Комета Галлея

ВИКТОРИЯ БЕЛЬКОВА - http://proza.ru/avtor/viktoriyabelkov - ПОЧЁТНОЕ ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "НАШ НОВЫЙ ГОД" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

– Ты где это взяла? – От неожиданного вопроса дочка слегка вздрогнула и испуганно вытаращила на Лешу глаза:
– В твоих инструментах… Я отвертку искала, у меня на роликах винт открутился…
Губы дочери обиженно дрожали, и Лешка смягчил тон:
– Положи на место.
Дочка нехотя положила в ящик с инструментами старую потертую заколку для волос. В лепестках цветов выпали почти все стекляшки.
– Это мамина?
– Мамина, – соврал Леша и отвернулся, густо покраснев. – Собирайся в школу, а ролики я вечером сам починю.
После смерти жены Леша сам воспитывал дочь и жениться не торопился. Провожая дочь в школу, Алексей чувствовал в душе какой-то дискомфорт. И только чмокнув свою стрекозу на прощанье, глядя ей в след, понял, что так не давало ему покоя. Заколка! И откуда она вывернулась? Столько лет прошло… Почти пятнадцать.

                ***
Ляльку Кулькову Лешка впервые увидел в подготовительной группе первого класса. Белобрысая, с двумя тощими косичками, поначалу она не произвела на Лешку особого впечатления. Но годы шли, Лялька хорошела, и однажды Лешка понял, что думает о ней чаще, чем о других девчонках.
Лялькой Лену впервые назвали ее родители. Потом так стали называть родственники и одноклассники. Лешке нравилось произносить это имя «Ля-ля». Было в нем что-то по-детски домашнее, уютное и теплое. Учителя тоже называли ее Лялей. Лишь только новенькие, не зная тонкостей, скажут: «Лена Кулькова! К доске!» А она вскинет брови на имя «Лена» - видно, что не понравилось, как ее назвали.
Была у Ляли особенность краснеть у доски. Мучительно, до корней волос. Голос дрожит, а сама краснеет все больше и больше. Класс в эти минуты затихал. Лишь Дыкин на задней парте начинал по-идиотски хихикать. Эдик, друг Леши с детства, показывал Дыкину увесистый кулак из-под мышки и красноречиво чертил пальцем по горлу. А Лешка злился на себя, что не может вот так, как Эдик, защитить Лялю. Злился и на учителей: ну, что они ее мучают! Пусть бы отвечала с места.
По вечерам Лешка долго рассматривал в зеркале свой выдающийся нос, небольшие глаза, один из которых слегка косил, рябую от угревой сыпи кожу. Ну, кто такого полюбит?! Старшая сестра говорит: Надо брать харизмой! Лешка усмехнулся. Знать бы еще, как она выглядит эта харизма?
Но харизмы, как раз, Лешке было не занимать. Шутки сыпались из него, как из мешка. Девчонки прыскали в кулаки, даже Ляля. Лешка это замечал. И на уроках буквально стоял на ушах. Иногда он вместе с Дыкиным садился на уроках позади Ляли. Дыкин со своего места тихонько скреб Лялину форму на спине, а когда она поворачивалась, принимал невинную позу. И весь Лялин гнев выливался на Лешку.
– Кулькова! – гремел голос Тины Прокопьевны.
– А что Чита, то есть Чистяков, ко мне пристает?
– Я? – Искренне удивлялся Лешка, – пристаю к вам, мадам?
– Паяц!
– Ну, вот, опять незаслуженно оскорбили… Беззащитного ребенка может обидеть каждый!
Класс уже покатывался от смеха.
– Чистяков! – Выйди из класса!
– Вот так всегда… Чуть что – сразу Чистяков!

                ***
Лешка пытался привлечь внимание Ляли, как мог, изощрялся в выдумке и изобретательности. Возле торцовой стены здания школы круглогодично стояла огромная лужа. Однажды Лешка стащил Лялины резиновые сапоги из класса, где хранилась уличная обувь всех девчонок. (Пацаны «сменку» в школу не носили. И это было их принципом).
– Эй! Кулькова! – Гаркнул Лешка в раскрытое окно второго этажа.
Ляля появилась в оконном проеме. Светлые кудряшки ласкал ветерок.
– Чита! Поставь мои сапоги на место! Ты что, оглох? Две секунды – и сапоги на месте!
– За две секунды без вертолета – никак! – Кочевряжился Лешка.
Ляля раскраснелась, и это было так ей к лицу! Вокруг стали собираться зрители. И Леха вошел в раж! Не отводя от Ляли глаз, он медленно наклонился, зачерпнул в сапог мутную воду из лужи, встал и, не сводя с Ляли глаз, медленно вылил ее обратно в лужу. Кто-то восхищенно зааплодировал, а у Ляльки навернулись слезы:
– Ну, все, Чита! Ты – покойник!
– Ой, как страшно! – Лешка еще и еще раз зачерпывал сапогом воду, и выливал обратно в лужу.
Глаза Ляльки метали молнии. Она скрылась в окне и через секунду появилась с Лешкиным портфелем в руках. С победоносным видом раскрыла ранец, всем видом показывая свое намерение вывалить содержимое портфеля вниз, в самую середину зыбкой водяной глади. Лицо Лешки приняло серьезное выражение – такого ответного шага со стороны Ляли он не предусмотрел.
– Блефует! Ничего она не сделает, – скептически заметил кто-то из зрителей. Зря он это сказал.
Говоривший, видимо в силу малолетства, был слабым знатоком женской психологии, и по неопытности не знал, что женщины делают все наоборот.
Лялька тряхнула портфелем и…  тетради, учебники птицами полетели со второго этажа, подтверждая закон всемирного тяготения.
– Во, дура! – Ахнул тот же комментатор. А Лешка успел схватить планирующий на него дневник, да приятели-зеваки подхватили несколько учебников. Остальное пришлось вытаскивать из воды.
Лешка и сам понимал, что переборщил, провоцируя Лялю. Она шла домой в чистых школьных туфельках прямо по жидкой грязи, а Лешка с Дыкиным, забегая вперед, ставили перед ней ее сапожки, уговаривая:
– Кулькова! Ну возьми свои сапоги!
– Уйди, Чита!
Лялька сердито перешагивала через сапоги и дальше шлепала по грязному тротуару. А Лешка опять забегал вперед и виноватым тоном просил ее забрать вымоченную им обувку.

                ***
Потом был выпускной, на котором Эдька не дал Лешке ни одного шанса потанцевать медляк с Лялей. Потом она уехала поступать куда-то на запад. А Лешка, как и все пацаны их класса ушел в армию на два года. Сейчас он трясся в холодном автобусе, хмуро глядя в окно. Магазинные витрины были украшены бумажными снежинками, мишурой и серпантином. Приближался новый, 1987 год.
– Здорово, Чита! Привет, старина! – Рядом с Лешкой на сиденье плюхнулся однокашник Гога, – когда дембельнулся? А наши, слышь, собираются у Натахи новый год встречать. Придешь? Дыкин музон принесет – Бони-М, Абба.
Гога сыпал новостями, не ожидая ответа:
– Ляля тоже будет. Она замуж вышла и ребенка родила. Слышал? Эдик «Москвич» у отца выпросил. Люба поручилась, что из рук в руки родителям Ляльку передаст. Будет весело! В общем, приходи!
Гога испарился также внезапно, как и появился. А Лешка еще больше нахмурился. Опять эта злость на себя, и на Гогу. Откуда он знает о нем и Ляле? Хотя никаких «их» нет и не было. Или было? Даже сам себе он боялся признаться, что эта девчонка продолжала жить в его сердце. Что-то внутри шевельнулось радостное: неужели придет? Неужели он снова ее увидит?
                ***
Через двойные рамы с улицы доносился шум проходящих мимо поездов. Девчонки накрыли стол: винегрет, селедка иваси с лучком, незаменимый «оливье» и картошка, запеченная пластиками в духовке. Гога принес торт и выставил пару бутылок спиртного под одобрительное «о-о-о!». Дыкин неизвестно где раздобыл бутылку «Шардоне». Все были в сборе. Дверь распахнулась, и Эдька пропустил вперед себя Любу. Следом вошла Ляля. Гога почтительно помог девушкам раздеться:
– Позвольте вашу шубейку?
– Какие галантные у нас сегодня мальчики, – улыбнулась Люба.
Ляля тоже улыбалась, поздоровавшись со всеми сразу, молча поправляла охапку белокурых волос, схваченных с одной стороны заколкой. На заколке поблескивал букетик незабудок. Лешка исподтишка разглядывал ее. Она сильно изменилась. Стала еще красивее. Серое, под цвет глаз, платье ловко обхватывало ее чуть округлившуюся фигуру и было из какого-то мягкого бархатного материала, который сразу захотелось потрогать. На груди отливала серебром вышитая кленовая веточка. «Люрекс», – процедила сквозь зубы Светка.
– Ну, что? Все готовы? Айда за стол, – скомандовала Люба.
– А ты, Любаня, вроде не староста уже…
– Старост бывших не бывает! Или ты есть не хочешь?
– Хочу!
Бой курантов встретили бокалами с шампанским. Потом парни перешли к более крепким напиткам, а девчонки смаковали «Шардоне». Лешка видел, как Эдик предлагал сухое вино Ляле, но она, пригубив бокал с шампанским, от всего отказывалась. И это Леше нравилось. И Ляля нравилась. В общем гомоне она была как бы со всеми и в то же время вне этого пространства. Во всем ее облике появилась мягкость, задумчивость, как будто она постоянно прислушивалась к тому, что происходит внутри нее. И Лешка, вдруг, понял – это материнство так преобразило ее. От этого Ляля стала казаться еще загадочнее и в то же время ближе.
– А давайте в ручеек поиграем!
Шумной ватагой вытащили сопротивляющихся. Подурачились вволю и плюхнулись на все сидячие места – уставшие, разгоряченные. Выдумщица – Маринка предложила:
– Будем вспоминать все значимые события уходящего года!
– Все все-равно не вспомнить!
– Чур, я – первая! Чернобыль!
Все притихли:
 – Нашла значимое событие!
– А разве нет?
– Значимое позитивное давай!
– Над нами пролетала комета Галлея! Второй раз в этом столетии приблизилась на максимально близкое расстояние к солнечной системе.
– Комета – это хорошо… Чего хорошего? Таинственно!
– В космос запустили первые модули станции «Мир». Скоро на Марс полетим! Ура-а! Давайте Дыкина на «Мир» отправим.
Дыкин в это время спал на краешке дивана безмятежным сном младенца.
– Нет! Дыкина в космос отправлять не будем! Он там всех инопланетян распугает! Что еще?
– Осенью умер Дин Рид. Все центральные газеты писали, и по радио передавали.
– Ой, как жалко! Такой красавчик! – Вздохнул кто-то из девчонок. А ведь он к нам на Байкал в 1979 году приезжал, песни пел рабочим БАМа...
– А помните, как мы всем классом сбежали с урока, когда по телеку показывали «В моей смерти прошу винить Клаву К.»?

***
За окном мчался очередной железнодорожный состав. На журнальном столике, сдвинутом в угол, от проходившего за окном поезда позвякивали фужеры. Кто-то поставил кассету с медленной мелодией. Ляля сидела у торшера, который подпирал украшенную в углу елку. Она протянула руку и раздвинула дзинькающие бокалы. И тут Лешку подбросило. Он встал и, не узнавая себя, решительно подошел к Ляле, кивнул головой и протянул руку, приглашая ее на танец: «Разрешите?» Откуда-то вылезло это «-те»! Она вскинула брови, улыбнулась и подала руку. Лешка был, как в тумане. Сквозь ватную заложенность ушей он слышал Эдькино: «Не понял! Чита, ты че, офонарел что ли?»
Лешке было уже все равно. Ляля была рядом, он держал ее за руку, а второй рукой слегка касался волшебной ткани ее платья на талии. Ляля молчала. А Лешка не знал, куда смотреть. Смотреть на Лялю он не мог. Со стороны он спиной чувствовал испепеляющий взгляд Эдьки. Поэтому он опустил глаза и уперся взглядом в кленовую ветку на Лялиной груди. Люрекс переливался огоньками новогодней гирлянды. И Лешке стало легко-легко. Сколько раз в армейских передрягах представлял он Лялю вот так, рядом. И не мог поверить, что сбылось то, о чем мечтал! А большего ему и не надо. Просто быть рядом. Хоть какое-то время. Вальс Доги уносил куда-то вверх, к комете Галлея…
– А моя дочка гулить начала, – вдруг, сказала Ляля, – и уже умеет улыбаться…
Лешка увидел темно-серые большие глаза Ляли. Он знал, что при солнечном свете они светлеют, приобретая зеленоватый оттенок.
– Дети – это хорошо, – буркнул Лешка, внутренне проклиная себя за банальность, – а ты скоро уезжаешь?
– Да, к мужу. Врачи запретили летать самолетом, пока дочке не исполнится три месяца. Туда же только самолетом…
– Знаю… А ты знаешь, что Пашку из параллельного в Афгане убили?
– Да, слышала. Хорошо, что никто из наших мальчишек не попал в Афганистан, – у Ляли навернулись слезы.
– Позвольте вас пригласить? – Эдька, заметив блеск слез в Лялиных глазах, врезался между ними ледоколом, и Ляля подала ему руку. А Лешка мысленно корил себя на чем свет стоит! И зачем он завел этот разговор про Афганистан?!
Как и на выпускном, Эдька не дал больше никому ни одного шанса даже приблизиться к предмету своего обожания. Когда новогодний вечер был в самом разгаре, Ляля попросила Эдика отвезти ее домой.
– Да рано же еще!
– Мне пора, нужно ребенка кормить, да и родители заждались, – Ляля умоляюще посмотрела на Любу.
– По коням! – Прогремел командирский Любин голос.
Злой и обиженный Эдька пошел прогревать остывший на морозе двигатель «Москвича».
– Вы не видели заколку? Такая маленькая, с букетом незабудок?
– Потеряла, наверное, когда в «ручеек» играли! – Гудела Люба, застегивая пальто.  И уже обращаясь ко всем, – не скучайте! Мы скоро!
– Не расстраивайся, муж другую купит, – повела плечом Светка.
Ляля явно была расстроена. Но никто не видел потерявшейся заколки. В открытую дверь ворвались клубы морозного воздуха и скрыли шагнувшую за порог Лялю. С улицы донесся звук отъезжающей машины.
Гога взял гитару и подсел к девчонкам, пытаясь склеить развалившуюся компанию. Лешка засобирался домой. Ему, вдруг, стало совсем не интересно и даже скучно. Одеваясь, он поднял с пола выпавший из рукава куртки мохеровый шарф. Под ним лежала заколка с незабудками.
– Ты куда, Чита?
– Воздухом подышу.
Выйдя на мороз, он всей грудью вдохнул обжигающий воздух: хорошо! И пошел по заснеженному полю в сторону своего дома. Счастье отчего-то переполняло его. Лешка запрокинул голову к ночному небу. Где-то там удаляется от Земли комета Галлея. Леша разжал кулак. На ладони в свете звезд таинственно поблескивала заколка с букетом стеклянных незабудок.
– Ты – моя комета Галлея, – прошептал Леша и поцеловал незабудки.


(Картинка из интернета)


На тематический Конкурс "Наш Новый год"  http://www.proza.ru/2019/11/22/1684 Международного Фонда ВСМ