гость снял ботинки, вылил из них воду, отжал мокрые шерстяные носки и повесил сушить. Ботинки поставил на тёплую золу в топку.
   Баня была построена по-белому: высокая и светлая. Маленькое окошко выходило в большой крытый двор. Посреди двора стоял экипаж на высоких рессорх с поднятыми оглоблями. На заднем сиденье лежал угловатый предмет, закрытый брезентом.
- А что это там в пролётке? – спросил Костя.
- Не знаю, - уклончиво произнёс Донька.
- А ну тебя. Не хочешь говорить и не надо.
   Доньке самому не терпелось сказать, что это такое. Никто в посёлке не мог похвастаться таким экипажем, какой стоял у них.
- Это тачанка. Под брезентом  - пулемёт «максим»!
- Брешешь!
-Вот те…- начал Донька, но тут звякнула щеколда и во двор вошли трое: Донькин отец в форме пристава, офицер и его денщик. Громко разговаривая и смеясь, они поднялись по лестнице и скрылись в доме.
- Одноглазый! – процедил с ненавистью сквозь зубы Костя.
- Это осколком пробило ему глаз, - пояснил Донька, не понимая мстительного тона товарища.
- Так ему и надо! – отрезал Костя. – Жалко, что ему не оба выбило! 
   Видя растерянность Доньки, Костя повернулся к нему левой частью лица и указал на красную полоску, прорезавшую часть щеки и уха.
- Это мне одноглазый полоснул!
   Донька понял, какая пропасть отделяет их друг от друга. Офицер – друг его отца, значит, и его друг, а для Кости он и его друзья – враги.  Доньке стало страшно, и он , стараясь казаться равнодушным, начал ощупывать носки, переброшенные через задвижку трубы.
- Подсохли, кажись…
- Сдрейфил! - съязвил Костя, поняв манёвр Доньки. – Не бойся, не выдам. Я не трепач.
     Костя  достал  из  топки ботинки и  стал  обуваться.  Донька  ёрзал  на  лавке,  поглядывая  в  окно.
     Со  двора  донесся  голос  отца.
     -  Не  показывайся  пока, - прошептал  Донька  и  вышел  из  бани.
     Костя  притаился  у  окна.  Он  видел,  как  через  двор  прошел  Донька,  поднялся  по  ступенькам  и  скрылся  в  сенях.  Двор  опустел.
     Он  вышел  во  двор,  подошел  к  тачанке  и  начал  осматривать  экипаж.  Хотелось  как-то  насолить  одноглазому.  Он  встал  одной  ногой   на  ступеньку  экипажа,  другой – на  втулку  колеса,  приподнял  брезент  и  увидел  пулемет,  дохнувший  на  него  холодом  вороненой  стали.
     Хлопнула  дверь  в  сенях.  Костя  соскользнул  вниз,  задев  за  что-то  и  больно  оцарапав  ногу. Едва  он  скрылся  за  столб  сарая,  как  на  лестнице  показался  денщик. Спустившись  во  двор,  он  подошел  к  лошадям  в  конюшню.  Немного   погодя  оттуда  донеслось  ржание  лошади,  перестук  копыт  по  полу и  ласковый  голос  денщика,  успокаивающего  животных.
     Костя  приподнял  штанину.  На  ноге  виднелась  кровавая  ссадина:  «У,  одноглазый! – подумал  про  себя  Костя. -  Это  все  из-за  тебя!»  Он  нетерпеливо  ждал  ухода   денщика.  Наконец  тот  вышел  из-под  навеса,  подошел  к  пролетке, поправил  брезент  и  не  спеша  начал  подниматься  в  дом.  Когда  за  ним  закрылась  дверь,  Костя  выбрался  из  укрытия  и  подошел  к  колесу,  с  которого  он  соскочил.  На  оси  была  намотана  толстая  проволока,  придерживающая  чеку.
    Костя  с  трудом  отогнул  проволоку  и  вынул  чеку  из  отверстия  оси.  Убирать  проволоку  не  стал,  чтобы  создать  видимость,  что  тут  все  в  порядке.  Костя  положил  в  карман  чеку,  осмотрел  ось  и  успокоенный  тем,  что  все  сделано  как  надо,  вышел  через  задние  ворота  со  двора  станового  пристава.
        Утром  со  склона  Сабарского  увала  в  поселок  ворвался  отряд  партизан. Белые  поспешно  отступали  к  станции.  У  моста  через  речку  Проточную  на  боку  лежала  тачанка.  Заднего  колеса  у  нее  не  было,  а  пулемет  коротким  стволом  зарылся  глубоко  в  ил.  Рядом  лежали  ящики  с  патронами.  Партизаны  так  стремительно  наседали  на  белых,  что  не  дали  им  возможности  снять  пулемет,  и  те  только  успели  увезти  лошадей,  оставив  остальное  победителям.
    3  октября  1973  года,  среда. После  каникул  состоялось  первое  занятие  литобъединения.  Борис  Шигайкин  представил  нам  нового  руководителя:
    Фомина  Леонида  Аристарховича
(18.08.1932 – 31.12.1993)
     Леонид  Аристархович  перед  знакомством  охарактеризовал  себя  так:  «Член  ССП,  неизвестный  писатель».
Из энциклопедического словаря — справочника «Писатели Екатеринбурга»: Прозаик. Родился в крестьянской семье. Детство и юность прошли на Урале (с1938г.) в Свердловском овощесовхозе,где после семи классов поступил работать учеником  токаря в мехмастерскую. 18 лет работал токарем, наладчиком, мастером в совхозе. После — на заводе им. Воровского и на Свердловском шинном заводе. За эти годы кончил ШРМ, историко-партийный факультет Университета марксизма-ленинизма, а в 1973 году  - Высшие литературные курсы СП СССР. Руководил литобъединениями Уралхиммаша и Уралмаша (1963г.), при газете «На смену!» Был председателем областного совета  литобъединений, членом правления и партбюро писательской организации (1980-1983). Делегат VI съезда писателей РСФСР. Член СП СССР с1966г.
Соч.: На глухом озере:повесть. - М.,1957; Кокуй-городок:повесть.- Св-к,1964; Мы идём на Кваркуш:повесть.-Св-к, 1964; Лесная повесть.- П.,1964; Сказка не кончается:рассказы — Св-к, 1968; Письмена на снегу — М., 1970; Парма: повесть и рассказы — Св-к,1971; Ветка черёмухи: рассказы и повесть.- М., 1974; Костры:повесть- Св-к,1977; Последний спор: рассказы.- М.,1979; Солнце красно поутру: повесть, рассказы. - Св-к,1986; Стеклянный дом: роман.- Св-к, 1993.
      Альберт  Сергеевич  Яковлев (14.05.1931 – 01.12. 1986)  уехал  на  «Камаз».  Пишет  там  книгу.
     21  октября  1973  года,  воскресенье.  В  14  часов  в  ДК  им. Дзержинского  открылся  литературный  праздник  поэзии,  песни,  прозы,  посвященный  250-летию  Свердловска.
     Я  узнал  о  празднике  поздно.  Поэтому  мы  с  Машей  на  праздник   пришли  в  15  час.30 мин.  Народу  в  зале  много, хотя  и  были  свободные  места.  Когда  мы  вошли  в  зал,  за  пианино  сидела  молодая девушка - композитор  в  красном  платье.  Она  пела  песню  и  сама  себе  аккомпанировала  на  пианино.
     На  сцене  длинный  стол.  Председательствующий – Лев  Сорокин.  Рядом  с  ним  Белла  Дижур  и  другие  не  знакомые  мне  лица.  Во  втором  ряду – Герман  Дробиз,  Игорь  Тарабукин,  Михаил  Найдич  и  другие.
     После  выступления  композитора,  вышла  на  сцену  артистка  музкомедии  и  прочитала  стихи  Льва  Сорокина,  Эмилии  Бояршиновой,  Михаила  Пилипенко.  Затем  выступила  Э. Бояршинова  и  прочитала  два  своих  стихотворения.  Прочитал  свои  сатирические  стихи  Игорь  Тарабукин.  Он  был  хорошо  встречен  публикой.
     Потом  слово  предоставили  прозаикам  Л. Фомину  и  В.  Турунтаеву.  Леонид  Аристархович  Фомин  сказал,  что  он  не  будет  читать  свои  произведения,  так  как  это  займет  много  времени,  а  ограничится  поздравлением.  Он  поздравил  присутствующих  с  литературным  праздником  и  с  приближающимся  250-летием  города  Свердловска.  Владимир  Турунтаев  так  же  поздравил   всех  с  праздником.
     Потом  выступил  с  чтением  своих  стихов  Давид  Лившиц.  Артист  филармонии  Казимир  Серебренников  прочитал  стихи  Льва  Сорокина  и  Евгения  Великанова. Сатирик  Герман  Дробиз  прочитал  фельетон  о  Свердловске,  вызвав  у  слушателей  оживление.  Прочитал  свое  стихотворение  член  нашего  литературного  объединения  Юрий  Конецкий.
     В  заключение  Евгений  Родыгин  спел  шуточную  песню,  аккомпанируя  себе  на  баяне.  Потом  прошел  к  фортепиано  и  исполнил  песню  о  России,  которую  написал  недавно,  находясь  вдали  от  Родины  - в  Чехословакии.
     На  этом  выступления  были  закончены  и  праздник  продлился  на  втором  этаже,  где  состоялся  книжный  базар.  Здесь  тот  час  организовались  длинные  очереди  за  автографами.  Мы  с  Машей  покинули  ДК  в  17  часов.
     З0  октября  1973  год,  вторник.  Сегодня  впервые  прозвучал  перед  слушателями  Свердловский  орган.  На  концерт  по  пригласительным  билетам  пришли  музыканты,  музыковеды,  и  строители,  которые  за  лето  отремонтировали  здание  и  смонтировали  орган  под  руководством  представителей  из  ГДР.
     18  ноября  1973  года,  воскресенье.  Сегодня  250  лет  Свердловску.   Ожидалось,  что  произойдет  что-нибудь  необыкновенное.  Не  произошло.  Также,  как  всегда,  люди  занимались  будничными  делами.  Пожалуй,  единственным  знаменательным  событием  было  открытие  Исторического  сквера  на  Плотинке,  который  строили  пять  лет  и  замуровки  в  специальном  колодце  стальной  капсулы  потомкам ( вскрыть  в  2023  году).
     К  250-летию,  наконец,  сдали  Дворец  молодежи,  который  строили  десять  лет.  Пустили  Визовский  листопрокатный  комплекс.  За  лето  покрасили  и  побелили  фасады  всех  домов  центральных   улиц.  Отремонтировали  филармонию  и  здание  кинотеатра  «Октябрь».
     15  декабря  1973  года,  суббота.  Сегодня в  Союзе  писателей  проходил  8-й  областной  семинар  молодых  писателей.  Я  решил  сходить,  послушать.  Интерьер  нового  здания  ССП,  Ленина, 37,  отделан  в  современном  стиле  и  оставляет  очень  хорошее  впечатление.
     В  фойе  я  увидел  Юрия  Трифонова  и  был  испуган  его  видом.  Из  стройного  энергичного  мужчины  он  превратился  в  сильно  сгорбленного  человека,  передвигающегося  медленно  с  тросточкой,  нос  заострился,  бледная  до  желтизны  кожа  плотно  обтянула  кости  лица.  Говорят,  у  него  болезнь  почек.
    Итак,  о  семинаре.  На  втором  этаже  оказался  небольшой  зал  с  широким  окном,   закрытым  черным  занавесом.  Семинар  открыл  Лев  Сорокин.  С  докладами  выступили:  представитель  Областного комитета  ВЛКСМ,  писатель  Николай  Никонов  и  поэт  Венедикт  Станцев.
     С  12  часов  дня  начали  работу  семинары.  Я  присутствовал  на  семинаре,  где  председательствовала  Ольга  Маркова.
     Обсуждались  рассказы  Ю. Шатохина.  С  разбором  его  произведений  выступили  писатели:  Е. Долинова, С. Бетев, Л. Фомин,  критики  Л. Горяев,  В.  Лукьянин.
     В  14  часов  все  пошли  на  обед.  Я  уехал  домой.

                1974 год
     26  апреля  1974,  пятница.  Встреча  в  редакции  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»  с  драматургом  Г. К. Бокаревым,  автором  нашумевшей  пьесы   «Сталевары»,  поставленной  О. Ефремовым  на  сцене  МХТаТа.
     Присутствовали  члены  литобъединения  Турбомоторного  завода  во  главе  с   поэтессой  Э. Бояршиновой,  кружковцы  Дворца  культуры  железнодорожников  и  наш  состав  с  Л. Фоминым,  пришли  так  же  Л. М. Иоффе,  Александр  Абрамович  Таршис,  муж   О. В. Калинцевой.
    23  июня  1974 года,  воскресенье.  Сегодня  в  газете  «Уральский  рабочий»  №145 (17821)  напечатан  мой  рассказ  «Разлад»,  за  который  я  получил  первый  литературный  гонорар  в  размере  36 руб. 26 коп. Тираж  газеты  560 000  экземпляров.
    Михаил   Петров
    РАЗЛАД
    Рассказ
     Захватив  колечко  вьющихся  волос,  Валерий  Щукин  рассеянно  наматывал  их  на  указательный  палец,  в  третий  раз  перечитывая  четкие  слова  документа,  присланного  из  механического  цеха.
     Смысл  акта  Щукин  понял  сразу.  На  чугунном  колесе  треснула  спица.  Надо  ответить  цеху,  как  поступить  с  деталью:  выбросить  в  шихту  или  исправлять.
     Валерий  работал  технологом  металлургического  отдела  и  технологию  на  отливку  колеса  составлял  он.
     Треснула  спица  по  вине  литейного  цеха.  Проще   было  указать  в  акте  имя  виновника  и  покончить  с  делом.  Но  Щукин,  работавший  сам  несколько  лет  мастером,  знал,  как  не  просто  отливать  деталь  повторно,  когда  голова  занята  другими  заботами.
     Валерий  решил  спасти  деталь.  Но  для  этого  нужно  искать  поддержку  конструктора.  К  счастью,  конструктором  колеса  с  его  профилем  и  фигурными  спицами  был  давнишний  приятель  Валерия  по  рационализаторским  делам  Ефим  Дубов.
     Щукин  подтянул  к  себе  чернобокий  маленький  аппарат  телефона  и,  набрав  нужный  номер,  откинулся  на  реечную  спинку  стула.
     Ответила  женщина  и  плавным  мелодичным  голосом  пояснила,  что  Ефим  Андреевич  занят,  поинтересовавшись,  кто  его  спрашивает.
     Валерий  выпрямился  и,  придав  голосу  твердость,  произнес:
     -  Говорит  Щукин.  Мне  Дубов  нужен  по  важному  делу.
     Донесся  гулкий  отзвук  положенной  на  стол  трубки.  Спустя  несколько  секунд,  Дубов  протрубил:
     -  Привет,  Валерий!  В  чем  дело?
     -  Здравствуй.  Вот  какая  штука  приключилась.  В  механическом  цехе  обнаружили  трещину  на  спице  колеса  транспортера.  Если  подойти  к  этому  случаю  по-казенному,  деталь  надо  списать  в  шихту,  ну,  а  если  по-деловому: спицы  мы  иногда  завариваем  электродом, - начал  Дубов.
     -  Вот,  вот,  Ефим,  ты  рассудил  правильно…
     -  Только  лучше,  пожалуй, - перебил  Дубов, - отлить  новую  деталь.
     -  К  чему  такая  поспешность? -  недовольно  произнес  Щукин. -  Деталь  ты  не  посмотрел,  не  знаешь,  какая  трещина,  и  уже  решил.  Я  предлагаю  пойти  сейчас  со  мной  в  цех,  посмотреть  колесо  на  месте.  Тогда  и  решать.
     Наступило   молчание.  До  Щукина  с  дыханием  Ефима  долетали  отдельные  возгласы,  звук  телефонных  звонков,  какой-то  ритмичный  стук  по  дереву,  одним  словом,  весь  тот  гам,  какой  бывает  в  большой  комнате,  где  работает  много  людей.
     -  Ты  что,  уснул? -  напомнил  Щукин.
     -  Видишь  ли,  -  неуверенно  начал  Дубов,  -  тут  работа  у  меня  срочная.
     -  Срочная  работа  нас  ждет  в  цехе!
   -  Так-то  оно  так,  лениво  согласился  Дубов  и,  помедлив,  неожиданно,  похоже,  даже  радостно,  добавил:
     -  Я  не  взял  с  собой  ни  плаща,  ни  зонта,  а  дождь,  видишь,  какой  поливает.
     За  окном  шумел  июльский  ливень,  прочертив  на  широких  оконных  стеклах  длинные  серые  полосы.
     -  Эка  невидаль,  дождь! – усмехнулся  Щукин. -  Я тебе  о деле  говорю,  ты  дождя  испугался.  Давай  собирайся,  на  крайний  случай  одолжи  у  кого-нибудь  зонт.  Я  буду  ждать  тебя  на  втором  участке.
     Щукин  положил  трубку  и  встал,  с  неприязнью  посмотрев  на  улицу,  залитую  дождевой  водой.  Он  и  сам  пришел  на  работу  налегке,  в  вискозной  безрукавке,  не  надев  даже  берета. Хорошо,  что  у  сотрудника  нашлась  накидка  из  прозрачной  пленки.
     Выйдя  из  подъезда,  Щукин  будто  попал  под  водопад.  Дождь  отчаянно  хлестал  по  камню  лестницы,  смывая  очертания  ступеней.  Валерий  вначале  остановился,  пытаясь  найти  спуск,  но  сообразил,  что  смешно  сейчас  выбирать  дорогу. Взбурливая  воду  щиколотками  длинных  ног,  он  осторожно,  чтобы  не  оступиться,  подошел  к  скату  воды  и  спустился  по  скользким  ступеням  на  асфальт.
     Вода  мчалась  мимо,  будто  быстрая  река,  выгребая  из  разных  щелей  сдавленные  в  гармошку  окурки,  мятую  бумагу  и  блеклые  зеленые  листья,  сбитые  с  деревьев  ветром.
…После  разговора  с  Валерием  конструктор   задумался,  медленно  водя  пятерней  по  лысине,  будто  приглаживая  несуществующие  волосы.  Конечно,  причиной  отказа  идти  в  цех  был  не  дождь.  Дубов  трусил.  А  вдруг, - думал  он,  - колесо  разлетится.  Хоть  машина  и  тихоходная  и  нагрузки  невелики,  но  лучше  быть  от  греха  подальше».
     Дубов  числился  старшим  инженером.  В  круг  его  обязанностей  входила  разработка  небольших  узлов  машин,  и  он  мечтал  о  большем.  Хотелось  поработать  над  десятком  сложных  узлов,  чтоб  вложить  в  них  свою  мысль,  свое  видение  нового,  присущее  только  ему.  Он  был  убежден,  что  смог  бы  создать  что-то  особенное,  оригинальное.  Но  Дубову  не  доверяли.  Не  хватало  в  его  характере  нужных  для  настоящего  творца  качеств: смелости,  умения  пойти  на  риск.
     Вот  и  сегодня  вместо  того,  чтобы  пойти  на  участок,  он  медлил,  тяжело  вздыхал,  тер  шероховатый  от  янтарной  щетины  подбородок  и  не  двигался.
     Резко  звякнул  телефон  и  затих. Видать,  на  телефонной  станции  замкнулся  не  тот  контакт.  Это  звук  тотчас  вывел  Дубова  из  задумчивости.  Он  вспомнил  узкое  лицо  Щукина  с  плотно  сжатыми  губами,  высоким  лбом  и  пристальным  взглядом  карих  глаз.  Уж  если  Валерий  сказал,  что  пойдет  в  цех,  то  ни  дождь  ни  обвал  его  не  остановят.  И  если  Дубов  хоть  на  минуту  засидится,  то  не  избежать  ему  неприятного  разговора  с  Валерием.
     Дубов,  не  размышляя,  спешно  свернул  листы  расчета,  которыми  занимался,  положил  во  внутренний  карман  счетную  линейку  и,  не  сказав  никому  ни  слова,  ушел  в  техническую  библиотеку…
     Спустя  месяц,  как-то  в  середине  дня  перед  столом  Щукина  появился  Дубов.
     -  Приветствую  тебя,  друг-литейщик,  -  улыбаясь,  пробасил  он, протягивая  огромную  ладонь.
     -  Здравствуй,  Ефим, - без  восторга  ответил  Щукин  и  пожал  ему  руку.
     - А  я к  тебе  с  интересным  делом.  Вот  посмотри.
     Дубов  развернул  похрустывающий  ватман  и  расстелил  на  столе.
     -  Видишь  эти  пазы? – произнес  он,  указывая  на  прочерченные  жирным  карандашом  линии  конструкции-  их  надо  выполнить литыми.  Какие  минимальные  размеры  ты  предлагаешь?
     Пазы  можно  было  отлить  с  габаритами,  какие  значились на  чертеже.  Но  Щукин  не  забыл  того  дождливого  дня,  когда  Дубов  отказался  пойти  с  ним  в  цех,  а  он,  прождав  полсмены,  так  и  не  смог  отстоять  деталь.  Колесо  отправили  в  переплав,  застопорив  своевременную  выдачу  машины  заказчику.
     Валерий  выдержал  время,  положенное  на  обдумывание,  вздохнул  для  вида  и  запросил  с  конструктора  явно  невыполнимые  размеры.
     -  А  мне  помнится,  что  на крышке  редуктора  вы  отливали  подобные  пазы  без  труда, - не  сдавался  Ефим.
     -  Там  были  другие  условия  формовки,  -  Щукин  с  серьезным  видом  начал  перечислять  будто  бы  вновь  введенные  производственные  ограничения.
     Как  ни  пытался  Валерий  сохранить беспристрастный  тон,  Дубов  уловил  ложь.  Он  склонил  большую  круглую  голову,  словно  хотел  боднуть  Щукина,  но  ничего  не  сказал.  Он  медленно  свернул  ватман,  подравнял  с  торца  листы,  похлопав  по  ним  рукой,  и  пошел  к  выходу.
     Быстрый  уход  Дубова  оказался  для  Щукина  неожиданным.  Он,  правда,  ясно  не  представлял,  что  получится  из  этой  его  затеи  с  местью. Может,  следовало  просто    побранить  Ефима  за  тот  случай?  А  получилось-то  совсем  плохо.
     Валерий  вынул  из  кармана  задымленный  пластиковый  мундштук, продул  его  и,  захватив  пачку  сигарет  из  ящика  стола,  пошел  в  курилку.
     Однако  курение  не  вернуло  его  в  нормальное  деловое  состояние.  Щукин  глубоко затягивался,  надеясь  дымом  подавить  в  себе  неприятный  осадок,  но  не  помогло.  Надо  было  исправлять  ошибку.  Если  б  он  своим  отказом  досадил  только  Ефиму!  Здесь  же  страдало  общее  дело.  Щукин  докурил  сигарету  и  пошел  звонить  Дубову.
     Подойдя  к  телефону,  Валерий  остановился.  «Может   не  оправдываться. Ведь,  в  конце  концов,  Ефим  виноват».  Но  все-таки  поднял  трубку  и  медленно,  будто  оттягивая  неприятный  разговор,  набирал  номер.
     Трубку  взял  Ефим,  видимо,  только  что  вошедший  в  комнату,  так  как,  приложив  наушник  к  уху,  некоторое  время  молчал,  тяжело  дыша.  Потом  откликнулся:
     -  Алло…
     -  Это я,  Щукин.
     -  Ну,  что  тебе? -  мрачно  проговорил  Ефим.
     -  Вот   что.  Оставь  на  чертеже  все  размеры  пазов  так,  как  ты  задумал.
     Ефим  молчал,  видимо,  что-то  обдумывал.
     -  Ты,  Ефим,  понял  меня? – переспросил  Щукин.
     -  Я - то  понял.  Хорошо  понял!


Л. Фомин,  писатель
ЦЕХ  ЗАВОДСКИХ  ЛИТЕРАТОРОВ
     На  одном  из  занятий  уралмашевского  литературного  объединения  возник  разговор  о  том, кто  же  должен  создать  книгу,  правдиво  и  достойно  отражающую  жизнь  большого  современного  завода?  Мнение  было  одно:  скорее  всего  такую  книгу  напишет  человек,  глубоко  и  всесторонне  знающий  коллектив,  масштабно  мыслящий  и,  естественно,  в  какой-то  степени  подготовленный  к  литературному  труду. В  подтверждение  приводилось  много  произведений, ставших  заметным  явлением  в  советской  литературе.  И,  в  частности,  пьеса  бывшего  уралмашевца  Г. Бокарева  «Сталевары».
     Это  не  единственный  успех  в  той  или  иной  мере  причастных  к  заводу писателей.  Достаточно  вспомнить  неувядающую  «Уральскую  рябинушку»  М. Пилипенко,  проблемные  повести  о  молодежи  В. Шугаева,  наконец,  книги  молодых  прозаиков  и  поэтов,  работающих  сейчас  на  заводе.
     В  июне  далекого  1934  года  заводские  литераторы  собрались  в  редакции  многотиражной  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»  на  первое  организационное  собрание.  Составили  программу  учебы,  написали  приветственное  письмо  первому  съезду  Союза  писателей  СССР.  Работа  литобъединения  была  подчинена   цели – воспеть  дела  и  чаяния  трудового  человека,  человека   нового  времени. Именно  в  те  годы  появились  такие  талантливые  произведения,  как  повесть  В. Федосеева  о  строителях  Уралмаша  «Вы  не  смотрите,  что  мы  такие»,  пьеса  Г. Болотника  «Узлы»,  рассказ  А. Панфилова  «Рождение»,  стихи  В. Иванова, П. Балина, Л. Носова  и  многих  других.
      Только  в  последние  годы  уралмашевскими  литобъединенцами  выпущено  свыше  десяти  книг,  не  считая  журнальных  публикаций.  Среди  них   книги  И. Иванова  «У  старой  пихты»,  «Гришкино  ученье»,  сборник  стихов  Ю. Конецкого  «Голуби  в  цехе»,  документальная  повесть  А. Бусыгина  «Повесть  о  Жене  Хмелеве»,  коллективный  сборник  стихов  и  рассказов.  Партком  завода,  редакция  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»,  Свердловская  областная  писательская  организация  оказывают  участникам  объединения  всестороннюю  помощь.
     На  днях  во  Дворце  ультуры  Уралмаша  прошел  литературный  вечер,  посвященный  40-летию  «цеха»  заводских  литераторов,  на  который  пришло  много  гостей.    
    Зарисовка  опубликована  в  газете  «Уральский  рабочий» №149, 28 июня 1974 года.
     27  июня  1974  года,  четверг.  В  6  часов  вечера  в  помещении  «Кафе»  Дворца  культуры  Уралмаша  состоялся  вечер,  посвященный  40-летию  литобъединения  Уралмашзавода.  Присутствовало  50  человек.
     Вечер  был  заснят  на  кинопленку  Свердловским  телевидением  и   28  июня  вечером в 20 час.  40 мин.  показан  в  программе  «Новости».  Ко  дню  празднования  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  вышла  литературная  страница  на  двух  полосах  и  выступление  членов  литобъединения  по  заводскому  радио,  где  я  прочитал  перед  микрофоном  рассказ  «Характер».
     На  Уралмашзаводе  было  выпущено  совместное  постановление  дирекции  и  завкома  №503\ 125  от  27  июня  1974 года  с  40-летием  литобъединения,  его  значении  в  отражении  трудовых  будней  трудящихся  на  страницах  рассказов,  повестях  и  стихах  и  о  награждении  почетными  грамотами,  объявлении  благодарности  и  денежными  премиями.  Всего  20  человек.
     Постановление  подписали  директор  Н. Рыжков,  председатель  завкома  В. Рябков.
  С  5  октября  по  19  октября 1974 года я  с  женой  Машей  путешествовал  по  Болгарии.  Посетили  города:  Русе,  Варна,  Бургас, Сливен,  В-Тырново,  Асеновград,  Пловдив,  Габрово,  Софию.  Заезжали  на  Шипку  и  на  курорт  Боровец.
     Вернулись  на  самолете  ТУ -  154,  только  что  вышедшего  на  эту  линию:  София  -  Ленинград.
  Я  выписал  из  своего  дневника  нашу  поездку  с  женой  в  Болгрию  потому,  что  за  мое  отсутствие  наше  литературное  объединение  пополнилось  новыми  членами:  это  Леонид   Сандаков -  поэт,  Юрий  Кирченов -  поэт  и  прозаик-фантаст,  Аркадий  Бусыгин -  прозаик.
     Начну  с  Л. Сандакова.  Он  мне  рассказал  свою  историю:  «Работал  я  мастером  на  линии  электропередачи.  Своим  подчиненным  строго  говорил,  что  при  подъеме  на  мачту,  должны  быть  в  каске  и  с  поясом  безопасности.  В  тот  роковой день  я  почему-то  поднялся  на  мачту  без  каски  и  без  пояса  безопасности. Сорвался  и  полетел  вниз.  Вижу,  мои  ребята  не  растерялись:  раскинул  широко  брезент,  чтоб  поймать  меня.  Но  я  до  них  не  долетел,  так  как  моя  нога  угодила  в  расходящуюся  железную  опору  и  переломилась,  головой  я  сильно  ударился  о  толстое  железо  опоры  и  потерял  сознание. Очнулся  в  Ленинградском  госпитале  и  пролечился  целый  год. Когда  дело  пошло  на  поправку,  начал  писать  стихи.  До  этого  стихи  никогда  не  писал  и  не  думал  о  сочинительстве».
     Вторым  был  Юрий  Кирченов.  К  нам  он  пришел  не  с  пустыми  руками:  принес  три  миниатюры,  прочитал  их  и  они  всем  понравились.  Я  запомнил  только  одну  миниатюру:  «Отец   Кирченова  вернулся  с  фронта  и,  подходя  к  дому,  увидел  своих  детишек.  Раскинув  руки,  кинулся  к  ним  через  маленький  участок  земли  с  картошкой.  Когда  подбежал,  то  малютка-дочка  строго  спросила:  «Почто,  дяденька,  ты  помял  нашу  картошку!?»  Эти  миниатюры  наш  руководитель  Леонид  Фомин  взял  у  автора и  через  неделю  они  были  опубликованы  в  газете  «На  смену!»
     Третьим  был  Аркадий  Бусыгин.  О  нем  есть  данные  в  энциклопедическом  словаре  «Писатели  Екатеринбурга»:
                Бусыгин  Аркадий  Иванович
                ( 1932 – 2001)
  Прозаик,  краевед.  Среднюю  школу  окончил  в   Муроме  Владимирской  области,  затем  окончил  Казанскую  авиационную  школу,  филологический  факультет  Ленинградского  государственного  университета (1954).  Работал  литсотрудником  редакции  радиоинформации  в  Муроме,  преподавал  русский  язык  в  8 - 10  классах  ШРМ  на  станции  Верхние  Поляны  Казанской  железной  дороги. В  1958  году  переехал  в  Свердловск  и  стал  работать  на  Уралмаше,  вначале  литсотрудником  многотиражной  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»,  с  1969  по  1981 – начальник  бюро  научно – технического  отдела  НИИ  УЗТМ.  Параллельно  с  основной  работой  занимался  сбором  материалов  для  очерков  и  рассказов  об  Уралмаше.  Был  активным  участником  секции  публицистики  Свердловского  отделения  СП,  старостой  литобъединения  Уралмашзавода,  лауреат  премии  им.  М. Пилипенко (1986),  учрежденной  в  связи  с  50-летием  литобъединения  на  Уралмаше,  основанного  в  1934  году.
   Сочинения:  Повесть  о  Жене  Хмелеве - Св-к, 1974;  Первый  директор:  очерк — Св-к,  1977;  Твои  сыновья, Уралмаш - Св-к, 1977; А  жизнь  всего  одна:  две  повести- Ек-б,  1995.
     Когда  староста  нашего  литобъединения  Людмила  Иванова в  1985  году  отказалась занимать  должность  старосты,  старостой  стал  Аркадий  Иванович  Бусыгин  вплоть  до  1990.  Старостой  он  был  хороший.  В  начале  девяностых  годов  посещаемость  литобъединения  сократилась  вдвое  и  оплачивать труд руководителя  отказались  все,  кто  обязан  был  это  производить,  руководителем  без  оплаты  стал  Аркадий  Иванович  Бусыгин  вплоть  до  своей  кончины  27. 04. 2001.
  В течение  некоторого  времени  литобъединения  Уралмаша  не  было,  до  тех  пор,  пока  в  2007 году  Конецкий  Юрий  Валерьевич  не  организовал  Центр  культуры  «Орджоникидзевский»  на  базе  уралмашевского  литобъединения,  который  начали  посещать  наши  бывшие  кружковцы  Валентина  Сажина  и  Юрий  Кирченов.  04.03. 2014  года  Юрия  Конецкого  не  стало  и  безутешная вдова  Любовь  Ладейщикова   написала  пронзительные  стихи:
     Памяти  Юрия  Конецкого:
     Отстояла  семь  дней  на  страже.
     Стерегла  тебя, берегла…
     На  восьмой – О,  Господи!  Даже
     Тихо  рядышком  прилегла.

     На  девятый – заголосила,
     Заметалась  душа  в  груди:
     -    Мой  единственный!  Мой  красивый.
     Оставайся!  Не  уходи!

     В  час,  когда  свеча  догорела
     И  рассвет  заглянул  в  окно,
     Вновь  сомкнулись  душа  и  тело:
     На  двоих – объятие  одно!

     Я – жена  твоя!  Не  вдова  я,
     Дивен  мой  лебединый  вой:
     Ты  живой – пока  я  живая,
     Я  жива,  пока  ты – живой…
     Любовь  Анатольевна  Ладейщикова  нашла  в  себе  силы  не  уронить  дело  своего  мужа  Юрия  Конецкого,  а  возвысить:  иными  словами  вновь  стать  руководителем  литературного  объединения  Уралмашзавода.  Однако, несколько  лет  спустя  Любовь  Ладейщикову  настигло  большое  горе:  03  марта  2016  года  в  Москве  скончался  любимый  сын  Арсений  Конецкий,  поэт. И  тут  Любовь  Анатольевна  Ладейщиков  не  упала  духом,  устояла  и  продолжает  руководить  литобъединением  Уралмаша.  Поистине  мужественная  женщина!
     17  сентября  1974  года,  вторник.  Начало  занятий  в  литобъединении.  Составили  план  работы  на  четвертый  квартал.
     В  заключение  Юрий  Конецкий  прочитал  свое  стихотворение  «Памяти  Бориса  Ручьева».  Стихотворение  смелое.  Известно,  что  Ручьев  пострадал  от  культа  личности  и  много  лет  находился  в  ссылке  на  Севере.
     Ю. Конецкий  обрисовал  судьбу  поэта  в  этом  русле.  Есть  прямой  выпад  в  адрес  Сталина:  «А  человек  в  Кремле  трубку  курит».
     Леонид  Фомин  сказал,  что  стихотворенье  напечатают,  если  Конецкий  станет  большим  поэтом,  а  пока...

    Л И Т Е Р А Т У Р Н А Я    С Т Р А Н И ЦА
Василий  Варламов,  староста  заводского  литобъединения.
Старейшее  на  Урале
  Литературное  объединение  Уралмашзавода – одно  из  старейших  на  Урале.  Оно  родилось  почти  одновременно  с  нашим  заводом.  Рос  Уралмаш,  росло  и  количество  профессиональных  литераторов,  вышедших  из  нашего  объединения.   Выпустили  в  свет  свои  первые   книги  бывшие  его  члены  А. Занин, Ю. Конецкий,  О. Старостина.  Продолжает  выступать  в  печати  наш  баснописец  Г. Якимов.  Есть  среди  начинающих  и  те,  кто  пишет  для  детей.  Это  Ольга  Калинцева  и  Михаил  Петров.  К  миру  поэзии  приобщаются  Римма  Васильева  и  Леонид  Сандаков.  Члены  литобъединения  каждый  год  выступают  в  цехах  завода,  в  общежитиях,  на  страницах  газет  и  по  телевидению.
     В  уже  вышедших  в  свет  произведениях  наши  литераторы  создали  типичные  образы  рабочих,  показали  их  труд  и  быт,  высмеяли  то,  что  мешает  нам  жить.  Теоретическая  учеба  и  обсуждение  произведений  на  занятиях  помогают  росту  начинающих  литераторов.
     Несколько  необычным  было  одно  из  последних  занятий.  Мы  прослушали  две  песни  на   стихи  инженера  Леонида  Сандакова – «Добрый  вечер,  мои  земляки»  и  «Давай  уйдем  от  старости».  Музыку  к  ним написал  самодеятельный  композитор, шихтовщик  чугунно-литейного  цеха №34  Юрий  Щелканов.  Исполнило  их  трио  девушек  из  художественной  самодеятельности  этого  же  цеха. Песни  получили  хорошие  отзывы,  и  литобъединение  рекомендовало  композитору  и  поэту  записать  их  на  пленку  на  заводском  радио.
     Вторая  половина  занятия  была  посвящена  обсуждению  новелл  Тимофея   Емельяновича  Исаева  и  стихов  Марии  Антоновны  Ющенки.  Особенно  понравилась  и  вызвала  много  споров  новелла  «Контролер».
     Сегодня  мы  представляем  на  суд  читателей  некоторые  произведения  наших  начинающих  литераторов.

     Леонид  Сандаков,
  инженер  завода  БМО:

     Мне  б  взглянуть  на  мир  глазами  детскими,
     На  минуту  детство  вновь  вернуть,
     Быть  самим  собой  и по -  простецки  бы
     Босиком  по  улице  махнуть.
     Поиграть  бы  снова  с  мамой  в  ладушки,
     От  стыда  перед  отцом  краснеть,
     И  от  сказок  милой  доброй  бабушки
     В  темноте  от  страха   холодеть,
     Чтоб  меня  дразнили  первоклашкою,
     Чтоб  на  старших  с  завистью  смотреть
     И  поблекшей  старой  промокашкою
     Озорные  кляксы  затереть.
     Вновь  мечтаю  в  небо  окунуться  бы,
     К  пионерскому  прилечь  костру,
     Мне  губами  к  горну   прикоснуться  бы,
     Протрубить  «Вечернюю  зарю».
     Берегите…люди,  счастье  детское
     Наших  дочерей  и  сыновей,
     Что  дала  им  Родина  Советская,
     В  этом  долг  отцов  и  матерей.

     Римма  Васильева,  крановщица  цеха №32.
          РАЗОЧАРОВАНИЕ
     У  черемушки
     Глазки  черные,
     У рябинушки
     Губки  красные,
     Отцвели  слова,
     Как  никчемные,
     Их  рассыпала
     Понапрасну  я.
     Осмотрелась  вдруг –
     Сердце  замерло.
     Я  тебя,  мой  друг,
     Вижу  заново!
     Ты  не  тот  совсем,
     Что  я  думала.
     Я  признаюсь  всем,
     Что  придумала!
     У  черемушки
     Глазки  черные,
     У  рябинушки
     Губки  красные.
     Отцвели  слова,
     Как  никчемные,
     Их  рассыпала
     Понапрасну  я.

     Любовь  Ладейщикова,  библиотекарь.
                БАБУШКА
     Невидимые  руки  подавали
     Волшебный,  медом  мазанный  пирог,
     А  ноги  в тихих  шлепанцах  сновали,
     Неслышно  появляясь  на  порог.
     И  думалось – чего  захочешь –
     Не  яствами  наполненный  сосуд,
     Но  даже  дивный  аленький  цветочек
     Те  руки  безотказно  принесут!
     -  Да  где  ж  сама  волшебница?  Бабуся!
     Входи!  Чего  ж  ты  топчешься  в  дверях?
     -  Спасибо,  я  отсюда  полюбуюсь.
     Я  здесь  при  деле  все-таки,  не  зря…-
     И,  выслушав  два-три  хвалебных  слова,
     Что,  дескать,  тает  на  губах  пирог,
     Она  ушла,  чтоб  появиться  снова,
     Неслышно  появиться  на  порог…

    ТИХИЙ   ВАЛЬС
     Немало  мелодий  на  свете
     Прощальных,  весенних,  шальных,
     Случайных,  как  снимок  в  газете,
     Едва  ли  ты  помнишь  о  них.
     А  есть  знаменитые  вальсы
     Еще  патефонных  времен,
     Которым  не  раз  удивлялся,
     И  в  тысячный  раз  удивлен.
     Под  ними  любил  и  влюблялся
      Весь  мир,  на  любом  этаже…
   …Но  есть  еще  тихие  вальсы,
     Живущие  только  в  душе,
    Где  отзвуки  копятся  в  звуки,
    Как   память,  вливается  в  нас.
   Сыграйте  ж,  несмелые  руки,
   Мой  собственный  памятный  вальс!
    Но  звук  исчезает  мгновенно,
    Навек  оставаясь  моим:
   Не  просто  своим  сокровенным
   Навек  поделиться  с  другим…
     Страница  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение» №2,  5  января  1974  года.

18  ноября  1974  года,  понедельник.(Утром):
     Московское  радио  сообщило:  «Свердловск.  Здесь  начались  изыскательные   работы  по  возможности  постройки  метро.  Первая  очередь  свяжет  центр  города с  крупными  промышленными  районами».
     (Вечером).  В  театре  оперы  и  балета им. Луначарского  состоялся  вечер-встреча  представителей  творческих  Союзов  нашего  города  с  рабочими,  инженерами -  техническими  работниками  Уралмашзавода.
     Открыл  встречу  поэт  Лев  Сорокин,  программу  вели  артисты  музкомедии   Захарова  и  Курочкин.  Выступали:  симфонический  оркестр  филармонии,  дирижер  Марк  Паверман,  уральский  народный  хор,  хоровые  капеллы  города.  Исполнялась  музыка  свердловских  композиторов: К. Кацман, А. Фридлендера, Е. Родыгина, Б. Гибалина, Г. Топоркова,  В.  Бибергана  на  слова  свердловских  поэтов:  Л. Сорокина, М. Пилипенко,  Д. Лившица.  Читал  отрывок  из  своей  поэмы  о  сталеваре  Уралмаша  Борис  Марьев.
     Выступали  также  писатели:  В. Очеретин,  М. Найдич,  Я. Резник,  артист  драмтеатра  Охлупин  и  в  пьесе  о  Николае  Кузнецове  «Перехожу  к  действию» в  главной  роли  выступил  артист  В. Воронин.
     Завершился  вечер  пятиминутным  выступлением  директора  УЗТМ  Николая  Ивановича  Рыжкова.
               
1975 год
     10  января  1975  года,  пятница.  Сегодня  в  7  часов  вечера  состоялась  литературная  встреча  в  школе  милиции  на  Уралмаше.
     Наша  группа  литкружковцев  в  составе:  В. Вайна,  В. Варламова,  Б. Зудилина,  Ф. Мининой,  В.  Назарова,  М. Петрова  и  Л.  Сандакова  выступала  со  чтением  своих  произведений  перед  курсантами  школы  младшего  и  среднего  командного  состава.  Было  около  80  человек.  Я  прочитал  рассказ  «Гости».
     Вечер  прошел  хорошо,  оживленно.

                Любовь  Ладейщикова
                НОВЫЕ   СТИХИ
     Когда  на  крутых  поворотах
     Мне  душу  беда  растрясет,
     Целебное  чудо – работа –
     Испытанной  силой  спасет.
     Тогда  перед  подлым  и  хилым
     И  впрямь  головы  не  склоню,
     От  звонкой  лекарственной  силы
     Вовек  не  загнить  на  корню!
                х   х   х
     Не  все,  что  так  хотелось,  сберегли,
     Но  песни  уцелели  от  снарядов,
     И  заново  цветет  лицо  земли,
     И  пахнет  солнцем,  хлебом,  виноградом…
     И  внуки  воскрешают  имена,
     Ведь  память  сердца  не  предать  забвенью,
     И  суть  от  слова  страшного  «война»
     Горька  послевоенным  поколеньям.
Стихи  опубликованы  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  23  октября  1975  года.
     27  октября  1975  года,  понедельник.  Сегодня  во  Дворце  культуры  Уралмашзавода  состоялось  закрытие  дней  советской  литературы,  проводимых  в  Свердловской  области.
     В  большом  зале  Дворца  культуры  красочно  и  торжественно.  На  открытой  сцене  полукругом  стулья  с  красными  спинками.  На  авансцене  в  корзинах  живые  цветы.
     Из  динамиков  льется  зажигательная  музыка  «Марша  веселых  ребят».  Люди  нарядны.  Они  возбуждены  и  радостны.  Все  места  заняты и,  даже  многие  стоят  в  проходах.
     В  зал  входят  писатели,  встречаемые  аплодисментами,  и  поднимаются  на  сцену.  Их  сопровождают  свердловские   писатели,  секретари  райкомов  партии   и  обкома, секретарь  парткома  УЗТМ  Г. Башилов  и  главный  инженер  завода  Е. Варначев.
     Первым  берет  слово  Г. Башилов.  Он  приветствует  писателей,  посетивших  Уралмаш  и  наш  город.
     Потом  говорит  секретарь  правления   СП   СССР  Ю. Верченко  о  днях,  проведенных  в  области,  и  предоставляет  слово  поэту  Н. Доризо.
     Н. Доризо  в  помятом  костюме,  с  помятым  лицом  и  заметным  животиком,  развинченной  походочкой  подбегает  к  микрофону.  Он  читает  свои  стихи: «Глядят  с  витрин  мальчишки-битлы»,  «Андрияну  Николаеву»,  «Бабушка»,  «О  скатерти»,  «Для  чего  пишу  песни».
     Потом  выступил  литовский  писатель  А. Лауринчюкас и  на  ломаном  русском  языке  рассказывал  сказку.
     Поэт  С. Поликарпов  читал:   «В  родном  цеху»,   «В  час,  когда…»,  «Цвет  памяти».
     Прозаик  Г.  Свиридов  интересно  рассказывал,  как  создавался  роман  «Приговор к  бессмертию».
     Потом  выступила  поэтесса  Л. Щипахина.  Она  в  красном костюме,  невысокая,  белокурая.  Приятным  певучим  голосом  читала:  «О  потерях»,  «О  лозунгах»,  «Зеленый  чай»,  «Что  вы  делаете,  женщины?»  и  на  бис:  «О  неприличном».
     Поэт  В. Сорокин  читал:  «На  прогулке»,  «Эпиграмму»,  «О  Москве».
     М. Румянцева,  поэтесса.  Усталая,  средних   лет  женщина,  с блеклыми,  плохо  расчесанными  волосами,  читала  стихи,  как  заметила,  по  запискам,  присланным  из  зала.  Она  прочитала   стихи:  «Жадность»,  «Поле,  лук,  да  бурелом»,  «В  доме  беда»,  «У  памятника  Маяковскому»,  «Баллада  о  седых».
     В.  Попов,  автор  романа  «Сталь  и  шлак».  Он  рассказал  о  себе,  что  работал  много  лет  начальником  мартеновских  цехов  Урала  и  Донбасса.  Сказал,  что сейчас  собирает  материал  для  романа  на  Липецком  металлургическом  комбинате.
     А.  Вознесенский  вышел  под  бурные  аплодисменты  молодежи.  Он  в  белом  джемпере  и  распахнутой  черной  куртке.  Встал  у  микрофона,  широко  расставив  ноги  и,  чуть  откинувшись  всем  корпусом  назад,  стал  читать  громко,  отрывисто  строчки  своих  стихов:  «Анафема»,  «Первый  лед»,  «Сидишь  беременная»,  «Исповедь»,  «Новый  год  в  Риме»,  на  бис: «Ода  сплетникам».
    Гр. Горин – сатирик  с  круглыми  совиными  глазами  и  сюсюкающим  голосом  прочитал  по  книжке  свой  рассказ «Брюки  товарища  Синицына».
     Поднялся  из-за  своего  столика,  где  установлен  настольный  микрофон,  Ю. Верченко  и,  держа  в  руке  листочек  бумаги,  произнес:
     -  Товарищи,  удачно  к  завершению  сегодняшней  встречи,  мы  получили  из  зала  стихи  члена  литобъединения  Уралмашзавода  Валентины  Сажиной,  по-моему  неплохо  отражающими  данный  момент.
     Мы  с  Василием  Варламовым,  сидевшие  рядом,  переглянулись,  ожидая  позора.  Но  на  слух  стихи  прозвучали  не  плохо:
Припомните  в  Москве  уральский  вечер,
И шепот  той  доверчивой  ольхи.
Спасибо  Вам  за  радость  этой  встречи
И  за  рассказы  Ваши  и  стихи.
А  если  вдруг  иссякнут  Ваши  силы,
В  пустой  строке  застынет  карандаш,
Припомните  могучий,  сердцу милый,
Орденоносный,  славный  Уралмаш.
     В  заключение  выступил  рабочий  завода  Ю. Кудрявцев  и  инженер  НИИтяжмаша  С. Евпланов,  которые  произнесли  слова  благодарности  писателям,  посетившим  наш  завод  и  давшим  замечательный  концерт.   Представитель  обкома  Пономарев  наградил  писательскую  организацию  грамотой.  Также  грамоту  УЗТМ  вручил  Г. Башилов,  а  главный  инженер  Е. Варначев  вручил  модель  пресса.
Мое  послесловие:  Московские  писатели  выглядившие  усталыми,  в  мятых  костюмах  были  потому,  что  приехали  к  нам после  выступлений  по  области  и  без  отдыха  предстали  перед  нами.

    Ф. Бортников,  член  литобъединения  завода. ПЕРЕПЕЛКА
     В  голодный  военный  год,  осенью,  собирая  на  огороде  капустные  листья,  Вася  нашел  еле  живую  перепелку.  Осмотрев  птицу,  он  понял,  почему  перепелка  не  улетела  на  юг  со  своей  стаей.  Окоченевшая,  раненная  в  крыло,  она  печально  смотрела  на  человека  двумя  бусинками  глаз.  Василий  принес  перепелку  домой  и  поместил  в  клетку.  Насыпал  ей  крупы,  очень  мелко  нарезал  капустных  листьев,  поставил  блюдце  с  водой  и  с  любопытством  смотрел  за  движениями  птицы.
     Утром  все  уходили  из  дому:  кто  на  работу,  кто  в  школу.  Мать  сутками  дежурила  в  госпитале.  Работала  она санитаркой  и  приходила  домой  уставшая.
     В  тот   поздний  вечер  Вася  стал  рассказывать,  как  он  подобрал  в  огороде  раненую  перепелку.  «Мама,  разреши  мне  ее  держать.  Я  за  ней  буду  ухаживать,  пока  не  выздоровеет», - попросил  мальчик.      Мать  лишь  молча  кивнула.
     Днем  перепелка  для  Васи  была  единственным  живым  существом  и  он  проводил  время  возле  клетки,  где  она  жила.  Он  убирал  за  ней.  Давал  ей  крошки  и  крупу,  что  была  выкуплена  по  карточкам.   Перепелка  охотно  поедала  корм.  Василий  мечтал  о  том  весеннем  времени,  когда  сможет  отпустить  птицу  в  поле.  А  перепелка  с  каждым  днем  поправлялась  и  очень  привыкла  к  мальчику.  Когда  он  выпускал  ее,   погулять  по  избе,  она  потихоньку  семенила  по  полу.
     Однажды  в  дверь  кто-то  постучал.  Василий  открыл  дверь.  Почтальон  подал  маленькое  письмо-треугольник,  посланное  отцом  с  фронта.
     Вася  сразу  же  решил  написать  отцу:
     «Дорогой,  папа!  Здоровье  наше  хорошее,  мама  сейчас  на  работе  в  госпитале  ухаживает  за  ранеными.  Я  подобрал  в  огороде  раненую  перепелку.  Ухаживаю  за  ней.  Выздоровеет,  весной  отпущу.  До  свидания,  папа,  ждем  тебя  домой».
     Так  и  жила  перепелка  всю  последнюю  военную  зиму.  И,  хотя  оккупанты  были  изгнаны  с  нашей  земли,  народное  хозяйство  еще  только  начинало  возрождаться  и  с  продуктами  питания  лучше  не  становилось.
     Но  в  семье  Васи  по-прежнему  тепло  и  уютно  жилось  маленькой  птице.  Мальчик  всегда  находил  для  нее  столь  дорогие  в  военную  пору  хлебные  крошки  и  редко  зернышки.  Не  ленился  и  чистой  студеной  с  мороза  воды  носить  в  блюдечке.  Ожила  перепелка,  затянулась  рана,  она  уже  не  боялась  окружающих  ее  людей.
     С  весенними  оттепелями  пришла  пора  расставания.  И  снова  Вася  принес  перепелку  в  огород,  где  нашел  ее  прошлой  осенью.  Радостно  взмыла  ввысь  птица.  Она  не  сразу  покинула  мальчика.  Птицы  тоже  помнят  тепло  человеческих  рук.
Зарисовка  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  23  октября  1975  года.

     Федор  Бортников,  член  нашего  литературного  объединения, писал  зарисовки  о  природе,  а  о  себе  написал  вот  что:
    Нерабочий   день
     Шел  1943  год.  Мне  исполнилось  четырнадцать,  и  я  устроился  учеником  механика  в  швейную  мастерскую,  где  шили  одежду  для  воинов  Красной  Армии.  Работали  круглосуточно,  без  выходных.  Наши  войска  гнали  фашистов  все  дальше  на  запад,  все  больше  продукции  нужно  было  для  фронта.
     Через  два  года  меня,  подростка,  уже  назначили  сменным  механиком.
     И вот  однажды  майским  утром  просыпаюсь,  глянул  на  ходики – девять  часов!  А  обычно  меня  будили  в  семь.  Мигом  соскочил с  кровати  и,  на  ходу  одеваясь,  кинулся  бежать.  В  кухне  наскочил  на  отца  и  младшего  братишку. «Что  ж  не  разбудили!  Ведь  у  меня  прогул  будет!»
     Отец  схватил  меня  за  руку.
     -  Погоди!  Сегодня,  Федя,  нерабочий  день:  конец  войне!  День  Победы  по  радио  объявили.  Видишь,  я  тоже  дома.
     Не  поверил  отцу:  мол,  успокаивает.
     -  Не  веришь!  Подожди,  сейчас  снова  будут  передавать  сообщение  по  радио.  Когда  первый  раз  объявляли,  я  пожалел  тебя  будить:  пусть,  думаю,  поспит  хоть  разок  как  следует.
     Наш  разговор  прервало  радио,  из  круглого  динамика  донеслась  мелодия,  предшествующая  важному  сообщению. Потом  громко  и  ясно  зазвучал  голос  Левитана,  возвещавшего  о  Победе.
     -  Ну,  теперь  веришь!  -  засмеялся  радостно  отец.
     В  памяти  моего  поколения  этот  день  остался  как  самый  великий  праздник.
     Ф. Бортников,  слесарь,  г. Свердловск.
     Эта  заметка  была  опубликована  в  московском  журнале  «Рабоче -  крестьянский  корреспондент» №6,  июнь  1982  г.
   11  ноября  1975 года,  вторник.  Сегодня  у  нас  в  гостях  были  литкружковцы  «Эльмаша».  Кружок  организован  в  1962  году.  Руководителем  у  них  Эмилия  Ивановна  Бояршинова.
     Почитали  друг  другу  стихи  и  договорились  проводить  совместные  встречи  с  писателями  города.

  В  газете  «На  смену!» № 231 ( 10086)  от  20  ноября  1975  года  помещена  литературная  страница  под  названием   «ЛИРА»:
     Уралмашевское  литературное  объединение  представляют:  Леонид  Сандаков,  инженер  завода  бурового  и  металлургического  оборудования  производственного  объединения  «Уралмаш»,  и  термист – высокочастотник  Юрий  Кирченов.  Новые  стихи  привез  из  своей  недавней  творческой  командировки  на  БАМ  и  молодой  поэт  Юрий  Конецкий.

     Леонид  Сандаков
         
Не  огнем  война  меня  коснулась,
Не  снарядом,  миной  и  свинцом.
В  этот  день  ушло  и  не вернулось
Детство  с  невернувшимся  отцом.
Он  ушел,  чуть  сгорбившись  под  скаткой,
Смоченное  детскою  слезой.
И  свою  смахнул  от  нас  украдкой,
Словно  знал,  что  не  придет  домой.
Сверстники  мои  отцов  встречали.
Над  страной  висел  салютов  гром.
Мы  «Ура»  на  улице  кричали.
А  потом   я  плакал  за  углом.
Нет,  ни  слез  прошу,  ни  сожаленья,
Чтоб  не  повторилось  той  беды,
К  вам  я  обращаюсь,  поколенья.
Берегите  детство  от  войны.

    ЧЕТЫРЕ  БУКВЫ
Урал,   Урал – коротенькое  слово,
Четыре  буквы,  только  и  всего,
И  кажется,  ну  что  же  в  нем  такого?
А  сколько  смысла  вложено  в  него.
Тут  все:  и  труд,  и  радость,  вдохновенье,
Размах  полей  и  даль  лесистых  гор,
В  дни  неудачи  адское  терпенье,
И  синева  задумчивых  озер.
Восходы-то…Закаты-то…какие!!!
Ну,  даже  красок  к  ним  не  подберешь.
Какое   счастье,  что  Урал  в  России,
И  разве  краше  что-нибудь  найдешь!
Стоят  за  этим  словом  Серп  и  Молот,
Скрещенные  в  семнадцатом  году.
А  это  значит – сталь,  чугун  и  колос
Даем  стране,   как  к  общему  столу.

     Юрий  Кирченов.
     НАШЕ   ДЕТСТВО
  Ликующий  день  был  в  разгаре. Радостно  катилось  лето. И  есть  можно  было  вволю. Весело  смеющиеся  ребятишки,  пытаясь  оттеснить  друг  друга,  высовывались  в  распахнутое  окно.
     А  по  дороге,  радостно  улыбаясь,  шел  солдат.  Он  уже  увидел  детей  и  все  прибавлял  и  прибавлял  шаг,  а  когда  девчушка  крикнула:  «Папка!» - побежал.
     Пробежав  по  картофельным  грядкам,  отец  крепко  обнял  детей  и  заплакал.  Шестилетний  сын  тихо  уткнулся  ему  в  плечо,  а  четырехлетняя  дочурка  теребила  его  пустой  рукав  и  беспрестанно  повторяла:
     -  Папа,  а  зачем  ты  помял  нашу  картошку?
ТЕПЛО
     Где-то  далеко  бушевал  война. А  здесь  мы  каждый  день  слушали  сказки.  Их  рассказывала  нам  эвакуированная  из  Ленинграда  женщина.
     Она  всегда  мерзла,  И  даже  в  самые  теплые  вечера  была  в  плюшевом  жакете  и  пуховом  платке.
     Намотавшись  за  день,  набив  животы  всякой  зеленью,  собирались  мы  вокруг  нее  и  слушали,  слушали,  слушали,  боясь  шелохнуться,  боясь  пропустить  слово.
     И  сейчас,  через  много  лет,  у  меня  в  ушах  все  еще  стоит  этот  теплый  тихий  голос.  Голос  этот  звучит  во  мне,  когда  я  перечитываю  Пушкина,  Гоголя,  Гайдара.
     Мы  были  жестокими.  Мы  не  отпускали  ее  даже  тогда,  когда  садилось  солнце,  и  вечерняя  прохлада  заставляла  нас  ежиться  и  сильнее  прижиматься  друг  к  другу.  Но  как  раз  в  это  время  все  таинственное  казалось  реальным,  а  невозможное – возможным.
     Она  улыбалась  нам,  плотнее  закутывалась  в  свой  поношенный  платок  и  начинала  новую  сказку.
     Она  ушла  от  нас  с  последними  теплыми  вечерами.  Именно   ушла,  а  не  умерла.  Ушла,  чтобы  иногда возвращаться  и  согревать  нас  своим  теплом.

ЮРИЙ  КОНЕЦКИЙ
Пилоту  Г.  Кононову
   ВЕРТОЛЕТ
     «Ми-4»  взял  продукты,
Загрузил  конверты  почты,
Хлеба  черного  сто  булок,
Инструментов  сложных  воз…
 -  Разве  ради  любопытства
Полетел  на  Хорогоч  ты
Целый  день  болтаться  в  небе,
Словно  дым  от  папирос?
Осень  в  сопках  побродила,
Всю  листву пообрывала,
Интересно,  как  по  тропам
Звонко  скачет  кабарга?
Укрывается  Олёкма
В  снеговое  покрывало –
Опускается  с  верховий
Леденящая  шуга.
Посмотри  в  иллюминатор –
Дым  качается  в  распадке –
Это  лагерь   ждет   прилета,
Размалюсенький  на  вид.
Выбегают,  нас  встречая,
Человечки  из  палатки,
И  еще  собака – лайка
Заливается  на  винт.
Выгружаем  инструменты.
Письма,  хлеб – держи  геолог!-
Малый  дар  богатств  таежных
Из  суровых  этих  полок,
Где  гуляют  чернобурки
И  пугливые  песцы.
Впрочем,  дальше  полетели.
Над  таежною  щетиной
Тарахтит  электробритвой
Работяга – вертолет.
И  внизу  под  нами  видим
С  коробок  автомашины –
То  идет  отсыпка  трассы –
Настоящий  фронт  работ.
«Напиши  стихи  об  этом» -
Заказал  мне  вертолетчик –
«Ну,  и  нас  не  забывая,
В  рифму   что-нибудь  вверни.
А  пока – прощай,  товарищ.
Подлетаем – Хорогочи…»

      Юрий Конецкий
        ЛЕДОСТАВ
У  гитары  расстроены  струны,
Что  крутить  бесполезно  колки,
Если  ночи  мрачны  и  чугуны
У  холодного  плеска  реки?
Если  память  неслышной  совою
Встрепенется,  махая  крылом,
Я,  как  пес,  без  обмана,  завою
В  этот  круглый  небесный  пролом.
Пусть  меня  обхохочет  валежник
Острозубою  пастью  костра –
Разве  знал  я,  пижон  и  насмешник,
Как  любовная  стужа  остра?
Не  поможет  мохнатая  шуба,
Ни  из  лучшего  меха  унты,
Ни  веселый  костер  лесорубов,
Что  с  таежным  распадком  на  ты.
Наступает  пора  ледостава,
Кристаллический  звон  тишины…
Разве  ты  и  сама  не  устала
Возле  зеркальца  этой  луны?
26  ноября  1975  года,  вторник.  Сегодня  выступали  с  чтением  своих  произведений  в  женском общежитии  №3  строительно-монтажного  управления  Уралмаша.
     Читали  стихи  Ф. Минина,  С. Маслаков,  выступали  с  рассказами  В. Варламов,  Ю. Кирченов.  Я  читал  рассказ  «Гости».
  31  декабря  1975 года.  По  совету  Леонида  Аристарховича  Фомина  отослали  с  Варламовым  поздравительную  телеграмму  в  г. Вологду  от  имени  литобъединения  Уралмаша  писателю  Виктору  Астафьеву  в  связи  с  присуждением  ему  Государственной   премии  имени  А. М. Горького.
1976 год
     ЛИТЕРАТУРНАЯ    СТРАНИЦА
   Новые  имена:  сегодня  мы  представляем  нового  автора – члена  заводского  литобъединения  Евгения  Александровича  Фадеева -  кандидата  экономических  наук.  Основные  направления  его  стихотворного творчества – описание  природы,  родного  края.  Фадеев  хороший  пейзажист,  умело  окрашивающий  свои  поэтические  рисунки  мягким  лиризмом  и  меткой  образностью.
     Е. А. Фадеев
Зима  как  будто  с  краскопультом
Прошла  по  северным  лесам.
Берез  слегка  припудрив  кудри,
На  ель  белила  нанесла.
И  ели,  шлемы  нахлобучив,
Глядят  заиндевело  вверх,
Над  ними  снеговые  тучи
Несут  январский  белый  мех.
И  в  этой  леденящей  стыни,
Как  пламя,  видится  заря.
И  пар  над  речкою в  низине
Мне  дымом  кажется  костра.
           х   х   х
Дымится  небо,  синь  в  отливе
Берез,  собравших  белый  свет.
Средь  них  как  будто  я  счастливей,
Как  сок  желанный  пью  их  цвет.
Лишь  мне  назад,  одной  из  стежек,
Охвачен  тьмой  среди  лесин,
Я  вышел  к  стойбищу  березок,
Окошком  срубленных  в  массив.
               х  х  х
Словно  поясом  дорога
Обвила  седой  Шихан,
Месяц-странник  одним  рогом
Загляделся  на  урман.
Где-то  город  недалече
Обагряет  окоем,
И  ничьей  не слышно  речи,
Мы  одни  с  тобой,  вдвоем.
Речка  тихо  катит  воды,
Призадумалась  и  ты,
И  несут  нас  через  годы
Крылья  сказочной  мечты…

          АВГУСТ
Еще  шагает  август  по  земле,
Вовсю  буянит  солнечными  днями,
Но  вот  сентябрь  наметился  в  листве,
Едва-едва  осенними  цветами.
Чуть-чуть  прохладней  стало  на  заре,
В  садах  пернатым  все  еще  неймется.
И  тишина  в  рябиновом  дворе
То  тут,  то  там  их  песней  разорвется.
Еще  шагает  август  по  земле,
А  уж  сентябрь  рассыпался  в  листве.

  Л. Сандаков,  инженер  завода  БМО.
            ОСЕНЬ
Разгулялась  осень  на  Урале.
Сыплет  листопады  и  дожди,
Ветры,  словно  гребнем,  прочесали
Лиственные  рощи  и  сады.
Как  озера,  в  облачных  проемах
Лоскутки  небесной  синевы.
И  застыла  в  хвойных  окоемах
Красота  родимой  стороны.


       В. Сажина,  учительница  школы  №80.
         ДУМЫ    ВЕТЕРАНА
Болят  сегодня  сердца  раны
Я  растревожилась  с  утра.
Пробил  мой  час:  мне,  ветерану.
Уйти  на пенсию  пора.
Я  не  могу  себе  представить –
Порой  бываю  сам  не  свой
Как  я  металл  не  буду  плавить.
Не  встану  к  печи  огневой.
Свой  труд  и  юность  Уралмашу –
Все  отдал  честно,  славно  жил.
Умножил  честь  и  славу  нашу,
Рабочим  званьем  дорожил.
Нет, нелегко  расстаться  с  вами,
С  кем  бок  о  бок,  из  часа  в  час
Жизнь  проверял  свою  делами
Мне  стал  семьей  рабочий  класс.
Могучи  наши  темпы  роста
В  том  ритме  трудовых  побед!
Уйти  на  пенсию  непросто,
Пусть  даже  и  на  склоне  лет.
Секрет  труда  и  славу  эту,
Чем  был  я  в  жизни  горд  не  раз,
Передаю,  как  эстафету,
Тебе,  растущий,  юный  класс.
  Страница  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  13  марта  1976 года.
     10  июля  1976  года,  суббота.  Посетил  свою  родину -   г.  Куса,  где  не  был   48  лет.  Родители  увезли  меня  оттуда  в  возрасте  1  года.
     Странное  чувство  я  испытал,  подъезжая  к  городу  с  восточной  стороны.  От  Златоуста  автобус  долго  взбирался  на  перевал,  потом  пошел  на  спуск  и  далеко  внизу  в  распадке  открылся  поселок,  протянувшийся  вдоль  речки  Ай.
     Ездили  мы  с  мамой  и  с  Машей.  Мама  подвела  меня  к  роддому,  где  я  родился.  Показала  здание  бывшей  церкви,  где  меня  крестили,  а  потом  по  другую  сторону  пруда,  вела  по  улице  «Третьего  интернационала»,  где  в  одном  из  домов,  на  квартире,  я  жил  свой  первый  год.
     Куса  мне  понравилась  своим  расположением  среди  высоких  лесистых  гор,  немногочисленностью  населения  и  тишиной.
     25  июля   1976  года,  воскресенье.  В  газете  «Социалистическая  индустрия»  № 174 (2156)  опубликована  моя  юмореска  «Поздравление  юбиляра».  Гонорар  19 руб. 30 коп.
                Михаил Петров
         Поздравление  юбиляра:
юмореска
     В  цехе  поздравляли  юбиляра.   Начальник  цеха  произнес  вступительную  речь,  потом  предцехкома  зачитал  поздравительный  адрес.
     -  Кто  еще  будет  говорить? -  спросил  начальник, - Иван  Иванович,  может,  скажете  несколько  слов?  Вы,  мастер  формовки,  зависите  от  четкой  работы  земледелки.
   - Дорогой  Юрий  Петрович, - начал  Иван  Иванович, - поздравляю  тебя  с  пятидесятилетием.  Это,  конечно,  хорошо,  что  ты  человек  еще  в  силе,  крепкий,  голосистый…
     На  столе  зазвонил  телефон.
     -  Извините,  товарищи, -  начальник  цеха  поднял  трубку.  Иван  Иванович  замолчал  и,  ожидая,  когда  закончится  разговор,  перекинулся  мыслями  на  свой  участок.  Он  вспомнил  недовольство  бригадира  плохим  качеством  состава,  подвезенного  к  формовочным  машинам.  Сейчас   бы  Ивану  Ивановичу  не  сидеть  здесь,  а  бежать  в  земледелку  и  разнести  там  всех  в  пух  и  прах…
     Начальник  цеха  закончил  разговор  и  кивнул:
     -  Продолжайте.
     -  О  чем? – спросил  мастер.
     -  Вы  же  что-то  хотели  пожелать  Юрию  Петровичу.
     -  Ах,  Юрию  Петровичу! – обрадовался  Иван  Иванович  и  совсем  забыв,  что  перед  ним  юбиляр,  начал. – Ты  пойми,  хороший  состав  я  прошу  не  для  себя,  Юрий  Петрович,  а  для  общего  дела,  чтоб  литье  получалось  красивое.  А  что  ты  даешь?  Мусор!  Сегодня  вон  привез,  ну  прямо  пыль   дорожную.
     -  Иван  Иванович,  достаточно!  -  попытался  вмешаться  начальник.
     -  Еще  минуточку…Это,  если  хочешь  знать,  сплошное  безобразие!  И  в  результате  выходит,  что  от  всей  твоей  работы  один  вред  и  больше  ничего.  Вот  так!  -  И  он,  довольный  собой,  сел.
     -  Здорово  же  ты  отделал  юбиляра, - заметил  предцехкома.   Иван  Иванович  вскочил  со  стула, и, сразу  взмокнув  от  такой  оплошности,  пробормотал:
     -  Так  я,  Юра,  это…поздравляю  тебя  и  желаю…
     Эту  юмореску  я   предложил  журналу  «Урал»  и  она  под  редакцией  Феликса  Вибе  была  опубликована  в  журнале  «Урал»  № 6  в  1979  году.  Мой  текст  сохранен,  только  концовка  другая,  а  именно  после  фразы  Ивана  Ивановича:
   -   Еще  минуточку. Это,  если  хочешь  знать,  сплошное  безобразие!  И выходит,  что  от  всей  твоей  работы  один  вред…
     В  журнале  после  этой  фразы  напечатано:
     Открылась  дверь,  вошел  заместитель  председателя  цехкома  и  преподнес  юбиляру  часы  на  бронзовой  цепочке.
     Тираж  журнала  «Урал»  110 500 экз.,  гонорар   56  руб.

1977 год

1 января  1977  года,  суббота.  Сегодня  вышел  первый  номер  ежедневной  многотиражной  газеты  «За  тяжелое  машиностроение».  До  сих  пор  газета  выходила  3  раза  в  неделю.
В  газете  №1 (8041)  опубликована  моя  новогодняя  юмореска:  «…И  лифт  встал». 

               Михаил  Петров, инженер  ОГМет
            «….И   ЛИФТ  ВСТАЛ»
                Юмореска
     Мы  договорились  встречать  Новый  год  у  Лепешкина.  Мне,  Васину  и  Катюшину  поручили  к  одиннадцати  часам  вечера  принести  вино.  К  12-этажному  дому,  где  жили  наши  друзья,  мы  прибыли  вовремя.  Вошли  в  лифт  и  надавили  кнопку  двенадцатого  этажа.  Поехали.
     -  Техника! -  с  восторгом  заключил  Катюшин.
     -  Комфорт! – зачарованно  добавил  Васин.
     -  Скорость! – сказал  я  и  замер,  ибо  лифт  встал.
     -  Так…-  произнес  Катюшин, -  застряли  между  этажами.
     -  Что  будем  делать? – спросил  Васин.
     -  Подождем.  Может,  кто  пойдет  мимо.
     Внизу  хлопнула  дверь.  Спустя  минуту  долетели  голоса.
     -  Давайте,  друзья,  дружно  крикнем! – сказал  Васин.
     Когда  две  пары  ног  возникли  на  уровне  наших  глаз,  кабина  взвыла  пожарной  сиреной!  И  разом  смолкла.
     -  Слыхал?  - произнес  прохожий. – А  ты  говоришь,  рано  идем.  Кто-то уже  веселится.
     -  Товарищи,  товарищи! – закричал  я. – Мы  не  веселимся…
     Мой  возглас  потонул  в  реве  музыки,  хлынувшей  на  лестницу  из  чьей-то  квартиры.  Мы  поняли,  что  ждать  помощи  бесполезно.
     Приближался  Новый  год.  Сумки  поблескивали  стеклом  бутылок  и  расцвеченными  пробками.
     -  Мужики! -  плачущим  голосом  произнес Васин и указал на  ручные часы,  где  значилось  без  четверти   двенадцать.
     -  Ну  что  ж, - заключил  всегда  спокойный  и  рассудительный  Катюшин, -  если  судьба  нам  уготовила  такую  участь,   встретим  Новый  год  достойно.  Он  достал  объемистую  бутылку  шампанского,  снял  фольгу  и,  отогнув  проволочную   сеточку,  направил  горлышко  в  угол  кабины.  Пробка  с  сильным  хлопком  вылетела вверх,  ударив  в  какой-то  провод.  Фейерверком  сыпанули  искры,  и  лифт  рванул  дальше!
       -  Ура-а-а!!! -  закричали  мы,  обливаясь  теплым  шампанским.
     На  двенадцатом  этаже  лифт  встал.  Довольные  и  галдящие,  мы  подлетели  к  двери  нашего  товарища  и  заколотили  в  нее  руками.  В  квартире  было  тихо.  Потом  звякнула  заслонка  глазка.
     -  Кто  там? -  прошелестел  старческий  голос.
     -  Эта  квартира  Лепешкина? – спросил  я.
     -  Тутось  живут  Индюшкины.
     Мы  уставились  друг  на  друга.
     -  Скажите,  бабуся,  это  дом  сто  первый?
     -  Я  не  бабуся,  а  дедуся.  А  дом  этот  сто  второй.
     -  Ну,  братцы,  мы  не  в  тот  дом  ворвались.  Давай  назад!
     Дробя  каблуками  по  ступеням,  мы  помчались  вниз.  Когда  миновали  первый  пролет,  на  площадку  двенадцатого  этажа  вместо  бабуси  и  дедуси  выскочил  Лепешкин,  а  за  ним  вся  ожидавшая  нас  компания.  Лепешкин  крикнул:
     -  Эй,  куда  вы?!   Вас  разыграли!
     Мы  слышали  этот  возглас,  но  решили,  что  где-то  веселятся.
     Чтоб  нас  догнать,  компания  впихнулась  вдесятером  в  лифт  и… О  том,  как  Лепешкина  и  других  заклинило  в  лифте  и  как  мы  их  утром  избавляли  от  заточения,  рассказывать  уже  не  в  силах – глаза  слипаются.  Впрочем,  чуть  не  забыл:  с  Новым  годом,  товарищи!
Юмореска  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение» 1  января  1977  года.               


    ЛИТЕРАТУРНАЯ  СТРАНИЦА

Ю.  Конецкий
    ОГОНЬ
     Я  закаляю  поисками  душу,
     Находками  внезапными  богат,
     И  мне  тепло  в  классическую  стужу
     У  цеховых  горячих  киловатт.
     И  металлургам  после  трудной  смены
     Я  вслух  читаю  крепкие  стихи –
     Иных  не  надо  этим  людям  смелым,
     Их  жаркий  труд  не  терпит  чепухи.
     Так,  заводскому  люду  не  в  обузу,
     В  калейдоскопе  встреч  и  добрых  лиц
     Я  жить  учу  мою  простую  музу,
     Чтоб  мастером  росла  из  учениц.
     Там,  освещая  дымные  пролеты,
     Течет  металл  по   желобу  в  ковши…
     Когда  бы  ты,  огонь  моец  работы,
     Вот  так  бы  полнил  емкости  души!
   
       Л. Ладейщикова
   ЕСЛИ  ВЗЯЛСЯ  ЗА  ДЕЛО
Живу  и  верю  неустанно
В  простую  заповедь  одну:
На десять  лет  в  пути  отстану-
На  сотню  лет  вперед  шагну.
Та    правда  лучшая  из  лучших,
В  ней  сомневаться  погоди:
Я  ненавижу  отстающих,
Люблю  идущих  впереди.
И  потому  со  всеми  смело
Скажу,  не  отводя  лица:
-  Уж  если  взялся – делай  дело
Всегда  до  самого  конца.

       Ф. Бортников
                ТОПОЛЬ
     В  сквере,  что  напротив  22-й  школы,  растут  на  поляне  два  тополя  с  широкими  кронами.  Сейчас  эти  деревья  в  зимней  спячке...  Один  из  них,  кряжистый,  издали,  выглядит  как  летом,  весь  увешен  сережками  с  тополиным  пухом.  Кажется,  налетит  сейчас  ветер  и сорвет  пух,  облепит  им  прохожих.
     Но  этот  наряд  на  тополе  держится  прочно.  Подойдешь  поближе,  а… это  не   пух.  Так  смотрятся  свернувшиеся  в  трубочки  листья,  окутанные  изморозью.  Зима  нынче  внезапно  налетела  снегопадами – еще  и  листопад  не  прошел.  Вот  и  свернулись,  не  успев  даже  пожухнуть,  листья,  превратившись  в  сережки-сосульки.  Вот  потому  и  не  сбрасывает  с  себя  тополь  пуховый  наряд,  не  шелестит,  а  стоит,  словно  замер.
    Литературная  страница  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиостроение»  № 18,  27  января  1977  года.
     16  января  1977  года,  воскресенье.   Находясь  в  Москве  проездом,  я  посетил  мемориальный  музей  А. М. Горького  в  доме  по  ул.  Качалова (бывшая  Малая  Никитская),  где  он  жил  с  1931  по  1936  годы.
     Я  долго  ходил  по  комнатам,  стоял  возле  рабочего  стола  писателя,  представляя  его,  сидящим  за  работой.  Я  долго  простаивал  в  библиотеке,  осматривая  огромное  собрание  книг,  расставленных  в  шкафах,  занявших  все  стены.  Много  книг  в  мягких  пожелтевших  переплетах.  Все  книги  поношенные,  потертые.  Но  среди  них  я  не  нашел  ни  одной  книги,  написанной  самим  Алексеем  Максимовичем  Горьким.
     Впечатление  от  посещения  дома  Горького  трудно  передать  словами.  Я  будто  прикоснулся  к  его  жизни  и  к  его  творчеству, и  стал  желанным  гостем  вышедшего  ненадолго  из  дому  хозяина.
  …   О  Максиме  Горьком  я  впервые  узнал  в  связи  с  выпуском  лотерейных  билетов  на  постройку  самолета – гиганта  «Максим   Горький» еще  в  начале  тридцатых  годов.
     Позднее,  когда  в  1936  году  Алексей  Максимович  Горький скончался,  я  держал  в  руках  номер  газеты  «Уральский  рабочий»  с  траурной  рамкой  по  всей  полосе  и  вместе  со  взрослыми  переживал  утрату,  хотя  еще  не  был  знаком  ни  с  одним  произведением  писателя,  так  как  закончил  только  один  класс  школы.
     И  только,  когда  отмечалось  два  года  со  дня  смерти  М. Горького,  я  впервые  прочитал  отрывок  из  его  повести   «Детство», напечатанный  в  журнале  «Дружные  ребята».  Над  рассказом  была  помещена  репродукция  с  картины  П. Корина,  где  М. Горький    изображен  во  весь  рост  с  тростью.  Отрывок  мне  очень  понравился  и  понравился  портрет  Горького.
     Чуть  позднее, мама  купила  мне  книжку из  серии  «Книга  за  книгой»  с  рассказом  М. Горького  «Как  сложили  песню».  Рассказ  я  прочитал  с  трудом,  он  был  для  меня  сложен,  но  поняв  его,  наконец,  я  удивился  умению  писателя  так  осязаемо  обрисовать  двух  женщин,  не спеша  складывающих  песню.
     И  чем  дальше  я  знакомился  с  произведениями  писателя,   тем  более  любил  его  и  тем  ближе  он  мне  становился,  будто  близкий,  родной  человек.
     И  находясь  в  его  доме,  меня  не  покидало  чувство  обжитости  комнат,  будто это  не  музей,  а  жилой  дом  и  Алексей  Максимович  где-то  здесь,  поблизости.

          Л.  Сандаков,  инженер  завода  БМО.
                НАСТАВНИК
Без  опыта, без  звания и  стажа,
Пусть  грамотный,  но  молодой  народ…
Душою  волновались,  прямо  скажем,
Когда  впервые  шли  мы  на  завод.
В  рассвете  лес  купал  свои  верхушки,
Торжественный  и  строгий  в  этот  час,
А  мы  клялись  у  самоходной  пушки
Быть  верными  тебе,  рабочий  класс.
Мы  знаем:  путь  рабочий  очень  сложный,
И  с  трудностями  встретимся  не  раз,
Но  есть  у  нас,  ребята,  друг  надежный,
Наставит  и  подскажет  в  трудный  час.
И,  как  учитель,  в  добрый  путь  зовущий,
Поможет  и  поддержит  горячо,
Пройдут  года,  и  даже  там,  в  грядущем,
Мы  будем  чувствовать  его  плечо.
    
  Стихи  опубликованы  в  многотиражке  11  февраля  1977 г.

  Л.  Сандаков,  инженер  завода  БМО.
 МУЖИК  С  БУКЕТОМ
В  начале  марта  вижу  ежедневно
Мужчины  у  витрин  стоят,  глазеют…
А  женщины  об  этом  дне  мечтают,
Им  дорожат  не  меньше  дня  рожденья.
Они  не   избалованы  вниманьем.
От  непогод  житейских  не  закрыты,
В  труде  творят  и  делают  открытья,
Биенью  жизни  каждому  внимая.
И  как  родник  дает  начало  рекам,
Они  дают  начало  каждой  жизни.
Растят  сынов  и  отдают  Отчизне,
Их  потеряв,  седеют  к  полувеку.
Сегодня  словно  сбросил  им  года  я -
Они  моложе  стали  от  подарка!
Пускай  весь  год  не  только  в  марте –
Мужчины  у  витрин  стоят,   гадают.

Опубликовано  стихотворение  в  многотиражке  7  марта  1977 г.
         Леонид  Сандаков,  инженер.
              РАБОЧАЯ  ПОЭЗИЯ
А  я-то  думал,  что  двадцатый  век
Уж слишком  от  поэзии  далекий,
Но  вот  в  тебе,  рабочий  человек,
Нашел  ее  глубокие  истоки.
Под  гул  станков,  под  скрежет  острых  фрез
В  цехах  берет  поэзия  начало.
И  фрезеровщик, токарь,  зуборез
Слагают  ее  строки  из  металла.
Стотонный  кран  гремит  над  головой
И  лирика  приходит  в  полном  смысле –
Несет  девчонка  с  русою  косой
Мне  ковш  металла,  как  на  коромысле.
 
Стихотворение  опубликовано  в  газете  «Вечерний  Свердловск» №89  16  апреля  1977  года.

     19  апреля  1977 г.,  вторник.  Сегодня  на  занятии  литобъединения  Л. Ф. Сандаков  был  последний  раз.  Он  переезжает  в  поселок  Калюткино  на  должность  директора  базы  отдыха.
     Домой  с  ним  шли  вдвоем.  Он  прочитал  мне  стихотворение  «Красноярские  столбы»,  которое  ему  обещали  напечатать  в  газете  города  Красноярска,  где  он  был  недавно  в  командировке.
     Когда  сели  в  троллейбус,  он  смущенно  признался,  что  набрался  нахальства  и  послал  в  журнал  «Работница»  стихотворение  «Медсестра».
     7  сентября  1977 г.,  среда.  5 сентября  в  7  часов  вечера  умер  Борис  Марьев.
   Впервые  к  нам  в  литобъединение  с  Александром  Воловиком  в  1957  году  пришел  Борис  Марьев – остроносый  юноша  в  очках.
     Осенью  я встретился  с  ним  у  кассы  в  кинотеатре  «Совкино».  Он  был  с  братом.  Я  обратил  внимание  на  забинтованный  палец  на  руке  Марьева.
     -  Где-то порезал? -  спросил   я.
     -   Нет,  укусил  преступник.
     Марьев  в то  время,  окончивший  юридический  институт,  работал  следователем  в  уголовном  розыске.
     В  этот  вечер  мы  долго  были  вместе.  Посмотрели  кино  в  «Совкино»,  пошли  в  кинотеатр  «Октябрь»  и  там  смотрели  какую-то  скандинавскую  цветную  кинокартину.
     Брат  его  готовился  поступить  в  юридический  институт  и  с  благоговением  говорил  о  юриспруденции.  Борис  посмеивался  над  его  восторгами.  Сам  он,  уже  коснувшись  практической  работы  в  милиции,  не  восхищался  этой  областью  деятельности.
     В  тот  вечер  мы  много  говорили  о  литературе.  Борис  читал  свои  стихи.
     Второй  раз  в  марте  1960 года  к  нам  в  литобъединение  Борис  Михайлович  приехал  с  группой  литобъединенцев   Дворца  культуры железнодорожников,  как  руководитель.  К  этому  времени  он  уже  завоевал  признание  читателей  и  Свердловское  книжное  издательство  выпустило  первую  книгу  лирических  репортажей  «Большой  мечты  огни».
     В  последующие годы  он  несколько  раз  приезжал  к  нам  просто  так: послушать  молодых  поэтов,  поспорить.
     В  1965  году  Александра  Воловика  освободили  от  руководства  литобъединением  Уралмаша  и  предложили  это  место  занять  Б. Марьеву.  С  октября  1965  года  Борис  Марьев  становится  официальным  руководителем  нашего  литобъединения.  Но,  связанный  с  поездками  по  стране  для  сбора  материалов  к  своим  книгам,  на  занятия  приходил  нерегулярно  и  вскоре  отказался  совсем.
    Потом  с  Марьевым  я  виделся  только  на  семинарах  или  литературных  вечерах.  Последний  раз  я  встретился  с  ним  9  декабря  1976  года  в  Союзе  писателей  на  открытом  партийном  собрании.  В  перерыве  мы  стояли  в  коридоре  и  беседовали.  Леонид  Аристархович  Фомин  познакомил  Леонида  Сандакова  с  Борисом  Марьевым  и  Борис  Михайлович  извинился  за  разнос  стихов  Леонида  Федоровича Сандакова  в  апреле  на  областном  семинаре  молодых  авторов.
     Борис  Марьев  в  тот  день  показался  мне  особенно  бледным  на  фоне  своей  черной,  курчавой  бороды.
     И  глядя  на  него  сегодня  в  гробу  не  нашел  перемены.  Он  был  также  бледен  ничуть  не  больше,  лицо  было  спокойно,  только  резче  обозначились  очертания  носа.
     Невысокий  светловолосый  мужчина  с  бакенбардами  оказался  соседом  по  квартире  Б. Марьева.  Он  рассказал  о  последнем  часе  покойного:  «Борис  Михайлович  пришел  вечером  с  работы,  по  пути  купил  газеты  и  хлеб.  Придя  домой  сказал,  что  утомился  и,  чтоб  развеяться,  предложил  жене  сыграть  с  ним  в  шахматы.  Сели  играть.  Не  закончив  партии,  Тоня  заметила,  что  Борис  побледнел.
-   Прилег  бы  ты,  - сказала  она.
-   Пожалуй,  -  согласился  Борис.
    Полежав  с  полчаса,  он  вдруг  заметался,  начал  вскакивать.
     Жена  вызвала  скорую  помощь.  Но  было  уже  поздно:  Марьев  скончался  от  четвертого  инфаркта.
     Последний  вечер  и  даже  ночами  Борис  Михайлович  заканчивал  печатать  три  научные  работы.  Успел,  отослал  в  Москву…».
     Пришли  проститься,  кроме  меня,  Леонид  Печенкин,  Евгений  Шавшуков,  Иван  Иванов,  Герман  Дробиз,  Геннадий  Бокарев,  Владимир  Балашов,  Эмилия  Бояршинова,  Венедикт  Станцев,  Альфред  Гольд,  Хоринская  и  др.
     Я  посмотрел  на  часы:  мне  было  пора  возвращаться  на  работу.  Я  подошел  к  гробу  и  тихо  произнес:  «Прощай  Борис».  И  уехал  на  завод...
     8  сентября 1977  года,  четверг.  Роман  Рубин,  мой  сосед  по  дому,  узнал  у  знакомых  врачей,  что  5  сентября,  в  день  смерти  Б. Марьева  и  композитора  Г. Топоркова  на  солнце  произошла  большая  магнитная  буря. Скорую  помощь  вызывали  350  гипертоников,  были  смертельные  случаи.
    ЛИТЕРАТУРНАЯ  СТРАНИЦА
  БЫТЬ  ВСЕГДА  В  ПОИСКЕ
    В  литературном  объединении  завода  я  занимаюсь  четыре  года.  До  этого  вообще никогда  не  писал  стихи.  А  сейчас  вроде  бы  что-то  получается.
     Начал  я  с  азов  поэзии,  познакомился  с  техникой  стихосложения.  Вроде  бы  и  все.  Но  самое  главное  и  начинается  в  этом  самом  «Но».  Казалось  бы,  что  еще  надо:  ищи  тему,  образы  и  пиши  себе  на  здоровье,  если  умеешь.  Но,  видимо,  мало  научиться  складывать  стихи тут  каждый  должен  попытаться  выразить  свое  «я»,  то  есть  найти  свой  стиль.
     В  поэзии  нет  готовых  схем,  по  которым  можно  шагать  в  ногу,  как  с  научно-техническими  достижениями.  Другие  мерки,  категории,  представления.  Здесь  эффективность  твоей  работы  зависит  от  многих  причин,  в  совокупности  называемых  способностями  или  даже  талантом.
     Цель  заводского  литобъединения – приобщить  людей  к  искусству,  раскрыть  всю  красоту  литературы,  помочь  глубже  понять  ее  значение  в  нашей  жизни.
     Прошло  четыре  года,  мои  стихи,  говорят,  становятся  содержательней,  интересней.  Но  я  понимаю,  что  до  совершенства  еще  не  близко.  И  это  толкает  меня  на  постоянную  работу,  на  раздумья,  приходится  вспоминать  прошлое  и  заглядывать  в  будущее,  тщательней  присматриваться  к  людям  сегодняшних  дней,  то  есть  быть  в  постоянном  поиске.
     Меня  иногда  спрашивают,  как  я  пишу.  Откровенно  говоря,  я  всегда  затрудняюсь  с  ответом.  Вот  только  могу  привести  один  пример.  Недавно  я  прочитал  книгу  «Пядь  земли  Григория  Бакланова».  Прочитал  внимательно,  вдумываясь  в  каждое  слово,  в  каждый  солдатский  жест.  Было  такое  ощущение,  что  я  сам  словно  побывал  там,  на  поле  боя,  пережил  артподготовку,  атаку,  рукопашную.  После  этого  я  написал  свое  новое  стихотворение.  Прочтите,  пожалуйста.  Может  быть,  я  в  какой-то  степени  ответил  на  поставленный  передо  мной  вопрос.
Л.Сандаков,  инженер  завода  БМО:
         
В  окопах  спит  горластая  пехота,
Но  вот  спросонья  рявкнул  пулмет.
Рассвет  хлестнул  по  утренним  высотам
Зарей  зловещей,  словно  огнемет.
И,  тишину  на  клочья  разрывая,
Стволами  дальнобойными  гремя,
Заговорила  линия  вторая,
Начав  безумство  фронтового  дня.
И  тонны  раскаленного  металла
Вдруг  распороли  воздух  надо  мной,
И  вздыбилась земля  и  застонала
Там,  в  километре  от  передовой.
Казалось,  месяц  побледнел  от  страха,
Скатился  с  неба  за  далекий  лес,
А  поле  боя  голое,  как  плаха,
Ни  бугорка,  ни  кустика  окрест.
А   мы,  сжимая  диски  автоматов,
Глотая  жадно  горькую  махру,
Момента  ждем,  когда  рука  комбата
На  поясе  нашарит  кобуру.
Потом  был  бой.  Прикладам  и  лопатам,
Ножам  и  каскам  тесно  в  блиндаже.
Свалился  ротный,  срезали  комбата,
За  третий  день,  четвертого  уже.
Раскрылись  рты  безумием  оскала,
Невольно  злость  вошла  в  солдатский  труд.
Наотмашь  бьем  налево  и  направо,
Ведь  пленных  в  рукопашном  не  берут.
Солдата  за  жестокость  не  осудят.
Но  мы,  стыдясь  несдержанного  зла.
О  гуманизме  спорим  на  досуге,
Боясь  друг  другу  посмотреть  в  глаза.


Ю. Савин,  электросварщик  цеха № 18.
ДРУЖИННИК
В  последний  раз  блеснула  солнца  прядка
И  потонула  где-то  в  синеве.
Я  в  рейд  иду  блюстителем  порядка
С  повязкой  красною  на  рукаве.
И  горд  я  тем,  что  мне  сейчас  доверено
Покой  родного  города  беречь.
Иду  я  шагом  твердым  и  размеренным,
Не  уроню  моей  дружины  честь.
Получен  инструктаж – он,  как  зарядка,
А  улица  ночная  широка,
Мы  верные  блюстители  порядка,
Наследники  железного  ЧК.

В. Сажина,  учительница  школы  №115.
БЕРЕЗОВАЯ   РОЩА
Люблю  березовую  рощу,
Где  безмятежность  и  покой,
Искристый  снег  колюч  на  ощупь
И  свежесть  в  воздухе  лесном.
Безвольны  чуткие  березы,
Но  им  теперь  уж  не  до  сна.
Забыты  вьюги  и  морозы,
И  в  роще  царствует  весна.
А  солнце  нежно   и  лучисто
Ласкает  стройные  стволы,
Не  от  любви  ли  этой  чистой
Вы  так,  березоньки,  милы?


Е. Фадеев,  преподаватель  СИНХа.
В   КАРЬЕРЕ
Секундный  миг  взрывной  работы:
Бери,  страна,  мильон  руды!
Как  музыкант,  сыгравший  ноты,
Я  вниз  сбегаю  с  высоты.
Еще  дымится  твердь  земная –
С  руды  откинутой  в навал,
Исходит  гарь  пороховая –
Я  подаю  «отбой» - сигнал.
И  экскаватор  с  Уралмаша,
Стальной  надежный  богатырь.,
Ковшом  играет,  будто  машет,
И  землю  раздвигает  вширь….
На  круговой петле  БелАЗы
Свой  начинают  хоровод,
Плывет  руда  с  карьера-базы
На  огнедышащий  завод.
    Литературная  страница  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  № 79,  26  апреля  1977  года
     11  сентября  1977  года,  воскресенье.  Был  у  Леонида  Печенкина.  Он  живет  на  Эльмаше,  на  том  месте,  где  мы  с  мамой  в  годы  войны  сажали  картошку.  Теперь  все  изменилось.  Сопки,  покрытые  лесом,  по  которым  раньше  бегали,  собирали  ягоды,  теперь  превращены  в  замечательный  лесопарк  «Калиновский»  с  дорожками,  беседками,  озерками  и  каналами.
     С  Печенкиным  говорили  о  литературе,  о  безалаберности  в  нашей  стране,  так  как  вдоль  канала  всюду  из-под  земли  торчали  скордовины,  бруски  металла,  проволока.
     Печенкин  думает  написать  в  «Литературную  газету»  статью  о  глупостях  в  нашем  планировании.
     По  моей  просьбе  он  рассказал  о  своей  жизни.  Тяжелая  была  у  него  жизнь!  А  в  мае  нынешнего  года  его  свалил  инфаркт.  Теперь  он  на  инвалидности.
     Когда  вернулись  к  его  дому,  жена  Леонида - Мира  Сергеевна  сделала  мне  замечание  в  том,  что  я  долго  не  отпускал  от  себя  её  мужа,  недавно  перенесшего  инфаркт – утомляться  ему  нельзя!  Как  бы  не  стало  болей  в  сердце  у  Леонида.

    М. Петров,  член  литобъединения.
                КАНИКУЛЫ – ВРЕМЯ  РАБОТЫ
     Закончился  учебный  год  в  литературном  объединении  Уралмашзавода.  Этот  год  оказался  самым  плодотворным.  Вышли  в  свет  книги  членов  литобъединения  И. Иванова  «Первый  делегат»,  Л. Печенкина  «Салажата»,  А.  Бусыгина  «Первый  директор».  В  заводской  многотиражке  выпущены  три  литературных  страницы,  и  одна  напечатана  в  газете  «Вечерний  Свердловск».
     Последние  занятия  были  немного  необычными.  Члены  литобъединения  пришли  в  Летний  сад  и  выступили  перед  отдыхающими. Свои  стихи  прочитали:  Л. Сандаков,  В.  Сажина,  Е. Фадеев,  М.  Стихотворцева.  С  миниатюрами  выступили  Ю. Кирченов,  Ф. Бортников.
     Сейчас   у  членов  литобъединения  каникулы. Но  каникулы – не  для  отдыха,  а  для  работы  над  новыми  произведениями,  с  тем,  чтобы  к  осени,  когда  начнутся  занятия,  прийти  не  с  пустыми  руками,  а  принести  новые  стихи,  рассказы  и  очерки.   
  Заметка  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  28  июня  1977  года.

      ЛИТЕРАТУРНАЯ  СТРАНИЦА

    Любовь  Ладейщикова.
          
Тягу  странную  почуя,
Очиню  карандаши
И  работаю – в  ночную
Не  для  денег,  для  души.
Все,  что  за  день  наболело.
Силой  воли,  как  штангист,
Напрягая  ум и  тело,
Выношу  на  чистый  лист.
Раз  в  работе  нет  корысти,
То  бессонница  не  в  счет
И  душа  легко  и  чисто
Рано  поутру  встает.

        Л.  Сандаков,  инженер  БМО.
ПРОЗРЕНИЕ
Всего  каких-то  два  часа  ходьбы
От  окраин  города  к  природе.
И  вот  уж  красноярские  «столбы»
Встают  над  лесом  в  синем  небосводе.
Среди  сибирских  сказочных  широт
Стоят  они,  спрессованы  веками,
И  эту  древность  каменных  пород
Я  осторожно  трогаю  руками.
Забыв  про  города  и  времена,
Запоминал я  прошлого  приметы,
Ведь  мне  секунда  только  лишь  дана,
Почувствовать  дыхание  планеты,
И,  осененный  истиной  простой,,
Увидел  вдруг  чудеснейшие  дали…
А  я-то  думал,  очерствел  душой,
Привыкший  к  лязгу,  грохоту  и  стали.
…А  над  тайгой  буянила  весна,
И  тенькали  капелями  над  хвоей.
А  я  хмелел,  как  будто  от  вина,
Разбавленного  солнечным  настоем.
 
     Ю. Савин,  электросварщик  цеха  № 18
Дом  наш  в  землю  по  самые  окна  уж  врос
Здесь  мой  дед  и  отец  поседели.
Здесь  родился,  учился,  пока  не  дорос
Я  до  серой  солдатской  шинели.
Словно  птица  с  насиженным  ветхим  гнездом
С  ним  я  связан  незримою  силой.
И  нередко  ловлю  себя  в  мыслях  на  том,
Что  тоскую  о  встречах  под  ивой.
Много  было  исхожено  пыльных  дорог
И  немало  уж  съедено  соли.
Не  пора  ль  отдохнуть  от  кирзовых  сапог,
Хоть  и  жаль  расставаться  до  боли.
Дрогнет  сердце,  когда  паровозный  гудок
Известит  обо  мне  полустанку.
Втрое  легче  покажется  вдруг  вещмешок,
Как  увидишь  родную  полянку.
Вот  и  домик  на  Северной  улице  мой,
Охраняемый  злою  крапивой,
Жадно  жду,  когда  небо  мигнет   мне  звездой,
Чтоб  лететь  на  свиданье  под  ивой.
   
        Е. Фадеев
К  закату вечер.  Ветер робкий,
Мельканье  теней  на  лугу…
И  мы  с  тобой  плывем  на  лодке
К  костру  на  дальнем  берегу.
В  реке,  у  ног  высоких  сосен
Пьет  воду  месяц  золотой…
Душа  не  хочет  верить  в  осень,
Как  в  первый  волос  с  сединой.

      Е. Фадеев   
Когда  кукушку  я  услышу,
Как  будто  в  детство  попаду.
Себя  среди  мальчишек  вижу,
И  с  ними  счет  годам  веду.
А  надоест  считать  нам  годы,
Ватагой  мчимся  на  реку.
И  знаком  вечности  природы
Во  след  звучит:  «Ку-ку-ку-ку!»
   
    Литературная  страница  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение» 2  июля  1977  года.
     27  сентября  1977  года,  вторник.  Сегодня  состоялось  первое  литературное  занятие  после  летних  каникул.  Наметили  план  работы  на  полугодие.  Наш  руководитель  Леонид  Аристархович  Фомин  поделился  впечатлениями  от  поездки  в  Чехословакию  в  составе  творческой  группы  свердловской  области.
     23  октября  1977  года,  воскресенье.  В  Областном  архиве  свердловской  области ( Вайнера,  17)  проводился  «День  открытых  дверей».
     Для  интереса  я  посетил  архив.  Впечатление  хорошее.  Особенно меня  удивила  рукопись  работников  Уралмашзавода  о  истории  завода,  сброшюрованная  в  толстый  том (227  листов  машинописного  текста)  и  составленная  в  1934  году.
     В  этой  рукописи  воспоминания  начальников  цехов,  бригадиров,  инженеров  и  почему-то  воспоминания  революционерки  Раисы  Валек.
     25  октября  1977  года,  вторник.  На  углу  улиц  Малышева  и  улицы  8  марта  был  открыт  памятник  И. М. Малышеву,  созданный  по  предложению  Ольги  Ивановны  Марковой,  писательницы, положившей  много  труда  для  достижения  этой  цели.

         1 9  7  8    г о д.
    Тимофей   Исаев,  ветеран  Уралмашзавода.
                Б Е Г Л Е Ц
     Я  был  свидетелем  этих  событий,  и  мне  хочется  рассказать  об  одном  эпизоде,  происшедшем  в  селе  Кузоватово.
      В  июле  1918  года  мимо  Кузоватово  в  сторону  Москвы  проследовал  последний  эшелон  с  красноармейцами.  Бронепоезд,  прикрывавший  отступающих,  вел  беглый  огонь  по  наседавшему  врагу.  Вскоре  и  эшелон,  и  бронепоезд  скрылись  в  лесу  за  селом.
     На  село  словно  темная  туча  опустилось  тревожное  ожидание.  Люди  разговаривали  вполголоса,  двигались  осторожно,  осматриваясь  по  сторонам.  Только  богатеи  села  радовались.  Но  ничем  себя  не  проявляли.  Боялись.  А  вдруг  красные  вернутся?  Так  уже  было  несколько  раз.  То  эшелоны  с  красноармейцами  под  натиском  белых  проходили  в  сторону  Москвы,  то  белые  под  ударами  красных  откатывались  на  восток,  в  сторону   Сызрани.
     Прошло  несколько  дней  после  ухода  частей  Красной  Армии.  Никто  не  знал,  где  они  остановились.  От  этой  неизвестности  становилось  тревожно.
     Распространялись  разные  слухи.  То  красные  далеко  ушли  и   больше  не  вернутся,  то  белые  продвинулись  всего  на   20  верст  и  скоро  побегут  обратно.  Неожиданно  в  эту  жуткую  неизвестность  ворвались  веселые  звуки  тальянки  со  стороны  дома  Василия  Ерофеева.
     -  Что  это? – спросил  мой  приятель  Сережа  Крылов. – Уж  не  Антошка  ли  появился? -  удивился  он.
     -  Пойдем  посмотрим, - предложил  я.
     У  высокого  крыльца  Ерофеевых  собралась  толпа  любопытных.  Антошка  сидел  на  верхней  ступеньке  с  гармошкой  и  наяривал  «Барыню».  Он  был  в  военной  форме – одет  во  все  новое:  брюки – галифе,  мундир  цвета  хаки  с  накладными  карманами,  кожаный  ремень,  портупея,  кобура  с  револьвером.
     -  Ну  что  ж  вы  не  пляшете? – перестав  играть,  произнес  Антошка  недовольным  голосом.  Положив  гармошку  на  лавку  крыльца  и  скрипя  амуницией,  как  норовистая  лошадь  новой  сбруей,  он  сошел  вниз.
     -  Вам  что,  жалко  красных? -  спросил  он,  маршируя  перед  крыльцом. – Они  удрали.  Не  нынче-завтра,  Москву  возьмем.  Тогда – крышка  всем  коммунистам.  Всем!  Слышали? – погрозил  он  кулаком  в  сторону  леса.
     -  Антон  Васильевич,  тебя  што,  мобилизовали,  али  ты  добровольно? – спросил  дядя  Матвей - сосед  Ерофеевых.
     -  Добровольно, -  остановился  Антошка  перед  стариком.
     -  Там  тоже  писарем  служишь? – продолжал  интересоваться  Матвей,  поглаживая  седую   бороду.
     -  Писарем.  Пишу  вот  этим  карандашом, - похлопал  Антошка  по  кобуре.
     -  Видно,  хорошо  платят  тебе  за  это?  Вишь,  как  нарядился! – хитровато  кивнул  дядя  Матвей  на  белогвардейца.
     -  И  тебе  будут  платить,  запишись  добровольцем.
     -  Нет  уж,  Антон  Васильевич,  избави  бог  меня  от  такой  чести.
     -  Я  пошутил.  Нам  стариков  не  надо.  Хватит  молодежи.  Вон  сколько  набежало! -  обвел  рукой  Антошка  по  толпе. – Ну,  ребята,  записывайтесь! – произнес  он,  вынув  записную  книжку  и  карандаш. -  Штаб  наш  рядом,  на  станции.  Сегодня  два  вагона  с  обмундированием  прислали  англичане.  Хватит  всех  одеть. «Кто  первый?» – подергивая  плечом,  зазывал  Антошка  хрипловатым  голосом.   Но  ребята,  переминаясь  с  ноги  на  ногу,  молчали.
     -  Сережа,  ты  самый  смелый, - польстил  он  Крылову. -  Покажи  пример.
-  Не  могу, - поморщился  Сережа.  На лице  у  него выступили  красные  пятна.
– Зачем  белым  нужны  добровольцы,  если  они  завтра  Москву  возьмут?  - Произнес  Крылов с  нескрываемой  ненавистью.
     - Добровольцы  всегда  нужны.  Я  тебе  добра  хочу.  В  белой  армии  добровольцы  в  почете.  Видишь,  как  одели? -  выпятив  грудь,  спросил  Антошка.
     -   Ты,  Антон   Васильевич,  поиграй  еще,  позабавь  нас, - сказал  дядя  Матвей  с  ехидцей.  Антошку  взорвало.
     -  Меня  послали  сюда  не  забавлять  вас,  а   вербовать  добровольцев!  Не  хотите  добровольно – мобилизуем!
     На  крыльце  показалась  Авдотья,  мать  Антошки.  Видимо,  женщине  не  понравился  грозный  тон  сына.  Ему  что – пришел  и  ушел,  а   ей  со  стариком  придется  жить  среди  людей.
     -  Антоша,  самовар  скипел,  иди  чай  пить.  Да  и  ребят  пригласи, - посоветовала  она  сыну.
     Но  Антошка  не  стал  приглашать.  Пряча  записную  книжку  в  карман,  пробурчал:
     - Отложим  до  завтра.  Подумайте,  пока  не  поздно.
     Завтра  пришло,  но  Ерофееву  Антошке  не  довелось продолжить  разговор  с  односельчанами.  Ровно  в  полдень  со  стороны  села  Баевки  раздался  орудийный  выстрел.  Снаряд,  рассекая  жаркий  неподвижный  воздух,  с  грозным  визгом  полетел  в  сторону  станции  Кузоватово  и  разорвался  недалеко  от штаба  белых.
     В  те  дни  шла  молотьба.  Люди,  побросали  цепы,  выбежали  в  поле  посмотреть,  как  красные  бомбят  штаб  белых. В  то  самое  время  через  конопляник,  пригибаясь,  торопливо  шла  женщина  в  сером  сарафане  и  с  цветным  платком  на  голове.  Она  выскочила  из  конопляника и,  шагая  широким  мужским  шагом,  направлялась  в  сторону  станции.
     -  Да  ведь  это  Антошка! – кто-то   узнал  его.
     -  Надо  пришлепнуть.
     -  Не  надо.  Видишь,  родители  проводили.  Плачут.
     -  Антошка,  гармошку  забыл.  Вернись!  Как  ты   в  Москву  без  музыки? -  прокричал  вслед  беглецу  дядя  Матвей.
       Но  Антошка  не повернулся.
Рассказ  очевидца   «Беглец»  опубликован  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  21  января  1978  года.
    
1 апреля  1978  года,  суббота.  В  Доме  работников  культуры  состоялся  «День  смеха».  Ведущим  был  Феликс  Вибе.
Читали  свои  юморески  Герман  Дробиз,  М. Шварц,  Феликс  Вибе,  Н.  Попов.  Сатирические  стихи  читал  Игорь  Тарабукин.  Рассказ  М.  Зощенко  «Фотокарточка»  прочитал  К.  Серебрянников.
     Состоялся  конкурс  на  лучший  анекдот.  Зал  был  полон.
     15  мая  1978  года,  понедельник. Встретился  с  заведующим  отдела  юмора  и   сатиры  журнала  «Урал»  Ф. И. Вибе.
     Он  разобрал  мои  юморески  и  нашел  самый  лучший  «Цепочка».  Просил  подработать   ее  и  прислать.
     В  заключение  заметил,  что  у  меня  есть  чувство  юмора  и  способность  к  этому  жанру.

Средне – Уральское  книжное  издательство  в  1978  году  выпустило  книгу  Юрия  Конецкого  «Отцовский  дом». Тиражом  6300  экз.
     Мне  он  подписал  книгу  так: « Михаилу  Михайловичу  Петрову – однополчанину  с верой  в  успех!
     Автор  Ю. Конецкий  27. 01. 89 г.»

     ЗАНЯТИЯ  ВАЖНЫЕ, СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ
     Двадцать  занятий  провел  с  членами  литературного  объединения  писатель  Л. А. Фомин.  Основная  их  цель – совершенствовать  творчество  начинающих  прозаиков  и  поэтов.
     Выпущены  4  литературные  страницы.  Члены  объединения  выступали  перед   школьниками  и  отдыхающими.
     В  1977  году  вышли  в  свет  книги  И. Иванова  «Первый  делегат»,  Л. Печенкина «Салажата»,  А.  Бусыгина  «Первый  директор».  Читатели  газеты  знакомы  с творчеством  Л. Сандакова,  Т. Исаева,  М. Стихотворцевой,  В. Сажиной,  М.  Петрова.
В. Катугин,  инженер  ОГМета,  председатель  совета  клуба  рабкоров.
Заметка  опубликована  в  газете «За  тяжелое  машиностроение»  25  мая  1978  года.
    УПРЯМАЯ   ПОГОДА
Ну,  до  чего  упрямая  природа,
Ее  капризы  черт  не  разберет.
Опять  стоит  нелетная  погода
И  вновь  задержан  рейсовый  полет.
Ворчат  пилоты,  злятся  пассажиры,
Глотая  жадно  сигаретный   дым.
Статьи,  заметки,  юмор  и сатиры
В  газетах  все  зачитаны  до  дыр.
А  в  высоте  осенней  и  дождливой
Крылами  в  небе  птицы  шелестят
И  им  вослед  с  досадою  стыдливой
С  земли  тоскливо  лайнеры  глядят.
Ну,  до  чего  упрямая  природа,
Ее  капризам  не  видать  границ.
Диспетчер  объявляет – непогода,
А  в  небе  стаи перелетных  птиц.
Л. Сандаков, инженер  завода  БМО.
Стихи  опубликованы  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение» 26  октября  1978  года.
           ЗАНЯТИЯ  В  ЛИТОБЪЕДИНЕНИИ
     Идут  занятия  в  литературном  объединении,  созданном  при  редакции  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»  более  сорока  лет  назад.  На  первом  занятии  этого  года,  состоявшемся  10  октября,  руководитель  литобъединении  писатель  Л.  Фомин  предложил  план  работы.  После  его  делового  обсуждения  план  был  утвержден.  Намечены  встречи  с  писателями,  поэтами  Евгенией   Долиновой,  Львом  Сорокиным  и  другими.  Будет  проведен  вечер,  посвященный  творчеству  П. П. Бажова.  Члены  литературного  объединения  выступят  в  школах,   молодежных  общежитиях,  по  заводскому  радио.
     Нынче  число  слушателей  пополнилось.  На  занятии  выступила  одна  из  новичков – бригадир  штукатуров Г. Ивкова.
     Интересным  было  состоявшееся  во  вторник  второе  занятие,  на  котором  обсуждалась  новая  повесть  Л. Печенкина.
    Е. Данченкова,  член  литературного  объединения.
     Информация  опубликована  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  27  октября  1978  года.

          1979  год.
     28  февраля   1979  года,  среда.  Состоялось  учредительное  собрание  общества  книголюбов.  Народу  в  зале,  насчитывающему  600  мест,  собралось  около  50  человек.
     19  марта  1979  года,  понедельник.  Умер  Альберт  Константинович  Щелоков – поэт,  критик,  художник,  интересный  собеседник,  член  литобъединения  Уралмашзавода.
     С  воспоминаниями  о  Альберте  Щелокове  выступил  Николай  Александрович  Петров:
    Щ Е Д Р О С Т Ь    Д У Ш И
     С  Альбертом  Константиновичем  Щелоковы  я  познакомился  в  середине  пятидесятых  годов.  Этому  предшествовала  встреча  с  Иваном  Александровичем  Ивановым,  одним  из  старейших  членов  литературного  объединения  Уралмаша.  Сам  Иванов  начинал  с  заметок  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение».  Позднее  решил  заняться  писательской  работой.
     Он-то  и  предложил  мне  побывать  на  занятиях  литературного  объединения.  Собирались  тогда  во  Дворце  культуры  по  средам.  В  ближайшую  среду  я  отправился  во  Дворец  культуры.  На  занятиях  мое  внимание  привлек  человек  лет  тридцати  с  серьезным  живым  взглядом.  Он  остро  реагировал  на  каждое  выступление. По  его  лицу  можно  было  прочесть,  согласен  он  с  теми  или  иными  доводами  или  нет. Это  и  был  Альберт  Щелоков.
     В  перерыве  Щелоков  что-то  упорно  пытался  доказать  оппоненту. И  только,  убедив  его,  успокоился. Под  его  непосредственным  влиянием  формировались  и  мои  взгляды  на  поэтическую  литературу.
     Я  часто  стал  бывать  в  отделе  главного  механика,  где  работал  А. К. Щелоков.  Тогда  он  руководил  группой  конструкторов.  Работалось  с  ним  легко,  вопросы  он  решал  быстро  и  по-деловому.  Позднее  я  узнал,  что  в  1941  году  он  был  эвакуирован  из  Ленинграда,  работал  сначала  художником.  Получив  образование,  стал  чертежником,  потом  конструктором.  Вырос  до  заместителя  начальника  отдела.
           И  все  это  время  увлекался   поэзией.  Самокритично  оценивал  свои  стихи,  видел  их  недостатки.  Может  быть,  Альберту  Константиновичу  казалось,  что  его  стихи  еще  не  на  столько  совершенны,  чтобы  быть  напечатанными  в  газетах, журналах.
     Но   его  хорошо  знали  в  городе  как  одного  из  самых  интересных  поэтов  литературного  объединения  Уралмашзавода.  Стихи  Щелокова  часто  появлялись  в  заводской  многотиражной  газете,  в  областной  печати.  Передавались  по  радио  и  телевидению.
     Альберт  Константинович  был  настоящим   книголюбом.  Он  собрал  интересную  библиотеку.  Это классическая  литература,  современная  советская  и  зарубежная.  Но  было  у  него  особое  пристрастие – фантастика.  Он  был  человеком  щедрой  души,  с  радостью  делился  тем,  что  знал  сам.
    Н. Петров,  член  литературного объединения  Уралмашзавода.
     Стихи Альберта  Щелокова:
              НАТАША
     Черемухи  душистые
     Кипели  белой  пеной,
     Сияло  небо  чистое,
     Наташа  шла  со  смены.
     Знакомой  тихой  улицей
     Шла  по  дощечкам  зыбким,
     Нарочно  брови  хмурила –
     Глаза  цвели  улыбкой.
     И  что  бы  это  значило,
     И  почему  такое? –
     Ей  улыбаться  начало
     Вдруг  небо  голубое.
     Черемухи  кивали  ей
     Пушистыми  ветвями,
     И желтые  сандалии
     Бежали  сами, сами.
     Вперед,  не  зная  устали,
     Летели  без  заминки,
     И  весело  похрустывал
    Песочек  на  тропинке.
     И  что  бы  это  значило,
     И  почему  такое –
     Сегодня  все иначе,
     Сегодня  все  другое?
     Давно  ли  ученицею
     К  станку  ты  робко  встала,
     А сердце  билось  птицею,
     И  все  тебя  пугало?
     Зима  с  весною  встретились,
     Расстаяли  сугробы,
     Ты  так  и  не  заметила,
     Как  кончилась  учеба,
     Все  тайны  расколдованы,
     Послушны  все,  как  дети.
     И  мастер  сам  взволнованно
     Тебя  поздравил  с  этим,
     Все  сбылось,  что  мечталось..
     Плыла  черемух  пена,
     И  небо  улыбалось –
     Наташа  шла  со  смены.
СТАЛЕВАРЫ
     Озаряются  пламенем  лица,
     Пот  соленый  по  коже  течет…
     Сталевар – он  жары  не  боится,
     Сотня  градусов  просто  не  в  счет.
     Вот  попробуй  такого  согни  ты –
     Не  согнется,  не  мягкая  медь.
     Даже  солнце  он  сводит  с  зенита
     И  в  печи  заставляет  гореть!
     И  струею  тяжелой  и  жаркой
     Он  машин  наполняет  тела,
     Чтобы  сталь  Уралмашевской  марки
     По  земле  его  славу  несла!
     Сталевар – это  гордое  имя.
     И  в  почете  не  зря  его  труд!
     Сталевары  руками  своими
     Коммунизма  фундамент  кладут!
     Ни  минуты  нельзя  им  забыться,
     Даже  ночью – в  поселке  все  спят –
     Озаряются  пламенем  лица:
     Сталевары  на  вахте  стоят.
Воспоминания  и  стихи  опубликованы  в  газете  «За  тяжелое  машиностроение»  23  июня  1979  года.
 1 октября  1979  года,  вторник.  Первое  организационное  собрание  после  летних  каникул.  Староста  Василий  Варламов  сказал,  что  Леонид  Фомин  руководить  нашим  литобъединением  не  будет  из-за  большой  загрузки  в  Союзе  писателей. Руководить  литобъединением  предложено  поэту  В. Станцеву.
1 октября  1979 года.  По  телевидению  в  последних  известиях  из  Свердловска  сказали,  что  одному  из  старейших  литобъединений  области,  литобъединению  Уралмашзавода  исполнилось  45  лет.
Из  его  рядов  вышли:  автор  «Уральской  рябинушки»  М. Пилипенко,  известный  писатель  В. Шугаев,  кинодраматург  Г. Бокарев.

П О В Т О Р Н А Я     П УБ Л И К А Ц И Я.
     К 60- летию со дня рождения   Альберта  Ивановича  Силина (1926-1959) редакция  газеты  «За  тяжелое  машиностроение»  попросила  меня  написать  о  нем  воспоминание.  Я  выполнил  их  просьбу  и  написал  зарисовку  «Как  рождались  стихи».  В  2018  году  Альберту  исполнилось  бы  92  года  и  я  решил  зарисовку  «Как  рождались  стихи»  повторить:
    КАК  РОЖДАЛИСЬ  СТИХИ
     Мы  сидим  под  крутым  глинистым  берегом.  Большая  ива  опустила  серые  ветки  низко  к  воде,  касаясь  ее  поверхности  продолговатыми,  упругими  листьями.
     Течения  здесь  почти  нет,  и  грузила  глубоко  утаскивают  леску  ко  дну.  Терпеливо  ждем  поклевки.
     Чуть  поодаль,  справа  от  нас,  где  река  мельчает  и  вода  бурунчиками  перекатывается  через  гальку,  таскают  пескарей  мальчишки.  Закатав  штаны  до  колен,  они  стоят  в  воде,  то  и  дело  выдергивая  из  реки  искрящихся  на  солнце  рыбешек.
     -   Смотри,  что  вытворяют  парнишки, - завистливо  говорит  Альберт, - и  снасти-то  у  них  совсем  немудреные:  видать,  леска  из  конского  хвоста  приносит  больше  удачи,  чем  наши  фабричные  жилки.
     Я  молча  улыбаюсь  его  словам.  Альберт  задумывается,  глядя  на  кусты  противоположного  берега,  и,  медленно  подбирая  слова,  начинает  складывать  фразу:
Мы  сидим  у  переката,
Тра-та-та  и  та  и  та,
Деревенские  ребята
Ловко  ловят  пес…ка…ря.
     Потом,  подумав,  он  заменяет  слово  «ловко»  на  «бойко».
     -  Что  это  за  «тра-та-та?»- спрашиваю  я. – Барабанная  дробь  какая-то.
     Альберт  молчит,  задумчиво  глядя  на  темные  листья  ивы.  Потом  скользит  взглядом  по  веткам  вверх,  осматривает  весь  неровный,  в  трещинах  и  коросте,  ствол  старого  дерева  и  вставляет  недостающую  строчку:
     Мы  сидим  у  переката,
     У  ствола  осокоря,
     Деревенские  ребята
     Бойко  ловят  пескаря.
     -  А  что,  разве  иву  называют  осокарем? – удивляюсь  я.
     -  Не  знаю, - откровенно  признается  Альберт,- надо  проверить.
     Река  течет  среди  широкой  поймы,  и  чтоб  выйти  на  лесную  дорогу  к  дому,  нам  приходится  медленно,  по  узкой  тропинке  взбираться  в  гору.  У  Альберта  больное  сердце,  и  поднимается  он  медленно,  часто  останавливаясь  и  успокаивая  дыханье.
     Дорога  сворачивает  в  мелкий  сосняк.  Пахнет  сухой  сосновой  корой,  нагретой  за  день    солнцем,  цветами  шиповника,  будто  от  хорошего  чайного  настоя.  В  лесу  тихо.  Только  иногда  прошуршит  широкими  крыльями  большая  птица  или  засвистит  пичужка  и  тут  же  смолкнет,  застыдившись  своей  смелости,  петь  в  такой  поздний  час.  На  востоке  за  темным  частоколом  пихт  полыхает  закат.
     Альберт  останавливается  и,  выкинув  руку  в  сторону  ушедшего  солнца,  декламирует:
     Над  водой  горит  заря…
     -  Кажется,  тебе  сегодня  напекло  голову, - усмехаюсь  я, -  закат  спутал  с  зарею.
     Альберт  опускает  руку  и  улыбается  своей  широкой  улыбкой,  от  которой  у  него  весело  загораются  глаза,  и  вся  его  худая  фигура  делается  еще  легче  и  подвижнее.  Он  читает  уже  совсем  законченное  четверостишие:
Мы  сидим  у  переката,
Над  рекой  горит  заря,
Деревенские  ребята
Бойко  ловят  пескаря.
     «Вот  в  чем  дело!  -  понял  я. – Выходит,  всю  дорогу  ему  не  давала  покоя  неясная  строчка  стиха  и  он  мучительно  перебирал  сравнения,  пока тут,  на  светлом  косогоре,  при  виде  солнечного  заката,  наконец,  нашел  то,  что  искал».
     Позднее  он  прибавил  еще  строфу:
     Наловчились  ребятишки:
     Прутик,  конский  волосок, -
     И  рябые  пескаришки
     Вылетают  на  песок.
     Альберт  Силин  мечтал  написать  цикл  стихов  о  походах  и  ночевках  у  костра  с  горячим,  обжигающим  чаем,  заваренном  на  смородиновом  листе,  но  судьба  распорядилась  по-своему,  не  дав  молодому  поэту  сказать  то,  что  волновало  его  сердце  и  ум.
     Альберт  Иванович  Силин  ушел  из  жизни  в  возрасте  32  лет.
     Михаил  Петров..

Послесловие к очерку об Альберте Силине «Как рождались стихи».
 Недавно, перебирая архив М. М. Петрова, мы наткнулись на папку с надписью «Альберт Силин», в которой хранятся многие годы пожелтевшие от времени листы со стихами Альберта Силина. Перебирая листы в папке, я нашла стихотворение, посвящённое М. М. Петрову. Прочитала ему это стихотворение, которое было написано как раз после  славного лета 1954 года, когда друзья провели много времени на рыбалке на реке Уфе в Михайловске.
 М. М. Петрову посвящаю
Марш рыбаков — пескариотов
(на мотив песни «Солдаты в путь»:

На плёс скорей,
На пескарей
Идём, дружок, скорее,
В рыбалке натореем!
Душой рыбацкой не старей,
Идём скорей
На пес-ка-рей!
(барабанный бой)

Всё хорошей
и хорошей
Течёт река под солнцем,
Сверкает в гальках донце.
Её скорей
Лесой прошей,
Бери ершей
и пес-ка-рей!
(барабанный бой)

И о пощаде нас моля,
Хвостом вильнёт малявка,
Сама всего с пиявку!
Живи муля
До сей поры.
Всегда мы для
Тебя до-оры!
(громкий барабанный бой,
удилища на перевес,
строевым, чётко рубая шаг!)
А. Силин
  Прочитав такое озорное посвящение А. Силина, у меня появилась мысль  поведать  и о других посвящениях в стихах М. М. Петрову.

  В 1993 году вышла  в свет книга очерков М. М. Петрова «Дирижабль над городом».
  Марк Луцкий, член Союза писателей, которому была подарена автором эта книга, в своём сборнике «Встреча», вышедшем в 1995 году, в разделе «Моим собратьям по перу»,  посвятил одно четверостишие М. М. Петрову:
«Глаз его с годами не слабеет,
Видит рядом, видит и вдали,
С дирижабля, может, и виднее,
Только глубже видится с земли».
   В книге «Шестой вариант»  в главе  «Сердце до сих пор болит» М. М. Петров рассказывает об одном из поэтов Уралмаша – Михаиле Боринском. В частности он пишет:
  «На собрании «Круглого стола» 27 февраля 1999г. Михаил Боринский зачитал несколько стихотворных шаржей на присутствующих. Прозвучала дружеская эпиграмма и на меня:
Петров – чугунщик первоклассный,
Варил в вагранке свой чугун.
А в жизни человек прекрасный.
Писатель. Но не говорун.
  При последнем слове «не говорун» пронёсся смешок и чей- то голос подметил: «Верно, не говорун…»
  В 2015 году  я написала такое поздравление Михаилу Михайловичу ко дню рождения:

На Посадской в разгуле лето,
Солнца круглого жарится блин.
Это важна очень примета:
 Здесь гостей ждёт один господин.

А зовут его Михаилом.
А фамилия, знайте, Петров.
Рос в семье ребёнком счастливым
Все ему дарили любовь.


Уралмаш для  Миши Петрова
Стал как многим – родной причал.
Закалился в бурях суровых.
Уралмаш- начало начал.


С Уралмашем рос наш парнишка.
Помнит, как прилетал дирижабль.
Вот прочитана первая книжка.
Спущен на воду первый корабль.

Верил он – покорятся пространства,
Был как Чкалов на подвиг готов.
С детства он не любил хулиганство,
Верил в чудо  и сбывчивость снов.

Школа, техникум. Юность сурова.
41-ый. Война. Голод. Тыл.
Эти годы – суровая школа.
Тех голодных лет не забыл.

Уралмаш весь ликует – Победа,
Вновь на мирные рельсы встаёт,
Вновь бушует мирное лето,
И душа молодая поёт!

Молодой инженер на заводе.
Смотрит он уверенно вдаль.
Он купил фуражку по моде.
Заработанных денег не жаль.
 
Он работать готов и влюбляться,
По ночам по аллеям бродить.
Он готов  и стахановцем зваться,
И готов молодым мужем быть.

Наш герой книгочеем родился,
И готов сам писать и творить.
Он в кружок писательский влился
Труд писательский начал любить.

Сколько очерков выдал, рассказов!
И захочешь, не сосчитать!
И рассказы  как нитку алмазов
Он читателям стал отдавать.

И рождались не дети, а книги.
Ими он гордится сейчас.
Ветеран писательской лиги,
Краеведческой темы Вы – асс!

Вновь творите, пишите, дерзайте,
Сердце ваше стремится в полёт,
Михаил Михайлович, знайте,
Всё читатель оценит, поймёт.
  За 2018 год  вышло в свет шесть книг М. М. Петрова. Он очень хочет успеть рассказать о своих собратьях по перу из литературного объединения Уралмаша, которму в 2019 году исполняется 85 лет. Вышло три книги «Встречи». Он решил переиздать книгу очерков «Дирижабль над городом».  В память о своём друге детства — Ильтезаре Абрамовиче  М.М. Петров издал книгу «Последнее письмо Ильтезара». А главное, М. М. Петров переиздал свою документальную повесть «Истоки жизни». Под впечатление от прочитанного, у меня родились такие строки:
М. М. Петрову посвящаю

Ещё есть силы жить
И каждый день вставать,
Но хочется завыть,
Чтоб пожалела мать.
Попасть бы мне туда,
Где юным был, мальцом,
Влекла меня вода,
Рыбачил где с отцом.
Где бабичка  и дед,
Ждал на пригорке дом,
Любовью их согрет,
О ком грустил потом.
Ушли далёко в даль,
Давно пропал их след.
Хоть прошлое мне жаль,
Но памятью согрет.