Глава II

Шли дни, проплывали холодные ночи. Асет устал бояться: страх перед неизведанным постепенно исчезал в его глазах, вместо него появились обозленность и ненависть.

      Он стал более подозрительным, в каждом видя потенциального врага, покушавшегося на него и его честь, но по логическому размышлению пришёл к выводу, что не тронутый никем, он должен стоить кучу денег. Халил это тоже знал и, бесспорно, он будет стараться предотвратить все попытки надсмотрщиков, если они обнаружатся, — это немного успокаивало.

      Однако дерзкие поползновения всё же имели место, после инцидента с мавром произошло ещё несколько подобных случаев, и во время одного из них Асет даже зубами впился в руку раба, с которым временно пришлось делить жалкое пристанище и который посмел покуситься на самое дорогое и единственное, что ещё оставалось у перса.

      Кровь стекала с губ юноши, словно дикий зверь, он шипел в сторону новоприбывшего, хватающегося за место укуса.

      — Если бы я не хотел тебя так дорого продать, захлестал бы до полусмерти! — Халл подоспел вовремя: он был зол, но быстро понял, кто виноват в драке, и обрушил свой гнев на обоих:

      — Оба останетесь без обеда и ужина, фурии меня подери, где этот лекарь!

      Перс видел, как хозяина трясло от гнева, но молчал. Довольный собой, он лёг на тюфяк и повернулся спиной к присутствующим, предварительно вытерев кровь с губ.
      Конечно, долго наслаждаться покоем не представилось возможным. Явившихся по требованию Халила лекарей было двое, второй подошёл именно к Асету.

       — Встать! — араб схватил его за запястье, поднял и обернулся к эскулапам: — Вы знаете, что делать.

      Халил, опустив занавеси, отделил одну часть шатра от другой. Полотно скрыло Асета с лекарем от остальных, сам же Халил остался стоять за пёстрой тканью, узоры которой рассказывали о самых ярких событиях его жизни. «Специальный заказ у финикийцев, хорошо умельцы потрудились», — работорговец не мог не улыбнуться самодовольно, как делал это каждый раз, когда взор его обращался на запечатлённую на ткани хронику его приключений. Вот Халил впервые прибывает в порт Александрии, а вот он продаёт своего первого раба. С него араб получил много денег. Воспоминания захлестнули Халила, на какое то время его лицо стало намного мягче прежнего, вечно сурового и серьёзного.

       — Я не хочу делать вам больно, молодой человек, потому попрошу меня слушаться,— пожилой мужчина в белоснежной тунике с кожаной сумкой старался вести себя как можно спокойнее. От него сильно пахло травами и лекарствами. Чтобы не вызывать у своего пациента провокационных и гневных эмоций, он протянул ему чашу с водой, которую невольник быстро осушил. — Встаньте ко мне спиной и наклонитесь. Да, вот так. Теперь не шевелитесь, мне бы не хотелось звать сюда вашего господина, — Асет ощутил, как старик стянул с него набедренную повязку, а после холодными пальцами ощупал его промежность. Не терпевший чужих рук рядом с собой, Асет лишь побоявшись наказания, с трудом сдерживал своё желание наброситься на лекаря. Казалось, что его прилюдно опорочили.
      Осмотр не занял много времени: очень скоро, предварительно дождавшись, когда раб оденется, лекарь вышел, отодвинув занавесь.

       — Всё так, как вам и говорили, уважаемый Халил, это девственник. Но, право, я впервые вижу такой цвет глаз. Мальчик очень ценен, думаю, во избежание дальнейших покушений его стоит держать подальше от остальных.

      Асет услышал, как араб, видимо, протянув старику несколько монет, попрощался с ним на своём языке, юноше неизвестном, и материализовался перед невольником, выпроводив лекаря:

      — Пошли! — крикнул он юноше и отправился вглубь шатра.

      Быстрым шагом перс следовал за работорговцем. Картина, увиденная им вскоре, его удивила.

      За ещё одной занавесью была комната в несколько раз больше той, где Асет спал до этого. Повсюду были разбросаны подушки, чуть дальше стояла круглая кровать, подле неё — столик с вазой, наполненной фруктами, и кувшин с вином, по правую сторону от столика стоял раб — мальчик примерно того же возраста, что и Асет. Из одежды на нём была только набедренная повязка, на ногах — сандалии, на шее —  амулет, овал с  рогами, — Асет видел подобные в лавке по пути в своё нынешнее прибежище.

      — Спать будешь на подушках, выходить отныне только под моим надзором! — не дожидаясь ответа, араб покинул комнату, и в тот же миг в неё вошёл надсмотрщик. К заранее приготовленному колышку он приковал цепь кандалов Асета, чтобы тот не сбежал, и, сделав своё дело, вышел и стал охранять ценный товар за занавесью.

       — Вы хотите пить?

      Голос за спиной заставил Асета поднять голову с подушек. Он уже успел оценить, что по мягкости им не было равных даже в покинутой юношей Персиде, так любившей наслаждения и понимавшей в них толк. На своём удобстве, в отличие от условий, предоставленных товару, Халил, очевидно, не экономил. Покрывало у Асета тоже оказалось новое, а вот тюфяк отобрали, да в нём уже и не было необходимости: на подушках было мягче. Невольник посмотрел на предложившего питьё юношу.

       — Да, пожалуйста, — в горле после недавних волнений пересохло, и глоток воды был бы весьма кстати.

      Радостно закивав головой, парень с чёрными, как и у Асета, волосами ловким движением налил в чашу воды из кувшина и протянул персу. Тот осушил её в несколько глотков.

       — Спасибо, — отдав посуду обратно, Асет лёг и прикрыл уставшие глаза.

       — Простите, что не могу предложить вам больше, всё только с ведома хозяина.

       — Всё хорошо. Скажи своё имя? — чуть приподнявшись на локтях, перс  обратился к новому знакомому. Высокого роста, он был очень худой, можно даже сказать, тощий. Бледная, как мрамор, кожа и глаза цвета болотной тины, короткие волосы стояли торчком, а синяки, богато украсившие тело, говорили о частых побоях.

       — Гонсало, сын Галласа, — голос был более мелодичным, чем у Асета, это не могло не понравиться.

       — Никогда не слышал такого акцента.

      Гонсало подошёл, присел на корточки рядом с Асетом и посмотрел прямо в удивительные глаза.

       — А я никогда прежде не встречал такие глаза.

      Интонация и тембр голоса, как ранее его мелодичность, тоже произвели сильное впечатление. Только сейчас, на таком близком расстоянии Асет увидел, что у юноши почти не было волос на груди и ногах. У него самого их тоже было немного, но у парня они были настолько светлы, редки и тонки, что практически не угадывались.

       — Да. Мне это часто говорят в последнее время. Я Асет, Гонсало, а ты откуда родом? — этот вопрос, несмотря на то, что возник всего несколько мгновений назад, сильно занимал парня.

       — Галлия, мой отец пал в бою, а мать… — внезапно лицо юноши помрачнело, и он замолчал.

      Неловкая пауза заставила перса перевести разговор в другое русло:

       — Галлия, значит… Там, наверное, холодно.

      Гонсало кивнул и прильнул ближе к своему новому знакомому, но в этом сближении не было ничего плотоядного. Асет убедился, что оскорбить его не помышляют, вреда ему не причинят, и не отстранился.

      Ночи на Делосе были холодными. Сильный порывистый ветер, бушевавший снаружи, пронизывал до костей, но внутри, в этом маленьком обособленном мирке, юношам было тепло и спокойно — впервые за несколько последних недель.

      Халил, зашедший к себе, был весьма поражён увиденным: двое рабов спали на подушках в обнимку друг с другом, словно любовники. Желание разбудить и выпороть негодников, конечно, появилось, но порыв быстро остыл: один слишком дорого стоил, а второго всегда можно было наказать. К тому же лица спящих были так невинны, что их объятия никакого подозрения на интим не внушали.

      Поутру, когда Асета поднял шум проснувшегося портового городка, его товарищ уже вовсю обслуживал своего господина, подавая свежеприготовленные блюда прямо в кровать арабу.

      Толстый, с маленькими глазами, Халил произвёл тошнотворное впечатление на перса, когда он поднялся с подушек, сонно потирая глаза.

       — Проснулся, наконец… Иди сюда, живо! — приказной тон испугал юношу, и он, подчинившись, подошёл настолько близко, насколько позволяла цепь его оков. — Слушай внимательно! Через десять дней тебя заберёт человек. Чтобы он был очень рад тому, что нашёл такой товар, я должен убедиться в твоих навыках. Тебя могут заставить делать всё что угодно, — от этих слов Асет задрожал, но, к его счастью, Халил этого не заметил. — Гонсало покажет тебе некоторые основы. И не вздумай противиться! — Халил сжал кожаную рукоять плети, которую сильно любил и с которой практически никогда не расставался, Асету не раз предоставлялась возможность в этом убедиться.

       — Слушаюсь, господин, — невольник кивнул, и араб поднялся с постели.

      Сын Галласа тут же схватил уже приготовленное платье господина и помог ему одеться. Облачение завершил повязанный на голове тюрбан, скрывший какие-то красные пятна на лысине.

       — Сидите тихо. Дай ему еды, — Обратившись к галлу, араб вышел, оставив пару вдвоём.

      Гонсало собрал нехитрую закуску и протянул блюдо Асету.

       — Спасибо, — перс сразу принялся за трапезу, а вот его товарищ не спешил, задумавшись о чём-то своём.

       — Всё хорошо? — лишь спустя какое-то время Асет решился заговорил с галлом, но тот лишь утвердительно кивнул и тоже принялся за трапезу.

      Остаток дня прошёл спокойно, хозяин лишь периодически заходил к ним.

      Как-то раз он прошёл мимо в плохом настроении, что-то бубня про себя, Асет смог расслышать лишь пару фраз, но смысла слов в них не понял.

      — Тебе непонятно слово «скопа»? — галл захотел помочь ему в этом деле.

      — Да, что это?

      — Как бы объяснить… Такая игра на монеты. Всех правил не знаю, но, говорят, что господин часто ходит в каупону* и задерживается там подолгу. Иногда приходит в хорошем расположении духа, иногда — нет, — галл сел рядом с Асетом.

      — Теперь я понял… — перс оказался в объятиях своего товарища, его порыв, конечно, сильно Асета удивил, хотя в глубине души он должен был признаться себе, что не хочет отстраняться, а Гонсало тем временем стал умолять его: — Прошу. Не отталкивай меня, мне нужно твоё тепло, мне так страшно! — юноша будто боялся, что Асет рассыплется, как замок из песка.

      Асет хотел было что-то ответить, но в закуток ворвался мавр, несомненно подслушавший разговор. Надсмотрщик грозно посмотрел на обоих, грубым и резким движением оттолкнул галла от друга и без слов стал бить его плетью. Гонсало закричал от боли, удар мужчины был силён, и кровь, оставляя алый след, начала течь по нежной коже уже после первого замаха.

      — Оставь его! — Асет ринулся к другу. Плеть, оставив спину галла, мгновенно хлестнула его по руке и заставила осесть. Рука кровила и пульсировала, но сдаваться перс не думал: превозмогая боль, он вскочил, схватил цепь и кинулся на мучителя сзади, намереваясь набросить её на горло надсмотрщика и сдавить ему шею. Однако последний оказался сильнее и увёртливее — манёвр Асету не удался.

      Галл оставался лежать на земле, свернувшись в клубочек и стеная от боли. Мавр смотрел на Асета, который стоял рядом с другом и шипел на истязателя, как разъярённая кошка.

      Всё это не осталось в тайне от араба, но, конечно, дошло до него в иной версии: мавр присочинил от себя, что за плеть его заставило взяться то, что пара разделась — несомненно, для постельных утех. Вызванный на допрос Асет истины не скрывал, Халил более был склонен поверить юноше и принял решение наказать мавра за порчу ценного товара.

      Раны пострадавших обработали и разлучать галла с персом не стали, только на несколько дней лишили прогулок.

      Асет ликовал: он смог отстоять жизнь друга!

      — Спасибо! — прошептал ему на ухо Гонсало глубокой ночью, когда все вокруг уже видели седьмые сны.

      — Не стоит благодарить, ты поступил бы так же, — галл прижался к парню сильнее, замёрзший, он часто подолгу не мог уснуть, а в эту ночь был ещё и взбудоражен произошедшим.

      — Стоит, никто ради меня не стал бы рисковать своей жизнью, и потому я подарю тебе свой первый добровольный поцелуй, — пальцами галл развернул лицо Асета к себе и слегка коснулся его губ своими. — Это моё спасибо…

      Прижавшись к спине друга, Гонсало довольно уткнулся носом между лопаток, и уже скоро Асет ощутил, как дыхание юноши замедлилось: он уснул. Ныне перс верил, что дни, оставшиеся до продажи, могут стать намного приятнее, чем раньше, ведь теперь у него есть Гонсало!


Скопа — азартная игра в Древнем Риме.
Каупона — закусочная.