Письмо от зомби

Письмо от зомби.



It's the same old theme

Since 1916

The Cranberries, Zombie



Здравствуй, давний друг! Ты очень хорошо помнишь, что я не любитель длинных и напыщенных речей, поэтому просто скажу: "Спасибо!".



Спасибо за то, что все эти годы ты считал меня своим другом, хотя прекрасно знал, что мы кардинально расходимся во взглядах на будущее. Спасибо за то, что делал для меня раньше, и за то, что пытаешься делать для меня сейчас. Право, не стоит! Не стоит ради памяти о совместных делах в прошлом губить своё будущее. Оно у тебя есть!



Есть, не смотря на то, что ты уже потерял одного своего друга, хотя он жив. Есть, не смотря на то, что скоро потеряешь и меня, потому что я буду мёртв. Есть, не смотря на героическую гибель твоего сына. Из камеры смертников мне это видно лучше, чем тебе, дышащему воздухом свободы.



Спасибо за попытки обессмертить моё имя. Даже я, стальной человек, лишенный сентиментальности, был тронут. Ты описал меня в книгах как человека, который полагался на винтовку и нож больше, чем на сотню газетных статей, хотя главное оружие дипломата - печатная машинка и стальной наконечник пера. Хотя не скрою, пострелять мне пришлось. И в Анголе, и в Конго, и в Перу.



Спасибо, за то, что воплотил в герое своих двух книг мои лучшие личные качества. И упустил те, о которых ты, в силу призвания, наверняка догадался. Иные люди прекрасно поняли, кто является "Бичом Божьим", благодаря чему невозможное стало возможным. Этим ты невольно помог нашему изначально безнадежному делу тогда, четыре года назад. Тому делу, которому я посвятил свою жизнь - свободе и независимости нашей с тобой общей Родины!



Да, мой друг, да, не удивляйся! Где бы я не был и чем бы не занимался, а занимался я тем, что нёс свободу угнетённым, я думал о ней. Какая злая усмешка Судьбы: человек, несущий свет свободы другим, не свободен в своих действиях сам! Я, дипломат, награжденный орденами за работу в других странах, остался тем, кем был. Чужаком среди чужих в своей империи.



Знаю, ты, возражая мне по своей привычке, привел бы в пример себя и многих других людей, на чьи судьбы не повлияла их национальность. Напомнил бы мне о моей собственной карьере. И все твои доводы были бы чистой правдой, если. Мы - те счастливые исключения из правила, которые не меняют общей картины на фоне порабощения миллионов.



Ради них я был обязан вновь поступить так, как поступал ранее. Сражаться за независимость! Словом на листовках и оружием, сжатым в руках, вернуть угнетённым свободу! Это для тебя выведенные револьверными пулями на стене буквы "Q" и "V" - патриотический акт, для меня же они - пустой расход боеприпасов и символ низкопоклонства. Я был обязан попытаться!



Вот почему я взял немецкие деньги и немецкое же оружие. Вот почему я прибыл на немецкой же подводной лодке. Вот почему мои действия нельзя назвать изменой! Нельзя изменить тому, кого ты никогда не считал своим монархом, и в этом ты меня прекрасно понял, отчего пытаешься спасти мою жизнь в меру своих сил. К тому же, ты знаешь и о том, что в случае победы наш враг не получил бы того, чего хотел бы достичь.



Знаешь, себя мне ничуть не жаль. В конце концов, если верить словам одного африканского жреца, с которым мне удалось побеседовать пятнадцать лет назад, я и так давно мёртв. Я - зомби! Оживший мертвец! А мертвец не боится ни расстрела, ни виселицы хотя...



Ты ведь это помнишь, правда? Помнишь, как мой литературный образ в твоей книге цитировал заядлого милитариста Гордона? "На пулю вся моя надежда...". Вот и я рассчитываю на честно заслуженную пулю. И, повторюсь, себя не жалею.



Жалею о том, что та кровь, что обильно оросила мощённые улицы на нынешнюю Пасху, пролилась напрасно. Я бы предотвратил кровопролитие, но увы, был пойман раньше. Жаль, что те неизбежные жертвы, которые должны были стать платой за прекращение террора, теперь станут баком с бензином, что брошен в горящий костер. Что они будут требовать отмщения и через десять, (что ты еще увидишь на своем веку), и через сто лет.



Прощай, автор! Твой "лорд Джон Рокстон" уходит в небытие. Уходит, отказавшись от исповеди. Уходит, с последними словами на языке: "Да здравствует Свободная Ирландия!"

Удачи тебе, сэр Артур, долгих лет жизни, Конан Дойл!



Искренне ваш, Роджер Клейсмент, Тауэр, 2 августа 1916.