Ориенталист, отзыв и хафтара

Картинка малоизвестной художницы К. Ватанабе.
Сделана в стиле чигире-е, то есть, из мелких кусочков бумаги.
Лягушка символизирует хокку, маэку и хайбун, присутствующие в тексте.

Текст не завершён и не вычищен.

Следите за созданием произведения в новом жанре. День за днём.

С удивлением обнаружил, что российские переводчики давно перевели эту не простую для переложения книгу на русский язык. Поистине, никакой дивергенции, а упорная конвергенция англоамериканского конгломерата и русского мiра.

Я попытался найти стихи жены Курбана Саида (Лёвы Ниссимбаума), нашего востоковеда, нашего ориенталиста.
Эрика ведь стала поэтессой джазового века. Скаканула из серебряного века в век джаза. Эрика и её Америка.
{"Если джазовая проза--проза жизни, то джазовая поэзия уникальна, особенно когда она демонстрирует поэзию из односложных слов. Блюз является наилучшим примером живой, народной поэзии в современном индустриальном мире."}

Но ничего не обнаружил. Это печально, так и с нашими произведениями произойдёт, а?

Поразительно, что Лев Ниссимбаум умер от болезни, присущей только европейским евреям.
Предки Льва "отомстили" ему за предательство.

Ориенталист
Том Риис [Том Рейсс] или
 [Том Рейс]

Монографии и мемуары

Том Риис - Ориенталист
8 рецензий, 6 цитат
75 прочитали, 181 планируют

Общий рейтинг
4.12

(Как это исчислено?)

Ваша оценка

Моя оценка почти 5 баллов, Зус.

Все оценки
 3 59 5

(Непонятный шифр издательства.)

ISBN: 978-5-91103-133-6
(А ISBN моей книги "Дневники жужжащего сиониста" ISBN 978-164826746-8
, 13 цифр тоже, но с двумя чёрточками.)


Год издания: 2012
Издательство: Ад Маргинем Пресс
Язык: Русский
Поделиться

Биографический роман американского журналиста Тома Рииса посвящен Льву Нусимбауму, бакинскому еврею, принявшему ислам, авантюристу и писателю, издававшему свои книги под псевдонимами Курбан Саид и Эсад-бей. Его главный роман «Али и Нино», бестселлер 1930-х годов, пережил второе рождение в 1970-е и был переведен на сорок языков мира. Однако до расследования Тома Рииса настоящее имя человека, который скрывался под стоящим на обложке книги псевдонимом Курбан Саид, оставалось неизвестным. На примере одной жизни, «исполненной тайн и опасностей», Риис описывает распад Российской империи, судьбы эмиграции в Стамбуле и Берлине, становление фашизма в Германии, Великую депрессию в США, то есть, по сути, создает собственную версию истории первой половины ХХ века. Русскому читателю книга будет интересна вдвойне, поскольку касается больной темы национальной политики Российской империи в Закавказье и дает увлекательный пример жизни русского европейца, установившего свои собственные отношения с мусульманским миром и принятого этим миром за своего.

Написать рецензию.
Пишут:

"Ориенталист" - это любовно выписанная биография скандально известного литературного мистификатора Льва Нусимбаума (он же Эсад-бей, он же Курбан-Саид, он же баронесса Эренфельс и т.д и т.п.). Автор - западный журналист, ознакомившийся с романом "Али и Нино" и возжелавший установить его подлинное авторство. Предприняв настоящее расследование, он устанавливает, что Курбан-Саид - это и есть Лев Нусимбаум. Интереснейший персонаж! Он родился в семье бакинского нефтяного миллионера Абрама Нусимбаума, вместе с отцом бежал из революционной России и поселился в Берлине. Там он принял ислам (неожиданный поворот для иудейского мальчика), влюбился в Восток и стал одним из крупнейших ориенталистов мира. Книги и статьи Нусимбаума гремели по всему миру, в 30-е годы его имя было известно всей культурной Европе. Однако настал 1933 год, "куда надо" донесли о расовой сомнительности Льва, и в итоге он закончил свои дни в итальянской глухомани, терпя невыносимые гангренозные боли и не имея средств на лекарство...

Захватывающая судьба главного героя уже делает книгу весьма и весьма интересной. Не подкачал и автор - богатый образный язык и явная заинтересованность в предмете исследования также добавляют "Ориенталисту" очков.


© 2006—2020 «Живая библиотека» www.livelib.ru
Предложить улучшение
Сообщить об ошибке
Связаться с администрацией

Политика обработки персональных данных (Как это?)

Пользовательское соглашение

Бесплатные книги
(Хорошо бы разведать, как это работает.)

Полная версия
16+


Рассказать историю
Добавить цитату
Добавить лайфхак (А что это???)
Поменять / подарить

Теги [То есть сопряжения]:
Биография История Нон-фикшн Судьба человека Современная литература Азербайджан Реальные события Наперегонки со временем Американское По следам саида

[По следам Саида? Их много, Саидов этих.]

Описание
ISBN 978-5-91103-133-6
Страниц 496
Перевод Владимир Болотников
Редактура Мария Томашевская, Полина Канюкова
Дизайн Андрей Бондаренко
Тип обложки Переплет
Формат (мм) 145х220
Вес 676 г.
Об авторе
Американский писатель, историк и журналист.ПОДРОБНЕЕ 

ВАМ ТАКЖЕ ПОНРАВИТСЯ
Previous

МЕМУАРЫ И БИОГРАФИИ

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Али и Нино
Курбан Саид

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Девушка из Золотого Рога
Курбан Саид

МЕМУАРЫ И БИОГРАФИИ
Лимонов
Эммануэль Каррер
Товар закончился

(Эдичка Лимонов популярен, а?)

МЕМУАРЫ И БИОГРАФИИ
Самодержец пустыни
Леонид Юзефович (Кто это? Наверное, силён.)

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Али и Нино
Курбан Саид
Next1
2
3
4
ДО ЭТОГО ВЫ СМОТРЕЛИ
Все новости и мероприятия издательства

Подписывайтесь на нашу рассылку!
Мы рассказываем о новинках и акциях, дарим промокоды и делимся нашими лучшими материалами
ВАШ E-MAIL

Или заполните форму по ссылке

105082, Москва,

Переведеновский переулок, 18, строение 6

+7 (499) 265-07-44

info@admarginem.ru

«Восхитительная биография-детектив, которая показывает, насколько мир Востока шире представлений даже такого специалиста, как Эдвард Саид».
SUNDAY TELEGRAPH

«Я высоко ценю книгу Тома Рииса не только за кропотливую работу по собиранию фактов, но и за то изящество, с которым он на наших глазах собирает пазл биографии одного из самых загадочных писателей XX века».
ПОЛ ТЕРУ
(Paul Theroux? Чем он знаменит?)

«Увлекательная история. Детективное расследование, автобиография и трэвелог под одной обложкой».
THE DALLAS MORNING NEWS

Описание
ISBN 978-5-91103-133-6
Страниц 496
Перевод Владимир Болотников
Редактура Мария Томашевская, Полина Канюко
Об авторе
Американский писатель, историк и журналист.
Его Альма матер--Гарвардский университет

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Али и Нино
Курбан Саид

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Девушка из Золотого Рога
Курбан Саид


105082, Москва,

Переведеновский переулок, 18, строение 6

+7 (499) 265-07-44

info@admarginem.ru

Время работы шоурума:
ПН – ПТ 11:00 – 19:00

[Вот это петрушка! И англ. слово showroom, комната для выставок) пытаются сделать русским.]
Купить
Где купить
FAQ доставка
Ad Marginem
Об издательстве
Новости
Пользовательское соглашение
Политика конфиденциальности
Прочая информация
Контакты
About
Книги
Готовятся к изданию
Искусство
Архитектура
Ad Marginem x Garage

Издательский проект «А+А»
(Шо це таке?)


Основы искусства
Каталоги

18+
 
Рецензии
Hwejuna
19 марта 2019 г., 15:59
Рецензия на книгу
Ориенталист

Ориенталист - увлекательная, добротно написанная биография человека, который родился в Баку в семье еврея-нефтепромышленника, бежал с отцом от русской революции в Европу, принял ислам, сменил имя, женился на дочери миллионера (и… Развернуть

4 0 пока нет комментариев 0

Есть, есть!..

РЕЦЕНЗИЯ ЭКСПЕРТА

Al Pacino & Cappuccino
Encinesnowy
2 июля 2018 г., 20:25
Рецензия на книгу
Ориенталист

Хочу купить

(Я её нашёл на полке райского уголка, зависшего над долиной Иордана, над Сирийско-Африканским тектоническим разломом. Обитель миллионеров, казнокрадов и интеллектуалов...)

...пытаясь выбраться из пучины охватившего его отчаяния, Лев впервые задумал превратиться в Курбана Саида, что в переводе означает "радостная жертва"…



Курбан Саид - автор романа "Али и Нино". Именно так для большинства людей… Развернуть

30 2 комментария 5удалить из избранного
РЕЦЕНЗИЯ ЭКСПЕРТА
Чемпион России 2017 по рецензиям
(Чемпион? Я тоже выдающийся рецензент и подвижник грамотности на проза.ру!)

CoffeeT
20 мая 2014 г., 15:31
Рецензия на книгу
Ориенталист
 
Эх, как же весело было в начале XX века. Особенно хорошо это ощущается сейчас, когда безумства, интриги, стреляй уже дантес и авантюризм уступили свое место

86 6 комментариев 2

удалить из избранного

vertinsky
6 августа 2014 г., 17:11
Рецензия на книгу
Ориенталист
 
Личность Курбана Саида подобна арабской узорчатой шкатулке, открывающейся во всех измерениях и с любых сторон. Бакинский еврей по происхождению, «аристократ пустыни», Лев Нусимбаум (он же Курбан Саид, он же Эсад-Бей) родился в… Развернуть

6 0 пока нет комментариев 0
удалить из избранного

РЕЦЕНЗИЯ ЭКСПЕРТА
Эксперт Лайвлиба
E Liashkovich
22 июня 2014 г., 14:50

Рецензия на книгу
Ориенталист
 
"Ориенталист" - это любовно выписанная биография скандально известного литературного мистификатора Льва Нусимбаума (он же Эсад-бей, он же Курбан-Саид, он же баронесса Эренфельс и т.д и т.п.). Автор - западный журналист,… Развернуть


kathereenah
31 июля 2013 г., 02:52
Рецензия на книгу
Ориенталист
 
Первая половина XX века (хорошо!).
Судьба уроженца Баку, авантюриста и еврея (очень хорошо!).
Писателя, принявшего ислам и публиковавшегося в первую очередь по-немецки (великолепно, на первую полосу!).
Под псевдонимом, под… Развернуть

10 0 пока нет комментариев 1
удалить из избранного
L Amoureuse
8 июля 2013 г., 17:20
Рецензия на книгу
Ориенталист
 Том Риис - Ориенталист
Том Риис
4   /  4.12
Хочу купить
Добавить

Эта книга стала для меня скорее учебником по истории, чем биографией Льва Нусимбаума - Эсад-бея - Курбан Саида. Оказалось, что я не так уж много знала о событиях первой половины ХХ века. Да и когда узнаёшь историю через призму… Развернуть

6 0 пока нет комментариев 0
удалить из избранного

Algis
11 мая 2013 г., 16:41
Рецензия на книгу
Ориенталист
 
Том Риис создал замечательную биографию Курбан-Саида, автора романов «Али и Нино» и «Девушка с Золотого Рога». Эту книгу можно ненавидеть, любить, презирать и восхищаться. Но ни в коем случае она не оставит вас равнодушными к… Развернуть

9 0 пока нет комментариев 0
удалить из избранного

© 2006—2020 «Живая библиотека»

Получить эту книгу в печати. (Это фокус.)

Книги в Google Play

Глава 10 книги "Ориенталист"
Www.livelib.ru

Любимец веймарской прессы

 

Льву Нусимбауму, писавшему под псевдонимом Эсад-бей, было всего двадцать четыре года, когда вышла в свет его первая книга – «Нефть и кровь на Востоке». Через двадцать два года после ее издания он умер, успев написать как минимум четырнадцать книг, не считая двух романов, подписанных псевдонимом Курбан Саид, то есть в среднем по одной книге в пятнадцать месяцев. Я обнаружил, что полную библиографию его трудов составить нелегко, даже если использовать библиотечные каталоги и Интернет: то и дело обнаруживаешь какие-то новые названия, будь то биографии Ленина и Сталина, биография Николая II, история мировой нефтяной промышленности или исследование о российской тайной полиции. Лев одновременно писал биографии Магомета и Сталина, причем они вышли в свет, когда автору не исполнилось еще двадцати семи лет. Обе стали международными бестселлерами, и их тепло приняли читатели – за цветистость стиля, за способность автора проникнуть в существо этих двух столь разных исторических фигур. Биография Магомета – единственная из книг Льва, которую постоянно переиздавали на разных языках, и самая первая рецензия, в «Нью-Йорк таймс», сразу после ее выхода в свет, уже подытоживала характерные особенности этого произведения: «Структура этой прекрасной книги – словно персидский ковер. Под ногами вы чувствуете материал. А глазами воспринимаете ее волшебство. Мы прочно ступаем по тому, во что мы не можем не верить, мы взираем на то, что находится вне пределов веры, и остается лишь один вопрос: как возможно, не разрушив замысла книги, всего ее композиционного узора, отделить достойное доверия от того, чему верить все же не следует».

Книги эти прекрасно читаются и спустя восемьдесят лет, в немалой степени потому, что даже самые скучные сведения (например, анализ механизмов ценообразования на нефть) Лев умел подать как кавказскую народную сказку. Его Сталин не похож на Сталина других авторов, а когда менее чем через год, в 1933 году, вышла следующая книга Льва – о Советском Союзе, та же «Нью-Йорк таймс» напечатала заметку об этом в разделе новостей, предварив основной текст такой врезкой: «В этой книге изображена Россия, попавшая в тиски жестокости; Эсад-бей описывает принудительный рай для всех… Автор утверждает: большевики, в своем рвении создать новую религию, сами превратились в рабов, которых гонят на погибель» [1].

Пьянствовать, писать и издавать книги – вот, кажется, и все, чем занимались русские эмигранты в Берлине времен Веймарской республики. До 1924 года этот город был столицей эмигрантских издательств, поскольку бумага, типографская краска и водка были дешевы и имелось большое количество типографских кириллических шрифтов: они остались от типографий, существовавших здесь до революции, когда изгнанниками были те, кто теперь пришел к власти в России. Позднее инфляция вынудила значительную часть эмигрантов уехать в Париж или Прагу, а оставшиеся в Берлине составили более тесный круг – как правило, это были люди либеральных взглядов, в основном евреи, все те, кто желал обрести собственный голос уже на немецком языке. Лев стал, пожалуй, наиболее успешным представителем этой группы.

Однако, прежде чем он смог обрести собственный голос на немецком, Лев отшлифовывал стиль по-русски – свои тексты он зачитывал сначала одноклассникам, а впоследствии и тем русским, с которыми познакомился в университете. На литературных вечерах у Вороновых или у Пастернаков Лев представлял на суд слушателей свои стихотворения и «восточные сказки» – остроумно задуманные и написанные рассказы, что раздвигали границы жанра народных сказок.

Довольно скоро он стал появляться и в излюбленных эмигрантами кофейнях. Читал свои вещи в том же эмигрантском литературном клубе «На чердаке», что и молодой Владимир Набоков[2]. Пресса того периода времени свидетельствовала, что во время выступлений Льва слушатели бурно аплодировали. На следующий год он вступил в Клуб поэтов и писателей, членом которого стал и Набоков.

Однако Льва интересовала более широкая аудитория, и оттого эти чтения в кофейнях и «На чердаке» были последними в его жизни выступлениями на русском языке. Ведь он желал стать немецким писателем. В декабре 1931 года Клуб поэтов и писателей устроил свой второй крупный литературный вечер, и Эсад-бей был одним из тех, чье имя поместили на афише, чтобы привлечь публику, однако Лев на это выступление не явился. К этому моменту поэзия и художественная проза уже стали для него менее важны и интересны, нежели другие литературные жанры. Он оставил художественную литературу на много лет, а когда, наконец, вернулся к ней, то сумел создать подлинный шедевр, сочетавший динамичность журналистики с иронией и тонкостью восточных сказок.

Еще до появления в Германии послереволюционных русских эмигрантов эта страна была ведущей в мире по количеству изданий и качеству полиграфии. У немцев были лучшие в мире наборщики, печатники, наилучшая система распространения книг, хотя истинное тайное оружие германской книготорговли состояло в том, что тогда жители Германии читали запоем. Немецкий язык не был языком колоний, а потому не стал всемирным языком, так что основную часть всех изданных книг должен был поглощать внутренний рынок. В 1913 году, накануне Первой мировой войны, в Германии было издано тридцать пять тысяч названий! А в 1920 году германская книготорговля почти вернулась на довоенный уровень, сумев вывести на рынок за год тридцать тысяч наименований книг, хотя сейчас в это трудно поверить, учитывая послевоенную разруху, эпидемию «испанки» и революционные события. Сильно увеличилось и количество издателей: в первые годы Веймарской республики возникло восемьсот девяносто пять новых издательств, включая русскоязычные. Это было отчасти связано с дешевизной типографской краски, бумаги и полиграфических услуг, большим количеством наборщиков, талантливых редакторов, писателей, а главное – какие бы невзгоды ни обрушивались на головы немцев, они никогда не переставали читать.

Правда, к осени 1923 года гиперинфляция опустошила все рынки, и коммерческая деятельность любого сорта еле теплилась, так что пострадали и русские издательства, кафе и театры. Инфляция уничтожила не только немецкий средний класс, она также полностью ликвидировала сбережения многих русских эмигрантов, особенно тех, кто занимался какими-либо приобретениями в Берлине. С той осени новым центром эмигрантской русской литературы стал Париж, тогда как Прага превратилась в новый центр эмигрантского научного и академического книгоиздания. Когда после 1923 года основная часть русской эмиграции перебралась в Париж, среди оставшихся в Берлине эмигрантов оказалось немало евреев, так что Берлин на некоторое время превратился в центр еврейской культуры. Так, Институт еврейских исследований (YIVO) перевел сюда свою штаб-квартиру из Женевы; на политическом фронте активизировали свою деятельность социалисты-сионисты, за ними последовал и русско-еврейский «Бунд»[3].

Лев вступил в возраст зрелости именно в этой, новой, эмигрантской среде, где ассимиляция с немецкой культурой происходила более интенсивно. На этот раз ему повезло: он вовремя оказался в нужном месте. В 1923–1924 годах, когда Берлин переживал самые тяжелые фазы экономического кризиса, Лев учился. А к 1925-1926 годам, когда он уже мог предъявить свои добытые с таким трудом знания (Лев предлагал услуги эксперта по вопросам, тем или иным образом связанным с Востоком), немецкое издательское дело постепенно начало восстанавливать свое прежнее положение. С 1926 по 1930 год Берлин был центром европейской литературной жизни: здесь издавались десятки серьезных газет и один из лучших литературных еженедельников мира – «Ди литерарише вельт». В нем каждую неделю можно было ознакомиться с размышлениями Альфреда Дёблина об эстетике урбанизма, нападками Бертольта Брехта на буржуазный театр, рецензиями Вальтера Беньямина на последние зарубежные кинофильмы. Льву был всего двадцать один год, когда ему удалось познакомиться (возможно, через Пастернаков) с Вилли Хаасом[4], главным редактором «Ди литерарише вельт». И он сразу же стал одним из любимцев Хааса, вошел в ближний круг друзей этого обаятельного, наделенного сильным характером человека, который вскоре вывел Льва на первые роли в своем издании, тогда как остальные колумнисты журнала были, по крайней мере, вдвое старше его. Хаас называл его «экспертом по Востоку» своего еженедельника, и это было весьма своевременно. В чем бы ни была причина, заставившая Хааса взять шефство надо Львом (его способность увидеть невероятное сочетание таланта и энергии молодого писателя наверняка оказалась решающей), но Лев под псевдонимом Эсад-бей стал одним из трех наиболее плодовитых его авторов.

Первая статья Льва, вышедшая  в 1926 году, называлась «Вести с Востока» и представляла собой критический разбор статей журналистов в газетах Малайзии и Азербайджана. Из-под его пера выходили самые разные сочинения. От стихотворений Чингис-хана он мог перейти к проблемам современного кино. Так, в рецензии «Кино и престиж белой расы» он высказал глубокие, и поныне не потерявшие актуальности мысли о том, что отображение аморальности европейцев и американцев способно снизить уважение к Западу среди жителей Азии, особенно среди мусульман. Лев настаивал в своей статье на срочном создании позитивных образов западной культуры, если только «белая раса» не желает навсегда утратить уважение народов Азии, все более стремившихся к независимости. Он сделал репортаж о таком необычном событии, как «конгресс евнухов», – съезд бывших евнухов из дворцов и гарема османского султана, который они  провели в Константинополе. Написал положительную рецензию на первую немецкую биографию Ататюрка, сделав вывод, что Мустафа Кемаль «из всех турок по своей натуре человек наименее турецкий, способствовал победе западных ценностей в стране восточными средствами – хитростью, тиранией и обманом».

В своих ранних текстах Лев обращал особое внимание на тех лидеров Востока, которые знали, как использовать Запад для достижения собственных целей, – Ататюрка и,  позднее, шаха Резу Пехлеви, которым Лев восторгался. В 1930-х годах Лев также был одержим личностью Петра I, монарха, который успешнее, чем кто-либо еще, соединил Восток и Запад в ходе реформирования России. Лев испытывал по отношению к Петру и восхищение, и ненависть, однако в конце концов не справился с обилием материала и не сумел закончить биографию царя. Кто-то счел бы это напрасно упущенным временем, но Лев использовал  приобретенные в такой работе навыки для написания биографий Николая II и иранского шаха.

Серия статей о визите энергичного афганского монарха Амануллы-хана в 1928 году в германскую столицу, которые Лев написал для «Ди литерарише вельт», а также для ряда других изданий, позволила ему совместить собственное восприятие Востока и Запада с анализом политических событий. Хотя в статьях дан унылый географический и политический ландшафт Афганистана («страна населена дикими, враждующими племенами… которые ненавидят все иностранное и охраняют свои границы на небольших, некрасивых лошадках, пристально разглядывая вооруженные караваны, идущие издалека, и указывая им на пирамиды из черепов, которыми до недавнего прошлого здесь отмечали существующие границы»), в них ощущается горячая надежда на то, что у этой страны «в отличие от прочих мусульманских стран, у которых довольно неприглядное настоящее покоится на фундаменте славного прошлого, нет прошлого, однако существует великое будущее». Лев закончил портрет Амануллы-хана афганскими стихами в честь этого правителя, задумавшего модернизировать свою страну.

Такое сочетание репортажа, политического комментария и среднеазиатской поэзии с ее размеренно льющимися поэтическими строками было самым желанным для целей «Ди литерарише вельт». Эсад-бей стал «восточным корреспондентом» еженедельника, и ему предоставили полную свободу творчества.

Среди тех, кто также регулярно писал для этого еженедельника, были такие замечательные личности, как Эгон Эрвин Киш, Валериу Марчу и Вальтер Меринг. Последний, саркастичный автор скетчей для кабаре, дадаист, литератор и критик, стал близким другом Льва.

Не только после работы, но и до, и во время ее авторы «Ди литерарише вельт» отправлялись в кафе «Мегаломания», как они прозвали «Запад» на Курфюрстендамм. Там «рыжеволосый горбун» –  официант по имени Рихард –  «служил посредником между тщеславными, ершистыми клиентами заведения, поскольку эти люди рассматривали собственный талант с той же серьезностью, с какой армейские офицеры относятся к собственным наградам». Это описание Меринга запечатлело колоритную, экзотическую атмосферу, что царила в кафе «Мегаломания», где с одобрением встречали самые эксцентричные выходки.

Одной из самых близких Льву по духу и самых ярких фигур того периода была Эльза Ласкер-Шюлер. Эта немецкая поэтесса, еврейка по национальности, была известна в Берлине тем, что называла себя «царевич фиванский Юсуф» (и даже в своей биографии утверждала, что родилась в египетских Фивах). Реакция на Ласкер-Шюлер была неизменно резкой, полярной: сатирик, автор политического кабаре Эрих Мюзам считал, что в ее поэмах «пылал огонь восточной фантазии». А вот граф Гарри Кесслер записал у себя в дневнике: «Я годами старался избегать встреч с этой женщиной». Кафка, в свою очередь, высказал мнение, что ее поэмы суть «результат беспорядочных мозговых спазмов, характерных для горожанки с повышенной возбудимостью». Карл Краус назвал ее «помесью архангела с торговкой из рыбных рядов». Так или иначе, не заметить ее было невозможно. Ласкер-Шюлер утверждала, что способна говорить на «азиатском» языке, который на слух был несколько похож на древние речения библейских иудеев, которых сама она называла «иудеи-дикари». Однажды в Праге полиция арестовала ее за то, что она проповедовала в церкви на этом самом «азиатском» языке перед собравшейся вокруг нее, но вконец озадаченной толпой. Ее представления об «иудеях-дикарях», не испытавших изнуряющего воздействия двухтысячелетней жизни в рассеянии, постепенно получали все б;льшую популярность. В ее произведениях рассказчики, от лица которых ведется повествование, – почти всегда арабы, тогда как ее голос от третьего лица обычно рассказывает истории об иудеях[5]. Художник Оскар Кокошка, друг Ласкер-Шюлер, вспоминал, как они ходили по улицам Бонна, причем она шествовала в своем костюме «евреев-дикарей»: «Шаровары, как у обитательницы гарема, тюрбан, длинные, черные волосы, сигарета на отлете, в длинном-предлинном мундштуке. Над нами, разумеется, все потешались, нас высмеивали целые толпы прохожих, собравшихся зевак, дети приветствовали нас громкими криками восторга, а разгневанные студенты только что не поколотили». Ласкер-Шюлер давала своим друзьям загадочные, дурашливые прозвища – одного называла Великим халифом, другого Далай-ламой. Философ Мартин Бубер был у нее Властителем горы Сионской, а поэт Готфрид Бенн – Нибелунгом, а порой просто Варваром. Всю компанию своих друзей она называла «индейцами». В кафе «Мегаломания» она обычно появлялась в обществе богатого поэта-футуриста Филиппо Томмазо Маринетти, которого все звали просто «Том» и который ей нравился уже потому, что родился в Александрии.

В этих прокуренных помещениях, где витали безумные идеи и царило невероятное позерство, новоявленный литератор и эрудит по имени Эсад-бей оказался совершенно своим – пусть он и родился в Азербайджане, носил чалму, кинжал за поясом, но всем он был почему-то известен как Лео Нусимбаум. Завсегдатаи этих кафе оказались идеальной аудиторией для  устных миниатюр Льва на восточные темы. Впрочем, он старался для себя самого. Ведь для завсегдатаев кофеен самым важным было собственное восприятие – и еще, что немаловажно, в их среде никому не было дела до размеров состояния присутствующих или же наличия у них университетского диплома.

 


[1] Любопытно, что с тогдашним собственным корреспондентом «Нью-Йорк таймс» в Москве Уолтером Дюранти была связана одна скандальная история – правда, по прошествии нескольких десятков лет после его смерти. Это случилось, когда комитет по Пулитцеровской премии в 2003 году формально рассматривал вопрос об аннулировании  премии, которую тот получил в 1932 году. Протесты, кстати, прозвучали еще в момент ее присуждения: Дюранти критиковали за чрезмерно бодрый стиль репортажей о голоде на Украине и о других бедах, постигших сталинскую Россию, который не мог не быть сознательной ошибкой, ведь тогда многие другие журналисты (и Лев в их числе) не обошли своим вниманием сведения о все возраставшем количестве репрессий и смертных приговоров. В конце концов, однако, премию не аннулировали. — Прим. авт.

 

[2] Набоков, только что окончивший университет в Англии и приехавший к своим родным, которые были совершенно раздавлены горем, взял себе таинственный псевдоним  Сирин, имевший восточный отзвук. Он еще не был тогда литературной звездой эмиграции – этот титул пока что принадлежал Ивану Бунину, который в скором времени получил Нобелевскую премию. — Прим. авт.

 

[3] «Бунд» («Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России»), созданный в 1890 году, вел активную политическую и революционную деятельность в черте оседлости. После 1917 года «Бунд» некоторое время противопоставлял себя большевикам, однако к 1921 году на территории России он «самоликвидировался»: часть бундовцев вошла в РКП(б), часть создала в 1920 году Социал-демократический «Бунд», затем многие члены «Бунда» оказались в эмиграции.

[4] В и л л и   Х а а с  (1891 – 1973) – немецкий публицист, кинокритик, киносценарист. Литературное обозрение «Ди литерарише вельт» издавал с 1925 года совместно с известным издателем Эрнстом Ровольтом.

[5] Когда Ласкер-Шюлер впоследствии оказалась в Палестине, она вскоре поняла, что жить в Святой земле ей вовсе не нравится. «Трудно мне здесь, среди местных,  – писала она.  – Отсюда и царь Давид куда-нибудь съехал бы». Одним из ее последних проектов была попытка убедить и евреев, и арабов построить там совместными усилиями парк с аттракционами, чтобы все они научились вместе развлекаться и веселиться. На Двадцать первом сионистском конгрессе она, встав со своего места, сделала такое заявление перед его делегатами, людьми весьма мрачными и настроенными трагически: «Знаете, как можно разрешить еврейско-арабские конфликты? Есть один-единственный способ: вместе радоваться жизни. Нужно заложить увеселительный парк для евреев и для арабов, куда они могли бы прийти, чтобы вместе поесть картофельные оладьи, вместе покататься на одних и тех же каруселях, вместе поиграть в колесо фортуны… А над входом там должно быть написано: “Во славу Божью!”» – Прим. авт.

&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&

Всего просмотров: 36

Востоковед: разгадать тайну странной и опасной жизни

Том Рейсс
Издательская группа Random House, 15 февраля 2005 г. - Биография и автобиография - 464 страницы.

1 отзыв с преамбулой от З. Ваймана

От редакции:

"Частично история, частично биография и частично детектив. Востоковед отслеживает жизнь Льва Нуссимбаума, еврея, который превратился в мусульманского вельможу и стал бестселлером в нацистской Германии.

Лев, родившийся в 1905 году в богатой семье в городе нефти Баку, на краю царской империи, избежал русской революции, примкнув к каравану верблюдов. Он нашел убежище в Германии, где, под именем Эссад бей и Курбан Саид, его замечательные книги об исламе, приключениях в пустыне и глобальной революции стали широко известны в фашистской Европе. Его устойчивый шедевр «Али и Нино» - история любви, попирающей этнические и религиозные границы, была опубликована накануне Холокоста. Она всё ещё печатается сегодня.

Жизнь Льва стала более невероятной, чем его самые дикие истории. Он женился на богатой наследнице, которая понятия не имела о его истинной личности - пока она не развелась с ним в скандале. Его ближайший друг в Нью-Йорке, Джордж Сильвестр Вирек - друг Фрейда и Эйнштейна - был арестован как ведущий нацистский агент в Соединенных Штатах. Лев был приглашен стать официальным биографом Муссолини - пока фашисты не обнаружили его «истинную» личность. Под домашним арестом в городе Позитано на скале Амальфи, Лев написал свою последнюю книгу, обнаруженную в полудюжине тетрадей, которые никто никогда не читал. Ему помогала таинственная полугерманская хозяйка салона, алжирский контрабандист оружием и поэт Эзра Паунд.

Том Рейсс провел пять лет, изучая записи секретной полиции, любовные письма, дневники и записные книжки умерших. Начиная с расследования для The New Yorker, он продолжил историю Льва в десяти странах и оказался в ситуациях, столь же драматичных и сюрреалистических, а иногда и душераздирающих, как жизнь его подопечного. Поиски истины Рейссом ведут его от одного странного персонажа к следующему: от последнего наследника османского престола до баронессы, сочиняющей рок-оперу в австрийском замке, до стареющей старлетки в голливудском бунгало, полном кошек и черепах.

Разыскивая куски замаскированной жизни Льва Нуссимбаума, Рейсс обнаруживает ряд темных миров - европейских панисламистов, нигилистов-убийц, антинацистских контрабандистов книг, бакинских нефтяных баронов, еврейских востоковедов - которые также были забыты. Результатом является совершенно неожиданная картина двадцатого века - истоков наших представлений о расе и религиозном самоопределении, а также корней современного фанатизма и терроризма. «Востоковед--Ориенталист» - это удивительная книга, написанная с изяществом и удивлением.

Ниже следуют страницы 185-192 из книги Дневники Буссиониста (Buzzionist Diaries)

The Orientalist: Solving the Mystery of a Strange and Dangerous Life
By Tom Reiss
The bestseller’s editors declare:
“Part history, part cultural biography, and part literary mystery, The Orientalist traces the life of Lev Nussimbaum, a Jew who transformed himself into a Muslim prince and became a best-selling author in Nazi Germany.
Born in 1905 to a wealthy family in the oil-boom city of Baku at the edge of the czarist empire, Lev escaped the Russian Revolution in a camel caravan. He found refuge in Germany, where, writing under the names Essad Bey and Kurban Said, his remarkable books about Islam, desert adventures, and global revolution became celebrated across fascist Europe. His enduring masterpiece, Ali and Nino—a story of love across ethnic and religious boundaries, published on the eve of the Holocaust—is still in print today.

But Lev's life grew wilder than his wildest stories. He married an international heiress who had no idea of his true identity—until she divorced him in a tabloid scandal. His closest friend in New York, George Sylvester Viereck—also a friend of both Freud's and Einstein's—was arrested as the leading Nazi agent in the United States. Lev was invited to be Mussolini's official biographer—until the Fascists discovered his true identity. Under house arrest in the Amalfi cliff town of Positano, Lev wrote his last book— discovered in a half a dozen notebooks never before read by anyone—helped by a mysterious half-German salon hostess, an Algerian weapons smuggler, and the poet Ezra Pound.
 
Tom Reiss spent five years tracking down secret police records, love letters, diaries, and the deathbed notebooks. Beginning with a yearlong investigation for The New Yorker, he pursued Lev's story across 10 countries and found himself caught up in encounters as dramatic and surreal, and sometimes as heartbreaking, as his subject's life. Reiss' quest for the truth buffets him from one weird character to the next: from the last heir of the Ottoman throne to a rock opera-composing baroness in an Austrian castle to an aging starlet in a Hollywood bungalow full of cats and turtles.
As he tracks down the pieces of Lev Nussimbaum's deliberately obscured life, Reiss discovers a series of shadowy worlds—of European pan-Islamists, nihilist assassins, anti-Nazi book smugglers, Baku oil barons, Jewish Orientalists—that have also been forgotten. The result is a thoroughly unexpected depiction of the 20th century—of the origins of our ideas about race and religious self-definition, and of the roots of modern fanaticism and terrorism. Written with grace and infused with wonder, The Orientalist is an astonishing book.”
Yes, Tom Reiss composed a captivating book about Lev Nissimbaum born in 1905 in Baku (Russian Empire) where in 1913 he even took part in the Muslim-Jewish Christmas party.

Early on this intrepid Jewish guy imagined himself as a Mohammedan, first as Kurban Said, then Essad Bey.

He got lucky: a wealthy heiress married him. Erika liked to wear her tiny hat at the jaunty angles. She became a jazz poet in America and divorced Lev. I have failed to find her poems but her third Russian husband became a friend of Lee Harvey Oswald and reached 100 years of age. I penned a haiku-monoku for Erika:

isn't memory
the darndest thing?
bronchitis

The Muslim Jew joined the cohort of intellectuals trying to explain the Semitic culture of Islam to the Germanic West (the Anglos from Anhalt, the Saxons from the Elbe River, the Dutch of Deutschland, the Scandinavians, the Germanized Prussians, the Franks from Franconia, the Germans in Switzerland and the Austrians of Osterreich down the Danube...)
After the Great October Socialist Revolution in Russia the rich had to flee Baku engulfed in the civil war and our hero trekked to Georgia, to Tiflis (Tbilisi) where the Menshevik (Communist) government allowed escapees to board ships to Western Europe.

On his way (a profound miracle!) he found a refuge near Gyandza, at a German settlement in Azerbaijan. A sheer stroke of luck! The climate variations inform the hue of the human skin of Aryans in their mountain valley.
He met Transcaucasian Yazidis who used to seek, according to Lev, how to appease god and satan while worshipping the golden peacock.
Lev called Georgia (Sakartvelo) the Scotland of the Caucasus. How about the Scotland inhabited by the Caucasians to be fathomed as Sakartvelo?
Reuniting with his father, he did make it to Paris and Berlin where the dolce vita of some Russians, Russian Jews and Russian Islamists continued for a decade or so after the First World War.
The foam of the (Caspian) Sea of Time gave birth to a unique adventurist who lived grand. A Jew impersonated a Mussulman man of means and became a writer.
Lev-Leib Nissimbaum died at 35 from the rare decease written in the genetic code of Ashkenazi Jews only.
In the end of Lev's life in fascist Italy Ezra Pound himself interceded on our Islamized Russian Jew's behalf and Nissimbaum-Essad Bey was set to be invited to the radio station in Mussolini's Italy. Both Ezra and Lev-Leib sided with Fascists and Nazis. Lev wrote about the desirable victory for Hitlerites in the Eastern Europe.

Haibun for Jeffrey Winke

Grandpa, grandpa!
he toddles by himself
under leafless trees

Jeffrey Winke writes “Time clips by swiftly” and takes us on a tour of a touchy subject of time management but he omits the dialectics or Talmudic discussions. Since I studied in Jerusalem after being molded as a Marxist-Leninist back in Moscow I have the revolutionary chutzpa to take on his “Not Much We Can Do About It”.
Time is not running swiftly. Take this from a book of Jewish Anecdotes published in Prague during the Communist rule.
One professor explains Einstein's theory of relativity, “It's like a date with a beautiful woman—time (spent with her) flies . . . However, the process of waiting for her may seem like eternity.”
Another prophetic joke deals with a mortal who asks G-d for a million of francs by explaining that a million is like one centime for G-d. But for G-d a million years is like a millisecond and He suggests waiting for His “short” millisecond to deliver.
“Time is never late or early...it's always on time” for Jeffrey. But wait a minute! Often time is late or early. We know people who were born before their time and we admire Don Quixotic individuals now and then.
The power shortages mentioned by Jeffrey do affect time perception in our times.
TV and, hopefully, computers might stall and uneasy silence could reign in. If we add the looming oil shortages we might even experience our mad rat race screeching to a halt.
Jeffrey buttresses his lament about the tyranny of time with the argument that sci-fi does not deal with time. Nay, many science fiction stories do play a lot with the various time machines and the time warp. All in all, science fiction is neither about the future, nor about the past. It is about today.
Yes, Jeffrey, we are here for an allotted duration of revolutions of our planet around the sun but it includes all the genetic codes of evolution, the profound memories and the endlessness of time-space of the current surroundings if one is not incapacitated, enslaved or in prison. Life is short; nevertheless, it is time in it to get bored.

killing time... / yet from time to time / timelessness

According to Jeffrey “Time continues after we've gone.” Time does not pace, though, after we are finished. 1,000,000 years becomes just a millisecond for "us", who become godlike in our spurious quest to be born again or to die fully and irreversibly.
Imagine! Our gazillions of light years of wait become close to nothing.
meteorshoweruptionstars
“Time catches a lot of grief,” true. And some joy is doled up in the course of our biological existence. A joy of timelessness and a joy of ragtime . . .
retirement house / from the ivied window / song of my youth
The Soviet mathematicians calculated acceleration of time. When we are infants time goes very slowly; i.e., one summer day in early childhood in the northern hemisphere may be like a month in our work life when we are in our thirties. Time speeds up accordingly (future defines the present) and at the moment of death the acceleration becomes infinite. In the end, we are literally jettisoned out of the chimneys of our lives.
Presumably, there was no time before the Big Bang and time will vanish after the Big Crunch. This model strangely comforts me when my life draws to its end.

Russian devolution:
in my melatonin sleep 
the taste of non-being

So, Jeffrey, we can do a lot about time.
My nephew stopped time by smoking pot and observing his girlfriend eating an apple in perpetuity.
While biking I collide with a car, slowly land on its hood and watch my bike's wheel rising into the sky and not rushing down to obey the law of gravity.
The adopted son of my neighbors speeds his car at 130 miles per hour and slams into the pole. Gabriel Garcia Marquez depicts the "sun stood still" phenomenon just moments before an execution by the firing squad.
The white rows of naked Jewish women on the Ukrainian hillside waiting to be shot by the Nazis and their local henchmen.
My religious boss, PhD in physics, wrote a paper dismantling the radiocarbon dating,
Jeffrey et al. drink wine...
However, Alfred Maleson, Esq. has tossed the cards again:

there's no afterlife!
But it won't be the first time 
when I was proved wrong