Учебник истории

               
                Пятая детская сцена и одновременно
                педагогическая сцена № 1


     Я перешёл в пятый класс. 
     Ещё весной говорили, что с первого сентября будет новый учебник истории и что к началу учебного года книга не успеет потупить в школы.
     Так оно и оказалось.
     Классная руководительница Татьяна Владимировна, весьма вальяжная дама, на родительском собрании посоветовала папашам и мамашам выходить из положения самостоятельно, а счастливым детишкам делиться с товарищем.
     Через неделю у меня было искомое. 
     Я обернул его белой бумагой, подписал – так требовалось – и взял с собой на уроки. Как  подобает и пионеру, и просто доброму простодушному мальчику, сказал:
     – Татьяна Владимировна, вот.
     Не раз вспоминал я об этом в течение своей жизни: все вдруг замолкли, стали сосредоточенными – почти все книжкой обладали, да и учительница удивилась. 
     Она обвела класс глазами.
     – Боря Тестоедов.
     С последних парт поднялся ученик с гладким лицом.
     – Боря, вот он, – Татьяна Владимировна указала на меня, – будет давать тебе книгу; ты позанимаешься и вернёшь, хорошо? История у вас завтра. 
    После уроков мы пошли вместе. На перекрёстке я вынул из портфеля „Историю”:    
     – Возьми. Принеси, пожалуйста, в пять вечера. Я живу на Малясова, двадцать четыре.
     Боря согласился и в назначенное время не пришёл. Благодаря привычке к чтению я уже знал пословицу про Магомета и отправился сам.
     Мать Тестоедова спросила:
     – Откуда у тебя книжка?
     – Папа принёс.
     – Ах, папа! Шустрый он у тебя. Ну, хорошо. Боря, – крикнула она в комнату, – ты уже выучил историю?
     – Да, мам.
     – Отдай. За ней пришли.
     Так и повелось.
     Уроки истории были три раза в неделю; мне нравилось ходить к Тестоедову: идёшь по Малясова вниз один квартал, поворачиваешь налево возле углового молчаливого двухэтажного дома, скрытого за забором, и снова вниз уже по Кренкеля, несколько необычной улице: одна сторона её аккуратными одноэтажными особнячками шла по красной линии, а другая – бесформенная – наползала на первую, да так, что в самом конце улицы оставался узкий извилистый проход между заборами и стенами построек. Здесь всегда пустовало, а вечерами даже жутковато. Но выбираешься на Таджикскую, страхи забываются, а тут и ворота общего двора, где жил Боря. Он выходил и совал мне книжку.   
     Случалось и так: я постучался. Вышла мать Тестоедова.
     – Что тебе надо? – спросила она неприветливо.
     – Я за учебником.
     – Боря на тренировке. Он придёт, покушает, а потом будет учить историю. Можешь во дворе подождать. 
     Дверь закрылась.
     Я сел на скамейку у ворот. Было темно, жёлто светилось несколько окон.
     Ждал долго и нечаянно заснул.
     Вдруг меня толкнули в плечо – Боря.
     – На! 
     Домой я вернулся в десятом часу ночи.
     К сожалению, родители мне ничего не говорили; сам же я ничего не понимал и настойчиво носил Тестоедову книжку. Однако повезло: после ноябрьских каникул все пятиклассники получили новенькую „Историю СССР”.      

     Что ещё сказать о Тестоедове? С этим мальчиком я проучился в одной школе три года. К нему я не подходил, он ко мне тоже. Видел я однажды, как он бежал вниз по лестнице, перебирая ногами, – так пианист-виртуоз исполняет глиссандо.
     Меня упрекнут в недоброжелательности. Возможно. Упрекайте. Не обижусь. Тем более, что счёты не свожу.
     В детстве и юности, когда ещё была свежа память о дореволюционной России и её нравах, мне часто говорили: ты последний из могикан. Но я уже давно не слышу подобных упрёков. Поумнел, видимо.
     Но урок Бори Тестоедова, как и многие другие, не пошёл мне впрок. 


Начато 3 сентября 2017, июль – декабрь 2019, январь 2020