Лучший уход за волосами

     Прошлой осенью на работу и с работы я начал ходить пешком. Дорога в один конец занимало у меня примерно полчаса. Кроме очевидной пользы для здоровья, в ежедневной пешей прогулке оказалось еще много приятных мелочей: я поближе рассмотрел свой родной город, встретил кучу старых знакомых, узнал от них интересные новости про городскую жизнь и про общих знакомых, с которыми когда-то учился или работал. Ближе к зиме, когда с неба сыпал вместе с дождем мелкий снег, около одного из супермаркетов я встретил Марину (ее отчество тогда вылетело из головы). Лет двадцать назад мы с ней ходили в один спортзал, и я был в нее слегка влюблен, впрочем, без всякой взаимности с ее стороны. С тех пор она мало изменилась: тот же овал лица, та же фигура, лишь ее взгляд стал более жестким, с каким-то металлическим оттенком. Поговорили. Выяснилось, что она в разводе, как и я. Дочь учится в институте, а сама защитила докторскую диссертацию и теперь занимает престижную должность в крупной фирме. Обменялись телефонами. Но, ни она, ни я потом не перезвонили. Она, по-видимому, из-за сильной занятости по работе, а я – из-за своей врожденной скромности перед важными персонами.

     О другой встрече той же осенью мне хочется рассказать более подробно. Это был мой бывший однокурсник с редким именем Роланд, с которым не виделся еще больше лет, чем с моей высокопоставленной знакомой Мариной. В силу возраста он слегка сутулился и как-то осторожно передвигал ноги при ходьбе, но я его легко узнал по его роскошной шевелюре, отливающей, как в молодости, вороньей чернью, которой завидовали даже девушки из параллельного курса. Мы с ним едва здоровались во время учебы в институте, и подружились, только когда оказались вместе по распределению в одной маленькой области на западной окраине Советского Союза. Все три года, пока там жил, я частенько проводил выходные вместе с новым другом, знакомясь с готическими костелами, пустующими, но сохранившими свою былую величавость; полуразрушенными рыцарскими замками и бюргерскими домами, напоминающими киношные крепости. С ним же было выпито немало бутылочного пива и съедено морских рыб, невиданных для жителей средней полосы России. Летом шумной толпой вместе с общими друзьями ездили на море купаться. Мне кажется, лет тридцать пять – сорок назад Балтийское море было не такое холодное, как сейчас.

     Через три года я уехал из гостеприимного янтарного края на свою родину. Друг же остался, уже тогда начав успешно продвигаться по карьерной лестнице вверх. Еще некоторое время мы с ним продолжали созваниваться, переписываться по почте. Чем дальше шло время, тем реже становились письма и звонки. Когда каждый из нас обзавелись своими семьями, связь прекратилась совсем. С тех пор прошло лет тридцать пять, или около того.
     Поэтому, я был несказанно рад, увидев старого друга в своем городе, как говорится, целого и невредимого. Он тоже узнал меня и, уверен, обрадовался тоже. Мы крепко обнялись, здороваясь. Затем пошли в ближайшее кафе, чтобы отметить встречу.

     Выпивая помаленьку, разговорились: вспомнили молодость, наших друзей, потом каждый о том, как сложилась жизнь. Мне – простому инженеру и аборигену средней полосы рассказывать было почти нечего. Я больше слушал.

     - Почти сразу же, как ты уехал, я женился, - рассказывал Роланд. – Ты ее не знаешь, она не из нашего круга была, работала в торговле, познакомились случайно. Сын родился. С завода дали квартиру двухкомнатную в центре города. Когда к власти пришел Горбачев и объявил хозрасчет, у нас такое началось! Я был уже главным инженером тогда. Запчасти для иномарок делали, представляешь?! Такие станки были, такое оборудование! И, конечно, специалисты классные были. Посыпались заявки со всего Союза. Рабочие двойную зарплату стали получать.
     Все кончилось, когда развалился Союз. Заказы прекратились. Зарплаты упали, потом совсем перестали платить. Предлагали возглавить завод мне. Коллектив проголосовал за меня. Завод уже рушился. Я отказался. Потом слышал, новые руководители все станки сдали на металлолом…
     Друг посмотрел в окно на проезжавшую по улице машину. Мне показалось, что его глаза при этом подозрительно блеснули.

     - Занялся бизнесом, организовал цех по переработке дерева, - продолжил он, когда мы выпили очередную рюмку. – Сам несколько раз ездил в Германию, закупил там станки нужные. Делали двери, лестницы для домов, мебель для дач. Хорошо получалось. Набрал умельцев. В одно время у меня работали тридцать два человека, представляешь! Это не считая бухгалтера, которая приходила только по необходимости. Она работала так еще в двух – трех местах, у таких же частников, как я.
     Потом случился тот кризис, когда доллар подорожал в три раза. А у меня все станки были куплены в кредит за доллары. Многие пострадали тогда, не я один. Заказы упали. Даже кредит платить было нечем. Рабочие разбежались. Остались только пятеро. Работали почти бесплатно, чтобы поддержать меня. Скоро ушла жена с ребенком, - нашла другого. Вернее, ушел я, оставив ей все. Ночевал в цеху, и жил там. Было дело – запил от всего этого… Производством в это время занимался Саша. Ты должен его помнить, он из отдела главного механика, приехал на год позже нас, толстенький такой был. У Саши коммерческая жилка была, умел находить клиентов, поставщиков; договариваться с ними. Через год я взял себя в руки, вновь погрузился в работу и все начало выправляться. Правда, не так успешно, как было до кризиса. Но дела наладились. Постепенно расплатился за кредиты.

     Теперь цех оставил сыну, а сам приехал сюда три месяца назад, поближе к родителям. Они уже пожилые у меня.

     Некоторое время мы посидели молча. Потом я задал другу вопрос, мучивший меня едва ли не с самого начала с ним встречи:
     - Роланд, а чем ты красишь волосы?
     Дело в том, что у меня самого волосы на голове были наполовину уже седые, к тому же в последнее время они стали стремительно выпадать.

     - Зачем мне их красить?! – чуть не обиделся друг. – Они сами такие. Я же пенсионер. За стрижку отдаю триста рублей каждый месяц. Если буду тратиться на краску еще, то жить на что?!
     - А я стригусь раз в два месяца, - сказал я, указав на остатки волос на своей голове. – Получается дешевле! А у кого ты стрижешься?
     - Натальей зовут. Работает в парикмахерской недалеко от вокзала.

     - М-да, с твоими волосами можно было бы обращаться повежливее, - заключил я, еще раз осмотрев прическу друга. – Где ты ее нашел?
     - Я и не искал, знакомые порекомендовали. Меня она устраивает: разговорчивая, примерно нашего возраста. Правда, мне кажется, видит уже не очень хорошо, - как-то  раз, когда меня стригла, на ее телефон пришло сообщение. Чтобы прочитать его, она надела очки с толстенными стеклами. Ну, ты понимаешь, о чем я…
     - Так, смени ее! Попробуй сходить к другой, у кого стригусь я. Кстати, совсем недалеко отсюда. Памятник Есенину знаешь где? Как раз напротив него. Мою парикмахершу зовут Леной.
     - Хорошо, - согласился друг. - Но как я ее узнаю?
     - Ей лет сорок пять, выглядит на тридцать пять, такая вся миниатюрная, у нее вьющиеся каштановые волосы, большие голубые глаза, которые кажутся слегка удивленными. Она одна там такая. У двух других, когда я там стригся в последний раз, были волосы фиолетового и пепельного цветов. И они крупнее будут намного Лены. Не забудь ей сказать, чтобы постригла короче, если, конечно, не захочет видеть тебя часто.

     Последнее предложение было сказано мной в шутку, скорее, под действием паров выпитого нами алкоголя. И я представить себе не мог, чем в итоге это обернется!

     Следующий раз я встретил Роланда уже весной, когда все вокруг зеленело, распускалось и благоухало. Плечи моего друга были по-молодецки расправлены, походка стала уверенной, а сам он смотрел на окружающий мир с нескрываемым оптимизмом.
     - Ты как будто помолодел! - сказал я ему, когда поздоровались.
     - Многие так говорят, - довольно улыбнулся Роланд. – Наверное, из-за моей новой прически? Я теперь стригусь в твоей парикмахерской.

     Честно говоря, я сильно усомнился в его словах. Ведь я ходил туда без малого пятнадцать лет, и никто еще не говорил, что я молодею! Друг явно чего-то не договаривал.
     - И как часто ты стрижешься там? – допытывался я.
     - Каждую неделю.
     - Ты же сказал, что у тебя пенсия маленькая! Откуда деньги на такое расточительство?
     - Я стригусь бесплатно.
     - ???

    - Видишь ли, когда я в первый раз пришел к Лене стричься, так и сказал ей, как ты меня научил: «Милочка, стригите меня коротко, - говорю, - если не хотите, чтобы я мозолил ваши прекрасные глаза слишком часто». Может, это прозвучало не так галантно, как умеешь говорить ты с женщинами. Она как-то заволновалась, засуетилась, будто держала в руках ножницы и расческу впервые в своей жизни. В конце концов, она сделала мне приличную залысину аккурат над правым ухом, что целый месяц потом я не снимал шапку, даже находясь в теплом помещении.
     Через месяц я опять к ней, чтобы дать ей возможность исправиться. Она искренне обрадовалась моему появлению, как ребенок переодетому Деду Морозу. Призналась, что ужасно переживала за тот случай, и боялась, что я больше не приду в их заведение. Пока стригла, выяснилось, что я когда-то бегал на лыжах в одной команде с ее старшим братом, и она - маленькая приходила за нас болеть.
     Второй раз у нее получилось все идеально! В зеркале я видел, как засияли ее глаза от моей прически – творения ее рук. Она посоветовала мне стричься чаще, чтобы улучшить тонус моих волос.
     … Теперь у меня личная парикмахерша, - месяц назад Лене сделал предложение. Она согласилась, но продолжает подравнивать мои волосы каждую неделю. Говорит, что ей это нравится. Я не смею перечить моей жене. Вот, иду ее встречать с работы.

     Прощаясь, друг добавил:
     - Я снова занялся бизнесом: делаю деревянные шкатулки, полочки и все такое. Выйдешь на пенсию, приходи. Думаю, и для тебя найдется работа! – и, повернувшись, бодро зашагал в сторону, где возвышался памятник поэту - романтику.