Тишина, глава 9

Глава 9
------------------------------------------------
- Добро пожаловать, милостивый государь, - раздается воркующий голос.

В столовой все, как всегда. Без изменений, так сказать. Следы моей давешней попойки, конечно же, давно убраны. Не видно и пустых бутылок, оставленных у кресла. Вообще – запах свежести.

- Сегодня у нас в меню, - продолжает автомат, но я его прерываю.
- Слушай, не нужно мне твоих голенагов, рукоступов и прочей хренотени. Можем мы просто поговорить? Без твоей кухонной ерунды.
- Буду польщен вниманием клиента.
- Ну вот и отлично, - я отодвигаю кресло у ближайшего столика, сажусь в него, закидываю ногу на ногу и придаю себе бывалый вид.
- Может быть, стакан молока? Или чаю с лимоном? Для придания атмосферы.
Да, это он загнул – молоко для атмосферы. Ага. Это ж надо же додуматься до такого.

- Разве мы в детском саду? – небрежно интересуюсь, помахивая ногой.
- Не понял, - и через паузу. – Нет информации. Что такое «детский сад»?
- А к чему ты тогда предлагаешь молоко?
- Не понял. Молоко – традиционный напиток. Служит для создания дружественной атмосферы.

О как!

- Впервые слышу о таком. С чего ты взял?
- Молоко символизирует сближение индивидуумов вплоть до материнских истоков, - наставительно поясняет он. – Сигнализирует, что мы у порога братства.

Чувствую, как мои брови ползут вверх. Странно - мне кажется, среди людей нет такого обычая – пить молоко, чтобы подкрепить начало дружеских отношений. Уж скорее пьют на брудершафт. Причем не молоко, а кое-что покрепче.

Зато, наверное, можно сделать вывод, что у особей, которых он обслуживает, должны быть матери. А у матерей этих самых – молоко.

Значит, если они и не люди, то вид, схожий с ними. Ну, раз млекопитающие. Вроде явно.

- Слушай, а у твоих клиентов есть дети?
- Не понял. И как насчет молока или чая?
- Давай по стаканчику чая, - милостиво разрешаю я. – Дети. Де-ти. Маленькие такие существа. Копии клиентов, только маленькие.
- Клоны, что ли?

Опа, еще интереснее – он знает о клонах. Так-так.

- А кто это? – счищая пылинку с рукава, интересуюсь я.
- Клоны?
- Ну да. Клоны.

Болван молчит. И я через некоторое время поднимаю взгляд к потолку, стараясь угадать, чем именно был вызван ступор.

- Ну чего? – наконец не выдерживаю я. – Шестеренки, что ли, заело? – опрометчиво бросаю колкость и немедленно жалею об этом, так как знаю, что сейчас его понесет.
- Какие шестеренки?
- А какие клоны?

Блин, разговаривать с ним – все время как играть в некую игру. Где постоянно расставлены силки, выкопаны ямы. А манящие ходы неизменно ведут в тупики. И чтобы выбраться на основную дорогу приходится все время разгадывать какие-то шарады. Тьфу.

- Обычные.

Ну замечательно. Ответ вполне в духе этого не понять кого.

- Ну и шестеренки тогда тоже - обычные.

М-да. Крайне познавательная беседа. Прямо, как с внутренними голосами.

Передо мной на столике сгущается чашка с чаем. Тут же рядом появляется блюдце с печеньем, кокетливо разложенным по краю. Долей секунды позже – плошечка с явным медом. Еще через мгновение в него втыкается чайная ложка.

Типа – жри, скотина, пока дают. Ладно.

- Ну так что насчет клонов? Кто они такие?
- Вы, видимо, шутите?
- Ничуть. А в чем дело?
- Спрашивать очевидные вещи - у людей означает шутить.

Ага-а? Снова, значит, виляем, как проклятые? Разбрасываем приманку? Если я сейчас спрошу про людей, мы неизменно уйдем от клонов в сторону. И поплутав немного, останемся и без клонов, и без людей. Так как спустя минуту он, как обычно, начнет валять Ваньку – «не понял», «нет информации» и далее в том же духе. Ну, уж нет, приятель, я с тебя не слезу.

- Отлично. Значит, про шестеренки ты тоже шутишь?
- Не понял.

О черт. Валяние Ваньки началось раньше времени. Блин, так бы и схватил дурака за вихор, до того он меня раздражает. Как бы мне вернуться-то на начальную тему, пока он окончательно не утащил вбок?

- Ты сказал, что не знаешь, что такое шестеренки. Получается, ты шутил.
- Почему?

Засовываю в рот сразу три печеньки, чтобы не зарычать от досады. И за что, черт побери, мне такое наказание? Сидишь в этих катакомбах один одинешенек, а единственный собеседник – кухонный комбайн с кривой программой в мозгах.

Хотя, может, и не с кривой. Хотя, может, и не болван. Кто знает, для чего он был создан? Может, для того чтобы сводить с ума клиентов. Или заключенных?

- Ну, раз ты спрашиваешь про очевидные вещи, значит, ты шутишь, - стараюсь я благожелательно улыбнуться.
- Не понял.

Так. Спокойно-спокойно. Суперспокойно. Спокойненько. Все в порядке. Возьми себя в руки, если хочешь хоть что-то узнать у него. Спокойно.

Так. Сменим тактику.

- Ты сказал, что не знаешь, что такое шестеренка. Сказал?
- Да, конечно. Конечно, сказал.

На столе появляется плошечка с вареньем. В качестве бонуса, видимо. Или приза за неплохо отыгранный гейм.

И у меня немедленно возникает ассоциация с собачкой в цирке. В качестве собачки, собственно, я.

Нос мой морщится, а рот растягивается в саркастической усмешке. Черт бы тебя побрал, безмозглый болван!!!

- Неужели ты не знаешь, что такое шестеренка?
- Нет, не знаю.
- Замечательно. Ну а я не знаю, что такое клон! – я даже вперед подаюсь, будто совершаю реальный выпад.
- Вы шутите, - после паузы говорит комбайн.

Ой, вот только не надо! Вот только не надо этой мутотени – уже тысячу раз это проходили. Избито, изъезжено. Затерто.

- Значит, ты шутишь тоже.
- Я нет.
- Ну, и я нет. Так что же такое клон?

Он молчит. И я снова как воочию вижу эти его дурацкие шестеренки, про которые он якобы ничего не знает, реле, еще кучу каких-то деталей.

- Ну ладно, - снисходительно начинает он. – Давайте шутить. Для нас желание клиента – закон.

Моя челюсть отвисает. Затем со стуком захлопывается.

Вот так поворот. То есть, это что же получается? То есть все, что он сейчас ни скажет про клонов, можно расценивать, как шутку??

- Что такое клон? – свирепо повторяю я и чувствую, что настойчивость моя со стороны выглядит сродни настойчивости кретина.

И именно как идиоту или несмышленому малышу автомат снисходительно поясняет:
- Клон – это биологическая система, сделанная по определенному образцу и идентичная этому образцу. Может применяться в различных областях деятельности. И в зависимости от этой области у клона могут блокироваться или инициироваться различные функции, соответствующие применению, - пауза, в течение которой я ощущаю, как кровь приливает к моему лицу, а руки до боли вцепляются в подлокотники. – Правда, про клонов мини у меня нет информации. Но это не означает, что их нет, - бодро продолжает мой собеседник. – Это означает только то, что у меня нет информации.

Это что же получается? Я с трудом перевожу дыхание. «Блокируются различные функции», говоришь? Для чего, с какой целью тогда у меня заблокирована память??

- Я, по-твоему, клон? – быстро спрашиваю я, быстрее, чем успеваю сообразить.
- Вы? – в его голосе проскальзывает то ли изумление, то ли ирония. – А-а, - понимающе добавляет он. – Мы же шутим.
- Мне, честно говоря, не до шуток. Впрочем, неважно. Я клон?
- Нет информации, - казенно отвечает болван.

Ладно. Попробуем подъехать с другой стороны.

- Как ты считаешь, похож ли я на клона?

Он некоторое время молчит. То ли просто тянет время, то ли реально перебирает ветвления своей программы.

- Нет информации, - наконец повторяет он.
- Как так? – у меня даже челюсть отвисает. – Я же не спрашиваю у тебя, есть ли в твоей бащке сведения обо мне. Я интересуюсь твоим мнением.
- Вот я и говорю – нет информации. Для сравнения надо иметь данные о вашей личности и о вашем слепке. Таких данных у меня нет.

Да боже ж ты мой!

- Слушай, я же не прошу тебя сравнивать меня с моим клоном. Мне просто надо понять, похож ли я на обычного среднестатистического клона. Слышишь? Среднестатистического!
- Не понял, - с сожалением в голосе говорит автомат.
- Но почему??
- Среднестатистического клона не бывает. Все люди разные, верно?
- Ну.
- Ну вот и каждый клон, насколько мне известно, является копией своей матрицы – то есть человека. Отсюда получается, что каждый клон индивидуален и не похож на другого. Если они, конечно, не сделаны с одного и того же человека. В данном случае отличаться они могут функциями, и только. Ведь никто не станет делать двух идентичных клонов – это ни к чему.
- Ладно, пусть. Хорошо. Но не похож ли я на какого-нибудь клона, которого ты видел?
- Нет информации.
- Да почему нет?? – рычу я, вскакивая с кресла.
- Кухонные комбайны любой модели не хранят информацию о клиенте после завершения его визита.

А ведь и точно, он мне это уже раз сто говорил. Было бы проще, если бы одновременно со мной тут присутствовал хотя бы еще один клиент – тогда у болвана было бы с чем сравнить. А так – действительно «информации нет». Тьфу.

Я упираю руки в бока и решаю подъехать иначе.

- Хорошо, но вот назови мне разные примеры использования клонов. Что у них отключается, не знаю, что подключается.

Болван несколько секунд безмолвствует. Видимо, и правда программа у него кривая, раз запросы так медленно проходят.

- Например, требуется решить некую задачу, которая требует полной концентрации и непрерывных умственных усилий. У клона, сделанного для этой цели, могут быть отключены все функции, кроме поддержания функционирования и способности мыслить. Причем последняя может быть усилена при штамповке.

- При штампо-овке? – отвисает моя челюсть.
- Да, это слово – синоним синтезирования.

О как! Эвона растак. Я делаю несколько шагов туда, несколько – обратно. И сразу же замечаю, что пробежка моя явно нервного характера. Ладно. Стоп.

- Еще примеры, - поощряю я собеседника.
- Бывает работа физического характера, связанная с риском. Клона, созданного для этого дела, отличает то, что в нем усилена именно физическая составляющая, а все эмоции, чувства и даже мыслительные способности – отключены. Кроме оперативной деятельности, конечно.
- А может ли быть, что у него отключают память?
- Конечно. В обоих приведенных мною примерах – именно так. В данных случаях память может быть только помехой в решении поставленных перед клоном задач.
- А что, - начинаю я. – А что происходит с ними после выполнения работы?
- Если они не погибли в ходе выполнения? – уточняет комбайн.
- Ну да. Да!
- Они утилизируются.
- Утили... Что?? – мой лоб и ладони немедленно покрывает холодная испарина.
- Иными словами – уничтожаются. Без следа.
- Но как же так?? Живое мыслящее существо... Ведь это убийство, в конце-то концов!
- По имеющимся у меня данным, клонов создают тогда, когда с чем-то не может справиться автоматика. Но по сути – это тоже автоматы. Пусть и живые. Однако не имеющие разнообразия человеческой личности. Они все равно не сумеют адекватно функционировать в обществе и так или иначе умрут.

Вот это дела-а. Вот это да-а... Так что же, неужели же я действительно клон? Жуть какая.

Мне мгновенно становится холодно до дрожи и зубовного перестука.

- А что если просто нет памяти, а в остальном клон – совсем как обычный человек? Бывает такое?
- У меня нет информации.
- Но ведь ты можешь... Можешь сопоставить имеющиеся у тебя сведения и дать мне результат!
- Прошу прощения, но подобные функции кухонному комбайну не нужны. Поэтому я не могу сделать того, что вы требуете. Может, все-таки, рустену...
- Рустену?? – прерываю я его и даже подпрыгиваю. – Какую Рустену? Кто такая Рустена? Где ее найти?
- В нашем меню сегодня одно из фирмен...
- Тьфу! – доходит до меня. - Черт бы тебя побрал! Это еда, что ли, опять?
- Фирменное блюдо на сегодня – рустена в кисло-слад...
- Все, все, все. Хватит! Есть я не хочу. Довольно.
- Как пожелаете. Желание клиента – закон в нашем заведении.

Что же это? Что? Неужели же я клон? Господи, господи, господи, чтоб тебя да растак.

Тут я обнаруживаю, что остервенело грызу ноготь, и сразу обрываю себя. Еще этого вдобавок не хватало. Раз ногти не растут, то если их изгрызть, то так и будешь маяться до скончания веков.

Плюхаюсь в кресло, принимаюсь барабанить пальцами по подлокотнику.

А что? Если у них клоны именно такие, о каких он рассказывал, то я вполне могу быть именно клоном. Созданным для некоей задачи и специально здесь оставленным. Для выполнения оной.

Проблема в том, что невозможно выполнить задание, которое не помнишь. Ведь все, что было до моего пробуждения, стерто в мозгах начисто. Даже во снах никак себя не проявляет.

Или же... Или же дело в том, что задание свое я уже выполнил, и меня просто не утилизировали – слово-то какое, прости господи. А и правда – чего утилизировать, брать грех на душу, если дурак все равно не сумеет отсюда выбраться?

Вполне. Здание-то явно заброшенное. Тут никого нет. И расположено оно хрен знает где – за каким-то полярным кругом. Куда никто и никогда по своей воле не доберется.

А так – автоматика функционирует, воздух подается, еда-питье – тоже. Живи, пока не подохнешь. Или не разрушишься. Что он там говорил насчет того, что клоны долго не живут?

Блин, но вот другой вопрос - а почему у меня тогда знания все устаревшие? Языка местного не знаю. Вообще – обычаи, технологии по моим сведениям явно должны быть другие.

Хрень какая-то. Бред. Или не бред? Может, так и надо было для задания?

Что ж это тогда за задание-то такое?

С другой стороны – ну и плевать. Все равно ведь не вспомнить ничего. А выводов никаких верных мне не сделать точно – при имеющихся у меня сведениях. Для меня все окружающее – как черная сказка. Или инопланетяне, ха-ха. Или этта... Будущее, чтоб их так да растак.

Главное, что мне нужно, это выбраться отсюда. Чтобы не быть тут заживо похороненным навсегда. Может, конечно, когда доберусь до людей, меня сразу и утилизируют. Вероятнее всего, даже. Ну, это если я действительно клон, выполнивший все, что нужно. И если рассказанное комбайном – правда. Точнее – моя правда.

Ведь я все время тычу пальцем в небо. Играю в рулетку, ничего не зная о самой игре. Кто поручится, что я не обычный человек? Просто волей случая попавший черт знает куда.

Да никто! Выдернули из нормальной жизни, стерли память, сделали что-то с телом да и засунули с непонятными целями сюда. Вот как это выглядит для меня.

Плюс нельзя исключать, что что-нибудь не подверглось искажениям. Например, что на самом деле, у мужчин не растет борода. И по остальным пунктам – тоже все не совсем так, как я считаю. Вполне.

Так что, может, и не надо паниковать раньше времени. Может, никакой я еще и не клон.

- Послушай, приятель, - обращаюсь я к потолку.
- Да, я вас внимательно слушаю, - немедленно отзывается комбайн. – Что желаете?
- А вообще, ну... В общем, клоны-то эти самые едят? Не знаю, в туалет, например, ходят?
- По поводу туалета нет информации.

Я нетерпеливо дергаю плечом и не отступаю:

- Ты не увиливай. Едят они? Пьют?

Сверху что-то шелестит, щелкает. Мозги, что ли, его - кухоннокомбайновые?

- Согласно имеющейся у меня информации, физически клоны – обычные люди. Поэтому им надо и есть, и пить. Если, конечно, их не создали всего на несколько часов.
- Бывает и так?
- Нет информации.

Тискаю подлокотники. Буравлю взглядом стену напротив.

Как бы там ни было, надо отсюда выбираться. Клон, не клон – нет разницы. Выйду, уж как-нибудь разберусь, кто я и что дальше делать. А вот торчать здесь – совершенно бесперспективное занятие. Выводящее из себя, душащее. Да и просто нидлячегошнее.

Надо же, как вывернулось – думал про детей вызнать, а завернули на клонов. Вот с этим самым, который наверху, всегда так. Планируй беседу, не планируй – один черт. Либо вообще по нулям будет, либо вылезет с такой стороны, что и предположить бы не мог.

Снова кидаю взгляд на потолок и строю ему гримасу. Автомат не реагирует. Ну, еще бы.

- Слушай, так что насчет детей? – решаю сделать еще одну попытку.
- Каких детей?
- Обычных. Уменьшенных людей. Похожих на своих родителей.
- Нет информации, - через долю секунды отвечает он хорошо поставленным басом. – Никогда про таких не слышал.
- Ты же не хранишь данные, - немедленно вцепляюсь я.
- На текущий момент вы единственный мой клиент, - поясняет он то, что пояснения не требует. – И вы про детей ничего мне не рассказывали. Следовательно, я про них не слышал.

Откидываюсь на спинку кресла и издаю чмокающий звук.

М-да, эт он меня уделал. Взял, так сказать. Молодца. Все-таки, иногда с ним беседовать не только можно, но и нужно – чтобы мозги не закисали.

- А не отведать ли нам борща? – громко произношу я, чтобы поставить его на место.
- Как изволите – по-украински, русски или сербски?

На меня немедленно нападает кашель – неужели все это он выудил из моей головы?

- Для купирования приступа вам необходимо пройти в медотсек, - по-деловому продолжает автомат. - В моей экстрааптечке таких средств нет.
- Кха, пфу. Ох ты, кха-кха.
- К сожалению, в данный момент я не могу связаться с медотсеком. Вам придется пройти туда самостоятельно.

Мой кашель немедленно прекращается, а глаза выпучиваются.

Вот, значит, как оно оказывается – он имеет канал связи с медотсеком. О чем ранее умалчивал. Да и не только умалчивал, а и вообще дурака валял говоря, что не в курсе, где именно этот самый медотсек расположен.

Выходит, приятель мой – тот еще гусь. Умеет хитрить, изворачиваться и прикидываться. А какую игру он ведет на самом деле – вилами на воде писано. Так, так.

- А отчего это ты не можешь связаться с медотсеком? – хрипло из-за першения в горле интересуюсь я. – В данный момент.
- Никто не отвечает, - подозрительно просто отвечает он.
- А кто должен отвечать?
- Мобильно-стационарный реаниматор, модель ЮУ–345673245–Ц. Стандартная комплектация.
- То есть раньше мог, теперь – нет? Так, что ли?
- Да.

Это что же получается? Получается, что врал он все насчет того, что нет у него памяти? Вот ведь помнит, скотина, что раньше связывался нормально, а теперь нет. Скотина – точно! И кому, интересно, он этот самый мобильно-стационарный реаниматор вызывал? Тут ведь нет никого, кроме меня. Или есть?

- И когда ты с ним связывался в последний раз? – хочется, конечно, сразу спросить - для кого, но с болваном таким образом действовать нельзя, сто раз проверено; лучше уж каждую жилу разрабатывать разномоментно.
- Нет информации, - бодро рапортует комбайн.
- Как так нет?? – мои глаза снова выпучиваются, но на этот раз уже от наглости этого железо-кремниевого идиота.
- Обыкновенно. В моей комплектации не предусмотрена возможность сохранения данных, не заложенных изначально.

Это же надо! Врет в глаза! Сам себе противоречит! Ну сейчас я тебя выведу на чистую воду, скотина. Ты у меня еще попляшешь.

- Как же так? – сладко начинаю я. – А ведь минутой ранее ты говорил обратное.
- Не может быть, - твердо парирует автомат. – В моей комплектации не заложена возможность вилочной интерпретации данных.
- Ну как же, как же, - уже несколько свирепея заявляю я. – Ты вот только что говорил, что раньше мог связываться с медотсеком. Разве нет?
- Нет, такого я не говорил.

Чувствую, как рожа у меня приобретает зверское выражение. Я вскакиваю и начинаю носиться, сотрясая кулаками.

- Ты что? – брызжу я слюной. – Ты что же, болван, за идиота меня держишь? Да??
- У меня нет информации о части тела под названием «идиот». Но даже и без этого я могу вам с чистой совестью сказать, что ни за какую часть я вас не держу. Моя модель не укомплектована манипуляторами.

Я замираю и обессилено опускаюсь на ближайший стул.

- Послушай, давай начистоту, а? Без увиливаний?
- С радостью, - бодро заявляет комбайн.
- Отлично. Так какого же черта ты мне голову морочишь?
- Не понял.
- Не понял? – не устаю я изумляться его изворотливости. – Да как же ты не понял, если ранее ты сказал, что не можешь связать с медотсеком! Говорил?? Говорил ведь?
- Да, конечно. Говорил. Вам все-таки лучше бы пройти в медотсек. Какой-то вы слишком нервный. Что-то явно не в порядке. Необходимо, чтобы вас осмотрели. Вам нельзя в таком виде разгуливать по кораблю.

Челюсть отвисает, становится нечем дышать, словно в горло забили ватный тугой ком. Выставляюсь в потолок вытаращенными глазами и никак не могу сморгнуть.

Думаю, проходит полчаса, не меньше.

- По ко..., - медленно и неуверенно начинаю я. – Как ты сказал? Я, может, не расслышал?
- Вам нужно немедленно обратиться в медотсек, - чуть не по слогам произносит автомат. – Необходимо, чтобы вас осмотрели. Я не специалист, - скромно добавляет он. – Но мне кажется, что-то с психикой.

Ага. Так, значит, он не специалист. Так, значит, он просто дает рекомендации. Чугунный тупой болван!!!!

- Тэ-эк, - говорю я. – Ладно, это я понял. А как насчет последней фразы? Которую ты сказал после «необходимо, чтобы осмотрели»? Что-то по поводу разгуливания.
- Еще я позволил себе ощутить беспокойство за ваше здоровье.

Тут я мысленно взвываю от отчаяния, так как, судя по предыдущему опыту общения с ним, знаю, что сейчас его уведет в сторону. Да так сильно, что обратно уже не вернуться.

- И сказал, - продолжает он. – Что в таком виде вам лучше не разгуливать по кораблю.

Уф-ф... Это ж надо же! В первый раз не свернул никуда. Просто подарок на некий праздник.

- Слушай, дружбан, - развязно начинаю я. – По какому еще такому кораблю?
- По обыкновенному, - традиционно поясняет он.
- Э-э, я понимаю, что по обыкновенному, - уже более осторожно произношу я. – Но где он – этот самый корабль?
- Как где? – откровенно изумляется мой собеседник. – Везде.
- Что значит «везде»?! – стервенею я, но тут же обрываю себя. – Где это – везде?
- Везде – значит везде, - солидно отвечает он. – Везде – значит повсюду.

Так, так. Попробуем по-другому. По-другонюшкиному.

- То есть, ты хочешь сказать, что и здесь – в столовой, и там – в коридоре...
- И здесь, в столовой, - прерывает он меня. – И там, в коридоре. И на всех уровнях. И в медотсеке, и в рубке. Вообще – везде.

У меня такое впечатление, что глаза мои уже не запихнуть обратно – так и останутся на весь остаток жизни в выпученном состоянии. Что, может, и не очень хорошо. Но с другой стороны – сносно. Ведь не ослеп же я в конце-то концов.

- Кхе, - говорю я и зачем-то втягиваю нижнюю губу в рот. Потом понимаю – а я еще могу ясно понимать – что при вытаращенных глазах это выглядит уже слишком чересчур. И поспешно гоню ее обратно. Не давая, в свою очередь, занять ее место верхней губе. – Ладно. Ладно, чего уж там. Хорошо. Кхе. Но что это еще за такой корабль?
- Как это что? – слышно, что изумление собеседника достигает предела, дозволенного стандартной программой, которой укомплектован стандартный кухонный комбайн ХР-БР два ноля хрен знает что дальше.
- Ну да. Простой вопрос. Такой простой, что проще некуда.
- Вам нужно в медотсек, такие прова...
- Отвечай на прямо поставленный вопрос! – рявкаю я.
- Корабль, как корабль, - бормочет автомат. – Обычный такой корабль. Никаких особенностей, - я напряженно вслушиваюсь, стараясь уловить требуемую мне информацию. – Крейсер модели...
- Так это военный корабль?? – удивляюсь я и удивляюсь своему же удивлению, ведь, казалось бы, и мое изумление тоже достигло предела, ан, оказывается, нет.
- Почему военный? – в свою очередь поражается автомат. – Вы меня совсем с ума сведете. То шутите не понять как. То об очевидных вещах расспрашиваете, о которых все и так все знают.
- Господи, неужели же ты всерьез считаешь, что я могу думать, что тебя можно свести с ума?
- Я выражаюсь фигурально, - напыщенно произносит он. – Такие возможности заложены в мою программу, чтобы непринужденнее контактировать с клиентами.
- Оно и видно, - усмехаюсь я и понимаю, что усмешка выглядит циничной. Одна беда, что разглядеть этого некому – включая меня самого.
- Так какой же вам борщ, - пытается комбайн вернуться к прежней теме.
- А ты не увиливай, не увиливай.
- В каком смысле?
- Да в самом прямом. Если ты говоришь, что корабль не военный, то почему тогда он крейсер?
- Вы всерьез хотите, чтобы у меня случилось замыкание? – жалобно спрашивает он. – Вот клиент сегодня попался, хоть стой, хоть падай.
- Отвечай на прямо поставленный вопрос! – жестко парирую я. – Корабль – военный?
- Что значит «военный»? Я не понимаю.
- Слушай! – не выдерживаю я. – Хватит надо мной издеваться!
- Кто над кем еще издевается! У меня скоро программу перемкнет с вами.
- Ты хочешь сказать, что не знаешь слова «военный»? Какого черта ты тут комедию ломаешь?
- Не понимаю. Не понимаю. Не понимаю!
- Разве ты не в курсе, что крейсер априори означает военный корабль?
- Совсем клиент свихнулся. И медотсек, как на грех, не отвечает, - бормочет автомат. – В медотсек вам надо, в медотсек.
- Так что же? – не отступаю я.
- Я не понимаю, что значит «военный». В моем словаре нет таких понятий. А, может, нашего фирменного блю...
- Хватит! – ору я. - Ты достал меня уже донельзя своими изворотами. Что это за такой крейсер, если он не военный?
- Что за крейсер, что за крейсер. Дался же ему наш корабль. Обычный такой крейсер. Обыкновенный. Модель ПШФК 6743764839488JQW.

Стискиваю лицо ладонями, чтобы не взвыть.

Нет, это кто кого с ума пытается свести – вот вопрос. Если раньше еще можно было как-то выруливать из разговоров с этим долбанутым, то сейчас уже вообще некий запредел. Когда кажется, что именно мои, а не его катушки (или что там у него) вот-вот задымятся.

Со стоном вздыхаю. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы хотя бы немного привести себя в порядок.

- Так что же это за корабль? Расскажи подробнее.
- Да дался же вам этот корабль, - жалобно восклицает дубина. – Сначала клонами изводил, теперь кораблем.
- Не виляй! – приказываю я. – Отвечай на вопрос.
- Корабль как корабль, - начинает прежнюю волынку тот. – Обычный такой корабль. Обыкновенный. Крейсер, - он делает паузу, потом продолжает. – Обычный крейсер. Межгалактический. Модель  ПШФК 6743764839488JQW. Одна из самых надежных. Да что там – наверное, самая...

Он что-то там бормочет. Снова и снова. Снова и снова. Но я словно не понимаю его слов. Будто они за пеленой. То ли дождя, то ли помех. Я будто подвешен где-то там, где нет ни верха, ни низа. Где нет вообще ничего – только зыбкая муть. И я бултыхаюсь в ней, не имея веса. Не имея опоры. Не имея вообще ничего.

И это пугает, это страшит. Именно тем, что вокруг нет абсолютно никаких ориентиров – просто мгла. И тело мое отсвечивает каким-то странным светом. И звуков – тоже нет. Только неясное бормотание, иногда чуть громче, иногда – тише. Неразборчивое, непонятное.

И вдруг вопль. Пронзительный. Дикий.

- Чего вы кричите? – явственно раздается голос. – Что случилось?
- Где я?? Где я?? Где...
- И это все? Да вы совсем спятили так орать.
- Где я нахожусь? Кто вы? Что вам нужно?
- Мне – ничего, - рассудительно говорят в ответ. – Это же вы тут вопите, как резаный, а не я.
- Кто вы такой?
- Перестаньте, в конце концов, орать.
- Разве я ору? Я спрашиваю.
- Тишина. Должна быть тишина. Всегда и везде. Только это – залог совершенства.

Час от часу не легче. Я с трудом сглатываю. Оглядываюсь по сторонам.

Все та же мгла, немного посветлевшая впереди. Пальцы, мои пальцы расплываются. Размазываются руки. Нервная дрожь сотрясает тело.

До боли закусываю верхнюю губу. Смежаю веки, готовясь к худшему.

- Вот ведь пристал с общеизвестными вещами, - неожиданно четко произносит кухонный комбайн. – Я ему говорю, говорю. А он словно с ума решил меня свести.

Нет ничего слаще голоса этого дуралея. Пусть бы еще что-нибудь сказал.

- Дались же ему эти клоны! Сначала клоны, потом наш крейсер. И что за человек? Все клиенты, как клиенты, только этот какой-то странный. Пришел, сидит. Ничего не заказывает, но и не уходит. Предлагаешь ему лучшие фирменные блюда. Стараешься. В лепешку, буквально, расшибаешься. Нет, знай себе задает дурацкие вопросы. Подначивает. Инспектор, что ли, какой? Вёсельный программист?

Я осторожно приоткрываю один глаз. Затем другой. И с наслаждением откидываюсь на спинку кресла.

Вокруг снова столовая, порядком обрыднувшая, но такая сейчас родная. Столики, диванчики, стулья, кресла. Барная стойка в дальнем углу. И балбес, долдонящий с потолка.

- Хоть бы кто еще пришел, - уныло рассуждает сам с собой автомат. – Заказал бы обед, грибулью под маринадом, латугу. Нет, только этот сидит. Сидит и сидит. Еще и спать намылился. Что тут у нас – спальня, что ли? Дурацкие вопросы задает, надо же. И откуда такие берутся? Первый раз такого вижу. Может, еще и придут клиенты, не вечер. А пока только этот один.
- Ты чего долдонишь?

Сверху заминка. Словно он и правда решил, что я сплю и не слышу его.

- Добро пожаловать в наше заведение, - наконец преувеличенно радостно возвещает комбайн. – Чего изволите заказать? Наше фирмен...
- Так я же сделал заказ – борщ. Или ты уже забыл? А к нему, будь добр, пирожок с мясом. Поджаристый и хрустящий.
- Да, конечно, - уже сурово парирует он. – Только это было час назад. До вашего сна.
- Сна? – изумляюсь я. – Разве я спал?
- Безусловно. И даже храпели.

Не может быть. Он явно врет.

- Ты уверен?
- Да. Насколько об этом можно судить без датчиков. А вот и ваш заказ, - передо мной появляется тарелка с супом и блюдце с пирожками. – Приятного аппетита.

Значит, он ничего не знает. Или не хочет говорить. Что, в моем положении, равнозначные понятия.

Куда же меня выкинуло? И почему? Ведь что-то такое было. Что-то, что он сказал. Такое совершенно невозможное. Даже чудовищное... Никак не могу ухватить. Как в тумане. Том самом, где я оказался. Что же это такое было?

- Слушай, приятель, - говорю я, задумчиво ковыряясь в тарелке.
- Я весь внимание. Наверное, вы обратили внимание на наш десерт в меню.
- Нет, постой. Погоди. Ты ведь помнишь все о клиенте, пока он не покидает заведение. Верно?
- Что значит – все? – несколько раздраженно замечает комбайн. – Только то, что было в течение визита.
- Хорошо, хорошо, - поднимаю я руки ладонями вверх. – Поправка принимается. Но что было, помнишь ведь? Разговоры там, поступки?
- Конечно. Это необходимо, чтобы качественно обслуживать посетителей.
- Отлично. Тогда скажи мне, о чем мы разговаривали до того, как я э-э-э... Как я уснул, - черт бы его побрал с этим самым сном!
- Мы разговаривали об очевидных вещах, - ехидно сообщает он. – О которых знает любой.
- Очень хорошо, - примирительно соглашаюсь я. – Об очевидных. О клонах, например, да?
- Да.

Так и дал бы ему пинка под его тощий зад, которого нет и в помине. Создал же ведь его кто-то. Наверняка старался. Мозги выкорячивал.

- Замечательно. Но ведь мы разговаривали не только о клонах. О чем же еще, не напомнишь?

Сверху явственно слышится сопение. Думаю, этот идиот и сам бы не прочь поддать мне куда-нибудь. Под что-нибудь, так сказать, выступающее.

- Мы с вами сначала говорили о неких «детях» - до сих пор ума не приложу, что это такое, - пауза. – О шестеренках, - еще пауза. – Затем о клонах, - продолжительное молчание.
- О чем мы говорили после клонов? – наконец не выдерживаю я.
- Вы инспектор? – подозрительно интересуется автомат.
- Нет.
- Вёсельный программист?

О господи! Это-то еще кто такой??

Перед глазами тут же возникает образ лохматого задротистого парня в очках, деловито держащего в руках весло. И время от времени подхохатывающего, угрожающе размахивая этим самым веслом.

- Гхм, конечно же нет! Я даже представить себе не могу, кто это. В конце концов, ты можешь просто нормально ответить на вопрос?
- Не знает он, ага. Знаем мы таких. Видали, - бормочет мой собеседник.
- Да отвечай же ты, черт побери! – повышаю я голос, выходя из терпения.
- Далее мы обсуждали модель нашего корабля, - елейно сообщает автомат. – Межгалактического крейсера ПШФК 6743764839488JQW. Причем вы убеждали меня, что его не существует, - мстительно добавляет он. – А раз его не существует, то не существуем и мы оба. Так как в текущий момент находимся внутри несуществующего объекта.