Прогулка

 
Изменения в природе
Происходят год от года.
Непогода нынче в моде,
Непогода, непогода.

…За грехи людские наши
Непогода, непогода.

… Никуда, никуда нельзя укрыться нам,
Но откладывать жизнь никак нельзя.
Никуда, никуда, но знай, что где-то там
Кто-то ищет тебя среди дождя.

©Наум Олев. Непогода.  Из  песни к телефильму
          «Мэри Поппинс, до свидания!» (1983)

1.  Преамбула

       «Главная ошибка,– смотрят на всё, как на “следствие”. Между тем осуществление (realitas) не только следствие, а может быть выражение. Бессмысленно на предшествующее смотреть как на причину. Действительно, причинно-следственный подход, который мы и сегодня используем в области исторического познания, оказывается беспомощным для объяснения конкретных явлений и фактов истории, поскольку он «обобщает» их, укладывает в «схему». А историю не обобщать нужно, но понимать. Мы разумны, мы разумеем, мы понимаем, мы сочувствуем, мы подражаем и прочее, и прочее, – одним словом, мы обладаем интеллектуальной интуицией, потому что мы рождаемся. Мы не только разумны, обладаем инстинктами, понимаем, и прочее, от рождения, но и благодаря рождению. Чем ближе родственные узы, связывающие нас, тем больше места разумному, тем больше места пониманию. Отсюда освещаются и многие вопросы, затрагиваемые нами при выяснении природы “социального”, – не в “одиночных тюремных камерах” заключены мы, и не путем условных соглашений достигается социальное единство, и не путем механического взаимодействия оторванных друг от друга одиночек движется история, а путем реального органического единства, из которого нас вырвать может только абстракция, но сама безжизненная, она не умерщвляет того, что создается жизнью».
(©.Г.Г. Шпет -  как философ был элементарно расстрелян в 1937 году, а в 1956 хоть и не оживлён, но всё-таки чудесно реабилитирован)   

2. Атрибуты бытия


      Ощущение серьёзных изменений в погоде, действительно, стало общим местом - досужих даже –  и обсуждений меж нами, да и просто рассуждений - хоть бы и с самим собой. Однако же, ничего уж небывало катастрофического не происходит ведь в мире природы, такого, чего пусть не случалось на нашем веку, но в веках-то предшествующих - уж обязательно. Тем и жива природа, что изменениями своих состояний, которые дают основания поэтическим натурам через эти явления выразить и душевные свои состояния.  Вот он и выражает - себе в удовольствие, а нам в поучение: -«Буря, [дескать], мглою небо кроет/вихри снежные крутя.»
(© разумеется, А.С Пушкин, поэт)

   Мало кто из нас не осведомлён о дальнейшем здесь развитии сюжета, который приводит в конце к правильному решению: дескать выпьем с горя, для того лишь чтоб сердцу стало веселей. И всего-то одна лишь кружка! Вот и вся-то печальная недолга!
      Но сколько же благостно состояние человека бывает, когда   минуты его жизни опьянены нектаром совершенно иным, когда мгновения его,к примеру вот

 «… заполнены блужданиями среди берез, присыпанных пушистым снегом.   Мягкое дыхание Подмосковья окутывало нас. И мы всё шли, один подле другого, занятые очень важным делом.
     Она вся была обращена вовнутрь себя, где созревало неведомое существо, властно распирающее ее удивленное тело, заменившее призывно легкие формы, тучностью высокого живота и приготовляющейся к предначертанной работе груди. Лицо утратило девичью живость и, припухлое, излучало задумчивость тайного ожидания пришествия. Как уместна была ласковость среднерусской природы принимающей в свое попечение эту девочку, юную женщину, так просто возвысившуюся до близости к своей покровительнице, матери святого младенца.
     Он, ее мужчина, был рядом. Для того лишь, чтобы воспринимать в себя малейшие нюансы совершающегося священнодействия, растворять в себе струящуюся извне благодать, и немым обожанием окутывать самый источник сего, чтобы возникающее его благоговение, смешиваясь со щедротами мира, проникало в каждую клеточку тела, занятого беспрерывным созиданием новой жизни.»
(http://www.proza.ru/2015/03/19/1384  © Разумеется, это уж выразился как-то сам  В.С. Гранин, в некотором роде - писатель.)

    Если по правде сказать – тогда мало что давало нам повода вот так просто прогуливаться на природе. Совершать ли демонстрационный променад на глазах спешащего по делам народа. Или просто ли творить оздоровительный моцион, насыщая свой организм живительным кислородом до самых отдалённых окончаний капилляров кровеносной системы. Естественно, ради пользы для физического своего здоровья, уж которое-то приносит удовлетворение и моральное, сколько бы ты ни был человеком фактически извергом своего рода. Всё природа терпит. Ибо она тоже мать; она матерь всего: и косного, и живого; она и есть именно та безгрешная, бескорыстная сущность, которая любит своё творение безоглядно к тому, что творение это уж само-то вытворяет по жизни.
             Ну вот и навытворяли, кто во что горазд – на бегу, спеша побывать там-то и там-то, чтобы успеть сделать то, что задумал ты, или что – кажется тебе - к чему обязывают обстоятельства, которым первым в списке соавторов оказываешься именно ты, а никто-то другой, якобы распростерший над тобой крыла своей абсолютной власти.

         Неспешным, прогулочным шагом ступаю я сейчас меж домами, с праздным удивлением отмечая - сколь же многие изменения произошли со временем и вокруг и внутри меня.
      Вот был тут некогда пустырь с бурьян-травой, вот было нашествие землеройной техники, вот вырастали из земли корпуса жилых домов, в одном из которых замаячила и нам  н а ш а  будущая квартира, которую мы приезжали смотреть за многие километры незнакомого автобусного маршрута для того лишь чтобы сквозь стёкла ещё не отмытых окон пытаться разглядеть своё совсем близкое счастье.  А вокруг -  естественный бардачок новостройки сменялся длящимся десятилетия неустроем перманентного благоустройства.  И теперь вот тебе пожалуйста - детские городки, газоны, аллеи кустов, асфальтовые дорожки, стихийные автостоянки умноживших себя автомобилей…  но и решётки на окнах, железные заборные конструкции повсюду, да стальные двери подъездов и квартир. Словно крепости, в попытках защитить жильцов от угроз, затаившихся повсюду до поры, до времени.
       А ведь бывало же, что и на само даже, тщательно охраняемое сейчас  местное аэродромное поле, прямо к самолёту свободно подходил я – случайный здесь посетитель - встречая из дальней поездки нашу мамочку, обвешенную чадами нашего с ней безрассудного замеса (Теперь чада наши своими телесами способны раздавить  в  радостных объятиях хрупкую до грациозности свою мамочку; да и в само здание аэровокзала теперь просто так не войдёшь, даже если и вооружён ты всего лишь прочными подтяжками, гордо поддерживающими разросшийся (видимо от забот), а некогда -  пружинистый пресс, возрастного отца  всего этого семейства.
          Сейчас этот Отец медленно передвигается по дорожке среди кустарников и привычно беседует сам с собой на отвлечённые темы.

             Вот они атрибуты цивилизации – ни к селу, ни к городу устремляет он свою мысль беспривязного содержания. Атрибуты противоречивые – думает он - когда хочется, что лучше бы их не было, потому что наша цивилизованность всё чаще означает лишь возведённый во множественную степень примитив, когда
«Любое живое существо — от бактерий до нас — своей жизнедеятельностью уничтожает свою среду обитания. Это факт, явление природы. Наши предки, скакавшие по веткам, не парились насчет того, куда летят их объедки и какашки. Обезьяна сидит в кроне дерева, и, что там происходит внизу, ей до лампочки. И большинство современных людей ведут себя точно так же.»  (© С.В. Дробышевский, современный антрополог и популяризатор научного мировоззрения).
        И здесь я хочу сейчас же успокоить пессимистов, зациклившихся на стенаниях о том, что всё хорошее происходит с нами и вокруг нас только благодаря снисходительности плохого. Может быть да, плохое как бы есть на белом свете, только вот не долго-же предстоит длиться его кабале и опале, ибо бал человеческой цивилизации всё-таки должен закончиться; и он таки закончится обескураживающе скоро. Так говорят нам знающие люди. И есть достаточно много оснований тому, чтобы находить их футуристические прогнозы существенно аргументированными. Хотя бы и по неким признакам поэтического видения мира. А известно ведь, что безответственным поэтам случается оказаться в истории поразительными пророками – пусть не в своём отечестве, но больше - в надмирной высоте, вне досягаемости национальных сил противовоздушной обороны или просто элементарных исполнителей расстрельных приговоров.

     Так вот когда-то натворил один такой безответственный сочинитель сомнительную реальность:

«…ударил Аякс и насквозь его пробил. / Пикой. Назад отшатнулся к врагу порывавшийся Гектор. / Шею царапнуло жало, и черная кровь заструилась. / Не прекратил поединка, однако, божественный Гектор. /Чуть отступивши назад, захватил он могучей рукою/ Камень, лежавший средь поля, – огромный, зубристый и темный, / Махом швырнул и в ужаснейший щит семикожный Аякса/ Глыбой в средину ударил. / Взревела вся медь щитовая.
…/Так же ринулся Гектор, мечом отточенным махая. /И Ахиллес устремился, наполнивши бурною силой/Дух свой. Сработанным прочно щитом прикрывал себе грудь он, ….
/В это-то место копьем Ахиллес богоравный ударил, И через нежную шею насквозь острие пробежало/…Ясень ему меднотяжкий гортани однако не пробил, /Чтобы с Пелидом он мог, говоря, обменяться словами. /В пыль опрокинулся он. И вскричал Ахиллес, торжествуя, /Быстро в десное стегно поразил копием, — и глубоко,
… /Прямо в пузырь, под лобковою костью, проникнуло жало: /С воплем он пал на колена, и падшего смерть осенила.» (©Гомер. Илиада)

         Много ли друг друга способны истребить на весёлом ристалище славных бойцов таким вот примитивным способом люди? Тогда как вот простым нажатием кнопочки две сотни беспечных путешественников встрепенутся в недоумении от какого-то непонятного небесного шума, чтобы через несколько мгновений уйти из жизни, так ничего и не поняв от чего и

«зачем и кому это нужно, /Кто послал их на смерть не дрожавшей рукой, /Только так беспощадно, так зло и ненужно/ Опустили их в Вечный Покой!» (© А.Н. Вертинский)

 - спросил однажды этот, ещё один, прости Господи, певец, так и не дождавшийся ответа на  этот вопрос, поставленный в песенной форме.
       Да и на что бы другое ему было рассчитывать, когда и за шесть тысячелетий со времени такой вот беседы Арджуны с Кришной -

 "…Память/ отказывает мне, и разум мой помутился. Все, что я/ вижу, предвещает одни лишь несчастья…/ Ни победа, ни царство, ни счастье, доставшиеся/ такой ценой, не нужны мне, о Кришна. / Пусть эти люди, чьими сердцами завладела жадность, / не видят греха…, но почему мы, зная о том, каким/ тяжким преступлением является уничтожение… должны/ участвовать  в этом злодействе?"
(© Bhagavad Gita. Arjuna-Visada yoga)

  - люди, казалось бы, всё ищут ответа, да не найдут никак; а между тем кнопочки, постоянно совершенствуясь, всё более множатся, поражая наше воображение всё возрастающей высокотехнологичностью и эффективной результативностью, которая уж недоступна разумению простым людишкам; да ещё некоторым из них и случается бывать   несдержанными эмоционально …

-не потому ли, что люди, далекие от размышлений о высоких материях, инстинктивно улавливают, из  разливанного моря  информационного излучения, квинтэссенцию легковесных рассуждений от и до, заключающуюся в том очевидном  определении, что биологически продолжительность жизни особи человеческого типа  определяется в пределах ниже сорокалетия, а остальные года жизни – не известно для чего и зачем; зато как-то исподволь становится известно, что с выходом познания на поля Хиггса, распространяющегося своё влияние везде и всюду в бесчисленных направлениях, дальнейшее углубление в частности мироздания принципиально невозможно – таким образом само мироздание устанавливает пределы познания себя, не задумываясь о последствиях таких ограничений для претензий сознания на собственное величие, как творца средств самоуничтожения как технических, так и морально-нравственных. И тогда уж логично предположить, что отпадает дальнейшая потребность в существовании человечества, по собственной воле и креативности пребывающего в состоянии гиперболического роста своей численности при неспособности решить сопутствующие политические и, что более важно, экологические проблемы.

     Размышляя так, я передвигался в пространстве между нашими домами пошатывающейся походкой, приобретённой мной как-то сразу – тогда как всегда ранее мне свойственен был стремительный тип ходьбы, что и являлось причиной наших с женой размолвок, когда она выводила меня на показ людям. Необходимо было идти рядом грациозно, да ещё и под ручку. Разумеется, при этом надо было до предела снизить темп ходьбы. Но тогда уж тело моё, настроенное на центробежные силы более, чем на центростремительные, начинало швырять из стороны в сторону. Зрелище нашей парочки при этом становилось более комичным, нежели исполненным достоинства; что, разумеется, не входило в планы моей спутницы. Тогда мы ссорились настолько легко, что в последующем замирении не было необходимости, стоило лишь блажь праздного времяпровождения перенастроить на насущные заботы дня. Забот хватало с избытком, так что можно вполне обоснованно говорить о счастливом течении нашего пребывания в этой жизни.
            Теперь всё более часто мы ходим наособицу. Так что швыряние моего тела из стороны в сторону ныне составляет предмет рассмотрения лишь сторонним наблюдателем, для которого я вообще чудак со стороны, каких немало расплодилось нелицеприятно среди людей делового возраста и возраста подрастающих поколений.

         Эти мои последние здесь завывания как бы материализовали из своей неизвестности парочку, движущуюся мне навстречу.

3.Много коров. 

       Очевидно, то были дедушка и внук. И шли они не просто так, как вынужденные попутчики, а делово перемещались откуда-то и куда-то, ведя при этом содержательную беседу. Уже одно то, что вот дедка и внучек могут быть так близки и интересны друг другу, умилило меня так, что я оставил свои глубокомысленные рассуждения и оказался в состоянии ненароком да уловить всего-то лишь фразу из их диалога.
     Эта фраза стала доступна мне в то мгновение, пока они, поравнявшись со мной, тут же и разошлись, как море корабли.
- Ведь в нашей стране много коров?!
?!
Но не формальное содержание набора слов, случайно услышанной фразы, вырубило прежний канал моих рассуждений о том, о сём, а открывшаяся вдруг - интонацией и чувственностью  - глубина гордости за свою страну ребёнка,  сейчас вот уязвлённого непонятными суждениями своего дедули.
      А ведь ему всего-то лет десять; и откуда бы ему знать, что в действительности происходит в глубинах жизни за пределами родственного и ближайшего круга. А, между тем, он уже убеждён, что наша страна - она самая лучшая на свете, хотя бы потому что в ней много всего самого-самого доброго. Хотя бы тех же коров для молока, котлет и сосисок.
     Вопрос этой его гордости, только что уязвлённой несдержанным дедушкой - не просто любопытный, а и содержит в себе некое и моё недоумение. Что уж там произошло между дедом и внучком? - можно только предполагать, играя на все лады своими, уже устоявшимися со временем, представлениями о реалиях жизни, сохраняющими себя от поветрий целесообразности дня, как грибница в мусоре, под прикрытием причудливых мифологем.
      Они, мифологемы эти, представляются нам более целесообразными, нежели нелицеприятная  правда, только и способная, что тревожить, тревожить, тревожить. Вот, наверное, и сейчас этот дедок ляпнул что–то такое из сегодняшних проблем, что вступило в противоречие с представлением о предмете разговора юного школьника, не самого, впрочем, примитивного - раз уж он откуда-то почерпнул представления о численности поголовья молочно-мясного стада в его расчудесной стране.
      Почему же меня зацепила эта его легкокрылая фраза? Не сама же по себе фактическая численность скотов в родной сторонушке торкнула в момент моих полётов в высотах эмпирей!
      Может быть так отозвалась во мне память о словах десятилетнего человека другого? Это мой младший  сынок. Ему тоже десять лет. И мы едем с ним в больницу, в которой ему суждено через месяц умереть с помощью местного светила орфанной медицины, принявшего симптомы инфекционного заболевания за явные признаки лейкоза.  Да, ему, моему нежному другу, десять лет от роду, а в нашей стране, пытающейся встать в ряды стран цивилизованных, идёт год одна тысяча девятьсот девяносто первый. (Счастливое число - у этого года несчастий!).
- Ничего у  н и х  не получится с этой перестройкой – ни с того, ни с сего молвит мой сынок. И я, целиком погружённый в обрушившую на нас нашу личную проблему, даже не удивляюсь – откуда у него что взялось. Не в школе же об этом внушала их учительница.
             Никто иной как учитель, в словах которого, не должно быть ни капли фальши, на самом деле говорит детям и сегодняшним не о том, почему же за последнюю сотню лет нашей истории произошло много такого, от чего, в частности, то же поголовье крупного рогатого скота уменьшилось вдвое, так что наша передовая страна по этому показателю занимает восьмое место в мире, но так, что отстаёт от лидера в шестнадцать раз.
           Но что-то же движет учителем, когда он втюхивает детям очередную  дезу – впрочем, легко проверяемую - просто ли потому что так надо говорить  в угоду благодетелям - всей правящей вертикали чиновников от самого низа до верху, от которых он в полной зависимости в видах на хоть какое-то своё благополучие в сегодняшних реалиях?
 
      Но, вопреки этим обстоятельствам, живут среди нас и такие легковерные, но упрямые по жизни «ботаники»: есть они - хотя бы и вот в этой толпе очумелых школяров, вырывающихся за металлическое ограждение школьной территории, чтобы тотчас же, столпившись и прикрывая друг друга на виду у многочисленных прохожих, раскурить новомодно осуждаемый взрослыми вейп. Каждый курнёт пару раз, да и передаст трубку мира другому, а сам же с непривычки может и раскашляться, как эта вот девчушка. Она кашляет, едва ли не сблёвывая, но не покидает толпу – когда-то же надо начинать взрослую жизнь. Ведь уже пара - тройка лет прошла с той весенней поры, когда она радостно делилась с подружкой новостью о сексе, только что приобретённой  в разговоре с мальчишками. (http://www.proza.ru/2017/04/20/1257)
Не век же ей доверчиво внимать той же училке, каким-то образом уже приобрётшей репутацию дурогона.
           Вот и созревают среди них такие «ботаники», как наш знаток животноводства. И уж к ним-то ещё обращено моё упование на лучшие перемены в нашей жизни. Но вместе с тем - и тревога за их предстоящие проблемы самореализации в мире реальном, поразительно не совпадающим с теми представлениями о нём, что внушают его учителя, которым, вообще-то, не составило бы много труда отыскать в том же интернете информацию к размышлению по всякой животрепещущей ли, праздной ли теме, да осмыслить отысканное прежде всего для осмысливания себя самого в логике жизни и своему месту в ней, как человеку не броских, но устойчивых достоинств.
Хотя бы вот и в парадигме тех же коров, случайно оказавшихся в сфере нашего здесь интереса.
          А ведь есть ещё темы куда как более серьёзные.

4.   Слёзки присмиревших ребятишек


          Вот зачем, спрашивается, человека учить грамоте, да не один и ни два года – а, порой и полтора десятка лет; для того ли чтобы иметь ему представления о мире примитивные до такой степени, чтобы довериться корысти явного шарлатана или изощрённого политика с предельно гибкими принципами?
 А может быть и затем, чтобы замудрёный тот бывший школяр, а ныне же учёный человек, взял да и открыл миру тайну природы, без знания которой было бы спокойнее жить. Что я имею ввиду? Да просто тот факт, что некоторая исследовательская группа установила, что биологически обусловленная продолжительность жизни для особи вида человек разумный составляет тридцать восемь лет!
!!!
        А произвольно взятая, своевольная эта особь игнорирует такое природное ограничение и живёт-поживает уже две такие жизни, да и на третью замахивается. Тем более, что исследователи уж другие, внушают нам, что возможности в этом деле простираются случаев до пяти.

Да и в добрый час! Здоровья тебе, человече, и долголетия!

     Ну, о долголетии здесь умолчим из суеверных соображений, а вот о здоровье-то есть что, если порассуждать предметно. Не предметно бы было, если бы оно вело себя безупречно. А то ведь учащаются во второй жизни некоторые недомогания, которые можно бы купировать добрым стаканом сладкой водочки, да наливочки, или - в альтернативу ли, в догон ли её - десятком часов молодецкого сна.
     Вот и приходится воспользоваться услугами индустрии здравоохранения. А почему бы и нет? Когда сказано же с высокого столичного  холма, что за последнее время усилиями администрации отечественное здравоохранение выведено на уровень, которому завидуют администрации и самых развитых по этой части стран.  Только вот на низовом уровне ещё имеют место отдельные недостатки.
     А болезный народ, видимо из вредности своей, игнорирует возможности медицины высокого иерархического уровня, не посещает со своими запросами региональные, да и федеральные  органы управления делом оздоровления людей, а валом прёт именно на низовой уровень, который - не говоря здесь о рвачах частной практики - представлен
 
«муниципальными учреждениями здравоохранения поликлиниками номер –ну уж это  на выбор человека нездорового.

     Вот он такой решил отдать своё тело в руки на потеху конкретному специалисту конторы здравоохранения по месту своего жительства. Но никакие способы заявить об этих своих намерениях - интернетом ли, электронным ли способом, или способом личного обращения в регистратуру - не избавит его от ожидания в очереди конкурентов на скамейке по сторонам коридора самых блистательных интерьеров.
     Сидим, ждём-с!
        Кто-то сидит смиренно, понуро ожидая своей очереди, кто-то окидывает блуждающим взором стороны туда-сюда; а кто-то нашёл тему для тихой беседы со своим соседом; случаются и скандалы между людьми, игнорирующими ещё пока живую очередь, а кто-то громогласно обращает свои претензии и к персоналу, отважно снующему из кабинета в кабинет с видом, весьма похожим на праздность.
        Но случается, что очередь оказывается вовлечена и в обсуждение темы животрепещущей для всех и каждого – и тогда уж становится горячо.
         В таких случаях я что есть силы сдерживаю своё побуждение высказаться по существу. Ещё бы перед болезными я не проповедовал!
        Однако же невыносимы и эти вот только что начавшиеся разглагольствования совсем юной девушки о делах драматических.

       Оказывается, она – учительница младших классов. И вот она делится своими впечатлениями отнюдь ни молочно-товарными, а по животрепещущей в веке, теме давней войны. (Таковая она  вспыхнула среди очередников с дальней скамейки)
Три четверти века прошло с тех пор, а народ всё никак не успокоится, видимо не находя  в себе  места для иных источников душевного комфорта. Ну, тогда посудачить о далёком – самое то!
       Юная собеседница проникновенно рассказывает о том, какие же хорошие у неё ученики, насколько они любознательны и отзывчивы.
 
- Когда я рассказывала им о лютой казни юной комсомолки-партизанки, схваченной при выполнении ответственного задания командования в тылу врага – то слёзки выступали на глазах моих учеников.

     Знаю и я имя этой дуры – пионерская организация захолустной деревенской школы была ею называема. И уж тут-то нам все уши прожужжали на эту тему; так что мне, и тогда уже впечатлительному, пионеру было стыдновато иногда за свой помятый галстук и пробелы в учёбе.
     Нынче же мне не удалось удержать себя в узде благоразумия и я обратился к простодушной юной учительнице с такими словами, не лишёнными язвительности.
 – Если бы ты ещё рассказала о том, как в этой деревне был повешен ещё один человек – то уж слёзки детские тогда  хлынули бы в три ручья.
     Учительница была удивлена таким развитием темы. Видимо её когнитивные потенции ещё не растворились без следа в рутине изощрённых методичек; и ей интересно стало, что же означает это моё довольно несдержанное вступление в разговор.

     Ну, так, как говориться – сама виновата. Так слушай же и анализируй.
     А известно ли тебе, моя прелестница, что в фашистской  оккупации оказалось 44 процента населения нашей страны (88 миллионов человек – пусть не каждый второй, но уж и далеко не третий, её житель);и как, да и на что ему жить? – никаких инструкций от власти, как-то по-тихому скрывшейся от виду, на это счёт никому не оставлено. И когда-же эта жизнь под новой властью закончится - никто не знает. Оказалось - как в той же, например, Одессе – 900 дней. Два с половиной года - изо дня в день.
      И вот теперь поставь себя на место обывателя. Завтра тебе просыпаться по утру– и что делать, как жить, где взять пищу, чем вообще заниматься и как растить детей?  Ведь всё это реальная жизнь, а её ведь не выключишь как телевизор, не поставишь на консервацию, как тот же байк на зиму.

      Смотрели ли вы фильм Ликвидация? Если да, то в чём же его смысл: откуда взялись эти одесские налётчики, как и где они выросли из советских пионеров? как среди советских людей оказалось такое число повстанцев, что пришлось не только контрразведке, но и армии открывать боевые действия фактически против своего же населения, доведённого до крайности, когда в той же Молдавии в те годы открылся голод вплоть до людоедства? Невнятно обозначенный таинственный ли антисоветский центр так мощно себя проявил, или же пренебрежение конкретной советской власти судьбами народа, брошенного на произвол судьбы? Нет нужды думать ей о судьбе каждого человека, когда можно направить на частную проблему эффективно натасканного на убийства ликвидатора – и все дела?
      Ну, не ликвидатора из контрразведки, так экзальтированную дурочку одеть в ватники и, с приказом жечь деревни, оставленные на милость победителя, направить в тыл врага.
      Она и поджигала эти дома, а когда её поймали за этим геройским занятием, то сильно удивилась наша геройская деваха - оказывается, в декабре месяце, среди зимы, в домах этих ещё живут со своими детишками советские люди. Они не ушли куда-то! А куда – ещё ей бы поинтересоваться перед уходом из жизни? Куда можно было уйти из-под оккупанта восьмидесяти миллионам человек?
Так вот дом-то одной из них и сожгла комсомолка. А когда ту вели за это на расправу, то одна  из баб оказалась настолько не сдержана, что высказалась нелицеприятно в адрес поджигателя.
       За это-то её и повесили, но уже подоспевшие не так скоро советские воины-освободители. Но имя этой мученицы правосудия не носит ни одна патриотическая организация. И её страдания никому не интересны.
     Видишь теперь, что те же слёзки наши не должны проявлять себя просто так. А уж если пробиваться им, несдержанным, то только в случаях особо регламентированной целесообразности.
    
       Впрочем, что за дела, что за повод вообще-то придраться тебе к искреннему человеку, только что приступившему к воспитанию наших детей?
С ответом пока подождём.

5.  Слово неадекватного наставника молодёжи.


      Детально об этом автор уже высказывался ранее в своей публикации http://www.proza.ru/2015/12/10/657
     Сейчас же вкратце пробегусь по тем обстоятельствам.

     В категоричной форме военкомат направил меня однажды в лагерь труда и отдыха одной из городских школ - в качестве пугала ребятишкам пубертатного возраста. Должен сказать, что детки эти в массе своей порадовали меня своими молодыми закидонами. С любовью наблюдал я, как барогозит молодая поросль, умело позиционируя свои особенности под дремотным оком закостеневшей и запуганной начальством педагогикой.
     Но была среди этого молодого, непосредственного и доверчивого множества пара-тройка негодяев уж совершенных. Эти давно уж смекнули что к чему – и пропускали сквозь себя воспитательные усилия, как смехотворную хрень. И без всяких затруднений диктовали  всем свои правила жизни - изощрённые, злобные и нарочито непристойные.

        Я же оказался в трудном положении. Мне было жаль ребятишек, страдающих от тех сумасбродств, и я готов был действовать решительно, но, с другой стороны, педагоги блокировали мои действия, намекая мне о понятиях нынешней педагогики.
- Давайте выгоним эту шелупонь - предлагал я на совете педагогов. Нельзя - разводили руками специалисты - надо их воспитывать. Ну и изуверы же вы - говорил я и находил повод увести ребят в укромный лесок, чтобы рассказать им о том, что жизнь достаточно долга, и  в ней найдется время  для всевозможных  экспериментов. Но вот чего точно не будет, так этой вот нынешней поры, когда девчонки ваши ещё только ждут, когда начнётся эта томительная игра взаимного интереса.

     - Что же вы детей мучаете - ещё говорил я педагогам - лето на дворе, речка под боком, а вы им – речёвки, да плакаты. Молчали специалисты, но мне-то понятно было, что не охота им было водить ребятню в купальню. Мало ли что.
- Отдайте их мне. Спасибо, соглашались. И мы шли на речку. Там я садился на бугорок и вроде бы как отвлекался на что-либо. Ребята же лезли толпой в воду и резвились там как щенки, забыв о гендерных своих проблемах. Отрадно было наблюдать эту жизнь человеческой непосредственности. Хотя и находились уже несчастные девицы столь рано заневестившиеся. Эти не плескались в луже, а выходили на бережок повыше и становились так и сяк ввиду деревенских мотоциклистов крейсирующих невдалеке от борзого охранника.

     Наши же маньяки покоя себе не находили, и так и сяк пытаясь подобрать ко мне свой изуверский ключ, но не на того нарвались.  Ничего у них не получалось. Тогда самый блатной из них придумал вот что. Он закидывал свою удочку в омут педагогов, те велись на эту провокацию. От чего блатарь с понтом обижался и убегал из лагеря. Делался переполох - где он, только бы высокий его родитель не узнал о потере  раньше времени. И мы всем лагерем в ночь, полночь бродили с фонариками по лесу в поисках беглеца. Наигравшись в волю, наша потеря объявлялась и нам, воспитателям, предлагалось быть поласковее с бедным ребёнком. А ребёнок этот всё подбирался ко мне. 

       Ну да ладно – что там трясти здесь подробности рядового случая?
Главное, что я хочу подчеркнуть -  уже тогда было ясно -  этот мерзавчик, он здесь главный. Один или два, или пускай даже три их будет против целого круга воспитателей всех уровней. И они такие вот уже тренированные альфа -самчики когда-то да найдут подходящее для себя место; соберутся  вместе и уж будут чморить по полной самых правильных  б о т а н и к о в. Так что у этих п р а в и л ь н ы х  в реальности впереди одна лишь безнадёга. Потому что главными в нашей жизни были, есть, и, наверное, будут эти вот мелкие, туповатые, но хитрые. И что тогда  п р а в и л ь н ы м этой предопределённости противопоставить? Прикажете терпеть? Или что? – вот ведь в чём вопрос. Впрочем, на возможность которого получить вразумительный ответ у нас всё меньше надежды. Такая вот закваска бродит в природе наших людей. И часто случается, что человек остаётся один на один с этой проблемой, которая уже не лично его, и не близких людей – таковы неписанные законы и понятия жизни системы. Так что помощи и поддержки ждать не от кого. Надо быстро принимать решение, как бороться уж не на жизнь, а на смерть.

        Скажет кто-то из нас: - всё это фантазии твои, выдумщик. Уж лучше бы ты помолчал. Всё не так в нашей жизни!
        А отчего же тогда все эти наши ограды, да решётки, до осмотры-досмотры и охрана везде, где только собирается сколько ни будь заметное количество людей, которых мы по стародавней привычке называем «добрыми»? Откуда там случается быть и недобрым, да так что мало не покажется? Может быть они и не рождены матерями, а нанесло их злым ветром иноземного происхождения?
Вот подуло - и принесло.

4.Расстрел.

   Рос-подрастал среди нас некий человечек. И пускай слёзки те, щенячьей школьной поры, давно уж у него просохли. Теперь он всё более активно воспринимает слова о чести, достоинстве, любви к отчизне и необходимости защищать её от врагов, которые затаились не здесь, не в толпе простых наших альфа-самчиков, а за дальним кордоном. Они, те иноземные супостаты нехорошие, прекрасно вооружены. И надо бы им противопоставить нашу чудесную технику, надо бы встать в ряды военных специалистов, способных управлять таким чудом, созданным трудом нашего народа.

-Да, я буду военным - решил для себя человечек - я подготовлю себя духовно и физически, чтобы стать частицей армии народной, защитницы рубежей нашей необъятной родины, мирного труда и жизни моих родных, близких, друзей, и вообще, добрых людей земли родной и мира во всём мире.
      А пока я расту, мне хорошо бы испытать себя на крепость в военно-патриотических лагерях, активно тренируюсь физически, занимаюсь тактической и огневой подготовкой, военной топографией, рукопашным боем, прохожу курс выживания и защиты от оружия массового поражения. Теперь у меня мечта – стать военным. И это правильно – говорит ему отец, - потому что теперь наша армия просто замечательная.
      Такой мечте сбыться проще простого. И вот парень уже в армии.
      Тут бы ему и включать свои наработанные качества и – вперёд к высотам мастерства!
      Но шок!

       В реальности всё оказалось разительно не так, как внушали ему былые авторитеты. Чудесная картина предполагаемых совершенств предстала наяву  страшной  сказкой,  добрый конец которой не предусмотрен её творцами.
Месяц, другой , третий прошёл, а конца этому кошмару не предвидится. А вместо чести и доблести, вместо совершенствования в деле военного мастерства–рутина каких-то нелепых занятий и нескончаемое обрушение былых моих благих намерений… через унижение, о которых-то и не то что говорить – и думать-то невозможно без душевного протеста. Как так получается, что твои товарищи по оружию ведут себя не как товарищи, а явные враги  - здесь и сейчас. Везде и каждую минуту они рядом, и ты без остатка погружаешься во власть этих изуверов.

      Где эта армия совершенств, где тот порядок, целесообразность и отеческая забота, о которой тебе говорили воспитатели  там, за границей былой свободы? Теперь ты один на один с системой, чуждой привитым тебе представлениям о чести и доблести воина.
      Нет, я не сдамся – решает он в какой-то миг - ведь я боец и у меня есть оружие против нечисти.

       Конечно, никто не может с абсолютной точностью реконструировать в своём сознании чувства и мысли человека другого.
       И тогда - разве допустимо поставить себя на место иного, даже если тебе хочется понять, как может человек мыслящий загнать себя в угол, из которого нет выхода. То есть нет- в категории Абсолютно.

     Решайте сами. А я же прогоню  ещё раз эту историю через фильтры своих ощущений.
     Итак, день, сменяла ночь; ночь- день. И точила уже изнутри глухая скверна и наползала на глаза  пелена скепсиса, от которой всё происходящее искривлялось – но искривлялось ли? – да теряло как-то быстро свою целесообразность.
    Игра.
    Нелепое игрище, неизвестно когда начавшись, простирало свою безысходность сюда, к тебе, и дальше, дальше, дальше…

«Тебе туда нельзя… Туда можно только людям… которым наплевать. А ты слишком близко принимаешь к сердцу. Там для тебя опасно, потому что тебя обманут.» (© Струкацкие Аркадий и Борис. Улитка на склоне.)

    Откровение  это  к тому времени года давно уже явилось в неких штатских мозгах на свет, и было записано скрижалями на многотиражных листах бумаги, - что,  впрочем фактически уравнивало ценность эту с прочим дефицитом уже и из туалетных аксессуаров – но, откровение это блуждало так далеко, что не было возможности воспользоваться  им в своих  тайных гносеологических исканиях, уже тогда начавшихся и неистребимо сопровождающих меня  вот и по сию пору.
    Хотя особенной опасности от такого образа жизни я не ощущаю, и вовсе не потому что, как идиот, не знаю, чем чревато приближение к подобию густо гудящего трансформатора убийственно высокого напряжения, а потому что знаю – есть, есть оно, это высокое напряжение, - да только что из того, когда громоздко оно, лениво и малоподвижно – и спастись исключено, когда, что называется, влип;  да и увернуться, если на то судьба положит, вполне возможно.
    Только вот что делать с избыточным этим своим знанием окаянного этого предмета?
    Не знаю!
    Не знаю!!
    Не знаю!!!

…командиры же вовсю старались изгнать из меня греховное.
    
     И был я уже совершенно как Иов. Многие страдания иссушили меня; и уже в бессознательном состоянии совершал я ежедневный ритуал групповой военной подготовки; одна ночь трудовая  была безбрежно моей

1. Ночь та, - да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев!
2. О! ночь та - да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье!
3. Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана!
4. Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы
5. за то, что не затворила дверей чрева [матери] моей и не сокрыла горести от очей моих!
6. Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?
7. Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы?
8. Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно»
© Книга Иова. Библия. Русский синодальный перевод.
но молодое моё, здоровое тело снова и снова исхищрялось совершить очередной подвиг стойкости в борьбе с извергами службы, чтобы добраться-таки до  души мучителя своего и остаться там навек жгучим угольком укоризны.
Тайно,  изуверски таинственно, невнятно, невразумительно.
Но только лишь глаза мои выдавали внутренние устремления своего владельца, из коих отправлялся в мир поток чувств, раздувая на своём пути неистребимый светильник  возмущённого разума, который ещё и радар, постоянно считывающий состояния окружающей обстановки и этим же бесхитростным способом подпитывающий самого себя для новых импульсов.» http://www.proza.ru/2015/12/10/593
        Хорошо, что огонь моего взгляда заметил тогда душевный мой командир. А если бы он ещё чуть-чуть да надавил, да пообещал бы ещё недвусмысленное продолжение. Да не происходил бы я ещё немножко как бы из быдла, всей предшествующей жизнью наученный уже искать -  не то чтобы компромисса, а, в повиновение обстоятельствам, отойти в сторону, где бы и перетерпеть над собой насилие - что разве бы мой автомат дал осечку, или же исказил директрису действительного огня на поражение в упор?
        Но -  это я!
        А вот он, тот оставленный здесь без нашего внимания парень, оказался другим. В единый миг взвалил он ношу многотысячной армии чиновного люда, да и вогнал себя в ситуацию, из которой нет выхода отныне и до конца жизни.

- Скажите, почему я здесь? Вы что, врали мне про нашу армию? – только и остаётся ему теперь спрашивать…

    А кого?

   - Впрочем, что за дела? На каком основании ты, сочинитель приключенческих историй, вздумал и здесь проповедовать нам свои, типа, истины.
Разве ты такой уж умник, чтобы  - уподобясь диванным экспертам - засорять наши мозги цветистостью надуманных фраз?
    - Да пошлите вы… Ещё бы я перед вами не объяснялся. Мне самому бы проверить себя ещё раз. Лишнего здесь не бывает.

5.Числа.

«В одном аляскинском поселке, в ночном баре, где солдаты с
ракетной базы танцевали с подвыпившими 
пятнадцати—шестнадцатилетними эскимосками, я познакомился с американским
майором, который, перекрикивая орущего из пластиночного
автомата Элвиса Пресли, хрипел мне в ухо:
— Юджин, [что, разумеется, означает - Евгений] ты служил когда-нибудь в армии?
— Вроде Элвиса Пресли... — честно признался я.
— Тогда ты ничего не знаешь про армию... Ты наверняка
думаешь, что все профессиональные военные — это солдафоны
и убийцы, а это неправда, Юджин. Профессионалы ненавидят
войну еще больше, потому что они знают, что за сука — война.
Дай-ка я тебе нарисую кое-что на салфетке. Узнаешь? Это 
ваша Чукотка. А вот тут — ваша ракетная база, точно такая же,
как наша. И я уверен, что там хорошие русские парни — не 
хуже наших. Но мы нацелены на этих парней, а они — на нас.

Много мы выпили с этим майором. Настолько много, что я
сам не знаю — было ли в действительности то, что произошло
дальше, или это моя фантазия. А может быть, это наполовину
правда, а наполовину сон, похожий на правду? Помню 
асфальтовую, довольно широкую дорогу, по которой майор ведет
джип, матерясь и отхлебывая из горлышка бутылки. Крупные
хлопья снега бабочками крутятся в фарах. Свет выхватывает
по-детски хвастливый указатель, который возможен лишь в
Америке: "Через одну милю поворот на секретную ракетную
базу". Нет, этого придумать нельзя! Этот указатель я помню
совершенно точно! Въезжаем куда-то за колючую проволоку.
Какие-то курносые ребята с юношескими прыщиками 
почтительно козыряют, щелкают каблуками, а глазами смеются —
сообразили, черти, что мы с майором — в драбадан.
Мы едем куда-то вглубь, пока не натыкаемся фарами на 
ракету, похожую на акулу, выныривающую только не из пучин
моря, а из пучин земли.
Майор, шатаясь, вылезает из-за руля, подходит к ракете,
стукает бутылкой о ее бок: "Чтоб ты никогда не взлетела,
сука!" и судорожно отпивает, не забывая оставить виски мне.
Понял? Тебе хорошо от этого, Юджин? Мне — не очень...»
 (© Е.А. Евтушенко. Политика –привилегия всех. Стр. 187)

 «Караульная служба. Да, она изматывает. Что такое караул? Это сутки. Два часа поспал, два часа отстоял на посту. Этой постоянной сменой, через день на ремень, можно задолбать так, что на стену полезешь»   (© Михаил Тимошенко, полковник в отставке)

Конечно, этот полковник–тот ещё эксперт. Но доля истины в его словах всё-таки присутствует.
«Через день на ремень».  Не совсем так.  Сутки через двое. И сколько их всего будет? А вот посчитаем.

    Известно каждому - сколько в году суток. Ну а теперь умножь это число на два, да раздели на три.Получишь число дней в наряде. Каждый седьмой из них у нас – хозяйственный: в расположении, на кухне, в бане – если случится банный день.
    Итак, мы имеем   с 14 мая 1968 года сорок пять суток сухопутно-морских перемещений на унылый песчаный берег в трех кабельтовых к северу от мыса Заселения Анадырского залива Берингова моря, Тихого, стало быть, океана; чтобы за период с 28 июня 1968 по 3 июня 1970 года иметь здесь две сотни суток в карауле с его дурацкой росписью: два часа – на посту; два часа –бодрствующая смена. Эти две – по полной, а третья, отдыхающая – что останется после смен, пересмен, инструктажей, да ещё надо заснуть, да разбудят загодя, чтобы в сознание вошёл,  собрался на пост, да заряжание оружия, да выдвижение на пост ( это всего лишь час сна –и то, если повезёт).
    Короче, сильно поскромничал наш полковник-эксперт, относительно задолбона. Сильно поскромничал.

6.  Дорого нужное слово в трудную минуту

 
     Но этот расчёт чисел применим для рот батальона. А у нас же  взвод отдельный – нас в хознаряд ставить не моги, так как мы завсегда наготове. Приказ, быстрые сборы и выдвижение в пункт сосредоточения автосредств обеспечения движения.
Вот из порталов подземелья выползают Кразы с контейнерами на борту. Маленькие – значит на «гсм» к ракетам, большие – значит на аэродром. Такое случалось в считанные разы. Но тогда уж караул остаётся на вторые сутки, ибо сменить его некем. Все заняты.
      Но уж в каждый из суток - вне зависимости от условий погоды: комариные ли дни лета, обложные ли дожди, туманы ли морские; морозец крепкий или затяжное безумство пурги - наш караул на первом КПП никуда не денется. А там – дежурство у турникета, с автоматом у ворот телепайся, да свой участок периметра обхаживай, да ещё складик небольшой, тонны на три тротила – куда его столько? Ведь редко сюда явится служивый человек, откроет хранилище, что-то там поделает, но есть слушок, что путь его лежит на нашу собственную мусорку. Там он ликвидирует накладными зарядами коробочку с отходами подземелья. И всего-то? Откуда бы нам знать, что в системе подземелья есть одна маленькая выработка – крюйт-камера называется - предназначенная (для тугодумов сообщаю), очевидно, для размещения всего этого тротила в качестве заряда на крайний случай, когда возникнет необходимость экстренного уничтожения тайной инфраструктуры вместе со всем содержимым.

       Но это нас не касается.  Наше дело телячье – поставили и стой! Или ходи в строгом соответствии с табелем поста.  Это часовым. А я же - начальник караула.  И уж он-то, по меткому замечанию моего товарища, командира первого отделения младшего сержанта Захарова – отвечает за всё. Он интеллектуал, Захара - его сменяю я; а меня - Подколзин, командир холерического типа, но юморист; ещё у нас есть Сеня. Он четвёртый, и со мной почти не пересекается. Сеня весь из себя мелковат, с извинительной улыбочкой на устах. В учебке он был самым слабым, всегда отставал, а на турнике и брусьях смотреть на него не можно было без отвращения, даже и мне, деревенскому картофельному проглоту. Ещё у нас есть Олег, старший сержант, замкомзвода – настоящий лосяра – он в наряд не ходит, потому как по странным обстоятельствам командира взвода у нас нет. Наш старший лейтенат Толосбай Исабаевич, который-то и отобрал нас себе во взвод, скоропостижно отбыл в неприлично долгий северный отпуск, а командование не нашло ничего лучшего как предоставить сержантов взвода самим себе.
        Как-то так получилось, что всё у нас шло неплохо. Случались, правда, и залёты. А у кого их не бывает? Приведёшь, бывало, караул в казарму. Можно бы и расслабиться. Так нет же – вздрагиваешь от каждого звонка дневальному. Не тебя ли приглашают на ковёр, не накосячил ли кто-то из моих? На Первом КПП столько всего происходит, что соблазны так сами и прут в руки. Бывало говорю своим: держитесь парни – вот отдежурим, тогда и …. Нелегка доля – быть командиром парней своего призыва.

        Правда, уж начальником-то  караула на выезд назначался  кто-нибудь из служак офицерского звания, но он пребывал как бы в стороне, предоставляя мне необходимость действовать на своё усмотрение.
       Вот мы и действовали. Скажу про себя, что вообще-то был я не подарок вооружённым силам: никаких амбиций, и даже полное пренебрежение к учебно-воспитательной работе. Своих бойцов не изнурял своим участием, ограничившись в начале некоторой хитростью, направив их закидоны на нейтрализацию друг друга. Вот они и играли в войнушку друг с другом по-доброму, оставляя меня как бы пожинать плоды своего безделья, зарабатывая мне славу командира отличного подразделения.

      Случилось, однако же, и у меня не слабое ЧП.
      Тогда дело шло к полуночи. И он, проверяющий дежурный по большой нашей части (не батальона) явился (о чём предупредительно отзвонился мне часовой от ворот) предо мной во всей своей майорской красе.
-Надо бы посты проверить.
-Вот, пожалуйста. С помощником.
Отбыли в темноту. Через некоторое время вызов по коммутатору извещателей с постов: - высылай замену на пост у склада!
Разводящему говорю: - бери из бодрствующей смены Андреева, выставляй на замену.
Появляются - впереди   помощник, за ним понуро бредёт сменённый боец, за ним разводящий, за ним майор.
-Сон на посту – докладывает помощник.
- Оружие и боеприпасы -  в пирамиду. Сам ожидай в сушилке. Разводящий – побудь с ним.

    С проверяющим проходим в мои апартаменты, садимся у стола и погружаемся в молчание. Молчим понятно же о чём. ЧП, конечно, но ведь дело просто наказанием провинившегося не ограничится. Начнутся разборки – что да как. И пошло-поехало. А командир гласности не любитель. Но и напрямую участием не запятнает себя – у него и без того проблем хватает. Всё-таки постоянная боеготовность –не хухры-мухры…
-Что делать будем, сержант!
Что делать, что делать – откуда я знаю?
 Но: - Владимир Петрович – увожу я тему подальше от уставной  (откуда я знаю как его зовут?  – да вот же передо мной настенный ящик с ячейками для пропусков на каждого из гарнизона: запомнить каждого не составляет особого труда) – отдай его мне. Я разберусь, как надо!
Майор молча придвигает к себе постовую ведомость:
-Замечаний нет – и роспись.
Встаёт и направляется к выходу:
-Только грамотно!
-Так точно! – отвечаю я уже у входной двери.
-Дверь на крюк кованый, вторую прикрыть, бойца ко мне, в ружкомнату!
-Входит понуро, показываю – Садись!

      Оба садимся на табуреты напротив друг друга и долго молчим.
-Что же ты, Коленька, отчебучил-то? Тут ведь пахнет не только губой. Да и нас-то за тебя затаскают с объяснениями.
Пробило на слезу.
- Слезами тут не поможешь.
Рыдает.
-Не плачь!
Куда там!
-Не плачь, говорю – и отвешиваю крепкую оплеушину.
       На табурете он, однако, усидел, но взгляд стал шальной, словно бы ищет по сторонам выход. А там -автоматы бодрствующей и отдыхающей смен. Хоть патроны-то – в магазинах, да в подсумках, да у гениталий каждого из бойцов. Но у мысли-то пределов же нет!
       А  ведь  и полгода не прошло, как искали добровольцев покараулить в леднике, чтобы не объели лемминги тело самострела. Разумеется, в карауле решил он сам себя. А где бы ещё? Удобно: оружие - вот оно, патронов - хоть весь гарнизон перестреляй. Тепло, уютно и вроде бы как сам по себе: думай-не хочу!  Вот и надумал. Вскоре на край света приехали родители, посидели печально в комнате ожидания, подождали пока гроб вывезут, и – только их и видели. Схоронили придурка в тундру где-нибудь в Копях – не везти же на материк.

- Не дури, Коля. Ведь ты же мужик, солдат. Небось в армию-то провожали не просто так, а что-то же говорили тебе на дорожку…
… Что пишут-то из дома, как там Братск, как друзья, подружки; Клавдия Петровна, как – здорова?  Отец? Юлька да Верка – небось невестятся сестрёнки-то?
-Да нормально всё.
- Ну вот! А ты им, значит– подарочек.
Опустил голову, думает.
Что думать-то? Служить дальше будем, или как?
-Товарищ младший сержант! Да я!
-Головка от буя!
Со вздохом кивает головой.
Разводящему: – выставляй на пост!
-Быстро собирайся! Автомат, ремень да подсумок. И чтоб как штык! Запомни Коля сегодняшний случай! Крепко запомни!
-Так точно, товарищ…
Обрываю на полуслове – ещё посмотрим, товарищ ли ты мне. Собрался? Вперёд!

      Много караульных суток прошло с тех пор. И лишь только редкие случаи выездов на аэродром для работы со стратегами разнообразили рутину дней. И вот в один из них он, по-прежнему младший сержант, по устоявшейся уже привычке думал об отвлечённом. Почему? - кто знает?
«Да потому, наверное, что был уверен в своих ребятах на постах оцепления.
Неожиданности здесь вряд ли возможны.
Лишь однажды за месяцы службы здесь потребовалось его внештатное  вмешательство.
Боковым зрением он заметил тогда, как от линии стоящих поодаль истребителей-перехватчиков отделилась автомашина и направилась в их сторону. Тут же по реакции часового из оцепления он понял, что ситуация хоть и находится там под контролем, но все же развивается не так, как ей следовало.
      Тем временем автомобиль продолжал приближаться, а часовой уже поднимал свое оружие.
      А ведь на директрисе огня находились перехватчики.
Приятно, конечно же, было бы осознавать впоследствии, как досужими байками передавалась потом  от дембелей салагам легенда о том, как мы сделали тогда этих "Яков", хотя вряд ли повреждения, причиненные автоматной очередью самолету на земле, были бы значительные.
      Но, вполне вероятно было бы тогда обострение отношений командования здешнего военного округа, владельца этой техники с Батей - незримым генерал-полковником научно-технической службы, стоящим во главе  особой структуры военного ведомства, запустившего свои части  в укромные места обширного нашего отечества.
     Никто, никогда не учил его  давать оценки премудростям этих отношений, да и осознание  их им вряд ли предполагалось вообще кем-либо. Но оказалось, что достаточно было увидеть что-либо подобное со стороны, а хоть бы и из-под некой
условной подворотни, чтобы в единый миг принять тогда решение.
     В малый отрезок времени, достаточный лишь на то чтобы нажать на спусковой крючок оружия, он выскочил из автобуса, на бегу приводя к бою свой автомат, давно уже долгими тренировками ставший как бы частью его тела.
    Нескольких прыжков оказалось достаточно, чтобы, оказавшись в зоне конфликта, крикнуть:
-Цыцульников, отставить!
Не было в целом мире другого, кроме него, человека, имевшего право отдать этот приказ.
И огневое развитие событий было остановлено.
     Молодец, Коля, на пользу, знать пошла та невольная моя затрещина, что остановила, - в одной, давней уже, ой, какой непростой ситуации, - слезы, этого еще совсем ведь парнишки, недавно оторванного от матери.»
(http://www.proza.ru/2016/03/06/264 © Разумеется, сам  В.С. Гранин)

    Просто так ничего не бывает. Но и специально к случаю вряд ли можно приготовиться. А происходит так, как ты подготовил себя всей своей жизнью, казалось бы, по пустякам, не упуская тем временем из виду те перемены, что готовит нам провидение - исподволь, а, иногда, и катастрофически молниеносно. Пусть ты не выйдешь благополучно из какой-то такой передряги, так хоть уйдёшь в пространства миров достойно. Это ведь важно. Да?

6. Земля наша обетованная


    Ныне же опять мои разглагольствования  прерывает  одна прелестная девчушка примерно лет шестнадцати от роду.  Она долго о чём-то думает, словно не решаясь начать, подбирает слова и вот:

[-конечно, я понимаю, что всем сейчас тяжело. Но знаешь, мы забываем про то, что всё что нас окружает, всё что вот естественное, природное, да. Вот и Земля, Космос, Небо - оно не может нести несчастье. Понимаешь? Оно не может! И вот всё что ты вот говоришь: - Вот это плохо - да, это какие-то наши собственные ухищрения. Понимаешь? То есть мы страдаем - от самих себя.  Каждый думает про себя. Каждый - как ему плохо. То есть - человек в каком-то одиночестве, каждый, да? Вот он думает: -  Ну, всё! Ну, вот что же делать?  Ну с чего начать? Для чего жить? Ради чего жить? Ради чего жить?! Вот. Безнадёжность полная! И в этот момент, наверное, знаешь, что может спасти?  - Человек попытается найти вот в этом положении что-то очень хорошее. Земля - она красивая; природа красивая; люди... вот внутри же есть какая-то мечта! есть светлое внутри, в душе. Что нам дано природой просто. От Космоса, от Земли. Что естественно, что нас связывает со всем. Вот с Вселенной - она ждёт от нас нового витка. Люди должны понять это. Что сама по себе Земля - она как маленькая искорка, оторванная от всего сущего. Значит в этой искорке - всё самое истинное.  Истина - она добрая всегда.]»  ( http://www.proza.ru/2018/03/08/421  ( © Леночка Ш, 16 лет)

        И снова я ошеломлён. Сложные чувства охватывают меня: больше всего я умилён искренностью и чистотой этого  - представляется мне -  ангела во плоти; но вместе с тем рождается и крепнет тревога за судьбу этого небожителя, пребывающего в человеческой среде; которая тревога, как обнаруживается, так и вытесняется из сознания элементарным прагматизмом; и тогда  уж я продолжаю размышлять о том прежде факте, что светлому ангелу этому не нашлось места в этой с нами жизни, где много есть того, без которого можно было бы обойтись, нимало не печалясь. А вот ей не нашлось. Она взяла и ушла. В след за отцом своим.  И чья же в этом вина? Ответ на этот вопрос до нельзя прост, но назвать его прямо нет у меня никаких душевных сил.

7. Вместо эпилога


«— Что же из этого следует? — Следует жить,
         Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить.»( © Ю.Д Левитанский, поэт)

- И что – мужчинам тоже? – язвительно спросит меня иной педантичный человек.
-А почему нет? – спрошу в свою очередь и я, продолжив, однако же, свой ответ – Если уж мужик этот столь забавен, что ничего другого из множества возможных и доступных занятий не находит себе в этой жизни. Только бы не позорил своими изуверствами род людской. Ведь мы всё-таки тоже звери, которые вообще-то не охотятся в своём видовом сообществе, тем более ради собственной прихоти.

   Реально ли исправить природу людей? Не знаю. Во всяком случае – почему бы не попытаться, ведь

 «чтобы выжить, у человечества есть от силы 200–300 лет. Скорее всего, меньше.» - сообщаю я вам мнение не слабого специалиста по антропогенезу, уже цитируемого мною здесь С. В. Дробышевского, учёного, преуспевшего в науках.
«Если бы все на планете делали это осознанно и одновременно, это бы нас спасло. Я не очень верю, что такое может быть, но попытаться можно.» - добавляет он.

    И я так же думаю, как просто человек, да к тому же ещё и дилетант по части антропологии, а равно как и футурологии, как науки прогнозирования будущего человечества, перспектив социальных процессов и явлений. Ну и можно ли тогда доверять моим фантазиям, явившемся под воздействием   одной моей неспешной прогулки по тропинке между домами нашего двора?

24.01.2020 12:58