Часть II. Глава 3

Полдень воскресенья как раз подходил для встречи. Полно народа, не смотря на резкое похолодание, никто на тебя не смотрит, за исключением какой-то пары-тройки глаз. Затеряться в толпе – раз плюнуть.
Маскировка для них не проблема, сливаться с толпой они умеют легко.
И все же это не сводится к банальной необходимости прятаться от людских глаз. И дело даже не в том, что перевоплощение – такая же их привычная черта, как исполинская сила или умение читать мысли.
Нет. Перевоплощение для них – искусство.
Тщательно выверенные образы, либо спонтанно набросанные «этюды». Они могут скопировать любой облик практически один к одному. Как художник пишет с натуры, перенося детали на холст, так и они передавали манеры, голос, походку, даже занижали свой выдающийся рост, чтобы казаться обычным человеком. Для передачи фотографической точности внешности работало, само собою, внушение. Но образ всегда реален, даже если кажется странным, или вызывает смятение.
Так что, в любой момент, в толпе вполне может мелькнуть какая-нибудь звезда Голливуда, или персонаж из кино, или кто-то, кто кажется до чертиков на них похож.
 Хэмм увлекался этой игрой не столь усердно, как остальные, используя лишь несколько своих клише, не стоящих при этом особых усилий. Для него это не являлось такой уж большой забавой. Так что, по большому счету, это вряд ли можно было назвать таким уж перевоплощением. Все что требовалось – не кидаться в глаза прохожим, а для этого не обязательно становиться кем-то другим.
Иногда он выглядел, как байкер, иногда, как студент. Был элегантен, как дэнди, либо нарочито неопрятен, как хипстер. Изменение внешних черт не прилагалось совсем – достаточно было одеть очки или использовать линзы. В каких-то случаях он связывал волосы, чаще просто прятал их под кепку или капюшон, как сейчас.
Он прошел пешком Потемкинскую лестницу снизу-вверх, встретив среди неторопливых гуляк лишь несколько заинтересованных взглядов, отметивших достоинство его фигуры и необъяснимую властную энергетику. Затем остановился у памятника Дюку и оглядел панораму залива и морского порта Одессы, открывающихся внизу. Возвел взор к насупленному серому небу, в котором утонула вся панорама моря, и только тогда повернулся и посмотрел на возвышающуюся над ним скульптуру.
– Лицезришь прошлое? – послышался смешок Ванды. Она была уже на месте.
– Вечно они все путают, нарушают пропорции, переделывают черты, – задумчиво произнес он, продолжая разглядывать памятник. – Люди любят идеализировать.
– Какая разница, все равно скука темная… – простонала Ванда. – Даже, если бы он сражался за этот город и пал смертью храбрых, это бы не изменило ход истории.
Он взглянул на нее вполоборота:
– Да что вы говорите? А как же многострадальная княгиня Руббо, сгубленная в подвалах инквизиции, невинную душу которой ты так отчаялась спасти? Или еще более многострадальная монахиня Меридит, скрывшая в катакомбах целую деревушку от безжалостной машины войны, но сожженная за это заживо. Что же ты не поспела за ней в тот злосчастный день, не затушила пожиравшее невинную плоть пламя, ведь именно ты сражалась за нее... Оттого что смерть храбрых не всегда влияет на ход истории? Это все, что от них требуется? Или все это не имеет значения, потому что им не понаставили памятников? Другое дело – твоя дражайшая девственница Елизавета…
– Ну-ну, это никогда не было скукой! – воскликнула Ванда. – А Елизавету не трошь, я все еще по ней тоскую... 
– Ты ни по ком не тоскуешь, – усмехнулся он.
– Что-то я часто раскрываю тебе свои жалкие воспоминания, нет? – заметила Ванда. – Не могу удержаться перед твоим шармом, так и прет вылить душу.
Хэммэт пожал плечами:
– Накопятся еще душераздирающие истории, которые будут мешать уснуть, я, как всегда, к твоим услугам.
– Благодарю.
– Никакой Занавес не спасет, если тебе приспичит.
– Согласна, но это уже хамство.
Они стояли посреди бульвара, как два старых друга, возможно пара влюбленных, не обращая внимание на посторонних.
– Трудно было придать себе менее заметный вид? – спросил он, окинув оком ее синий парик и розовую шубу.
– Меня хотя бы принимают за местного фрика, – сверкнула она зелеными линзами. – А ты кто – граф Дракула? К твоему сведению, таких длинных пальто уже никто не носит. А в этих очках и капюшоне ты так похож на наркодиллера, что каждый легавый в радиусе километра просто обязан следить за тобой.
– Оставайся на виду, чтобы скрыться. Наркодиллер и проститутка.
– Ну, в таком случае – сутенер! Как не крути, а мы – идеальная пара, Хэмм! – прыснула девушка.
– Ты знаешь, не чувствовать Скилла поблизости, еще не значит избежать внезапной встречи, – серьезно заговорил Хэммэт.
– Согласна. – Ванда сверкнула метким взглядом по сторонам, сканируя пространство. – Пора создать Занавес. Обожаю, когда ты это делаешь… Мы ведь остаемся совсем одни, Хэмм…
Она ступила к нему ближе, прильнула, как актриса, томно заглядывая в глаза через очки.
– А еще Алем совершенно один, – напомнил Хэммэт.
– Он просил напомнить тебе про Италию.
– Я уже говорил: Италия подождет.
– Это его и беспокоит, – прошептала Ванда.
Хэммэт сделал вид, что не расслышал.
– Ладно, как там мальчишка? – спросила она.
– Сидит днями на диване, без конца пачкует печенье и действует мне на нервы. Должен признаться, тот факт, что Ширма держит его в неволе и доставляет явный дискомфорт – радует меня, как ничто другое.
– Ох, да малыш еще та заноза? – заулыбалась Ванда.
– Мягко сказано, – пробормотал он.
– Неужели злое начало берет верх?
– Нет, я бы так не сказал. По крайней мере, я стараюсь этого не допускать. Но на прошлой неделе он взорвал голубя на лету, просто чтобы посмотреть, как это будет выглядеть, когда ошметки полетят вниз.
– Ого! Что ж, не завидую тебе, воспитатель.
– Скажешь это, когда придет твой черед.
– Нет уж, я буду умолять Алема бросить меня в какую-нибудь горячую точку. С моими навыками, сам знаешь, я этого ребенка сама взорву на лету.
– Уж так легко ты не отделаешься, не те времена.
– Ладно, – Ванда огляделась по сторонам, взяла Хэммэта под руку и они отправились к ресторанному комплексу. – Ты знаешь, мне нужно увидеть его хотя бы мельком, чтобы успокоить Алема. Проведи меня через Занавес.
Странная парочка молча обошла старинное фигурное здание и, едва свернув в Воронцовский проулок, мгновенно исчезла, словно стала невидимой. Как будто видео оборвалось на склейке кадров. Если бы кто-то из прохожих что-то и заметил, то решил бы, что это просто игра теней.

Да, то был особый Занавес.
Лишь круг избранных, состоящий из троих персон, допускался в него, тех, кто несли ответственность за судьбу восьмилетнего мальчишки.
Ванда в который раз восхитилась способностям Хэммэта .
При всех стараниях, она не потянет и половины. Конечно, он древнее, опытнее, и через столько прошел, что ей, со всеми ее драмами и сражениями только скромно отмалчиваться в сторонке.
Места, в которых прятали мальчика часто менялись, каждая новая локация была известна лишь Хэммэту.
Как выяснилось, уже чуть больше месяца они находились на четырнадцатом этаже элитного гостиничного комплекса на самом берегу моря курортного городка Коблево под Одессой. Сезон отдыхающих давно отшумел, все турбазы и отели, магазинчики и кафешки, все ворота и шлагбаумы были надежно заперты до весны. Лишь несколько охранников болтались по охраняемым зонам, заливаясь от скуки пивом, и еще несколько голодных собак шарились по пустым бакам.
И больше никого, только шум прибоя и гоняющие по улочкам ветры, разносившие по курорту пыль и мусор.
Ни одна живая душа не знала, что в номере с видом на море кто-то живет. Просторные апартаменты с двумя спальнями и гостиной, с уютной мебелью, кондиционерами, с высокими потолками и окнами.
В одно из этих окон они и влетели, Хэмм осторожно толкнул створки.
Их встретила Танта, всегда улыбчивая, в ореоле кристальной чистоты, со сверкающей перламутровой кожей и белым шелком волос – сто процентная Хранительница. Светлое воздушное платье в пол, перехваченное тонким поясом, подчеркивало ее красоту и напоминало извечный образ сказочной феи.
Ванда коротко улыбнулась ей в ответ, но не приняла предложенной руки. В присутствии чистых Хранителей ей всегда становится не по себе. Как чертовой черной овце в стаде!
Она взглянула на Хэммэта, спрыгнувшего на пол и швырнувшего очки на комод. Он быстро осмотрелся и уже шагал куда-то по мягкому ковру гостиной. Ему даже не требовалось отдышаться после перелета, который, пусть и короткий, все равно требовал сил.
Что ж, он тоже черная овца, но именно в нем она питала свое вдохновение, если бы не он, она, скорее всего, по-прежнему оставалась бы на побегушках у Скилла, или сгинула бесповоротно во мраке тьмы.
– Он в душе, – сказала Танта, имея в виду мальчишку, но Хэммэт уже приблизился к двери ванной комнаты.
– Люк, хватит полоскаться, – он стукнул костяшками пальцев по двери. – Так ты свою черную мелкую душонку не ототрешь.
– Invit;, – вскричал за дверью тонкий голос.
– Да, гостья, – заметил равнодушно Хэмм и отошел. – Ты же хотел кого-то нового увидеть.
Дверь из ванной резко распахнулась. Ванда поспешила достать линзы из глаз.
Словно это было настоящее представление, в комнату вышел мальчишка с полотенцем на бедрах, что сам франт, гордо вскинув затылок, с гладко зачесанными назад черными волосами. Залив пространство вспышкой фиолета, он пронзил ее взглядом великого искусителя, от чего Ванда несдержанно захохотала и возвела глаза к потолку.
– Fille, – выдохнул мальчишка.
– То есть ты решил встретить гостью голым? – развеял всю ауру этого представления Хэмм, войдя в ванную и бросив оттуда на мальчишку ворох его одежды. – И что, даже не будешь ныть, что холодно?
Ванда продолжала заливисто хохотать, от чего сотрясался весь номер.
– Merde, – прошипел Люк и стал одеваться. – Однажды я закую тебя в каком-нибудь сейфе, спущу на дно океана и там забетонирую.
– Ага, только пальцы не прищеми, – буркнул Хэмм и обратился к Ванде: – Как видишь: жизнерадостен и полон творческих сил!
Танта поспешила Люку на помощь, застегивая пуговки на рубашке, Хэмм смотрел на это с явным неодобрением.
– Вижу, – Ванда вытерла слезы рукавом шубы. – Он точно не из тех, кто пропадет. А ты не слишком ли строг к нему?
– Ванда, присмотрись повнимательнее, – ответил Хэммэт, усаживаясь на диван, откинув полы пальто и закинув ступню правой ноги на колено левой. – Ты же не думаешь, что перед тобой просто ребенок.
Ванда замолчала, взглянув сперва на Хэммэта, на его отстраненную позу, на эти длинные ноги, затем на мальчишку, с жадным интересом наблюдавшим за ней.
Ей не стоило на это указывать. Она и так все видела. Люк появился на свет в данном воплощении в маленьком французском городке, совсем еще недавно, и с прошлого года официально считался утонувшим в озере. Он сам еще не понимает, что происходит, отчего наделен несвойственными для других способностями, и почему на него ведется охота могущественными существами. Склонен считать себя героем мистического блокбастера, и вряд ли еще вспомнил хотя бы частично, кем был в прошлом и кем является на самом деле.
Если его так оберегают, значит он – персона значимая. Мальчику нравилось ощущать себя особенным, нравилась вся эта шпионская атмосфера. То, как они проникают в чужие дома или гостиницы в разных уголках планеты, постоянно перемещаются, воздействуют на сознание людей. Словом, он чувствовал, что этот мир принадлежит ему и тем существам, что его охраняют.
Вот только вместо того, чтобы развлекаться, они постоянно прячутся и ничего не делают.
Мальчишка сходил с ума от скуки и часто это проявлялось очень дурно. Он неоднократно пытался сбежать, его опекунам приходилось быть на чеку 24 часа в сутки, мальчишка не только талантлив по части взрывов, он еще и лукав, как змей.
Так что строгость Хэммэта, бесспорно, оправдана. Это мягкое сердце Танты не умело ожесточаться, поэтому она обращалась с мальчишкой, как фея-мать, исполняя все причуды, кроме, конечно, нарушения границ Занавеса и всего, что могло на это повлиять.
Люк слишком динамично развивался. Этот ребенок наделен нечеловеческой силой, но вся опасность заключалась в том, что он не был сто процентным Хранителем, как и сто процентным Разрушителем. Так же, как и Хэммэт.
Гибрид.
Это видно сразу – по ауре и по глазам! У гибридов уникальный цвет глаз – аметист кристалла, постоянно играющий всеми оттенками цвета индиго – от малинового до темно-синего.
Точно так же выглядит их аура. А все оттого, что они обладают смешанной энергией Хранителей и Разрушителей.
Хранители наполнены светлой энергией, тонкой, едва различимой: это оттенки золотого, белого и синего.
Из-за этого Разрушители называют их «синими», делая сноску на так называемую божественность. Поскольку отвергают концепцию «сохранения баланса» как таковую, и по сему не признают самих Хранителей. В глазах Разрушителей они всего лишь кучка сектантов, препятствующие процессу естественного порядка.
В ответ они получили от Хранителей прозвище «красные». Энергия Разрушителей буквально пылает всеми оттенками огня. И цвет глаз, соответственно, у них не голубой и не зеленый, и очень далек от этого. В спокойном состоянии это что-то ближе к бардовому, все оттенки умбры, напоминающие карий цвет глаз, но часто ли увидишь Разрушителя в спокойствии? Поэтому глаза у Разрушителей всегда горят, как раскаленное железо.
Что же касается гибридов – они являются смешением всех этих энергий, и в равной степени могут проявлять любую из них. Энергии не просто взаимодействуют, но усиливают друг друга.
Они отличаются, как особая порода!
Лишь несколько особей на Земле. И во многом сильнее любого отдельно взятого Хранителя или Разрушителя.
Вот почему Люк так важен. Как только он восстановится и достигнет полного цикла созревания – этому воину не будет равных.
Он станет таким же, как Хэммэт.
Но Хэммэту не нужно ничего объяснять или чему-то учить, он знал, кто он, и выбор его непоколебим – он всегда был Хранителем. Изначально и во все времена. Гибридом он стал пять тысяч лет назад и не по своей воле.
Тем не менее, все, что есть в нем от Разрушителя, взято под контроль и работает исключительно в пользу долга.
Ванда знает, как это – носить в себе пылающую магму. Она такой родилась, и понимала только грубую силу. Головы с плеч – вот истина, превосходящая все прочее.
Но однажды что-то изменилось.
Ванда знала Алема и Хэммэта много тысяч лет, и, ведя с ними борьбу, все же не могла не восхищаться этими великими существами.
Снова и снова она задавалась вопросом, из какого источника они черпают свою силу, свое вдохновение, почему не смотря на все потери и падения, они продолжают делать все возможное для сохранения мизерного равновесия, остатков добра, почти исчезнувшей красоты этого мира? И в чем, собственно, они видят эту красоту?
Ей так захотелось это постичь, что постепенно она начала проникаться их идеями.
И в какой-то миг Ванда стала умолять принять ее в ряды Хранителей.
Либо так, либо пусть совершат казнь и предадут ее священному огню. К тому моменту она была готова к такому исходу и пошла бы в огонь без колебаний. Отступать было некуда – все ее черное прошлое высилось над ней стеною ужаса и боли. Огонь же излечил бы ее от этих страданий.
Большинство Хранителей отнеслись к ней с недоверием, решив, что это всего лишь очередная уловка Скилла. Но Алем принял ее безоговорочно. Он провел обряды очищения и сделал ее своей ученицей.
Это был великий дар, и великий риск. Если бы она действительно была агентом Скилла, Алем оказался бы слишком легкой мишенью.
Но Алем потому и остается главой Хранителей, что отличается особой мудростью. Он видел насквозь всю ее душу и не нашел там притворства.
Он дал ей шанс измениться.
И меньшее, чем она могла отблагодарить Алема – верность пса.
Но этот путь пройден, все точки расставлены. А Люк лишь вначале пути. Пути в борьбе за Свет или Тьму. Но он еще слишком слаб, чтобы сделать выбор.
Мальчишка родился гибридом, это значит, что гибридом он стал в прошлом.
Вот только никому пока не удалось узнать, кем он был, и как произошла его трансформация. Это особенный случай во всех смыслах. Они впервые не могут отследить, что он за существо. Пусть даже он посланник из другой вселенной, или более высших миров.
Он скрыт, как книга, запертая на ключ. Есть только обложка и некоторое понимание объема. Но что внутри, что выйдет наружу, когда придет время раскрыться?
Личность Люка постепенно проявится, тогда все станет на свои места.
Проконтролировать это воплощение – священная обязанность.
Но, если Скилл доберется до него, у парня просто не будет выбора.
Поддаться дурному всегда легче, сила разрушения возбуждает слишком сильно, ее практически невозможно обуздать.
Ванда присела возле Хэммэта, Люк умостился на диване напротив.
– Чем мы будем угощать гостью? – спросил мальчишка.
– Ах, какой милый французский акцент, – пропела Ванда.
– Да, он это любит, – заметил Хэмм.
– Я знаю все языки, – горделиво откинулся Люк, – но себя считаю французом.
– Ясно, – кивнула она.
– А ты откуда, ma ch;rie? У тебя сладкое имя… Ванда-Лаванда…
Ванда чуть не подпрыгнула на диване.
– Вот это да! Впервые слышу такой комплимент. Как тебе это? – спросила она у Хэммэта.
Но тот в ответ только покачал головой, мысленно ответив, что Люк-Говнюк уж точно знает, как подлизаться.
– Ты откуда? – продолжал расспросы Люк.
– Я родилась на территории современной Румынии и бывшей Трансильвании, почти две тысячи лет назад. До этого у меня конечно же было другое имя, ты тоже вспомнишь свои имена, и, если захочешь, сможешь выбрать себе одно из них.
– Как тебя звали раньше?
– Не скажу.
– Я все равно узнаю.
– Когда-нибудь.
– У тебя там все очень темно, – он стал усиленно напрягал лоб.
– Потому что это дверь, за которую я тебе не приглашала, – сказала Ванда. – Так что, будь добр, проявляй уважение.
– У тебя другие цвета…
– С этим ты тоже разберешься. Такие, как я, очень опасны.
– А ты?
– Я – исключение. Это нужно запомнить.
– Ванда, часть из того, что мы ему говорим, он воспринимает, как байки, – сказал Хэммэт. – Он даже пытался вести блог в фейсбуке, чтобы делиться с читателями своими впечатлениями. Ты же видишь: разум слаб, память не пробудилась, еще как следует не проснулся, а уже подавай развлечения.
Щеки мальчишки раскраснелись, он обиженно поглядел на Хэммэта, зрачки мгновенно вспыхнули янтарем.
– Эй, Люк, – поспешила успокоить его Ванда, – мы все это проходили. Тебе не стоит на него обижаться. Просто он один из учителей, а учителя, – она пожала плечами, – они такие.
– С тобой интереснее, чем с ним. Пусть будет она, вместо тебя! – заявил Люк Хэммэту, деловито поджав пухлые губы.
– Если нагрянет настоящая опасность, – сказала Ванда, – никто не справится лучше него, это факт. Так что ты его слушай, ладно.
– Мне здесь уже надоело, – наморщился мальчишка. – Здесь слишком тихо, холодно и ничего не происходит. Я хочу обратно на юг Италии, там до сих пор есть туристы и много сыра. А ты почему в гости раньше не приходила? Мне нравится твой парик.
– Спасибо. Извини, но я была слишком занята.
– У нас что, правда, нет угощений, – с претензией обратился мальчишка к стоявшей позади него Танте.
– Она любит крепкие напитки, чего у нас нет, – заметил Хэмм.
– Есть же еще то печенье, Танта!
Но Хэммэт его остудил:
– Она уже уходит.
– Все вы притворщики, – отвернулся мальчишка. – Учат еще! Я и без вас все знаю.
– Как выпускать кишки голубям? – засмеялась Ванда.
– О-ля-ля, моя слава ширится, – прищелкнул Люк языком, скосив глаза на Хэммэта.
Хэммэт быстро поднялся и хлопнул в ладоши:
– Ну что ж, Ванда, спасибо, что навестила нас!
– Да, мне пора. Люк, я очень рада знакомству, и поверь, мы будем видеться так часто, что успеем друг другу надоесть. Так что, отдыхай, набирайся сил, договорились, mon ami?
Люк послал ей воздушный поцелуй.
Хэмм набросил на переносицу очки, взобрался на карниз и подал руку Ванде.
Задержавшись в проеме окна, она снова поглядела на Люка, который игриво подмигнул ей, все не расставаясь с ролью великого искусителя. Танта махнула на прощание, все так же улыбаясь и излучая теплое сияние.
Ванда махнула им в ответ, повернулась к Хэммэту, ощутив неизбежную дрожь от прикосновения мощных рук, обхвативших ее – и они со скоростью молнии умчались в быстро надвигающийся вечер.
Люк схватился с дивана и бросился к окну, но как он не вытягивался, перевалившись за край окна, как ни старался разглядеть пространство вокруг, так никого и не увидел. Только клубы нависших туч, волны, несущиеся друг на друга, и крики чаек.
– Занавес? – воскликнул он, обернувшись, его глаза возбужденно горели.
– Занавес, – ответила Танта.
Постояв с минуту и подумав, он медленно повернулся и еще до того, как что-то сказал, встретил нежное выражение на безупречном лице Танты. Ее рука предостерегающе поднялась:
– Ты же знаешь, это не обсуждается. Давай лучше закроем окно, включим кондиционер, чтобы согреться, и я расскажу тебе, как не ошибиться, если встречаешь кого-то, кто похож на Ванду...
– Она не такая, как ты. Почему же она Хранитель?
– Потому что больше не причиняет вреда.






"Истоки". Часть 2. Глава 4: [url=http://www.proza.ru/2020/01/25/1157]