На пути в

Середина октября самое благодатное время в Дамаске. Жара уже спала, а прохлады не будет ещё, как минимум, месяц. Днём тепло, но не жарко, можно гулять по городу, покупать коктейли, которые делают при тебе из самых разных сочетаний фруктов. Обязательно нужно съесть мороженое, и не магазинное, а особенное, то которое делается уже много десятков лет и продаётся только в одном месте – на огромном старом рынке в центре города. Рецепт мороженого держится в строжайшем секрете и передаётся по наследству только внутри этой одной семьи, чей прадед когда-то приготовил этот хитрый микс. Вкусно, сладко, с ходу не понять, что же это они туда положили, но пару раз в год нужно попробовать, нигде такого больше поесть не удастся.
Пока лакомишься, можно дойти до старейшей мечети Омейядов, на площади, там как всегда, множество голубей, люди неторопливо переходят с одной стороны улицы на другую, где-то вдалеке слышится велосипедный звонок, а вот голоса торговцев и зазывал отсюда почти не слыхать. Оставшиеся непонятным образом после всех войн пара древнеримских колонн, а под ними невдалеке расположились лавки для туристов. Арафатки, папирусы, кофейники, тарелки, множество старых и состаренных вещей, о предназначении некоторых из них сразу не догадаться. Вот высокий мужчина лет сорока, судя по акценту голландец, тщетно пытается торговаться на английском. Нет, полдоллара ему конечно, может и скинут, но не больше. Торг, от слова торговля, и без него на Востоке никак. Но для того чтобы одному получить скидку, а другому удовольствие от общения, нужно хоть немного знать местный менталитет, ну и арабский разумеется, чуточку.
Никто никуда не торопится. Тысяча лет, как мгновение и мгновение, как тысяча лет.
В тени у забора два старика расположились со столиком, на котором стоят нарды и маленькие, похожие на рюмки, стеклянные чашки с золотым ободком, в которых налит крепкий и сладкий чёрный чай. Вполне возможно, что вот также они сидели и во времена победителя крестоносцев Салахэддина, и во времена находчивого хитреца Ходжи Насреддина, которые когда-то ходили по этим или соседним улицам. Правда, с разными целями. На балкончике неподалёку расположилась компания молодёжи с кальянами, лёгкий ветер доносит аромат вишнёвого табака. Парикмахерская, где под потолком висит маленький старый телевизор и взоры мастеров и единственного клиента сейчас устремлены именно туда – там идёт прямая трансляция кубка Азии по футболу, и опасный момент у ворот сирийской команды. Даже помощник, школьник со шваброй, перестал делать вид что трудится изо всех сил подметая остриженные волосы, и тоже уставился на экран приоткрыв рот.
Завтра пятница, всеарабский выходной, а у нас предстоит поездка, нужно заблаговременно зайти в лавку за продуктами. В лавке возле дома есть всё, от молока и чипсов, хлеба и импортного пива, до батареек, стирального порошка и даже газового баллона. Если повезёт, можно успеть купить редко встречающийся здесь фрукт – эшта, в переводе – сливки. Как он называется в привычном мире никому неизвестно, но на вкус действительно очень похоже на взбитые сливки. Косточки, как у хурмы а снаружи выглядит как большая зелёная шишка, и кожица немного пахнет хвоей.
Ровно в десять утра раздаются гудки клаксона. Ага, значит можно выходить, наш знакомый уже месяц предлагает съездить на юг страны, посмотреть тамошние красоты. Выезжая из Дамаска, даже не зная маршрута поездки, очень легко определить, куда мы едем. На север – ровная дорога, сначала с пустынными пейзажами, а затем, с зелёными полями. На восток – пустыня с горами и оазисами. На запад – зелёные высоченные горы. Ну а на юг – это огромные чёрные базальтовые валуны по обеим сторонам дороги. Говорят, здешняя земля рождает каждый год новые камни, и глядя на их количество, начинаешь в это верить.
Часа через полтора неторопливой езды на машине, мы попадаем в маленький городок с названием Эзраа. Скорее даже посёлок, больших зданий здесь нет, несколько улиц и обязательные мечети, откуда доносится пение муэдзина. Но вот в конце дороги возникает необычное здание восьмиугольной формы, стены которого построены из чёрного базальта. А крыша и большие входные двери – деревянные. Мы подходим ближе, но увы, всё закрыто, пятница, полдень, люди отдыхают.
-Сейчас, я поищу привратника, - говорит наш провожатый на прекрасном английском (не зря в своё время он окончил Оксфорд).
-Да кого ты сейчас найдёшь? Давай лучше сделаем несколько кадров и поедем дальше.
-Я сейчас, - и он неторопливо идёт на поиски.
Всё, что нам известно про это место, что здесь более ста лет назад был проездом цесаревич Николай, и пожертвовал дерево на крышу и двери для этого храма, в котором хранятся мощи Святого Георгия. Можно себе представить, если бы в одной из московских церквей вдруг оказались подобные мощи! Да и церковь весьма необычная - чёрная, с восемью базальтовыми углами, у нас такой и подавно не сыскать.
Минут через пять появляется наш провожатый в компании низенького деда, несущего поднос с маленькими рюмками. Он медленно подходит, улыбается, здоровается и предлагает выпить горячего сладкого чая. Дед самый обычный, резиновые шлёпанцы с большим пробегом, серые брюки натянуты и закреплены ремнём примерно посередине живота, серая рубашка с длинными, слегка засученными рукавами и большущий, похожий на сливу нос, из которого растут чёрные волоски. Но вот чай закончился, наш словарный запас тоже, и дед превращается в привратника чудесного храма. Откуда-то вдруг появляется огромный железный ключ, не удивлюсь, если его потерял кто-нибудь из крестоносцев, и нас приглашают войти в церковь.
Внутри сумрачно и прохладно – какое же наслаждение попасть сюда в жаркий солнечный день! Глаза после улицы постепенно начинают привыкать к полумраку, а привратник уже зовёт нас оставить отзывы в большой толстой тетради. Полистав которую можно узнать, что здесь проходит немалое число туристов и паломников из самых разных стран мира. Написав пару предложений, почему-то вдруг становится трудно подобрать слова, и обойдя всю церковь, на тебя наваливается ощущение невероятного спокойствия. Ещё пару месяцев назад ты жил в Москве, совершенно в другом ритме. Чувствуя себя в метро и переполненных электричках, как рыба в воде. А сейчас, стоя недалеко от сирийско-иорданской границы, в затерянном Богом посёлке Эзраа, в восьмиугольном чёрном храме с мощами Святого Георгия, куда заходил будущий царь Николай II, чтобы пожертвовать деревянные балки для обвалившейся крыши и красивые двери, время как будто остановилось. И не нужно никуда торопиться, ехать, спешить. Даже фотоаппарат доставать не тянет, хотя прекрасно понимаешь, вряд ли тебя ещё занесёт сюда когда-нибудь.
Абсолютная тишина и покой, снаружи светит солнце, поют кузнечики, у людей выходной. А здесь ты просто сливаешься душой с этим воздухом, зданием, светом, растворяешься в нём. И последний раз тебе было так хорошо только в далёком детстве, когда ты после дальнего похода в лес с родителями и бабушкой, вернулся домой весь усталый, с поцарапанной коленкой, поел и улёгся спать. И вот мгновения перед тем, как провалиться в глубокий сон, и есть то самое вселенское спокойствие.
Распрощавшись с привратником и оставив немного пожертвований, мы вышли на улицу. Там по-прежнему ярко светило солнце, вдалеке рыжий кот неторопливо пересёк проезжую часть и скрылся за невысоким забором, из травы доносилось стрекотание. Всё осталось как прежде и всё поменялось в одно мгновение, это невозможно объяснить, но я почувствовал себя совершенно другим человеком, более восточным, что ли. Ушла суета, освободив место созерцанию, захотелось вздохнуть полной грудью и постоять в тишине, прислушиваясь к себе, что ещё новое в тебе отзовётся.
Видимо, что-то всё-таки есть в этой старой арабской пословице - тысяча лет, как мгновение и мгновение, как тысяча лет.