Мышонок марк

Мышонок был назван Марком – в честь Марка Шагала… Нет совсем не за внешнее сходство, внешне он напоминал скорее другого Марка - Марка Ротко – такой же осторожный и внимательно-изучающий взгляд. Эдакий маленький и юркий Марк Ротко,столь же живучий, беспринципный и, возможно, гениальный паршивец. Может быть, и стоило переименовать его в честь Ротко, но первая ассоциация, все-таки, случилась в связи с Шагалом.
В Писании сказано: вначале было Слово! В случае с мышонком все начиналось с цветовой гаммы. Когда он, появившись однажды из-за шкафа и привыкнув ко мне, стал ежедневно наблюдать за процессом работы, я понял, что в этом маленьком существе живет душа большого художника. Однажды, будучи в легком подпитии, я подманил мышонка ближе и, изловив доверчивое существо, раскрасил акварелью в сиренево-зеленые цвета. Белое брюшко слегка тронул розовым цветом и вот на выходе получился персонаж из фантазий Марка Шагала. Тот, правда, предпочитал коз и коров, которых запускал летать по воздуху, ну а у меня – мышонок Марк.
В этом не было никакого садизма – акварель совершенно безопасный краситель и смывается водой… Но мышонок, конечно испугался. Он еще не догадывался о своем счастье. Возможно, слава о нем будет веками жить в мышинном мире, который наверняка существует?
Когда обсох и пообвык в «новой» шкуре то вновь объявился, как всегда вынырнув из-за шкафа. Занял свой наблюдательный пост и закусив кусочком сыра, стал жадно наблюдать.
Я в ту пору занимался росписью стен в городском суде. Теперь трудно себе представить подобное. Такое могло происходить только в 90-е годы и только в России. Авангард в городском суде!
Это, конечно, была не «Герника» Пикассо, но что-то наподобие. Никакого отношения к юриспунденции тема росписи не имела. Это было вполне себе экзистенциональное высказывание автора – не более… Хотя и не менее тоже. Так собственно и должно происходить во взаимоотношениях Общества с Художником? Но так не происходит, к сожалению. Был небольшой зазор, когда это было возможно, и я сумел воспользоваться этим моментом. Не только я один, разумеется...
Через период времени, спохватился, что не имею никаких свидетельств проделанной работы, и отправился в здание суда, чтобы сделать снимки, Меня моментально свинтили, лишь только начал фотографировать. - Кто разрешил и не шпиен ли вы, "молодой чемодан"... С очень большим трудом дали разрешение, да и то благодаря тому, что сохранилась еще пара свидетелей моих ночных радений во имя Высокого искусства.
Да, работал я большей частью по ночам, так, как в дневное время тут хозяйничала богиня правосудия Фемида, приглядывая/вполглаза/ за правоприменительной практикой местных судей во главе с госпожей Палладий - главным городским судьей, - тоже, кажется, гречанкой, хотя отнюдь не богиней.
В один из вечеров я познакомил Марка с Риткой. Она явилась ко мне немного навеселе и по своему обыкновению принялась слегка барагозить. Усмирить ее было невозможно. Да и бесполезно тоже. Почему ураганы называют женскими именами? Вот-вот… Именно поэтому.
К моменту риткиного визита Марк успел слегка полинять, но все равно – выглядел еще достаточно нарядно.
- Какая прелесть! – воскликнула Рита, и потянулась к мышонку. Марк обнюхав тонкие пальцы, позволил погладить свою пеструю шкурку, от кутюр.
Что такое наглядное и зримое воплощение постмодернизма – спросите вы? Вот это самое зрелище, которое однажды довелось наблюдать мне: абсолютно голая дамочка гладит мышонка в шкурке от Шагала, на фоне росписи в здании городского суда, где еще совсем недавно судили мужика поставившего фингал своей жене, а та, упав на колени, просит прощения за «донос», рыдая и размазывая обильные сопли… Прости меня, Васенька, дуру бестолковую.!"
Хотя последнее уже тянет на сюрреализм скорее.
Да я не оговорился - у Ритки случился бзик, погулять нагишом в здании Суда. Непонятно кем она себя вообразила – может быть Маргаритой на балу у Волланда?
Возражать было бесполезно.
- Эй, господа присяжные заседатели, невиноватая я – он сам пришел! - кричала Ритка, сверкая розовой попкой в полутьме коридоров.
Кто пришел? Куда и зачем?... И к каким "заседателям" она обращалась?
Когда, уже во времена новейшие, я заявился в суд в качестве консультанта, по одному архитектурному вопросу, все поменялось радикально. Все, кроме планировки здания. События, с трудом, но подлежали реконструкции. Вот коридор, где никакой росписи уже нет в помине. Вот лестница...
А вот - те самые перила, где настигнув ускользающую нимфу, я, исполняя навязанную мне роль сатира, наконец, совершил то, ради чего, видимо она и явилась в этот храм "правосудия"?
После ритуала, освященного временами, и с молчаливого, хотя и невольного, согласия госпожи Палладий, доверившей мне ключи, Ритка, наконец, угомонилась и, побеседовав немного с Марком, который сделал вид, что ничего не заметил, отправилась готовить кофе. Вскоре и явилась с двумя горячими "американо".

- Обрати внимание, Рита – объяснял я ей «замысел автора», потягивая ароматный напиток - тут нет заранее придуманного сюжета… Все основано на импровизации. К каждому исполненному фрагменту, я стыкую новый даже не зная, как он будет выглядеть…Цветовое решение тоже следует из предыдущего... И это настоящая Свобода! Понимаешь? Сублимация собственного я...Ну и талант автора хочется особо отметить. Правда?
- Конечно! – рассеяно отвечала Ритка, глядя влюбленными глазами в пространство перед собой.
Не мои слова и не я сам, делали ее счастливой в тот миг, а собственные чувства, которые тогда находились в полной гармонии с окружающим миром. Она была молодая красивая и немного безбашенная самка. Слегка "****утенькая" - по собственному определению. Но совсем немного. В тех пропорциях, что придают шарма женщине, в определенный период жизни, и если ее не слишком заносит.
.
К сожалению это очень быстро проходит. Как и времена.. Хотя...
Бывает странно, наблюдать дамочек, застрявших в этом состоянии надолго. Только комары, веками замурованные в капле янтаря, становятся энклюзами - дорогими и желанными экспонатами музеев и ювелирных лавок. Барышням следует быть осторожнее...

Последующие события вспоминаются, как мозаика из трубы калейдоскопа: веселые картинки того немного сумасшедшего периода. Сюжеты, наплывая друг на друга, мешают четкому и осознанному восприятию. Может быть и ненужно это было тогда? Окружающая жизнь, в то непростое время, которое некоторые олицетворяют теперь с торжеством демократии и либерализма, скорее напоминала мистерию или буффонаду - жанр присущий временам, когда ничего поделать и изменить уже нельзя, а только весело ржать над окружающим миром, чтобы не сойти с ума вместе с ним. Чем я и занимался, сам того до конца не сознавая.
Вот судья Палладий - монументальная женщина с постоянно трагикомическим выражением напускной строгости, в лице, наверное бывшим когда-то свежим и даже красивым...
На неё возложена миссия правосудия, но как судить, когда вокруг творится черти чё, и бандиты в поддельных штанах от АДИДАС, маршируют по городу, инспектируя торговые палатки, рынки и даже административные учреждения? Попутно братаются с ментами, а потом заглядывают к судейским "порешать вопросы".
Судью советской еще закалки, мадам Палладий, это коробит, но что поделаешь? Жить как то надо...

- "Жить-то надо, а жить-то не с кем!" - весело восклицала секретарь суда Люба, смазливая брюнетка с роскошными формами, заглядывая в мою мастерскую.
Любаня прозрачно намекала на возможный альянс Правосудия и Искусства, в свободное от работы время,. и как любая целеустремленная девушка однажды таки добилась своего.
Впрочем, длился этот союз недолго - барышни в Зеленоградске непостоянны и весьма легкомысленны, - что не делает их менее привлекательными.
Дочери моряков и военных, - которые составляют большинство населения города, - они невольно перенимают определенный код, от своих матерей, а те, видимо, от своих. И так далее...

Всему рано или поздно приходит конец.
Мышонок Марк подрос и переместился в иные сферы. Может быть, стал мышиным Королем или Президентом независимой республики и правит своим народом по справедливости и в соответствии с Конституцией?
Возможно, даже, насмотревшись,/как и я/ на судейских затеял реформу Верховного Суда? Дабы Суд стал по-настоящему независимым и справедливым.
Девушка Люба, пройдя определенный цикл летних курортных знакомств и необязательных связей, пыталась снова вернуться ко мне, но была послана по известному адресу...
Ритка, в свою очередь, послала меня. Вернее просто перестала любить, как раньше. А у особ ее склада - от любви до ненависти всего один шаг. Они или любят или ненавидят. Хуже только полное равнодушие.
Я, конечно, расстроился, но не без основания, полагал, что все у нас еще наладится.
К следующему лету так оно и случилось.
Завершалась осень, и пора было подыскивать более спокойное и надежное убежище. куда хотелось "заползти" до нескорой еще весны.
Однажды я объявил судье Палладий, уже уставшей произносить трагическим баритоном: - ну когда же вы закончите свою работу, Дмитрий? - что роспись завершена и, освободив мастерскую в цокольном этаже суда, переселился в строительное общежитие на ул. Железнодорожной.
Уходя, я спер красивую оконную занавеску, которую обнаружил в углу помещения среди сложенного тут хлама.
Я собирался обживать новую мастерскую, и мне были необходимы некоторые атрибуты уюта.
Обмотав занавесью туловище, я одел сверху свое всесезонное пальто, напоминающее белогвардейскую шинель, взглянул напоследок в зеркало и отправился на выход.
- Вы, ничего лишнего не прихватили, Дмитрий? - спросил меня знакомый баритон, когда я уже было выскользнул за дверь суда. Передо мной стояла судья Палладий, сверля своими догадливыми глазками. Нос ее явно что-то учуял.
Я вспомнил, что карга работала раньше следователем по особо важным и чуть не грохнулся в обморок, но вовремя сумел совладать с собой.
- Вот же - черт ее побери! Прямо Порфирий Иванович в юбке.
- Только благодарную память, Порфирия Ивановна - только ее... Но от этого мне долго не избавиться, увы! - я приложил руки к груди. Затем похлопал ими по пустым карманам и развел в стороны. Сердце мое стучало, но я старался улыбаться через силу.
- Надежда Ивановна, Дима... - Надежда Ивановна... Шутник! - она улыбнулась грустной улыбкой, сползающей в невольную материнскую теплоту, и погрозила пальцем - Заглядывайте!
- Да уж лучше - вы к нам!
- Ладно... Грузно переваливаясь с ноги на ногу - судья городского суда, госпожа Палладий, словно перегруженная трофеями греческая ладья, уплыла в свой Храм Кривосудия.
В сущности, она была неплохим человеком, но юридический вопрос ее немного испортил... Профессиональная деформация. Впрочем, это свойственно многим специальностям? Художники не исключение. Отчего, например, они - всегда бедные? Шекспировский вопрос.
До улицы Железнодорожной нужно было топать километра три, но с моей московской закалкой - фигня вопрос!
Зато мастерская - просторное помешение в 30м2 и с двумя окнами, смотрящими в сторону города. Отсюда видна панорамма с водонапорной башней - исторической архитектурной доминантой - и силуэтом церкви, теряющимся в дыму от печных труб, готовящяхся к небывалым для здешних мест, и нагрянувшим вскоре морозам.
Можно жить и работать, любуясь видами из окна, согреваясь, горячим чаем и размышляя о прошедшей жизни. Ну и о ближайшем будущем, разумеется. За дальние горизонты событий заглядывать в то время совсем не хотелось.
В этой мастерской мне предстояло провести довольно суровую зиму, со своими волнениями, радостями и открытиями..
Написать несколько картин и подготовить эскизы росписей к следующему лету. Фрагменты некоторых, я изображал прямо на обоях, которыми были оклеены стены. Страшно жалею, что не сфотографировал и не сохранил. Особенно рисунки к сюжету "Мастер и Маргарита", который так и не удалось воплотить в росписи на стене городской "пожарки", как планировалось, но это уже другая история.