Назлобленное место

В обычном городке, на обычной улице, сидел подолгу тощий тоскливый старик.
Сидел на ступеньках своего дома с маленькой злющей собачкой.
Курил и недобрым взглядом провожал прохожих, особенно молодых, когда те шли в обнимку. Собачка тоже провожала их налившимися кровью глазами и ненавидела так же, как он. Но, в отличие от старика, лишь покуривающего и ненавидящего, она, неистово тявкая, цеплялась за ноги прохожих и всем своим видом показывала приверженность повадкам хозяина. Говорили, что у него, кроме собаки, никого не было в жизни, (со всеми успел рассориться), и собственный дом для него – пустыня.
На замечания людей, требовавших урезонить собачку, старик не реагировал; тупо сидел, погрузившись в свои недобрые мысли. Сидел и курил. Курил и ненавидел... Может он ненавидел и себя? Так ненавидя, незаметно и умер.
Исчез старик. Исчезла и собачка. Её видели ещё несколько раз после его смерти, но она уже не бросалась так злобно, как раньше, на людей, а лишь недовольно рычала. Потом и её не стало.
Прошло время – немалое время, лет семь-восемь, – и на том же самом месте сел другой одинокий старик. Он не курил, а просто неприязненно взирал на прохожих. И другая маленькая злющая собачка снова облаивала людей.
Никто к этому старику не приходил и ни с кем он не дружил.
Невольно возникает ощущение, что бывает не только намоленное, но и назлобленное место…

                На окошке два цветочка

Не торопясь садится багряное солнце за околицу. Две бабки в белых платочках сидят на завалинке и негромко, ладно напевают:

На окошке два цветочка:
Голубой да синенький

Одна бабка замолкает, теребит кончик платочка и тихо говорит:
– А мой-то цветочек в прошлом годе помер.
– А мой, с позапрошлого года лежит в земле – отзывается другая, краем платка вытирая слезящиеся глаза.
Вздыхают и дальше поют про свои два цветочка:

Про любовь никто не знает
Только я да миленький.

Солнце, медленно затухая, скрывается за горизонтом. Только его краешек ещё чуть теплится над поверхностью земли.
Большая часть во тьме, а другая поменьше на свету, как и жизнь у этих старушек.
– На окошке два цветочка – слышится с завалинки…
Одна бабка прерывает песню:
– Земля им пухом. А обещались нас пережить и в путь последний проводить.
Другая вздыхает:
– А мой обещался ещё и обмыть меня. Вот и верь мужикам. Завсегда обманут.
Обе смеются:
– А мы и рады обманываться.

***
Сидел угрюмый мужик на пороге своего дома, вздыхал:
– Тоска.
Подскочил к порогу ветер:
– Как живёшь мужик? Пошли гулять.
Мужик озадаченно встряхнул головой:
– Одинокий я. Не мешай мне жить. Тоска
Подкатился ёж к порогу:
– Как живёшь мужик? Пошли грибы собирать.
Мужик, напустил косматые брови на глаза:
– Надоели все. Одинокий я. Не мешай мне жить. Тоска.
Тут выскочил из-под земли прямо у его ног грибок, лихо сдвинул свою шляпку набок:
– Как живёшь мужик? Может, прогуляемся? Поговорим?
Рассерчал мужичок, вскочил, сам приземистый как гриб, замахал руками, затопал ногами:
– Одинокий я, не видишь, что ли? Мешаете жить. Тоска одна с вами. Пропасть мне на этом месте, чтоб только вас не видеть. Ишь, захотел поговорить.
Колюче стрельнул глазами на гриб и поспешил в дом, запер на засов дверь.
Спрятался и от себя.