Будни кардиологии

Давным-давно стихло людское многоголосье и шуршание тапочек длинных коридорных метров. Неизвестно который час нескончаемо длящейся бессонной ночи в душной, жаркой палате кардиологии даёт мне полное ощущение, что ночь никогда не закончится. Узкая полоска статичного света на потолке, а за стеклом с наклейкой «голубей не кормить» стеной идет густоснежие — белый снег заакварелил всё вокруг, спрятав под своей пушистостью серую, неприглядную действительность.

Небольших размеров палата вместила три стандартные кровати с продавленными матрасами и не бывалую роскошь туалет с душем. Справа от меня беспокойно спит Виктор, временами садится на край кровати и затяжно, натужно кашляет, разгоняя напрочь мои малейшие признаки сна. Он 1953 года рождения, работал в молодости художником оформителем: по заказу предприятий рисовал агитплакаты и транспаранты с лозунгами «Слава КПСС!».
— Знаешь ли, гонорар мог зависит от размера букв, но я не очень наглел, ибо терять постоянного заказчика резона не имел. — Рассказывал мне, почесывая широкую густую бороду. Последняя, впрочем, как и взлохмаченная шевелюра на голове, была не столько седой, сколько на удивление отдавала искусственностью белизны как у ряженого Деда Мороза. Но мою сказочную ассоциацию поколебала мама, сделав иное, отличное от моего, заключение:
— Вы на Фридриха Энгельса и Карла Маркса похожи.
— Не знаю таких. Кто такие? — Глазом не моргнув, отвечает он.
— Виктору лично с ними встретиться, познакомиться не довелось. — Делаю пояснение маме, уловив шутку бородача.

Губы иссушились жарой, нутро требует воды. Хочу пить. Слышу в тишине коридора приближаются чьи-то шаги. Мама. Напоит, освежит лицо, и, может быть, после этого удастся забыться сном. Я в предвкушении ожидаю светом коридора вспоротую темноту палаты и появление в проеме двери силуэта родного человека. Но нет, некто проходит мимо: видимо, ему, как и мне не спится.

Поперёк палаты семья Даниловых похрапывает, друг друга обнявши, чтобы с узкой кровати не дать упасть. Дядя Саша со дня свадьбы, 40 пухлых отрывных календарей назад, к жене обращается исключительно — Мария. Он ровесник моей мамы. Одномоментно перенёсший двойной удар инсульта и инфаркта, передвигается подддерживаемый женой и речь не всегда понятна, однако это не мешает ему с озорством в глазах заигрывать с молодыми медсёстрами.
— Человек в возрасте, а стареть не хочет, вот и молодится. — Поясняет Мария, снисходительно улыбаясь безобидным играм мужа.
— Кровь играет, значит на поправку идет. — Подмигивает Виктор.
— Да у мужчин кровь до крышки играет. — Подтрунивает над мужем женщина.

А за окном непереставая валит снег. Мысли не отпускают. Надо бы книгу подписать и оставить в дар отделению. Пусть кто хочет, читает. Всё ж таки удивительно, как забытая в боковом кармане сумки книга прибыла в больницу с прочим барахлом и возымела спрос: по рукам больных и ухаживающих пошла, в лучшем смысле этого слова. А после прочтения люди приходили ко мне и лично благодарили, при этом говоря будто бы про них написано, про их детство.

Удивительно нежны диалоги Даниловых, слушаешь и умиляешься их непосредственности.
— Не хочу, не буду. — Заявляет он за каждым завтраком, обедом и ужином.
Однако Мария давно раскусила его простодушный замысел: делиться с женой своей порцией, и поэтому ухищрениями кормила мужа.
— Ложечку за детей. Эту за внуков. А эту за выздоровление. Надо, Саша, надо.
— Ещё одно за жену. — Вставляю свои 5 копеек.
— Саша, не смотри на меня такими глазами. Тебе силы нужны, чтобы поправиться. Так что, не капризничай, ешь без лишних слов. Я голодной не останусь. Не волнуйся за меня.
— После ужина пойдём в душ мыться.
— Мария, а что мне это даст?
— Дать бы тапком по твоей голове за такие слова. Чистоту, свежесть даст. Голова перестанет чесаться.
Я улыбаюсь своей догадке: дядя Саша просто не хочет беспокоить жену лишними телодвижениями, а куда с большим удовольствием дал бы храпака.
Вечерами они мечтали, как вернутся в тёплый дом, благо за ним приглядывала соседка Тамара.
— Приедем домой. Тепло, уютно. Пельмени налепим из мяса, которого Тамара для нас взяла да в морозильнике порционно разложила. Дети, внуки приедут.
Супруги решили чаще гулять. Вернее, будет сказать, это Мария решила, а дядя Саша, немного поворчав, согласился.
— Сначала до калитки, а потом дальше, к колодцу. — Я представлял, как они, держась друг за друга, шаг за шагом с каждой прогулкой увеличивали расстояние.

Всё ещё не сплю. Похоже, возможности попить воды до утра не представится. Думаю, а можно ли вообще при внешней выдержанности, спокойствии оставаться таким же внутри. Ибо как не пропускать через себя, своё сердце ранящие мнения, оставаться им глухим не знаю. От тяжелых мыслей отвлек Виктор уже ставшими обыденными каждую ночь, во сне произнесёнными словами: «всё одно и тоже», — и через паузу, — «всю ночь смотрю телевизор». Мне бы так хотя бы малую часть поспать.

Жду утра. По ощущениям оно должно наступить вот-вот, в ближайший час. И тогда наконец-то включится вентиляция, с завыванием унося спертый воздух по коробам, наполняя палату свежестью и едва уловимой прохладой — Боже мой, невыносимо ждать этого звука.

С громким, быстрым голосом постовой сестры и столь же стремительными её шагами начнется желанный новый день.

Уже в скором времени вновь дядя Саша будет притворяться сытым или невзначай ставшим нелюбителем супов да паровых котлет, а жена уговаривать съесть ещё одну ложечку.

Уже немного погодя Виктор в очередной раз будет искать удачи в досрочной выписке врачом, так как кроме него пенсию получить некому.
— Юлия Петровна, чувствую себя чудесно, словно и не было инфаркта. Отпустите.
— При условии, что напишите бумагу, всё-таки необходимых 10 дней для лечения не прошло.

Уже скоро снова будем сокрушаться хрупкости жизни, вспоминая каждый вечер захаживающего в нашу палату Алексея и на правах старожила, перенесшего операцию, дававшего нам ЦУ. Ещё не старый, но уже с проседью, мужчина последние полгода самозабвенно ухаживал за парализованной матерью до последних дней её жизни. Жена его не прониклась сыновьим долгом, предпочла уйти от проблем, от мужа, от семьи:
— Я устала.
Предательский уход жены, смерть матери больно ударили по его сердцу. Врачи проявили профессионализм — спасли. Алексей в подробных деталях делился с нами планами по благоустройству могилки, но за день до выписки, не дойдя 2 шагов до кровати как подкошенный рухнул на пол. Вот так внезапно мужчина скончался. Может быть, потому, что дома его никто не ждал, никто бы не обрадовался его возвращению, не обнял, не налил чаю, не предложил стул уставшему.

Уже спустя малое время чисто умытый, побритый, напшиканный вкусным парфюмом, накормленный завтраком вновь буду готов к врачебному обходу. Опять мой живот примет очередную порцию гепарина, а матовогладкие таблетки ждать своей участи быть проглоченными. Заново безуспешно буду настаивать:
— Мама, не сиди постоянно возле меня. Никуда я не денусь. Погуляй в коридоре или на диване полежи, отдохни, поспи.

А пока ничем и никем не нарушаемая сонная тишина отделения да за окном неусталый, неспешный снег и зыбкая темень, с секунды на секунду готовая отступить.