Глобус! Глава вторая! Часть первая!

   - Ах ты, антихрист! – закричала Пелагея на Глеба и, схватив вилы, которые стояли у телеги, стала наступать на него, зло, вращая глазами, отчего Глеб даже отшатнулся.
   - Ты чего, тётка, Пелагея? – вскликнул он, отступая от неё и, посмотрев на Филипа, произнёс. – Глобус, успокой свою бестию, а то зашибёт ненароком!
   - Знаешь, вообще-то не мешало бы тебя этими вилами по горбу отходить! – усмехнувшись, отозвался Филип и стал наблюдать за женой и Глебом.
   - Ты ещё спрашиваешь, паразит! Маруся чуть руки на себя не наложила, а он шастает кабель недоделанный! – продолжая наступать на Глеба, кричала Пелагея, но потом, вдруг, сникнув, заплакала.
   Филип подошёл к ней и, обняв за плечи, сказал. – Пелагея, кончай слёзы размазывать, давай думать, как не ошарашить Марусю, хотя это практически невозможно! Ты уж сходи до неё, да сюда приведи под любым предлогом, только пока не говори, тогда точно не доведёшь, придётся в район тянуть!
   - Ладно! – с какой-то болью произнесла Пелагея и, посмотрев на Глеба, сказала. – Мы же, паразит, тебя похоронили! Теперь непонятно кого закопали, а где-то бедолага какая убивается! Что же вы с нами делаете, мужики?
   Потом она поставила вилы и, посмотрев на внуков, которые усердно ворочали траву, кивнула в их сторону мужу и отправилась в деревню.
   - Филип, есть самогон, а то я сам загнусь, пока Маруся придёт? Налей для храбрости! – взмолился Глеб, когда Пелагея скрылась из вида.
   Филип вздохнул и, подойдя к вещмешку, стал рыться в нём, в надежде, что жена взяла бутылочку с собой. Найдя бутылку, заткнутую пробкой из газеты, он улыбнулся и стал доставать закуску.
   - Подходи! – более добродушно, произнёс Филип и, разлив по кружкам сразу всю бутылку, сказал. – Знаешь, я тебя в реке нашёл, по часам только и определили, а теперь живого нашёл, наверное, породнимся с тобой!
   - Да я только рад буду, Глобус! – смеясь, отозвался он и, чокнувшись с Филипом, почти залпом опорожнил свою кружку, довольно крякнув.
   Потом они стали закусывать, Филип позвал и внуков, но они отказались, сказав, что дома хорошо поели. Для внуков работа с граблями была в радость, они искренне веселились, что-то говоря друг другу.
   Где-то через час, они заметили Пелагею, которая шла вместе с Марусей, о чём-то болтая между собой. Не доходя метров пятьдесят, Пелагея остановила Марусю и что-то ей сказала, отчего та осела на траву, но потом, вдруг, поднялась и припустила в сторону мужиков. Взгляд у неё был такой, будто рысь бежала за своей добычей. Было видно, что она ещё не осознавала того, что произошло. Когда Маруся подбежала к Глебу, силы её покинули и она, осев на траву перед ним, потеряла сознание.
   - Чего стоите, мучители? Бегите за водой, а ещё лучше, несите прямо в воду, быстрее оклемается! – решительно, произнесла Пелагея и направилась вслед за мужиками к реке.
   Маруся была без сознания минут пять, а показалось, что прошла целая вечность, пока она пришла в себя. Очнувшись, она со страхом смотрела на Глеба, а он на неё.
   - Глебушка! – наконец-то пробормотала Маруся. – Мы же тебя по часам опознали и похоронили! Спасибо Филипу, что обнаружил, а ты живой!
   - Господи! Да я когда из деревни вышел, меня подхватил на подводе Степан из Кожухова! Денег у меня не было, вот я ему и предложил, а он за сотню забрал! Потом он меня довёз до вокзала, а оттуда я в Москву подался! Недели две оббивал пороги, а потом подрядился в плавание на корабль! Из Москвы меня и ещё восьмерых товарищей доставили во Владивосток, а дальше море! Больше года я был в плавании, а как возвернулся, так сразу же сюда и направился! – сказал Глеб, переминаясь с ноги на ногу.
   Потом он помог Марусе подняться и, обняв её, добавил. – Прости меня! Поначалу зол был на тебя, а потом уже некак было письмо отправить! Ну, а как в Москве оказался, решил сделать тебе сюрприз! Прости!
   Маруся молчала, прижавшись к нему в мокром платье. Она тихо плакала, крепко сжимая его руками за талию.
   - Так каким образом Степан-то оказался в реке? – почесав лысину, проворчал Филип, переглянувшись с Пелагеей.
   - Господи, да что теперь гадать? – воскликнула она и, позвав внуков, добавила. – Надо Голубю доложить, пусть у него по этому поводу голова болит!
   - Да нет! – усмехнулся Филип и, хлопнув Глеба по спине, сказал. – Это теперь у него будет голова болеть, затаскают следователи! Гляди, чтобы ещё не посадили!
   - Ты ещё накаркай, Глобус! – недовольно отозвался Глеб и, спросил, обратившись к Марусе. – Ну, что, пойдём в хату, или будем здесь людям мешать работать?
   Маруся обняла Пелагею, а потом Филипа и сказала. – Как хотите, но к семи вечера будьте у нас!
   - Марусь, как управимся, так и подойдём! – улыбнувшись, сказал Филип и, обняв свою Пелагею, легонько прижал к себе.
   Глеб, подхватив огромный чемодан и, взяв под руку жену, повёл её в деревню.
   - Хм! – усмехнувшись, произнесла Пелагея. – Представляю, как они по деревне будут идти!
   Филип засмеялся и, подхватив на руки подбежавшего Костика, усадил его на телегу.
   Через час, когда Филип закончил косить и принялся ворошить траву, помогая Пелагее, подошли несколько женщин с ребятишками, они так же пришли заниматься травой, которую покосили ещё утром их мужики.
   - Пелагея! – позвала одна из них, опершись о деревянные грабли. – Ты слыхала новость? Умора да и только! Несколько дней тому назад Глеба похоронили, а он живёхонек домой вернулся! Качаниха прямо сияет вся!
   - Катька, не дури мне голову, солнце и так напекло уже! Откель нам знать, ежели мы здесь с раннего утра! Так это правда? – усмехнувшись, произнесла Пелагея.
   - Ну, так знай! Она вечером всех приглашает к себе, так что приходи с Филипом! – отозвалась Катька и принялась ворошить траву, переговариваясь с другими бабами.
   Не успели переговорить бабы, как Филип увидел приближающийся мотоцикл участкового.
   - Вот паразит! – зло, сплюнув на землю, воскликнул Филип. – Ядрён корень, мог бы и завтра объявиться, не дадут доделать дело!
   - Так не могёт он завтра, служба у него такая! – с толком произнесла Пелагея, выпрямляя спину.
   - Ну, что ты городишь? – рассердился Филип и, бросив вилы на землю, добавил. – Я же не его имел в виду, а того оболтуса! Притопал бы он завтра и всё бы уладилось вовремя!
   - Так, Филип Иванович! – усмехнувшись, произнёс Голубь, слезая с мотоцикла. – Опять ты начудил? Ты вот объясни теперь мне, какого лешего ввели в заблуждение следствие?
   - Лёша, пошёл ты к такой-то матери, ядрён корень! – недовольно произнёс в ответ Филип и, погладив лысину, добавил. – Значит, так, я сегодня занят на сенокосе, никуда я не поеду, а если чего непонятно, так ты у Глеба и спрашивай! Это он продал часы Степану из Кожухова, она от нашей Фёдоровки километрах в трёх расположена вот там и ищите бедолагу! Распознал-то я по часам, откуда нам было знать, что этот охламон их кому-то продал! В общем, не дури мне голову, не замай и без тебя голова кругом!
   Когда участковый подъехал к Филипу, бабы тоже подтянулись послушать разговор и, когда Голубь уехал, они накинулись на Пелагею и Филипа.
   - Так, значит, вы не в курсе? Пелагея, чего нас обманывала? – не унималась Катька.
   -Так, всё, бабы! Захотите побазарить, вечером и приступайте, а сейчас некогда! Солнце в зените, надо сеном заниматься! – строго прикрикнул на них Филип и принялся ворошить траву вилами.
   Управился Филип со своим семейством часам к семи вечера, собрали сено в небольшие копёшки, которые Филип и планировал перевезти завтра с утра. Прибегала Качаниха, пылающая жаром и настойчиво позвала их к себе, поэтому Филип и решил сено оставить на лугу.
   Вернувшись домой, Филип распряг Звёздочку и, буркнув, чтобы Пелагея с внуками собирались, сам повёл кобылу к реке. Иногда он приводил её туда ещё до того, как Тимофей пригонял остальных коней. Его кобылу знали все в деревне, да и не только. Оставив её там, он похлопал её по упругому заду и отправился назад. В восемь часов они пришли к Качановым, у них уже полным ходом шло торжество. Народу собралось много, было такое ощущение, что вся деревня собралась на небольшой поляне возле дома, на которой были сколочены наспех столы. Такого события редко где встретишь, вот поэтому люди и пришли. Хозяева радостно суетились возле гостей, периодически поднося самогонку из дома.
   Филипа с Пелагеей они встретили как дорогих гостей и усадили рядом с собой. После них подъехал и председатель, чему все также были рады.
   - Ну, что, дорогие сельчане! – произнёс Петрович, держа стакан в руке. – То, что произошло в нашей деревне, не поддаётся анализу, но как бы то ни было, мы рады, Глеб, что ты вернулся! Мы рады тому, что снова зажглись глаза у твоей Маруси! Если честно, то мы все рады такому событию! Не знаю, как вы, дорогие сельчане, но мне хочется крикнуть горько!
   Его дружно поддержали все, после чего Глеб с Марусей поднялись и крепко поцеловали друг друга.
   Потом начались бесконечные тосты, звяканье стаканами. Откуда-то появилась гармошка и начались танцы. Танцевали все и молодые, и старые. Когда стало темно, Пелагея отправилась с внуками домой, а Филип продолжил разговаривать с мужиками, которые уже непонятно как ворочали языками. Она лишь посмотрела на мужа и, вздохнув, повела детей домой.
   Когда Филип пришёл домой, да и как, он не имел никакого представления. Проснулся под навесом, когда солнце стало светить ему в глаза.
   - Ядрён корень! – пробормотал он, сев на своём ложе и, положив руку на лысую голову.
   В это время из дома вышла Пелагея, бросив взгляд на мужа, она отправилась на улицу, откуда доносились детские голоса. В огороде, недалеко от навеса, бродила кобыла. Когда Пелагея вернулась с внуками, до него дошло, что время обеденное.
   - Царя мать! – снова выругался он и, поднявшись, направился к бочке с водой.
   Подойдя к ней, он опустил туда голову и с минуту держал в холодной воде. Когда он вошёл в дом, Пелагея кормила внуков.
   - Филип! – сердито произнесла хозяйка, когда он сел на своё место за столом. – Если ты себя не жалеешь, то хоть меня и деток пожалей!
   - Не понял! Что я опять натворил-то? – недовольно отозвался он и, взяв ложку, посмотрел многозначительно на жену.
   Пелагея молча принесла бутылку самогона и, плеснув в кружку грамм сто, отнесла её обратно. Филип молча выпил, крякнул от удовольствия и принялся за суп.
   - Ты  что, в самом деле ничего не помнишь? – усмехнувшись, спросила Пелагея, переглянувшись с внуками.
   - Деда! – произнёс Миша, улыбаясь ему. – Да ты тут собрался корову резать, всё кричал, что надоела она бабушке, но она с помощью деда Панкрата уложила тебя спать!
   - Ядрён корень! Ничего не помню! Ну, Глеб, накачал всё-таки меня самогоном, паразит! – улыбнувшись, отозвался Филип и, почесав затылок, продолжил доедать суп.
   - Да то, что ты здесь вытворял, полбеды! – продолжила Пелагея. – Когда я ушла и вернулась через час за тобой, ты рвался ремонтировать печь у Клавы в медпункте! Тебя еле урезонил Голубь, так ты на него с кулаками полез! Умора с тобой и только! Правда всех развеселил, хоть и мешал девчатам с парнями танцевать! Идти домой ты уже не мог, вот Панкрат и помог мне дотащить тебя! Потом ты схватил нож и направился в сарай, резать корову! В общем, как хочешь, но ты или бросаешь эту самогонку, или я отправлю тебя на лечение! Достал ты уже меня!
   - Это какое ещё лечение? – побагровев, прошипел Филип и, облокотившись о край стола, стал подниматься, глядя в упор на жену, но потом, опомнившись, посмотрел на внуков и, улыбнувшись им, спросил. – Ну, поели, сорванцы?
   - Да! – выскальзывая из-за стола, воскликнули внуки.
   - Ну, раз поели, тогда гулять, но только далеко не убегайте, а то скоро поедем за сеном на луг! – сказал дед и, проводив внуков взглядом, уставился на Пелагею.
   - Ты, Пелагея, много себе стала позволять! – еле сдерживая себя, прошипел Филип, стиснув зубы. – Ты что надумала, баба? Я что, пропиваю всё, ни хрена не делаю? То, что выпили с мужиками, так ведь и повод был не малый! Сам знаю, что перебрал, теперь дней несколько не притронусь, но не буди лихо! Перед тем, как говорить подобные слова, ты вначале подумай, а то я действительно отхожу тебя по заднему месту, да плетью, чтобы не забывала науки! Я всё сказал и не доводи до греха, Пелагея! Я тебя пальцем не тронул всю свою жизнь, всё у нас было ладком, а сейчас ты мне душу выворачиваешь! Напился мужик, ну и что из этого? Ты мне скажи, когда мужики не пили? В общем как хочешь, но я больше к этой теме возвращаться не буду!
   Поднявшись, он грозно посмотрел на жену и вышел из дома, хлопнув от злости дверьми. Через полчаса он уже ехал на луг за сеном, внуки сидели позади него, весело переговариваясь с дедом. За этой картинкой наблюдала хозяйка, стоя на крыльце, сложив руки на груди.
   К ночи Филип уложил довольно-таки приличный стожок сена и, довольный, потирая руки, отвёл Звёздочку Тимофею. Ужинать он принципиально не стал, а достал из своей заначки бутылку самогона, почерствевший кусок хлеба и сала. В огороде он сорвал с полдесятка помидор, большую луковицу и, расположившись под навесом, принялся за вечернюю трапезу, рассматривая звёзды на небе, да убывающую луну. Обида на жену продолжала жечь его сердце.
                23.01.2020 год.


http://www.proza.ru/2020/02/12/1367!