В ночь на пятое июля

Он отправился в лес, как только небо на востоке стало светлеть и первый солнечный луч, свернувшись зайчиком в круглый тёплый комочек, лег на плечо. Шлёпая босыми ногами по утренней мокрой траве он пролетел над ещё не проснувшейся рекой и устремился в чащу, исчезая в утреннем тумане. Там, у озера было его излюбленное место. Присев на берегу, он забросил удочку.
    - Здесь ты ничего не поймаешь — сказал подошедший сзади рыжий паренек.
    - Это почему? - лениво поинтересовался рыбак.
Рыжий паренек смерил его скептическим взглядом, и тут рыбак понял, что даже не удосужился насадить приманку на крючок. В общем то он не собирался рыбачить и снасти прихватил только для вида.
    - Чего тебе надо? - Спросил, раздражаясь, рыбак.
    - Дай лошадь, покататься.
    - Опять ты за свое! Сказал же, не дам. Ты и лошадью то управлять не умеешь.
    - Еще как умею — надулся парень.
Парня, собственно, звали Матвеем. Он был сыном Кузнеца и жил немного поодаль от деревни. Отец работал в кузне, пропитанной запахами горячего металла и окалины, с набором молотов, наковальней и мехами для раздувания пламени. Сын работал пока в качестве подмастерья. В деревне его не очень любили, но и не обижали. Он был кем-то вроде деревенского дурачка. Богдан, известный Вам под прозвищем «рыбака», был сыном пекаря. Парнишка он был смышленый и работящий, но шумным компаниям предпочитал одиночество, потому и убегал по утрам в лес.
 Он молча поднялся, прихватил свою удочку и направился к дому.
    - Так дашь или нет? - крикнул вслед Матвей, но парень уже скрылся за деревьями.
Собрав по дороге немного грибов и кедровых шишек ворвался он в родную хату. В тесной избе, на деревянной лавке, которая тянулась вдоль стены, сидел старик с длинною седою бородой. Скрип двери заставил старика поднять голову.
    - Утро доброе, дедушка.
    - Где пропадал, окаянный? -  глухо произнёс старик.
    - В лес по грибы ходил. - ответил парень с удивлением глядя на деда.
    - Какие тебе, окаянный, грибы?! - Старик не сводил с него сурового немигающего взгляда. - Какие грибы?! Да ты хоть знаешь, какой сегодня день?!
   - Какой еще день?! - еще больше растерялся Богдан.
   - Чертов день! - воскликнул старик и щеки его побагровели. - Сегодня самый настоящий чертов день, и никому сегодня из дому выходить не велено!
   Он отхлебнул холодного кваса из большой деревянной кружки, утер пот со лба и, после недолгого молчания, продолжил.
   - Поговаривают, будто в соседней деревне люди видели предвестницу верхом на черном жеребце. Вот и затворяют свои дома, осторожности ради. Условились никому сегодня из домов не выходить, дабы беду не навлечь.
   - Предвестницу?
   - Ни разу я небе о ней не сказывал, чтобы не пугать. Еще от наших далеких предков дошел до нас слух, что каждые тринадцать лет, из деревни в деревню ходит молодая женщина в черных одеяниях, на черном коне, и из каждой деревни забирает по два человека. Одного погубит, второго без вести растворит.  К кому в гости зайдет, тому на утро жди покойника.
   - Нужно просто не пускать ее в избу — Предложил Богдан.
   - Не в коем случае! - воскликнул дед. - Наоборот, нужно ее задобрить, забаловать угощениями, да на гостинцы не скупиться. Того глядишь, смилуется. А поскупишься — заберет самое дорогое. Будем надеяться, что она наш дом пройдет стороной.
   Тут в дверь поскучали.
   - Неужто, пришла! - похолодел Богдан.
   - Куда там. - отмахнулся старик. - Она только вечером может пожаловать.
Богдан осторожно открыл дверь. На пороге стоял, как ни в чем не бывало, Степан - сын сапожника.
    - Еще один обалдуй! - вспеснул руками старик. - Что ж вам в стенах не сидится? Заходи, коль пришел, да ноги на пороге вытирай. Грязь в хату не тащи.
    - Строгий у тебя дед, – прошептал он на ухо Богдану проходя в открытую дверь и огляделся.
Развешанные по стенам связки редких сушеных трав соседствовали с казанками и горшками, а над дверью висел огромный, с кулак, сплетённый из цветущего вьюна узел.
    - Рассказывай, с чем пришел. - дед вопрошающе посмотрел на Степана.
    - Да вот, гостинцы принес, пирожки да булочки, Василисе Никаноровне на именины.
Василиса Никаноровна - крошечная старушечка с белыми, как горячий пепел, волосами сегодня встречала свои сто первые именины. Ходила она совсем плохо, а последние месяцы и вовсе не вставала с постели.
    - Гостинцы — дело хорошее. - поощрительно кивнул старик. - Проходи, Степашка, за стол, по что дверь-то подпираешь, чай, не отвалится.
 Он быстрым лёгким шагом прошёл за стол, уселся за него, Богдан же расположился по другую сторону стола, прямо напротив деда. Обедали молча, дед не признавал разговоров за столом. А как отобедали, уселись в шашки играть. Так и не заметили, как день пролетел, да звезды над землей засверкали.
    - Пора мне, дед Арсений, домой собираться. - сказал Степан. - Ни то матушка волноваться будет.
    - Добро. - ответил дед. - Богдан, ну-ка проводи гостя.
 Степан взбросил на плечо дорожную сумку, но едва Богдан открыл перед ним дверь, как послышался стук копыт и храп коня. Богдан с удивлением высунул голову наружу. Вороной конь медленно шагал, вытянув шею и остановился и самого порога. Восседавшая на нем всадница ловко соскочила на землю и стащила с головы капюшон. Русые волосы рассыпались по плечам.
   - Хозяин дома? - живо поинтересовалась она.
   - Дома. - сдавленно произнес Богдан.
   - Примите в гости?
   - Мы люди гостеприимные, никого не прогоняем! - послышался из хаты голос деда.
   - Вот и хорошо! А то я уже изголодалась до язвы и промерзла до костей! А у вас и светло, и тепло, - она указала пальцем на обильно дымившую трубу, повела носом и блаженным голосом добавила — и булочками пахнет...
   - Да Вы проходите, не стесняйтесь! - дед соскочил с лавки. - За столом всем места хватит! А вы, два обалдуя, несите угощения, накрывайте на стол, да поживей!
Степан, собравшийся было уходить, встал как вкопанный, захлопал глазами, и, похолодев, молча смотрел, как на пороге вырастает длинная тень. Богдан выставил на стол салат из огурчиков и помидоров, вареный картофель и запотевшую чекушку водки. Дед давал распоряжения направо и налево, а гостья расположилась за столом и кротко улыбалась. Наконец, вся компания уселась за столом.
   - Куда путь держите? - первым подал голос дед.
   - Думаю, что уже пришла. А куда дальше пойду, звезды укажут.
   - Вы к нам издалека? - прищурился Степан.
   - Издалека. Из-за равнин зеленых и лесов непролазных, крутых гор да янтарных рек.
   - Так ведь коня напоить надо! - спохватился дед. - Степашка, отведи коня в конюшню, дай ему сена и напоить не забудь.
Степан встал из-за стола и вылетел за дверь.
   - У вас и конюшня имеется? - осведомилась гостья.
   - А как же. Мы и сами кобылу держим по кличке Айга. Хорошая лошадка.
Степан вскоре вернулся с багровыми от волнения щеками и тихо произнес:
   - Конь Ваш того... издох.
   - Как издох? - оторопел дед.
   - Совсем издох. - неуверенно повторил Степан. - Один скелет остался...
   - Какой скелет! Что ты брешешь! - дед поспешно выскочил на улицу.
Следом выскользнули Богдан со Степаном. Недалеко от дома в невысокой траве белел скелет коня, покрытый серым налётом высохшей плесени.
   - Во дела! - выдохнул дед. - Только пару минут назад был живой!
   - Какая жалость! - показалось из окна лицо всадницы. - Без коня я не смогу продолжить путь.
   - Что тут поделаешь... - покачал головой дед. - Эй, Богдан, отвязывай Айгушу.
   - Как Айгушу! Айга — моя лошадь! Не дам!!!
   - Степка, тащи сюда кобылу! - прикрикнул дед, ухватив Богдана за ухо.
Степан со всех ног бросился в конюшню.
   - Стой! Стой, кому говорю! - отчаянно кричал Богдан, пытаясь вырваться из крепкой хватки деда. - Предатель! Еще другом называешься!
   Парень выглянул из конюшни с самым дурацким выражением лица, которым Богдану доводилось видеть.
   - Её нет. - сказал он голосом человека, который или вот вот заплачет, или не сдержится от смеха.
   - То есть как это - «нет»? - Старик в изумлении выпустил Богданово ухо и отправился в конюшню, лично проверить.
 Но Богдан знал, если Степа говорит, что её нет, значит её нет. Он припал на колени и принялся утирать рукавом рубахи выступающие слезы. Дед выглянул из конюшни с тем же самым выражением лица. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
   - Заходите все в хату. - сказал дед после недолгого молчания. - Негоже гостью одну оставлять.
   - А как же Айгуша — про ныл Богдан.
   - Увели твою кобылу. Не побегу же я её искать, на ночь глядя.
Все трое ввалились в избу и уселись за стол. Женщина сидела на прежнем месте. Воцарилось молчание. Всадница быстро пролистала маленькую черную книжицу, которую вытащила из-за пояса.
   - Он скоро будет здесь. - сказала она, захлопнув книжицу.
   - Он?
   - Конокрад. Придет минуты через две. А вы пока успокойтесь, выпейте чай. - Она обвела взглядом всех присутствующих. - Я вижу у вас дружная семья. И все же, кого-то здесь не хватает.
Все дружно переглянулись, а женщина громко окликнула:
    - Василиса Никаноровна! Чай готов, просим Вас к столу!
Спустя минуту на кухню прошаркала дряхлая старушка, еле переставляя ноги. Все в изумлении уставились на неё.
    - Не ждали меня? - спросила всадница и взялась за очередную булку.
    - Да уж заждалась. Как долго ты до меня добиралась...
    - Как наступит полночь, мы с Вами направимся в путь. А пока присядьте. Я дам Вам время со всеми попрощаться.
Старуха подошла к деду к крепко обняла, что-то нашептывая ему на ухо. Потом нагнулась к Богдану и расцеловала в обе щеки. Всадница пару раз ударила ладонью по столу, и скудно накрытый стол обогатился печенной индейкой, хрустальной вазочкой, доверху наполненной черной икрой, яблоками да грушами, яйцами да хлебом, сыром да сметаной, холодцом да салом. В дверь негромко постучали, и, не дождавшись разрешения, распахнули. На пороге стоял Матвей.
   - Я к Василисе Никаноровне пришел на именины. - сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
   - Что же ты тогда на пороге застрял? - поинтересовалась именинница с усмешкой.
Парень вошел. Его не удивила ни спокойно сидящая за столом старуха, которая давно уже не могла ходить, ни богато накрытый стол. Все его внимание приковала к себе женщина в черном плаще.
   - А я о Вас слышал! - выпалил он.
   - Да неужели? - спросила она без особого интереса.
   - Да, да. Мне отец про Вас рассказывал. Вы людей ни за что не про что губите.
   - Ну, это сильно сказано. Я забираю только тех, кому пора в лучший мир. Или тех, без кого мир станет лучше. Всяких убийц, насильников... - она оценивающе посмотрела на него, - воров.
Парень испуганно выпучился на неё. Она прикрыла глаза и, улыбнувшись, продолжила:
   - Я вижу молодого человека, пытающегося оседлать лошадь, но выпадающего из седла каждые несколько секунд. Что ты с ней сделал?
   - Она убежала в лес. - промямлил парень. - Я собирался вернуть её.
   - Но разве ты вернул?И разве тебе дозволено было её брать?  - она злорадно ухмыльнулась и зелень полыхнула в проницательных глазах. - За свои поступки надобно платить. Три года будешь мне служить, не зная отдыха, без еды и питья. Я тебя быстро воровать отважу.
Лицо Матвея стало настолько пунцовым, что переспелые помидоры скисли бы от зависти. Он схватил лежавший на столе нож и ловко вонзил его по самую рукоять  прямо всаднице в сердце... Но не было ни крови, ни криков. Всадница вынула нож и, удивленно посмотрев на Матвея, произнесла:
      - Посмотри, что ты наделал! Испортил мой новый плащ! Ну, гаденыш, за попытку убийства я тебе еще семь лет к службе прибавлю!
    Она вновь достала из-за пояса черную книжку (она сама открылась на нужной странице) и отчеканила: 
   - «Кто сворует и обманет,
      Тот конем навеки станет.
      Будет он возить меня.
      Лучше прежнего коня».
   Матвей упал на четвереньки, запрокинул голову и закричал. Лицо вытянулось, покрываясь шерстью, а истошный крик перешел в отчаянное лошадиное ржание. А тем временем звезды отмерили полночь и луна с любопытством заглянула в окно.
   - Пора, Василиса Никаноровна.
Бабушка поднялась и последовала за женщиной. Вслед за ними, цокая копытами, в открытую дверь выскочил Матвей. Два парня вышли за дверь и ахнули.
 На каждой ветке широколапой ели сидели мохнатые черные черти.
    - Доброй ночи, госпожа! - в один голос заверещали они, завидев женщину.
Она неторопливо подошла к скелету своего коня.
    - Вставай, лежебока. Лодырь несчастный!
Конь нехотя поднялся, замотал костяной головой с дырой на месте носа. В черных впадинах глазниц отразилось недоумение.
    - Ну чего ты? Поспать не дадут честному человеку!
    - Ты хотел сказать, честному лентяю и пьянчуге?
    - Лентяю? Посмотри на меня. Одни кости от меня остались из-за этой работы! Три раза вокруг Земли тебя провез, и я же, выходит, лентяй?!
    - Ты прав, свое наказание ты уже получил. Да и конь у меня уже есть. Так что...
Она щелкнула пальцами, и скелет обратился в толстого мужика с красными ушами. Он ползал на четвереньках и хлопал руками по земле, отчаянно пытаясь подняться.
    - Ты свободен. - закончила она. - Но если я узнаю, что ты снова взял в рот хоть каплю водки, как прежде рабом моим станешь.
 Усадив Василису Никаноровну на нового коня, всадница вскочила ему на спину, стиснув коленями бока и пришпорила. Конь галопом понесся прочь, к озеру, проскользил по воде и стремительно взмыл в небо, подхваченный порывом сильного ветра, полетел над лесом навстречу луне. Стая ворон, сидевшая на деревьях, захлопала крыльями, заполняя весь лес оглушительным карканьем.
    - Я свободен! Свободен! - не мог поверить своему счастью толстяк. - Эй, мужики! Я свободен! Это надо отметить!

* * *

    Когда стрелки часов перевалили за полночь, в дверь кузнеца постучали. На пороге стояла молодая женщина в черном плаще. Завидев кузнеца, она элегантно присела в знак приветствия. Со слов кузнеца, просила она коня своего подковать. Вот только странным был тот конь. Ржал — словно вопил от ужаса, а глаза были совсем человечьи.
  Отвели его в кузницу. Кузнец обошел коня, проверяя копыта.
      - Ну и ну, так он ж у вас совсем не кованый! – возмущенно сказал кузнец – Так не годится!
      - Вот и я так думаю, – с едва уловимой насмешкой согласилась всадница.
      - Па-пааа-няя! - конь жалобно заржал, и в этом ржанье послышался кузнецу голос сына.
Кузнец выронил молот себе на ногу.
      - Умолкни, пока не сдала тебя на живодерню! - рявкнула на него всадница.
Конь задрожал, как осиновый лист.
      - Ой, папаня, папаня! - передразнивал кто-то снаружи.
Кузнец открыл окно. За окном высовывали красные языки и кривлялись крутолобые и рогатые черти с козьими хвостиками и мохнатыми ногами. Кузнец вопросительно посмотрел на бутылку, что еще больше раззадорило чертей.
        А как только убрались всадница с конем восвояси, из леса вышла совсем молоденькая девушка, представилась Айгушей и попросила указать дорогу к дому пекаря.