Лошадиное ржание

                ЛОШАДИНОЕ РЖАНИЕ

                Фантастика для подростков

                Посвящается Герою Украины №1,             
                заслуженному лётчику-испытателю, 
                автору 240 мировых рекордов               
                установленных на самолёте “Мрія”,               
                Александру Галуненко, и другим           
                воспитанникам СШИ №4. г. Запорожья
               
                История правдива на 99,66%

   Майским утром на аэродроме Энской воинской части велась активная подготовка к очередному важному вылету боевой пары для проведения учебного бомбометания с предельно допустимой высоты.

   Утро было по-весеннему светлым и безоблачным, что придавало уверенности всем офицерам в успешном выполнении поставленной высшим командованием части, задачи. В этом полёте предстояло испытать новый прибор прицельного бомбометания с максимальной высоты, поэтому подготовка была очень тщательной и скрупулёзной. Топливные баки были заправлены под завязку. Механиками были затянуты все болты, гайки и контргайки. Все признаки складывались в пользу успешного выполнения задания. Но всё-таки ЧП произошло совершенно неожиданно.

   Экипаж ведущего состоял из двух друзей, бывших одноклассников, майора: командира экипажа, Юрия Лашина и второго пилота, капитана Анатолия Матвиенко, которые ещё в школьные годы бредили небом и свои первые шаги сделали в ДОСААФ (в советское время существовало Добровольное Общество Содействия Армии, Авиации и Флоту).
 
   Второй экипаж ведомого состоял из таких же асов: командира экипажа, майора Михаила Киселёва, и второго пилота, капитана Михаила Дзюбана, которые тоже учились в той же школе-интернате, что и первый экипаж.  Они со школьных лет были настоящими, верными и бескомпромиссными друзьями. Вот именно это качество высоко ценило руководство воинской части, в которой они несли свою боевую службу.
После того как были прогреты двигатели, проверены рули поворотов и высоты, оба экипажа получили разрешение на взлёт.
 
   Первым пошла на взлёт боевая машина майора Лашина и, сделав энергичный разбег, легко оторвавшись от бетонки, ушла в безоблачное небо. Следом ушли, так же красиво и уверенно, два Михаила.  Согласно графику, они должны будут приземлиться ровно через два часа и в такой же последовательности, с интервалом в тридцать секунд.     

   Обычная школа-интернат в Запорожье. Улица – Счастливая.
Долгожданная весна всё укрыла очаровательным зелёным покрывалом. Детская душа поёт. Глаз радуется свежей зелени и цветению. За окнами школы манящая листва деревьев отвлекает своим шёпотом ребят от занятий. И в детских душах гнездится жажда новых открытий. на чистой шёлковой травке хочется побегать и покувыркаться.

   Прозвучал резкий звонок, извещающий о начале большой перемены. Дети с радостью выбегают в школьный коридор. Из класса выбегает Виктор Расстегаев с футбольным мячом в обнимку и на весь коридор орёт:

   – Пацаны, бежим играть в футбол, я взял мяч! – Несколько заядлых футболистов бегут вслед за Виктором и за виртуозным водилой – Саней Прокопенко.

   В классе остаются Виктор Остренко, Коля Иванченко, Юрий Брехер и ещё пару зевак. Дежурная по классу Валентина Цимбалюк усердно вытирает доску, готовя её к следующему уроку, ведь их ожидает контрольная по алгебре, так что доска должна быть идеально чистой.

   Остренко Витя достаёт шахматную доску и предлагает Иванченко сыграть партию в шахматы, Иванченко неожиданно для всех отказывается. Брехер предлагает Остренко свою услугу, тот, с большой неохотой, соглашается. Фигуры расставлены молниеносно. У ребят заведено интересное правило: кто первым расставляет свои фигуры, тот играет белыми и, естественно, делает первый ход.

   Дебют развивается очень быстро. Эти ребята не первый год занимаются в шахматном клубе, поэтому каждая игра этой троицы становится настоящим зрелищем. Постепенно в классе собираются ротозеи, которые делятся на зрителей и подсказчиков. Иванченко моментально находит себе занятие: он занимает место главного судьи этого мини-турнира. Дебют разворачивается явно не в пользу Остренко, главный судья начинает в открытую подсказывать Виктору.
   Юрий Брехер сражается мужественно и терпеливо, против двух соперников, и пока вполне успешно.
   
   Но вот! После очередной подсказки Иванченко, Брехер не выдерживает, хватает своего черного коня, который попал под вилку вместе со слоном, и… пошептав на него заклинание, незаметно к донышку языком прикрепляет жевательную резинку, которую он держал за щекой, и с размаху, крюком с правой, (Иванченко сидел по левую руку от Юрия), вколачивает своего коня ему в лоб.

   Чёрный лакированный конь, как впечатанный, застывает посередине лба Иванченко Коли, от неожиданности он вдруг сильно чихнул, потом несколько раз нескладно икнул.

   И тут же все зеваки, которых в классе собралось уже человек двадцать, стали с ужасом наблюдать, как кулаки подсказчика, которыми он опирался о парту, вдруг превратились в конские копыта, а руки вдруг стали покрываться плотной золотистой щетиной. Николай громко заржал, словно годовалый жеребчик, ударил красивыми копытами в деревянный пол, повернулся к двери, тряхнул лошадиной головой с обалденно красивой гривой, быстро проскакал по классу сквозь живой коридор одноклассников и удалился из класса. Ребята молча стояли в оцепенении и недоумении.

   Теперь уже по всей школе отчётливо слышалось затихающее цоканье копыт, которое звонким эхом разносилось по школьным коридорам всех этажей.
Вскоре цоканье затихло. Одноклассники бросились к открытым окнам. Весь класс был повергнут в изумление, да и было от чего.
 
   На зелёном газоне школьного двора стоял Иванченко, то есть не Иванченко, а молодой каурый жеребёнок, он мирно щипал сочную травку и спокойно отгонял своим длинным, роскошным хвостом назойливых мух.

   – Иванченко, не ешь грязную траву, отравишься! – закричала одна из самых сексапильных девчонок этого класса, Верка Прокопенко.
 
   – Он у нас теперь травоядный вегетарианец, – отпустила реплику лучшая гимнастка школы, Надежда Прокопенко, сестра Веры. Она имела первый разряд по спортивной гимнастике, вот и фигурка тянула на первый разряд.

   – Так что, Иванченко теперь пропустит алгебру, он же её и так плохо знает, – раздался закономерный вопрос старосты класса, Валентины Ухановой. Все, как по команде, уставились на невозмутимого Брехера, который, сидя на своём месте, спокойно продолжал разбирать прерванную партию.

   Тишина повисла вопросительным знаком, в виде тяжёлой дождевой тучи. И вдруг мечтательный Юра Бавольский говорит, глядя в распахнутое окно:

   – А я хотел бы стать огромным американским кондором и всю нашу планету облететь, и во всех странах побывать можно, а главное, никакого тебе загранпаспорта не надо, никакой визы, никакой валюты. Пацаны, вы только представьте себе…

   Тишина была нарушена! Кондор своими могучими крыльями резанул дождевую тучу молчания и хлынул из неё шквал ребячьих фантазий. Что тут сразу разыгралось! Один захотел стать овчаркой, чтобы вылавливать торговцев наркотиками. Благородное дело, хорошее воспитание сказывается. Другой захотел стать уссурийским тигром, чтоб его никто не трогал. Самый мелкий, Санька Кибиновский, захотел стать слоном, чтобы его больше никто не посмел толкать в коридоре на школьной перемене.
Ещё одна классная красавица, Нина Полякова, захотела превратиться в кошку редчайшей породы, чтоб её возили по всему миру, и чтобы люди умирали от восторга и умиления.

   А чемпион класса по лёгкой атлетике Потап пожелал превратиться в гепарда, чтоб его никто никогда не смог догнать. Но он забыл, что есть и другие гепарды, которые способны не только догнать, но и перегнать. А вот Валюша, отличница и староста класса, заявила, что она хочет быть розовым фламинго с длинной и грациозной шеей, с неподражаемой походкой, но Костя Стрембицкий с задних рядов поправил её:

   – Из тебя вышла бы великолепная гремучая змея.
Все весело смеялись. А угрюмый двоечник Леонид Кучман сказал, что он стал бы только жирафом, чтоб ему легко было у любого в классе списывать контрольную работу.

   При упоминании о контрольной отворилась дверь класса и вошла учительница математики, она с порога, точным движением руки, метнула классный журнал на учительский стол и с явным недоумением спросила ребят:

   – Ребята, может, вы мне растолкуете, что же произошло в школе на большой перемене?

   Но тут скрипнула входная дверь, и в класс влетел взмыленный Расстегаев, за ним «Лято» и «Гарринча» с горящими глазами.

   – Пацаны, что мы видели, на зелёной травке гуляет красивый жеребёнок. Он щиплет травку и машет хвостом. Я подошёл, погладил его, а он мне говорит: «Витёк, харе меня щекотать!» – Откуда он знает моё имя и, вообще, откуда он тут взялся?
Снова все, как по команде, уставились на невозмутимо сидящего за партой Брехера. Всё тот же остряк Костя первым нарушил молчание:

   – А это всё наш Копперфилд, со своими экспериментами на живых людях, в ООН надо написать на него жалобу, пускай он там проводит свои опыты.

   – Я не Копперфилд! Я Юрий Брехер, и я не намерен терпеть оскорбления в свой адрес, а чтоб не стать жеребцом, учиться надо добросовестно! И не только на уроках, но и на переменах. На то это и школа, а не детский сад.

   Все открыли рты. Стало отчётливо слышно, как в класс через открытое окно залетела зелёная муха и полетела к парте обжоры, Жоры Добровольского.
Первой пришла в себя учительница, так ничего и не понявшая из этой перепалки, она решила начать контрольную работу, а сама подумала:

   – Выйдет из Брехера великий учёный, будет кем гордиться в старости.
Чтобы дать детям собраться с мыслями, она быстро поправила свою причёску, убрала со стола все лишние предметы, раскрыла журнал, бегло пробежала по списку, поставила несколько точек, подняла голову, внимательно осмотрела класс и спросила:

   – А что с Иванченко, наверное, снова заболел?
Весь класс, молча, уставился на невозмутимого Брехера.

   – Я не болен, я здоров, – неожиданно от окна послышался голос Иванченко. 
Все дружно переметнули свои взгляды на голос в окне.

   – Снова твои проделки, Коля? Ты как не на пиле смычком играешь, так на пустых бутылках выбиваешь мелодии. Пожалуйста, не срывай мне контрольную, – учительница тоже повернула голову на знакомый голос.
 
   В распахнутом настежь окне отчётливо была видна красивая лошадиная голова, которая дожёвывала молодую изумрудную травку. Учительница в изумлении подняла на лоб свои очки, у неё не было ни гнева, ни страха, ни удивления, ни восторга – она впала в прострацию.

   – Извините, Евгения Александровна, проголодался я немного. Я и не знал, что майская травка такая сочная и вкусная, – сказала лошадиная голова голосом Иванченко, дожёвывая остатки травы со школьного газона.

   И только теперь у Евгении Александровны что-то переклинило: она попыталась что-то сказать, но у неё это получилось точно так, как у рыбки, которую вытащили из аквариума. После двух-трёх попыток она всё-таки потеряла сознание – хорошо, что не успела подняться со своего стула. Так сидя и отключилась.
    
   Среди девочек тоже нашлась острячка, которая моментально среагировала на сложившуюся ситуацию злорадной репликой:

   – Фантастика! Ну, чем не сказка наяву? На зелёной травке скачет Конёк-горбунок, а перед нами лежит, нет, не лежит, а сидит спящая красавица, жаль только, что не в хрустальном гробу.

   – Ну, ты и садистка, Авраменко, нет, чтоб принести холодной водички да привести учительницу в чувство, – послышался голос Николая из распахнутого окна.

   – Не надо её приводить в чувство, а то красивая сказка превратится в кошмарную контрольную.
   – Хватит базара!  – наконец прорвало старосту, она решила перехватить инициативу в свои руки.
   – Он что, – староста кивнула в сторону подоконника с лошадиной головой, – так и останется навсегда жеребцом?

   Вопрос был очень злободневным и актуальным, и весь класс, в который уже раз, снова повернулся в сторону Брехера, ожидая от него пояснений. Юрий был невозмутим. Он внимательно посмотрел на свои наручные часы с калькулятором, произвёл какие-то вычисления и, обращаясь к лошадиной голове, сказал:

   – Иванченко, знай мою доброту и запоминай: через три минуты наступит полдень, у тебя есть верный шанс обратно стать человеком. Слушай меня внимательно: когда по радио начнут передавать сигналы точного времени, ты должен сделать три кувырка через голову, но ты их обязан сделать синхронно с темя последними сигналами. И тогда, ровно в полдень, ты снова станешь самим собой. Я тебя очень прошу, не подсказывай больше никому.

   – А если не успеет?  – прозвучал страшный вопрос и повис в тишине классной комнаты, как топор палача перед казнью.
   – Конечно, не успеет, –  выдвинула свою версию дежурная по классу Цимбалючка.
   – Ну, тогда у него будет вторая попытка, но уже ровно через сутки, в следующий полдень, – пояснил ситуацию Юрий Брехер.
 
   – А если и завтра у него ничего не получится? – допытывалась самая пухленькая и любопытная староста, Валюша Уханова.
   – Ну, тогда будет у Николая ещё и третья попытка, и тоже в полдень, но она будет последней, а вот следующий благоприятный цикл расположения больших планет, открывающий временной порог, повторится только через триста тридцать трое суток.
Виктор Остренко, глянув на часы, истошным голосом закричал:

   – Гривастый, пошла последняя минута, иди на газон, а то на асфальте ты на себе всю шерсть обдерёшь!
   Молодой и красивый жеребчик, лёгкой рысью выбежал на зелёный газон и замер, высоко подняв лошадиную голову с умными глазами, почти как у Коли Иванченко. Староста начала причитать, как над младенцем:

   – Коленька, миленький, постарайся, не подкачай! – потом бросилась к громкоговорителю и включила его на всю мощность. Затем, подбежав к шкафу, достала швабру и закрыла ею классную дверь, чтобы никто не смог помешать в такой ответственный момент возвращению их одноклассника в своё тело. Через несколько секунд на глазах у всего класса, да и у всей школы, Иванченко должен был снова стать Человеком.

   Если бы в этот момент директор школы, Всеволод Гордеевич Степанко вошёл в 8-А класс, он застыл бы на пороге с открытым ртом, и действительно, было от чего разинуть рот.
 
   Все ученики замерли в тревожном ожидании у распахнутых окон, это была большая и живая биомасса 8-А класса. Такого с ребятами ещё никогда не случалось, парни забыли о косичках девчонок, которые всегда интересно подёргать или развязать оба бантика, и о том, что они умеют пронзительно свистеть. Девчонки тоже перестали хихикать и перешептываться. Все ожидали чудесного преобразования ихнего одноклассника.
         
   Вся биомасса 8-А класса, замерев, уставилась на четвероногого жеребчика – истекали последние секунды. В классе стояла такая тишина, что было слышно, как зелёная муха, отведав Жориного бутерброда, о котором Жора забыл, тоже захотела увидеть, чем же всё это кончится. Она, насытившись, лениво пролетела сквозь открытое окно на улицу и смело уселась на тёплом отливе в ожидании зрелища.
И только один человек ничего не видел, ничего не слышал – это была учительница математики, о которой все бессовестно забыли.

   Тем временем отзвучали последние аккорды какой-то популярной песенки, наступила гробовая тишина. Да нет. Это была не гробовая тишина, это была космическая тишина, глобальная!

   И вот прозвучал первый сигнал точного времени. Костя Стрембицкий догадался вести обратный отсчёт времени, как это делается на космодроме во время запуска ракет.

   – Шесть! Пять! – негромко, но уверенно и чётко звучал мальчишеский голос.
   – Четыре! – и уже весь класс включился в отсчёт последних секунд.
   – Три! – выдал чёткую команду дружный хор одноклассников, и четвероногий Иванченко начал уверенно выполнять один кувырок за другим. А ребята продолжали посекундный отсчёт времени.

   – Два! – удивительно, но Коля укладывался в расписание посекундно, как литерный поезд.
   – О-дин!!! – ухнула последнюю команду уже вся школа.
   На зелёном газоне произошло чудо – послышалось весёлое лошадиное ржание, потом жеребчик, вращаясь, стал превращаться в светло-каурое облако. Неизвестно откуда налетевший смерч закрутил это облако, как веретено, и в одно мгновение ока унёс его вертикально вверх. На свежей зелёной траве остались отчётливые отпечатки копыт.

   В это же самое время над этой школой на максимальной высоте пролетала пара боевых истребителей, которая шла на выполнение поставленной задачи. И если бы сейчас кто-нибудь из ребят внимательно посмотрел на небо, он увидел бы там невероятное явление. Там произошло столкновение…  Но об этом чуть позже.

   Последняя цифра счёта грохнула как пушечный залп, от которого и пришла в чувство всеми забытая Евгения Александровна. Она раскрыла свои очаровательные чёрные глаза, увидела за партой одного Иванченко и машинально повторила слово, от которого она очнулась:

   – Один, – и тут же задала вопрос уже непосредственно Николаю:
   – Иванченко, а почему ты один в классе, а где же остальные? 
Вся биомасса 8-А класса, в очередной раз разинула рты, они, так плотно прижавшись к подоконнику, стояли у раскрытых окон, что учительница их не сразу заметила. Только Коля Иванченко спокойно сидел на своём месте и закрывал ладонью своё правое ухо, было явно видно, что ему очень больно.

   – Что с тобой? – спросила удивлённая учительница.
   – Да я, когда третий раз кувыркался, сам себе копытом на это ухо наступил, но зато уложился в три секунды.
 Вся биомасса весело покатывалась от хохота.

   – Что это со мной сегодня, сначала были слуховые галлюцинации – слышала в коридоре цоканье конских копыт и даже слышала ржание, потом были зрительные – видела настоящую говорящую лошадиную голову в этом окне… Кстати, Коленька, лошадиная голова говорила твоим голосом.
 
   Все ребята держались за животы.
   – Но главное, мне не понятно, по какой причине я проспала целый урок, вы не радуйтесь, контрольная не отменяется, она переносится на следующий урок.
Ребята быстро расселись по своим местам, а староста класса, спрятав швабру в шкаф, выключила громкоговоритель, который успел прокричать о полдне в столице.

   – Каким копытом, Коля? – учительница сняла свои очки, лежавшие у неё на причёске, и положила их на классный журнал.
   –  А, вот этим! – Иванченко поднял над головой правый кулак, который и вправду напоминал по своей конфигурации копыто молодого жеребчика, но, в сущности, этот кулак ничем не отличался от других кулаков его ровесников.

   Девчонки дружно хихикали, но мальчишки ржали, как жеребцы. Прозвучал звонок, извещающий о начале перемены.
   – Ладно, мне всё равно не понять ваших розыгрышей. Не забывайте, контрольная состоится даже в том случае, если мы все станем бабуинами, – подыграла детям учительница.
      
   Все снова весело смеялись. Такого весёлого урока у них не было за все восемь лет учёбы в школе.
   Иванченко ржал громче всех, счастливчик. А ведь он мог навсегда остаться жеребцом, а он смеётся! Как бы он смеялся, если бы не смог уложиться в три секунды?

   – Коля, а у тебя не болит живот? – спросила любопытная Верка, но, увидев вопросительный взгляд Николая, уточнила: – Да не от смеха, а от грязной травы?

   Диспетчер всё той же воинской части был спокоен, ведь на выполнение поставленной задачи были привлечены лучшие пилоты части, но в 12:01 его ошарашил доклад ведомого, истребителя, идущего вторым, о том, что ведущий был атакован непонятным неопознанным объектом, летящим с земли с невероятной скоростью – и это на высоте в 25 тысяч метров! Этот объект до столкновения с ведущим имел форму вытянутого тёмно-оранжевого облака с каурым хвостом.
 
   Курсы объекта и боевого истребителя пересеклись в одной точке, произошло чудо. Никакого взрыва не последовало, но вот яркая, многоцветная вспышка окатила весь фюзеляж ведущего – и чудо не закончилось на этом: никаких повреждений боевой машины не случилось, а в это время оба пилота атакованной машины отчётливо услышали в своих наушниках лошадиное ржание, но ни один из них не подал виду. Ведь на кону стояло выполнение важного задания, и какое-то лошадиное ржание могло сорвать его выполнение. Решили повременить с докладом.

   И в это же самое время на экране локатора Командного Пункта исчезла одна из двух меток. Что за чертовщина? С локаторов исчез боевой самолёт с комплектом новейших бомб.  Слава богу, что хоть радиосвязь пока работает бесперебойно.
Пилоты ведомого отчётливо видели, как это облако легко аккумулировалось в корпус идущего впереди истребителя при необычном сиянии и растаяло. И тут же скорость первого самолёта увеличилась в пять раз, а ведь они до этого летели на максимально допустимой скорости. Бортовые компьютеры ускорившегося самолёта до этого показывали, что до точки бомбометания оставалось 20 минут полёта, после полученного ускорения компьютеры произвели мгновенный анализ сложившейся ситуации и выдали новую информацию о том, что до точки боевого метания осталось три с половиной минуты.

   Пока командир боевой машины Юрий Лашин проверял показания компьютера и остальных приборов, второй пилот Анатолий Матвиенко сообщил диспетчеру КП о внештатной ситуации. От диспетчера послышалось короткое:

   – Я всё знаю от ведомого. Как ваше самочувствие? – ведь ему нужно было об этом срочно доложить в штаб, непосредственному руководителю боевых учений, генерал-лейтенанту Александру Галуненко, который очень не любил «художественной самодеятельности» при выполнении боевых задач. А тут такая сверхзадача нарисовалась! Диспетчер поднял трубку прямого телефона и, услышав знакомое: – Слушаю, – начал свой доклад суровому генералу.

   Тем временем бортовой компьютер произвёл пеленг, а затем и стробирование цели, известив командира о том, что пора открывать люки для бомбометания. Второй пилот ожидал указаний от диспетчера, время катастрофически быстро истекало, в наушниках была гробовая тишина. Последняя минута начала таять, как снежинка на ладони. Дальше медлить нельзя. Майор Лашин уверенным голосом сказал:

   – Принимаю решение: будем производить бомбометание!
После этих слов он поднял блокировочный рычаг и включил тумблер «Разрешить бомбометание», теперь можно расслабиться, компьютер, получив разрешение, уже заблаговременно вычислил траекторию полёта бомб и в подтверждение разрешения метания зажглось табло: «Разрешение принято. Готовность № 1».

   Через несколько секунд звуковой зуммер и зелёные глазки светодиодов подтвердили, что из люков ушли две первых бомбы, а через две секунды ещё две. Всё, можно закрывать бомболюки и ложиться на обратный курс. Что же ожидает этот экипаж на родном аэродроме? Впрочем, бомболюки уже закрылись автоматически. До посадки на своём аэродроме при этой сверхскорости оставалось чуть больше десяти минут, и только сейчас в наушниках послышался голос диспетчера:
 
   – «Беркут», я – «Берёза», запрещаю выполнение задания!
Майор Лашин улыбнулся и ответил:
   – Я – «Беркут», все четыре яйца уже в «корзине».
   – Ну, как вы там? – послышался второй вопрос диспетчера.
   – Почти как в ракете, на базе будем раньше времени.
   Диспетчер хотел задать ещё один вопрос, но, вспомнив о суровых инструкциях, сказал:
   – Удачной посадки, – и отключил свой микрофон.
 
   Десять минут вместо часа обратного пути пролетели чрезвычайно быстро, теперь нужно не промахнуться с такой скоростью и точно выйти на свою взлётно-посадочную полосу. Самолёт был послушен, как никогда, он легко коснулся бетонки, и в это же самое мгновение в наушниках снова послышалось отчётливое лошадиное ржание.
   Командир начал торможение, затем, освободив взлётную полосу, вырулил на стоянку.
   И только теперь, покидая боевую машину, два друга, взглянув друг на друга, стали смеяться до боли в скулах. Оказалось, что у каждого из них лётные гермошлемы были покрыты плотной красивой каурой щетиной.
 
   Из самолета они выходили со слезами и держались за животы обеими руками.
Но когда они увидели своего боевого коня, они одновременно впали в ступор – и было от чего. Вся обшивка их истребителя была тоже покрыта такой же плотной, лоснящейся на солнце, каурой щетиной. А это уже очень серьезная проблема, ведь за порчу самолёта можно и под трибунал загреметь.
 
   На открытом ГАЗике приближался генерал-лейтенант, и что сейчас может произойти, трудно себе представить. И, в подтверждение этого, ещё из тормозящего ГАЗика выпрыгнул взволнованный генерал с градом вопросов:

   – Что здесь, аэродром или ранчо?
   – А это что за ковбои?
   – Ковбои, вы что, с маскарада?
   – Вы что, в Техас успели смотаться?
   – А бомбы где, надеюсь, вы их не потеряли?
   Наконец, выпустив пар, генерал-лейтенант Галуненко остановился перед экипажем и сурово сказал:
   – Я жду подробного доклада.

   Майор Лашин начал в мельчайших подробностях рассказывать об этом таинственном столкновении и о мгновенном увеличении скорости в пять раз, но самое загадочное кроется в том, что расход топлива остался на том же уровне и ни единой капли больше.

   Второй пилот, стоя рядом, всё время в знак подтверждения постоянно кивал головой, чтоб хоть как-то поддержать своего командира.

   – А этот кому кивает, он что, контуженый? – не выдержал генерал, – Или ты мух отгоняешь, капитан?
   Дослушав до конца доклад, он подошёл к самолёту, по-хозяйски начал гладить фюзеляж с необычайной нежностью, как настоящую живую лошадь. Гладил только по шерсти. Мозг его работал напряжённо, интересно, что же произойдёт в следующую минуту?

   Опытный генерал точно знал, что после полёта на максимальной скорости обшивка самолёта должна быть ещё тёплой, а здесь холодная, как будто не было никакого полёта.
             
   Генерал-лейтенант взглянул на свои часы и спросил командира экипажа:
   – Сколько осталось топлива в баках? – на что майор ответил: – Больше половины баков.
   И сразу же второй вопрос майору:
   –  А как вы себя чувствуете?
   – Отлично, товарищ генерал! – вытянулся гвоздём майор Лашин.
Получив нужный ему ответ, сразу же последовал приказ второму пилоту:

   – Мне нужен ваш костюм и гермошлем, раздевайтесь быстрее.
   – А как же я, куда мне голому? – возмутился второй пилот.
   – А что, моим костюмом вы брезгуете? Капитан, пошевеливайтесь.
   – А вы, – обратился он к стоящему за его спиной помощнику диспетчера, – срочно свяжитесь с диспетчером Залашко, пускай он освободит воздушный коридор для моего взлёта. На подготовку коридора и на переодевание даю пять минут. Надеюсь, вы мне составите компанию, вы же не забыли обязанности второго пилота? – обратился он к командиру экипажа Юрию Лашину. На что получил положительный ответ.

   – Взлёт через десять минут, – и ещё раз погладил загадочную обшивку чудо-самолёта, как будто шею своего боевого скакуна.
Капитан Матвиенко уже стоял в трусах и в майке с необычно красивым ворсистым гермошлемом на голове, как-то было ему боязно надевать генеральскую форму, хотя он со школы помнил поговорку: «Плох тот солдат, что не мечтает…», ну, и далее вы конечно, знаете. Генерал заметил смятение офицера и сказал:

   – Приказываю – одеть мою форму, а ковбойский гермошлем мне передать!
Второму экипажу до приземления оставалось ещё более пятидесяти минут, а первый экипаж, усиленный генеральским опытом, сделав короткий разбег, очень легко ушёл в безоблачное небо, и снова в момент отрыва от бетонки в наушниках раздалось отчётливое и озорное лошадиное ржание. И скорость снова – запредельная.

   Какой ещё новый сюрприз может случиться с боевым генералом и майором в этот раз, никому неизвестно,но хотелось бы знать.

 21.12.2015