Картошка сорок второго

Багряный солнечный диск коснулся кромки осеннего леса. В который уже раз он огляделся - никого. Мотор работал неровно, не нравился ему звук. Один цилиндр молчал. «Ничего, дотяну».
Сердце щемило не от этого. Он возвращался один. Майор Синявин, командир 521-го истребительного полка, не смог сберечь никого.
Это был уже четвертый вылет. Он штурмовал колонны, садился, не вылезая из кабины, ждал заправки, взлетал. Прикрывал пешки(1), садился, ждал, снова взлетал, и все повторялось. Менялись только летчики его звена. За этот день полк потеряла пять машин. Пятеро мальчишек не вернулись с заданий. Неслетанные, сырые звенья рассыпались при первом же контакте с врагом. И как Синявин ни старался, он не мог их собрать, заставить действовать единой группой.
В четвертый вылет майор взял последних. Да каких там пилотов, двух зеленых совсем еще, умеющих разве что взлетать, да и то. Других просто не было.
Успел крикнуть им, чтоб не отстали, а горбатые(2) были уже над полем. Взлетели, догнали шестерку, встали сверху, пошли ножницами. Хорошие были ребята, держались рядом, могли бы стать отличными летчиками.
Но стоило ИЛам построиться для штурмовки, как от солнца на них свалилась четверка мессеров(3). И завертелось. Связанный ведомыми, он и не помышлял нападать, успевал лишь прикрывать штурмовку да выводить звено из-под атак. Немцы быстро разобрались. Одна пара насела на ведомых, вторая - на штурмовики. Синявин разрывался между ними, шнуры эрликонов(4) чертили воздух вокруг его ЯКа, но, когда один ИЛ подожгли, он бросил ведомых и закрутился с мессерами второй пары.
Штурмовку прикрыл, врагов к карусели не подпустил. А когда ИЛы встали в круг для отхода, вспомнил о ведомых, но опоздал. Куда ни бросался, всюду были только кресты на крыльях.

                ***
Ботинки были ей совсем велики. Даже портяночки намотала в два слоя, и все равно при каждом шаге подошва хлопала. Прихваченная первыми заморозками борозда похрустывала. Свободной рукой поправила растрепавшиеся под платком волосы, перекинула мешок на другое плечо и подхватила поудобнее Артемку. Ребенок был туго спелёнат и подвязан шерстяным платком.
Можно было идти дорогой, но тогда бы точно засветло домой не обернулась, а тут через поле, напрямки, аккурат получалось срезать. Правда, по бороздам скакать оказалось куда как сложнее, вот и ботиночки сразу дали о себе знать. Портянки уже сбивались, а останавливаться было нельзя. Ни по чём бы уже так не смогла снарядиться. Сеструхе спасибо, собрала в дорожку что надо.
Артемка сидел тихо, только озорные глазки поблескивали из кулька на груди. Вот Наташка всё-таки деловая баба. И картошки где-то накопала, и из платка люльку смотала. Все может. Пропали бы без нее давно. А тут целый мешок картошки. Пусть мерзлая немножко, так оно даже и вкуснее будет, сладенькая. Хоть поедим разок вдоволь, да и в зиму с таким запасом не так страшно уходить. Глядишь, и переживем.
Далекий, еле слышный звук заставил ее остановиться. Задрав голову, всмотрелась в розовеющее вечернее небо. «Эх чтоб тебя, - она опять убрала с глаз мокрую прядь, и в груди похолодело. Две серые точки плыли вдали. Самолеты ихние, мать честная»! Она попробовала бежать, куда там. Мешок сразу же съехал с плеча, ботинок чуть не слетел с ноги. Опять перешла на быстрый шаг. «Ничего, не заметят, да и зачем я им. У них вон и других дел хватает, поди, как наподдали им под Москвой в прошлом году. И до леса уже рукой подать, - но сердце колотилось все чаще. Пролетят, мимо пролетят». Снова остановилась, откинула мокрую прядь и обомлела. Серый с крестами силуэт летел прямо на нее. С неба, как коршун, беззвучно, самолет рос на глазах. Она выронила мешок, прижала Артемку обеими руками, метнулась в сторону. «Нет, к лесу, туда», - рванулась, потеряла ботинок. Мерзлая земля иголками впилась в подошву, но боли не было. «Как же я в одном-то теперь побегу?» Опять оглянулась. Огромный серый стервятник был совсем близко! Распластав гигантские крылья, он несся, режа винтом воздух. Черные жерла пушек и пулеметов глядели прямо в нее.
Вскрикнула, упала на локти. «Только бы Артемку не придавить». Края борозды хрустнули. Зажмурилась, сжалась в комок. Сейчас загрохочут пулеметы, раскалённые шипы проткнут ее. «Только бы не задели Артемку»! Мотор взревел прямо над ней. Теплая струя накрыла сверху. В нос ударил угарный запах. Черная тень пронеслась и взмыла ввысь.
Еще секунду лежала, не веря тому, что случилось. Подняла голову. Самолет уходил вверх, оставляя серый шлейф выхлопных газов. Кое-как поднявшись, осмотрелась. «Не стал стрелять, ирод, или не вышло у него что»? Колени дрожали. Артемка тоненько заплакал в платке. Она с тревогой ослабила ткань. Маленькая красная мордашка слабенько подвывала.
- Ах ты мой родненький, зашибла мамка? - голос был хриплый, чужой. «Таким только больше маленького испугаю». Пересохший язык прилип к нёбу.
- И где ж этот ботинок чертов? – оглянулась, - Ну сейчас, сейчас мой миленький, - подняла голову, и! Фашист возвращался.

                ***
Синявин шел на бреющем, едва не касаясь еловых верхушек. Можно было схватить от своих же шальную пулю в брюхо, но зато сверху его сложно было засечь. Наклонился к приборам, постучал по стрелке топлива. Баки были почти сухие, «Ничего, дотяну».
«Надо было лететь одному. Ребят бы сберег и не был бы связан в бою. Но ведь не он присылает на фронт желторотых птенцов и заставляет их летать на дровах! Да, заставляете летать на дровах. Главком перед войной сказал это верховному. Каких только слухов не ходило тогда, - он снова оглянулся, - Распустил нюни майор, как баба! Тебе, коммунисту, родина доверила отличную технику, призвала командовать людьми! Так командуй и отвечай. Настоящий коммунист обязан учиться на собственных ошибках. Нет! Он всё сделал правильно»!
Вдалеке из-за деревьев взмыл фокер(5). «Откуда он здесь? Свободный охотник? А вон и второй сверху прикрывает».
Обернулся на заходящее солнце: «Солнце со мной, вот и не засекли. Обогну поле и проскочу. Чем-то они там заняты»?
Потянул ручку вправо. Фокер, набрав высоту, снова развернулся для штурмовки. «Но что там внизу»? И тут кровь ударила в виски: по полю металась одинокая фигурка. Растрепанные волосы, руки что-то прижали к груди, женщина бежала к лесу.
Майор обеими руками потянул рукоятку влево, кладя свой як в пологую петлю со снижением. «Покуражиться захотел, гад? Отсюда ты меня точно не ждешь, лишь бы успеть».

                ***
Она опять упала. На этот раз тупая боль отдалась в локтях.
«Ну, теперь точно расстреляет. Матерь божья, прости и помилуй», - прильнула лбом к холодной и колкой борозде.  - Господи, Господи! - руки прижали дорогой кулечек. Сейчас, сейчас всё кончится».
Пулемет ударил сухо и коротко, где-то сбоку, она вздрогнула, сжалась, но боли не было. Над головой загрохотало, вихрем пронеслось мимо. Не понимая, что с ней, оторвала голову от земли.  Голубоватая, краснозвёздная тень пронеслась над головой. В розовом отсвете заката сказочный ангел, окутанный огненными всполохами, взмыл в небо, преследуя врага. Обвил его своей пылающей десницей. Хлестнул. От хвоста немца что-то отвалилось, он вильнул и теряя скорость стал валиться на крыло. А ее спаситель устремился на второго врага.

                ***
Перегрузка вдавила в сиденье, дал газ до отказа и отсек немца короткой очередью от цели. Фокер моментально отвернул в вираж, а Синявин уже накрывал его из пушки и пулемета, кладя трассы наискось. От хвоста фашиста полетели обломки рулей высоты.
Майор заложил полупетлю в сторону второго фокера. «Эх, ни высоты, ни скорости, - нажал гашетку, пушка молчала, - пуста коробочка». На фюзеляже и крыльях немца заплясали огоньки. «На-кась выкуси», - майор со скольжением уклонился от атаки. Трассы прошли рядом, слишком рядом, впритирку. «Чуть не попал, асс чертов». Ревя мотором, фокер пронесся мимо. Синявин успел разглядеть сосредоточенное лицо врага. «Не на того напал фриц, я тебя и из шкаса(6) прищучу», - подбадривал себя майор, прекрасно понимая, что бой уже проигран.
Вышел снова навстречу, но тот легко ушел на вертикаль, готовясь атаковать сверху. Потянул ручку на себя: «Хоть ответить смогу, - передернул затвор пушки, вдруг заело». Тут як клюнул носом.

                ***
Завороженно она глядела, как самолеты устремились в лобовую атаку. Артемка тоненько подвывал из кулечка.
- Не плачь, мой миленький, это наш летчик, спас он нас! От смерти спас!
Она замерла, от фашиста потянулись огненные трассы к краснозвездной машине.
- Промазал гадина! Не попал он! – казалось, самолеты сейчас столкнутся, но нет, разошлись близко совсем.
Спохватившись, она достала из кармана завернутую в тряпичку корку хлеба.
- Сейчас, сейчас, мой золотенький, - пожевала пересохшими губами тряпичку, дала ребенку. Вдруг стало странно тихо. Посмотрела в небо, советский истребитель, как натолкнувшись на стену, дернулся и устремился к земле. Мотор его молчал.
- Что с ним? Артемка, подбили его, попал в него фашист! – ломая руки, она так и осталась сидеть, не зная, что делать.

                ***
Он шел на вынужденную. Баки высохли, мотор молчал. Попытался открыть фонарь(7), не вышло. Фокер пикировал сзади. Попробовал уклониться, трасса прошила плоскость, як накренился, чиркнул крылом по пашне. Успел только обеими руками дернуть ручку в сторону от падения и упереться в педали. Машина рухнула на брюхо, майора ударило о сиденье, поясной ремень впился в бедра.
Пропахав глубокую канаву, машина замерла. Фокер взмыл на второй заход.
Высвободив ноги из педалей, отстегнул поясной ремень, парашют. Наклонился вперед, подобрал ноги, уперся, ударил спиной в фонарь. Что-то щелкнуло, и тот поддался.
Когда вываливался на крыло, пунктиры эрликонов, взрывая землю, уже неслись к нему. Синявин прыгнул под задранный моторный отсек. Шик-шик-шик - пробили снаряды фанерную обшивку.
Майор огляделся, враг уходил на третий заход. «Вот она, немецкая педантичность: не уйдет, пока дело не доделает. До леса не добежать, под мотором тоже не отсидеться» - достал ТТ. Обиднее всего было то, что его, героя Испании, Сталинского сокола, сбившего уже больше десятка фрицев, убивают так глупо, на земле, и он даже не может ответить.
«Выскочить, что ли, навстречу фокеру и хоть из пистолета отстреливаться? Вот это будет немцу потеха, как по зайцу, по майору красной армии пострелять, уж лучше тут застрелиться».
Лег на бок, - «так меньше площадь поражения, - сгруппировался, отодвинулся от маслорадиатора - не хватало еще маслом обвариться напоследок. - Прикрылся пистолетом, - глупее ситуацию и придумать сложно».

                ***
Стоя за деревом, ей хорошо было видно, как фашист несколько раз пикировал на упавший советский самолет и поливал его огнем. Она тихонько всхлипывала, холодные слезы текли по щекам, а пальцы при каждом новом залпе все сильнее впивались в шершавую смолистую кору.

                ***
- Товарищ военлет! Товарищ военлет, вы живы?
Майор открыл глаза. Растрепанное, заплаканное женское лицо склонилось над ним. В испуганных глазах читалась надежда.
Он слабо улыбнулся.
- Вы ранены! – она показала куда-то вниз.
С трудом приподнялся. Из окровавленного бедра торчала железка. Посмотрел наверх, из дырки в фюзеляже на землю капало масло.
- Пробил-таки бронебойным движок.
- Чем это вас, - показала на железку, - давайте перевяжу я?
- Пуля это такая, большая. На излете вошла, вот и не глубоко, - он попробовал пошевелить ногой. – А ты откуда здесь?
- Спас ты нас с Артемкой, - она потупилась. Лицо было худенькое, глаза большие и грустные.
- С каким Артемкой?
Она погладила кулек на груди:
- Сынишка тут у меня, Артемка, дома не с кем было оставить. За картошкой мы к сестре ходили. А тут эти.
- Давай-ка ногу ремнем пока перетянем, - он попробовал сесть и скривился от боли.
- Помогу я, - она подперла Синявина под спину, - ой, да у вас вся гимнастерка на спине мокрая, там тоже ранены?
- Пот это, милая, жарко там в небе.
Она ловко отстегнула ремень портупеи, обмотала ему ногу выше раны. Движения были быстрые, сноровистые. От взмокших, растрёпанных волос приятно пахло сеном. В кулечке на груди виднелась розовая мордашка, мирно посасывающая тряпичную соску.
- Ты за подмогой в деревню иди, а я пока картошку твою постерегу, - улыбнулся он. И увидел в ответ ее немного испуганную, но очень красивую улыбку.

                ***
Уже почти стемнело, только кромка леса на западе еще алела свежей раной. Остывающий мотор слабо потрескивал, а сквозь густой запах моторного масла пробивался уже легкий хвойный аромат ночного леса.
Через колкую мешковину ладонь Синявивина приятно холодили маленькие камешки мерзлой картошки.
Он всё сделал правильно, но ребят его полка оживить было нельзя.

      1 – советские пикирующие бомбардировщики.
      2 – такое прозвище получили советские штурмовики ИЛ-2 за характерную форму            
          фюзеляжа.
      3 – самый массовый германский истребитель Мессершмит-109.
      4 – германская скорострельная пушка.
      5 – германский истребитель Фокевульф-190.
      6 – советский авиационный пулемет.
      7 – сдвижная част кабины самолета.


Рецензии
Здравствуйте! Очень тронул Ваш рассказ. Вот прямо очень. Спасибо. С уважением, М.

Марина Пшеничко Триго   08.05.2020 23:11     Заявить о нарушении
Спасибо Марина

Алексей Шиманов   09.05.2020 06:42   Заявить о нарушении
Оторваться невозможно, хотя военные произведения и не люблю, но видно и они все разные. Спасибо огромное за доставленное удовольствие.

Александр Терный   30.10.2020 12:44   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.