Мой Тургенев. 23. Дворянское гнездо

27 мая 1858, после полуторагодовалого пребывания за границей, Тургенев, наконец, возвращается в Россию. Позади была мучительная зима 1856-57 года в Париже, когда душевно и физически чувствовал он себя настолько плохо, что говорил о душевном кризисе. Много раз порывался Тургенев вернуться в Россию, но что-то ему все время мешало, а это что-то скорее всего было нежелание Полины Виардо его отпускать.

Замысел романа «Дворянское гнездо» возник у Тургенева еще в начале 1856 году, а в 1857 году во время путешествия с Боткиным в Рим сюжет его выкристаллизовался. И вот, теперь, Тургенев вернулся в Россию с намерением дописать этот роман в Спасском, где ему всегда лучше всего писалось.

Ненадолго он остановился в Петербурге, где встретился с членами редакции "Современника". Все вместе они отправились в ресторан "Донона", чтобы приветствовать художника Александра Иванова, который привез в Россию из Италии завершенное огромное полотно - картину "Явление Христа народу". С распростертыми объятиями встретил Тургенева Некрасов, который хотел поделиться с другом новыми планами издания. Важные события, которые происходили в России, требовали от руководителей журнала изменения своей общественной позиции. Но Тургенев еще не был посвящен в серьезные внутренние разногласия, возникшие в его отсутствие между либеральной и революционно-демократической группировками в редакции "Современника".

Тургеневу нужны деньги, за издание произведений пока ничего не причиталось, ведь за границей писалось ему плохо, и он часто обращался в "Современник" с просьбой о долге. Говорят, что у него была одна любимая поговорка: "Запишите в мой счет, Николай Алексеевич", и кончилось это записывание тем, что и счет ему потерялся, и Некрасов никак не мог добиться, кто кому должен: "Современник" Тургеневу или Тургенев "Современнику"?

Вот как вспоминал Гавриил Никитич Потанин, писатель, одно из таких посещений Тургеневым редакции "Современника":
"Это попрошайничество Тургенева до того надоело Некрасову, что он, всегда сдержанный и молчаливый, раз даже сказал мне:
– Не знаю, что делать с Тургеневым: замотался человек весь! Он без счету тащил из нашей кассы и до того, что не упомнит ничего. Придется, кажется, скоро эту барскую блажь унять, а кассу закрыть. И черт знает, куда он мотает столько денег? Не понимаю. Все, я думаю, ненасытная Виардо его обирает! Страсть, сколько денег у старой ведьмы, все старается последние штанишки стащить с несчастного Тургенева. Да, я думаю, вы помните то время, когда Виардо-Гарсиа пела в Петербурге? Сотни тысяч увезла русских денег в Париж. Да тогда простительно было ей нас обирать: была молода, хороша, и голос удивительный был… А теперь за что платит Тургенев этой стервозе?..
Мы не успели еще кончить разговор об отношениях Виардо к Тургеневу, как в кабинет вбегает сам Иван Сергеевич. Всегда веселый и беспечный, как парижанин, он вместо того, чтоб спросить больного хозяина о здоровье, сразу начал свое:
– Денег, денег!.. Николай Алексеевич, давайте больше… до зарезу нужны!
– Деньги есть, Иван Сергеевич, – начал Некрасов холодно, – только не мешало бы нам счет вести… Скажите только: куда вы такую бездну денег тратите? Давно ли брали, опять пришли.
– Эх, милый Николай Алексеевич, это тоже пустой вопрос: Париж не Петербург: там люди только деньгами и живут; это вы здесь сидите на мешках, копейка не выпрыгнет даром, а там… – Тургенев махнул рукой.
– Положим, русские мешки крепки, – заметил Некрасов, – а все-таки и вам не мешало бы покрепче застегивать кошелек.
– Нет! я обычая не имею застегивать покрепче. Да и к чему? От кого?
– А разве баба ваша не заглядывает в него?
Тургенев покраснел и покосился на меня.
– Пощадите! О бабе моей не мешало бы отзываться поделикатнее: эта особа известна всему свету!
Некрасов улыбнулся, Тургенев вспылил:
– Да-с, именно достойная особа! Она не позволит себе заглядывать в мой кошелек, так же как я не позволю себе лазить в ее шкатулку.
Некрасов внушительно ответил:
– Не лазите, а чувствуете, что без денег жить нельзя. Повторяю: давно ли были, опять пришли.
– Да, да, пришел за делом, а не слушать вашу пустую мораль! Скажите просто: дадите мне денег или нет?
– Теперь нет. Вот на днях Панаев счеты сведет, тогда прошу пожаловать.
– Вот как! Что ж это значит? Вы Тургеневу не верите, так после этого я вас знать не хочу!
Тургенев схватил шляпу и убежал.
– Каков? – обратился ко мне Некрасов.
Но я так был озадачен выходкой Тургенева, что не нашелся что отвечать.
– Все родовое имение спустил на эту дрянь и еще сердится, что ему правду говорят. Совсем одурел человек, не видит и не чувствует, как она грабит его..."

***
Из Петербурга Тургенев поспешил в Спасское с твердым желанием перенести на бумагу уже сложившийся у него в голове роман "Дворянское гнездо", а также заняться хозяйством и упрочить быт своих крестьян. Уже на следующий день после приезда в Спасское он отправился в Орел на комитетские выборы, но к своей великой досаде, на заседание опоздал.

По возвращении в Спасское Тургенев погружается в написание "Дворянского гнезда", отвлекаясь от творчества лишь тогда, когда приезжает его сосед Афанасий Фет. Вот тогда друзья предаются своему любимому занятию - отправляются на охоту. Самые романтические воспоминания, своего рода охотничьи рассказы об этом их совместном времяпровождении оставил Фет. Он рассказал, как вставали они в пять утра и помногу часов блуждали по лесу, о необычайном таланте охотничьей собаки Тургенева Бубульки, которая безошибочно выводила их на дичь, о ночевках под открытым небом после импровизированного ужина, о беседах с крестьянами.

Возвращаясь в Спасское, Тургенев с новыми силами и вдохновением погружался в написание романа. Работа над "Дворянским гнездом" шла успешно. Жизнь Тургенева в Спасском была организована до мелочей. На его рабочем столе всегда был образцовый порядок, каждая вещь знала свое место. Ел он строго в определенное время- завтрак в двенадцать часов, обед- в восемнадцать часов. От вечернего ужина отказывался, чем чрезвычайно удивлял своего частого гостя - Фета, любившего плотно поесть в любое время дня. Вообще в еде был воздержан, не было в Спасском обильных обедов из пяти блюд, как было заведено в то время во многих помещичьих домах.  Предпочитал пищу не жирную и не острую, очень любил суп из потрохов. Творческий процесс в мозгу Тургенева не прекращался никогда, по словам Анненкова, он обладал способностью обдумывать нити своих рассказов не прерывая горячих бесед кругом себя и часто участвуя в них весьма деятельно, также как создавать сцены и намечать подробности описаний во время своих частых переездов.

В середине лета он получил письмо от Полины Виардо с известием о смерти ее фаворита художника Ари Шеффера. Тургенев немедленно отвечает:
"Theuerste Freundinn (Самый дорогой друг, нем.), я вернулся в Спасское после четырехдневного отсутствия и нашел ваше письмо, сообщающее мне печальное известие. Я не решался говорить вам о моих предчувствиях; я пытался убедить себя самого, что все может еще хорошо кончиться, - и вот его нет! Я очень сожалею о нем ради него самого; я жалею обо всем, что он унес с собою; я глубоко чувствую жестокую боль, причиненную вам этой потерей, и ту пустоту, которую вы лишь с большим трудом заполните. Он так вас любил!..
Когда смерть бьет по нашим рядам, остающиеся друзья должны еще теснее сплотиться; это не утешение я вам предлагаю, это дружеская рука, которую я вам протягиваю, это - преданное сердце, говорящее вам, чтобы вы рассчитывали на него так же, как на то сердце, которое только что перестало биться...
...Сердечно пожимаю вам руку; повторяю: мужество и терпение - желаю вам доброго здоровья и хорошего настроения.. Да хранит вас бог: вот единственная молитва, которую я к нему обращаю. - До свиданья.
Совершенно вам преданный
И. Тургенев» (Спасское, 25 июня, 1858)
Не перестаешь удивляться тому, как четко вымуштровала своих поклонников  мадам Виардо. Кого-то это напоминает? Ага! Его мать Варвару Петровну, которая о своем любовнике писала подруге: «Вымуштруй же себе пса, как я вымуштровала своего!»  То есть Полина Виардо сообщает своему любовнику второго плана - Тургеневу о смерти любовника первого плана - Шеффера. И Тургенев клянется в совершенной преданности и изъявляет готовность занять место в первом ряду вместо усопшего Шеффера!

***
Уже в начале ноября 1858 года Тургенев прибывает в Петербург с романом "Дворянское гнездо" в первой редакции. Здесь он дорабатывает роман, а одновременно не упускает возможности снова обратиться к Некрасову с просьбой о деньгах. Он объясняет эту просьбу тем, что когда-то за "Записки охотника" в другом издательстве ему обещали заплатить больше, и поэтому он теперь просит выплатить ему эту разницу, "ведь деньги эти ему не лишние", он должен их отправить дочери.

Действительно, Тургенев находится в постоянном долгу у семейства Виардо. Почти в каждом письме Полине Тургенев, среди всего прочего, упоминает свои обязательства по выплате денежных средств, высылаемых на воспитание дочери. В письме от 12 декабря 1858 года Тургенев пишет ей: "...Я отослал 1000 франков Полинетте - имея эту сумму, она сможет вернуть деньги, которыми снабдила ее некогда г-жа Аран; что до 25 000 франков, предназначенных для нее на эту зиму, они будут приготовлены лишь к февралю. Пожалуйста, напишите мне, где будет Виардо между 15 февраля и 15 марта? В Париже? А где будете вы?"

Дочь Тургенева теперь проживала отдельно от певицы, в парижской квартире с гувернанткой Иннес, но Тургенев все равно продолжал высылать деньги на ее содержание Луи Виардо, считая его и Полину Виардо опекунами. По-видимому, он  боялся обидеть своих друзей и лишить их денежной помощи. Даже в свободное от пансиона время Полинетт неохотно посещала дом Виардо, с мадам и ее старшей дочерью Луизой у нее взаимоотношения так и не наладились. Однако Тургенев упрекает ее в неблагодарности и принуждает к "вечной признательности" женщине, которой он сам фанатически предан. Он заставляет дочь брать уроки музыки у Виардо (известно, что мадам Виардо брала очень высокую плату за свои уроки).

А в один из декабрьских вечеров Тургенев приглашает в свою квартиру Некрасова, Анненкова, Дружинина и еще нескольких литераторов и представляет свой новый роман "Дворянское гнездо" на их суд. В числе слушателей оказался Иван Гончаров, который на чтение романа отреагировал очень болезненно - он заметил его подозрительное сходство с его собственным «Обрывом», подробный план которого он когда-то представил Тургеневу. Последний уклонился от объяснений, но в текст внес поправки, которые устроили его придирчивого собрата по перу.

Позднее, чтобы оправдать себя от обвинения в плагиате, Тургенев написал Гончарову: «Что же прикажете мне делать? Не могу же я повторять „Записки охотника“ ad infinitum (до бесконечности, лат. П.Р.)! А бросить писать тоже не хочется... Берите меня, каков я есмь, или совсем не берите; но не требуйте, чтоб я переделался, а главное, „не считайте“ меня таким Талейраном, что у-у! А впрочем, довольно об этом. Вся эта возня ни к чему не ведет: все мы умрем и будем смердить после смерти» (7 апреля 1859 года.)
 
После публичной читки романа Тургенев сделал последние правки в его тексте перед публикацией. Впервые роман "Дворянское гнездо» был напечатан в первом номере журнала «Современник» за 1859 г. Успех "Дворянского гнезда" был огромным. Ближайший друг Тургенева Анненков пишет: "Многие предсказывали автору его овацию со стороны публики, но никто не предвидел, до чего она разовьется. Молодые писатели, начинающие свою карьеру, один за другим являлись к нему, приносили свои произведения и ждали его приговора, в чем он никогда не отказывал им, стараясь уразуметь их дарования и наклонности; светские высокопоставленные особы и знаменитости всех родов искали свидания с ним и его знакомства. Особенно, как мы уже имели случай заметить прежде, он сделался любимцем прекрасного пола, упивавшегося чтением его романа. Женщины высших кругов петербургского общества открыли ему свои салоны, ввели его в свою среду, заставили отцов, мужей, братьев добиваться его приязни и доверия. Он сделался свой человек между ними и каждый вечер облекался во фрак, надевал белый галстук и являлся на их рауты, чтобы удивлять изящным французским языком, блестящим изложением мнений своих с применением к понятиям новых его слушательниц и слушателей, остроумными анекдотами и оригинальной и весьма красивой фигурой".

После "Дворянского гнезда" Тургенев стал считаться первым писателем в России, ведь Лев Толстой еще не написал ничего кроме трилогии "Детство. Отрочество. Юность", а Федор Достоевский находился в сибирской ссылке.

В Петербурге Тургенев чаще всего посещает графиню Ламберг, но также делает визиты к В.Я.Карташевской, княгине Черкасской и даже к великой княгине Елене Павловне. Карташевская Варвара Яковлевна была хозяйкой литературного салона, который посещали в основном украинские - Т. Г. Шевченко, М. А. Маркович с мужем и др., но также и русские писатели- А. Аксаков, Т. Тургенев, братья Жемчужниковы и др. Ее брат — журналист и общественный деятель Н.Я. Макаров был одним из организаторов украинского журнала «Основа». Вот что пишет Тургенев о журнале "Основа": "Мне дали 4 No "Основ", из которых я мог заключить, что выше малороссийского племени нет ничего в мире - и что в особенности мы, великороссы, дрянь и ничтожество. А мы, великороссы, поглаживаем себе бороду, посмеиваемся и думаем: пускай дети тешатся, пока еще молоды. Вырастут - поумнеют. А теперь они еще от собственных слов пьянеют. И журнал у них на такой славной бумаге - и Шевченко такой великий поэт... Тешьтесь, тешьтесь, милые дети."

Тургенев вспоминал позднее, что писательница Мария Маркович, печатавшаяся по псевдонимом Марко Вовчок, «служила украшением и средоточием небольшой группы малороссов, съютившихся тогда в Петербурге и восторгавшихся ее произведениями; они приветствовали в них так же, как и в стихах Шевченко, литературное возрождение своего края». Свои "Народные рассказы" Марко Вовчок написала с учетом творческого опыта Тургенева, прежде всего его «Записок охотника». Чтобы поддержать талантливую писательницу и очаровательную женщину Тургенев решил перевести рассказы украинской писательницы на русский язык. Литературоведы высказывали мнение, что  Тургенев был не столько переводчиком, сколько литературным редактором ее рассказов, ведь простой перевод она вполне могла сделать сама, так как русский язык был для нее родным. Тургенев написал замечательное предисловие к изданию, где упомянул об особой, наивной прелести и поэтической грации, которой наполнены «Народные рассказы».

Очаровательная украинская писательница произвела на Тургенева сильное впечатление, впрочем она была совсем не хохлушкой, а русской и происходила из Орловской губернии. Тургенев ввел ее в круг редакции "Современника", познакомил с ведущими русскими писателями, и даже предложил познакомить со знаменитыми эмигрантами, которые были в то время властителями дум всего передового русского общества-  Герценом и Огаревым.

Весной Тургенев собирался за границу, чтобы пройти курс лечения минеральными водами на курорте и провести лето с дочерью. Марко Вовчок решила не упускать представившейся блестящей возможности, бросила несчастного супруга в Петербурге, и в апреле 1859 года отправилась вместе с И. С. Тургеневым и со своим малолетним сыном Богданом в Европу.