Букет магнолий

Эта тайна останется со мной на всю жизнь. Я убила человека. Нет, не человека – чудовище. Хотя это моя личная оценка мужчины, который был моим мужем целых три года. И эти годы показались мне вечностью…
Вправе ли я была вмешиваться в планы Господа и сама вершить суд? Ведь если душа Ивана Васильевича Грозного – а именно так по иронии судьбы звали моего суженого – пришла на эту землю, значит, зачем-то это было нужно. Но зачем? Кому? Ведь Иван, как и русский царь, его полный тезка, правивший в XVI веке, был на редкость агрессивным и воинственным, можно даже сказать – разрушителем.
Мы познакомились на службе. Я только-только окончила юридический факультет Санкт-Петербургского университета, устроилась на работу в городской суд и делала первые шаги в качестве помощника судьи. А вот судьей как раз и был Иван Грозный…
Коллеги его не любили. Резкий, не терпящий возражений, ему как будто нравилось выносить обвинительные приговоры с максимальным сроком наказания. И адвокаты в большинстве своем сделать ничего не могли… Уж больно дотошен был Иван Васильевич, разбирая очередное дело. Он никогда не симпатизировал обвиняемому и даже мысли не допускал, что тот может быть невиновен.
Мне бы обратить на это внимание, задуматься… Но нет! Почему-то казалось, что именно таким и должен быть настоящий судья, стопроцентный мужчина. Я тогда буквально в рот ему смотрела и мечтала научиться так же виртуозно и четко проводить заседания.
В конце рабочего дня Иван Васильевич любил выпить не меньше двух чашечек ароматного свежесваренного кофе и порассуждать о том, что, вот, мол, еще один преступник получил по заслугам. Я не смела ему возражать, хотя часто не была согласна с его методами разбора дела. Но моего мнения, как вы понимаете, никто и не спрашивал.
Шли месяцы, и вот я стала замечать, что Иван Васильевич как-то по-особому на меня посматривает. Ну, знаете, такой специфический оценивающий мужской взгляд, женщины его сразу чувствуют. Похоже, я его «зацепила», и крепко.
Вскоре последовали букеты цветов по поводу и без, приглашения в кафе и на прогулки. Мы стали встречаться. Но чем ближе я его узнавала, тем более неуютно мне становилось. Это был самый настоящий диктатор – буквально во всем. Только он решал, когда мы будем встречаться, куда пойдем, и сколько будет длиться наше свидание. Был страшно недоволен, когда мне звонили друзья, да и подруги тоже. Но особенно – друзья. Мои робкие возражения о том, что, мол, мы знакомы чуть не с детского садика, не убеждали его в дружеских намерениях звонивших. Ему постоянно мерещились мои измены (а ведь я о них даже помыслить не могла, не то что совершить!).
Я познакомила Ивана с моими родителями, и он их просто очаровал – умел быть душкой, когда хотел. После его ухода мама полностью одобрила мой выбор, да и отец, полковник в отставке, сказал, что даст свое благословение, если Иван Васильевич вдруг вознамерится сделать мне предложение руки и сердца. Он любил серьезных дисциплинированных людей с четкими планами на жизнь.
Я сомневалась, очень сомневалась, внутренний голос мне неустанно нашептывал: «Беги от него!», но все же я дала согласие стать женой Ивана. Подкупили его слова: «Мне не нужна любовница, мне нужна жена!» Сейчас ведь редко кто сразу в загс ведет… Большинство в гражданском браке живет, и это многим кажется очень современным и правильным.
Мне категорически не хотелось менять свою поэтическую фамилию – Пушкина. Ведь теперь мне предстояло стать Ольгой Грозной… Однако после длительных уговоров родных – мол, муж и жена одна сатана; что в браке принято брать фамилию мужа и все такое, я скрепя сердце согласилась.
Отгремела нелепая пышная свадьба, я переехала к Ивану. Была девственницей, никогда не состояла в близких отношениях с мужчиной, но… в первую брачную ночь следов крови на простыне, свидетельствующих о разрыве девственной плевы, муж не увидел… Может, я повредила ее случайно, усиленно в юности занимаясь конным спортом? А еще я любила велосипед, что тоже могло привести к невольной утрате девственности. Случались же падения, травмы… Да что теперь гадать! С тех пор иначе, как девкой, часто с приставкой «солдатская», Иван меня наедине не называл. И в постели ласками себя не утруждал. Грубо войдет в меня, получит «свое» – и отворачивается к стенке, спать.
Пыталась пожаловаться маме на поведение мужа, но та строго сказала, что я теперь мужняя жена и обязана все терпеть. А подругам было стыдно рассказывать о своей беде. Да и не было у меня теперь подруг – Иван всех от дома отвадил.
Месяца через два поняла, что беременна. Но супруг настоял на аборте – мол, мы еще молодые, надо пожить для себя. Ну, положим, я-то молодая, а ему ведь уже сорок два года стукнуло – не сказать, чтоб юноша. Разница в возрасте у нас была приличная.
Через полгода – вторая беременность, и тут уж я схитрила: до последнего не говорила, что «в положении», а когда животик стал уже заметно выпирать, призналась. Выслушала очередной монолог о моем эгоизме и о том, что, мол, зря я ослушалась мужа.
И тут он впервые меня ударил… Ну – как ударил: толкнул со всего маху, и я, не удержав равновесия, неловко упала на пол. Слава богу, все обошлось, и Иван, остыв, даже извинился.
С этого момента наши отношения совсем разладились. Муж в основном пропадал на работе, не забывая, впрочем, контролировать меня тотально. Я же вела обычную жизнь домохозяйки и в ожидании малыша все больше погружалась в депрессию. Была у меня еще слабая надежда, что с рождением сына (а УЗИ показало, что это мальчик) мой Грозный Иван изменится, наши отношения перейдут в иную стадию. Надежды, надежды…
С работой пришлось расстаться – муж настоял, чтобы я занималась только домом.
Однажды решила пойти погулять в свой любимый парк. Он был довольно далеко от моего нынешнего места проживания, но рядом со школой, где когда-то училась. Стояла поздняя осень, но солнце светило так ярко, что казалось, вот-вот – и листья на деревьях вспыхнут, будто загоревшись от спички, и в этом пламени сгорят все мои беды, мое нескладное настоящее…
На одной из скамеек заметила немолодого мужчину: он сидел и читал, не замечая никого вокруг. Да это же мой учитель русского языка и литературы Сергей Михайлович! Сколько лет не виделись! А ведь я была его любимой ученицей… Обещала навещать после окончания школы, но так и не выбрала время встретиться с ним за все эти годы.
Села рядом, поздоровалась. Он узнал меня сразу, широко улыбнулся:
– Здравствуй, Лёля, ты как?
Странно: в школе он всегда называл меня Ольгой, а тут вдруг обратился, используя школьное прозвище, – Лёлькой звали меня одноклассники. Но мне это было приятно. Будто перенеслась на много лет назад, когда все еще было так хорошо, что кружилась голова. А сколько было надежд, мечтаний, планов!
У меня вдруг возник спазм в горле, на глаза навернулись слезы, но я справилась с приступом паники и… рассказала ему свою грустную историю.
Сергей Михайлович долго молчал, а потом взял мои руки в свои и проговорил задумчиво:
– Бедная моя девочка… Люди вступают в отношения по разным причинам: любовь, беременность, одиночество, финансы, бизнес, жилплощадь. Это жизнь. Но основная часть браков заключается из-за страха одиночества. И большинство женщин соглашается на отношения по принципу «стерпится – слюбится». Но по мне – так лучше выбрать одиночество, чем отношения без любви. Если в ваших отношениях присутствуют постоянные конфликты, ссоры, недосказанность, и главное – нет доверия и душевной близости – такой союз обречен. Со временем, Лёля, ты начнешь испытывать к своему Ивану ненависть и раздражение, и это породит в тебе внутреннюю пустоту и неудовлетворенность. Ты станешь заключенной в одиночной камере, в которую сама себя посадила. И сыну в такой семье будет неуютно, он тоже будет несчастлив.
– Да, Оле Грозной грозит одиночная камера, – попыталась я покаламбурить. Но шутка вышла несмешной.
– Я не буду давать тебе советы – ты и так все понимаешь и решение должна принять самостоятельно. Ведь это твоя жизнь. И вот еще что: начни читать детективы. Книготерапия – очень прогрессивное направление в медицине. Человек ассоциирует себя с героем произведения и ситуациями, в которые он попадает. Все чувства и переживания героя становятся его личными переживаниями. Таким образом, вскрываются неразрешенные конфликты и проблемы, и, возможно, ты осознаешь их причины, найдешь пути решения. Проверено на себе!
– У вас что-то случилось?
– Да, полгода назад я похоронил жену – онкология. А детей у нас не было…
По пути домой я завернула в книжный магазин и купила несколько детективов. В квартире спрятала их в кладовку – не хотела, чтобы Иван меня высмеял.
С тех пор я стала заядлым книгочеем, и мне правда становилось легче. Я уже не пускала в свое сердце обиды и не так остро реагировала на бесконечные претензии мужа. В моей голове громоздились сюжеты – один замысловатее другого, которые имели лишь одну цель: любой ценой убрать из моей жизни ненавистного мужа.
…Александр, мой славный Сашка, родился поздней весной. Роды были тяжелые, малыша чуть не задушила пуповина, которая обвилась вокруг его тонкой шейки, но все закончилось благополучно. «Во всем виноваты стресс и переутомление», – сказала мне акушерка. Что ж, возможно. Вы пробовали когда-нибудь на позднем сроке беременности пережить ночь, когда подвыпивший муж, направив свет настольной лампы вам в лицо, непрерывно высказывает претензию за претензией, одна нелепее другой, нецензурно ругается, плещет жене в лицо вином из недопитого стакана…
Ну что я могла ему возразить на его предположение о том, что ребенок, которого жду, не его, а от дворника Ахмеда, который живет в коммуналке на первом этаже нашей парадной? Мол, мне так удобно с ним, дворником, встречаться, когда муж на работе, цинично цедил сквозь зубы Иван. А то, что у Ахмеда двое детей и жена ждет третьего, в расчет не берется… Или – что я спала со всеми преподавателями нашего вуза, чтобы получить свой «красный» диплом.
Почему-то тема у него была одна и та же – в основном, женская неверность.
Это я потом узнала, «откуда ноги растут» – его мать не раз изменяла мужу, а потом и вовсе бросила его, оставив в придачу шестилетнего сына. (Отец лет десять назад сделал тест на отцовство – оказалось, Иван не его сын.) И Иван Грозный вырос без матери, был зол на всех женщин в мире. Со своей родней, включая отца, он меня тоже так и не познакомил...
Мы выписались с Сашкой из роддома, и начались обычные хлопоты молодой мамочки – пеленки-распашонки, памперсы, колики в животике и все такое… Иван сделал мне только один подарок в честь рождения сына – позволил назвать новорожденного ребенка так, как захочу. Я дала ему имя в честь прадедушки, погибшего в партизанском отряде в годы Великой Отечественной войны. Для меня это было важно – мы в семье бережно сохраняли память обо всех наших предках, а отец много лет посвятил составлению нашего родословного древа.
…К лучшему в нашей семье ничего не изменилось, отношения становились все более натянутыми. Унижения, постоянная критика, беспрекословное подчинение… Он даже отобрал у меня мобильный телефон и ограничил в общении с родителями. А еще… повесил по всей квартире видеокамеры. Их не было разве что в туалете.
Поначалу я пыталась спорить и защищаться, чем вызывала в ответ еще большее раздражение. Иван мог толкнуть меня к стене, швырнуть на пол, ударить. Видимо, муж считал, что так он учит «непослушную» жену.
Иногда, правда, очень редко, Иван извинялся, обещал «исправиться», дарил подарки. И мне казалось, что наши отношения можно еще исправить – ради сына. Как же я ошибалась!
…Мой Сашенька прожил недолго – всего семь месяцев. Никогда, никогда не прощу себе, что не уберегла сыночка, что выбрала ему в отцы такого монстра.
Никогда не оставляла мужа с сыном наедине, а тут пришлось: мама попала в больницу с инсультом, и мне просто было необходимо ее навестить. Иван в тот день собирался отправиться на службу после обеда, и я после завтрака попросила его пару часов погулять с Сашкой, пока буду отсутствовать. Как ни странно, муж согласился.
Я пришла даже раньше – обернулась за полтора часа. Вбежала в квартиру – там сидел мрачный Иван, коляска была пуста.
– Где Саша? – спросила с порога.
– Его… больше нет. Он разбился… выпал из окна…
Как потом объяснил участковый, Иван гулять не пошел, он положил в коляску ребенка и придвинул ее к открытому окну – пусть, мол, дышит воздухом. А сам ушел в другую комнату поработать на компьютере.
Почему он не услышал, когда Саша проснулся, завозился? Он ведь уже ползал и даже пытался вставать на ножки. Край коляски стоял вровень с подоконником, и Сашенька, неудачно привстав, выпал в открытое окно. С пятого этажа!
Свидетель – солдатик срочной службы, оказавшийся неподалеку, пытался поймать падающего малыша, но не успел добежать под окно. Он-то и позвал нашего дворника, который махал своей метлой у соседней парадной, и уже вместе они вызвали полицию и стали главными свидетелями несчастного случая. Да нет – не несчастного случая, а самого настоящего преступления, где главный обвиняемый – Иван Грозный. А в полиции все списали на халатность родителей и стечение обстоятельств, дело возбуждено не было. Еще бы! Грозный смог поднять нужные связи и «надавить» на определенные кнопки. Вины своей он даже передо мной не признавал. Картинно разводил руками и говорил: «От судьбы не уйдешь». Подонок, подонок, как он мог!
…Я плохо помню, как хоронили Сашеньку, а потом и мою маму – ее сердце не выдержало известия о гибели внука.
Шли недели, месяцы, я словно окаменела, не понимала, зачем мне дальше жить, а главное – как. Мы с мужем разошлись по разным комнатам квартиры и жили как соседи, обращаясь друг к другу только по необходимости.
Разумеется, мне очень хотелось разрубить этот гордиев узел, который отчего-то так крепко связал меня с Иваном. Но просто уйти от него – это был бы ему слишком большой подарок. И вот тогда я задумала его… убить. Даром что ли прочла столько детективов! Но и в тюрьму садиться не хотелось. А нужная цепочка событий, которая бы привела к задуманному мною результату, все не выстраивалась.
И вот летом у мужа образовались к Крыму какие-то дела, и он предложил мне поехать с ним – развеяться. Подумав, я согласилась.
Поселились в Алупке, и я часто гуляла в Воронцовском парке, любуясь цветущими магнолиями. Розовые цветы напоминали цветение японской сакуры, а белые выглядели нежно и трогательно, как наряд невесты…
Прогулки по набережной тоже доставляли мне удовольствие – сама природа, море, скалы успокаивали мою больную душу, но… не лечили.
Вспомнив как-то, что неподалеку находится Никитский ботанический сад, решила туда поехать. Я любила говорить с деревьями, поверять им свои секреты…
Экскурсия была длинной и утомительной. Ее проводила научный сотрудник сада, ученый с мировым именем Галина Ивановна В. Она совсем замотала нас, заставляя то спускаться вниз по крутой узкой дорожке, то подниматься вверх по выщербленным ступеням, которым больше двухсот лет от роду. Сад-то был заложен еще в начале XIX века! К тому же мы еще останавливались чуть ли не у каждого дерева и куста, где вынуждены были слушать подробный рассказ об их происхождении и чем оно или он уникальны.
Я слушала этого ученого червя в пол-уха, пока речь не зашла о магнолиях. Оказывается, красота и дивный аромат этих цветов обманчивы. Если поставить в закрытой комнате несколько букетов магнолий и лечь спать, утром можно и не проснуться… Их запах ядовит, и весьма! Но, кажется, крымчане не знакомы с особенностями этих цветов, иначе не стали бы называть гостевые дома, отели и кафе именем «Магнолия». А их по всему Крыму немало!
Всего лишь поставить цветы магнолии в комнате – так просто... Вот оно, последнее звено в цепи! Но мне нужно было обдумать все до мельчайших деталей, вплоть до того, какие ответы я буду давать на вопросы полицейских, если мой план сработает.
Меня охватило нервное возбуждение, с которым мне никак не удавалось справиться. Вернулась в Алупку, на набережной зазывали прокатиться на кораблике. Да! Морская прогулка сейчас – то что надо. Это поможет освежиться, сосредоточиться и хладнокровно претворить в жизнь задуманное.
Полтора часа в открытом море оказали нужное действие, я все разложила в своей голове «по полочкам». Глазами наблюдала за пассажирами, но думала о своем. Какие же они все счастливые, веселые! И как же заливисто смеется вон та трехлетняя девчушка в голубой кепочке, а мама шикает на нее и призывает «вести себя прилично». А вон пожилой мужчина трогательно держит за руку свою спутницу – наверное, жену… Ишь ты, вместе много лет, а чувства, смотри-ка, не остыли.
Мы вернулись в город, и я отправилась на рынок. Там всегда много местных продавцов, которые реализуют продукцию из своего сада-огорода. Поговорила с одним, другим, третьим, наконец, нашелся тот, у кого в саду растут магнолии. И он согласился мне нарезать насколько букетов ее цветов. Не бесплатно, конечно. Мое вознаграждение было более чем щедрым – муж выдал мне некоторую сумму «на прогул», как он выразился.
Вечером забрала в условленном месте магнолии и принесла их в комнату гостевого дома, где жили. Затем временно отправила на балкон – муж пока ничего не должен был заподозрить.
Иван пришел поздно, навеселе, в благодушном настроении, даже чмокнул меня в щеку – видимо, его дела складывались самым наилучшим образом. «Радуйся-радуйся, – мстительно подумала я. – Недолго тебе осталось!»
Супруг лег спать, а я все сидела на балконе в окружении коварных цветов, и вся моя никчемная жизнь с Иваном Грозным крутилась и крутилась у меня перед глазами бесконечной кинолентой. Я намеренно стала вспоминать все самые страшные и унизительные события, смакуя каждый эпизод и распаляя в себе ненависть, – чтобы не передумать и довести задуманное до конца.
Было уже два часа ночи, когда я, наконец, решилась: перенесла магнолии в комнату, поставив как можно ближе к кровати Ивана, плотно закрыла балконную дверь и окна, задернула тяжелые шторы, тенью выскользнула из смертельной ловушки и пошла бродить по ночной Алупке. Сидела в кафе, пела караоке, пила вино, с кем-то целовалась…
Домой вернулась только под утро, с трудом попав в замочную скважину ключом, открыла дверь. В комнате стоял удушливый запах магнолий. Иван лежал на кровати на спине, раскинув руки, его лицо исказила гримаса. Я дотронулась до мужа, слегка пошевелив тело. Тщетно. Он не двигался – видимо, был мертв…
Потом были «скорая», полиция и вскрытие тела в морге. Оно показало, что у Ивана – запущенный атеросклероз, в результате в полости сердца образовался тромб, который перекрыл и без того суженный атеросклеротической бляшкой просвет сосуда, и у супруга развился обширный инфаркт миокарда. Он-то и привел к летальному исходу.
На цветы магнолии даже никто не обратил внимания!
Так что есть ли на моей душе грех, или Иван Васильевич Грозный умер своей смертью, я так никогда и не узнаю…
…Тело супруга кремировали, а прах я развеяла над морем, специально зафрахтовав для этой цели кораблик. Грозный недостоин ни могилы, ни памяти о себе.
Переехала жить обратно к отцу, рассталась с ненавистной мне фамилией Грозная, вернув милую сердцу девичью – Пушкина. Вступив в наследство, продала квартиру бывшего мужа, а вырученные деньги передала в благотворительный фонд на операции больным деткам. Пусть живут вместо моего Сашеньки…
Сменила профессию, работаю теперь помощником воспитателя в детском саду, отдавая малышам всю свою нерастраченную материнскую любовь. О будущем не думаю. Просто живу.
И вот что интересно: наткнулась как-то на жизнеописание царя Ивана Грозного и с удивлением узнала, что в летописи XVII столетия говорится о том, что Грозный был отравлен боярами Борисом Годуновым и Богданом Бельским. А останки жён Ивана Васильевича, которые исследовали уже в двухтысячных годах, свидетельствуют о том, что царь частенько поднимал на женщин свою тяжелую руку. Ну, и убийство собственного сына, пусть и по неосторожности, никто не отменял: помните знаменитую картину Ильи Репина? В припадке гнева царь ткнул своего отпрыска что есть сил посохом в висок. Удар был точным и сильным – цесаревич скончался на месте.
Вот и не верь потом в совпадения!