Глава III

 Наконец, настал день, когда Асету и его товарищу разрешили выходить из комнаты шатра. За те дни, что они провели вместе, парни сблизились, и порой персу, казалось, что эта близость рано или поздно погубит одного из них.

      — Термы*, говоришь? Было бы здорово искупаться да и немного расслабиться, —
сидя прямо напротив перса, галл с улыбкой на лице, помогал другу есть с ложки. Рука Асета еще не могла хорошо двигаться после удара который прошёлся так что  задевал кисть и пальцы, и потому, Гонсало пришлось помогать товарищу.

      — Не верю, что в Персиде нет бань. Или же есть? Расскажи мне о своей родине, что там едят? Какие там женщины? Все ли юноши, так прекрасны, как ты? — вопросы буквально сыпались из уст парня. Асет даже не знал за что хвататься.

      — Давай по порядку. Конечно, мы так же ходим в баню, только я не могу знать, чем наши отличаются от вашей. Когда меня привели сюда, омывали на улице из посудины, а наши бани украшены дорогой мозаикой и разделены на мужскую и женскую.

      — А еда? — договорить Асету Гонсало не дал: уж очень ему хотелось знать, как жил раньше его друг.

      — Очень разная, много круп и пищи, политой жиром животных, — от такого ответа галлу стало слегка не по себе. Не так он себе представлял кухню Персиды.

      — А что касается красот, то каждый по-своему красив, и ты тоже, —  сын Акбэра надеялся, что смог унять любопытство своего товарища.

      — Но ты самый прекрасный, с глазами цвета благородного камня и телом Феба*.

      От такого сравнения на щеках Асета проступил лёгкий румянец, скрыть который ему бы никак не удалось, даже несмотря на смуглость кожи. Уж слишком высокого о нём мнения Гонсало. Но говорить что-либо в ответ перс не стал, продолжая с упоением слушать сладкие речи галла.

      — А в термы отправимся уже сегодня? — лишь когда мелодичная трель парня, подошла к концу, Асет решил продолжить начавшийся ранее разговор.

      — Да, сегодня идём. Так велел господин Халил, правда, идти непосредственно с господином нам нельзя. Но так даже лучше, сможем нормально искупаться, — между разговорами плошка опустела, и галл убрал её обратно на столик.

      Буквально через полчаса араб велел рабам встать и следовать за ним, не задавая никаких вопросов и даже не пытаясь сбежать.

      — Иначе выпорю его до смерти, — рукоятью плети Халил приподнял подбородок перса, обращаясь только к нему. Ведь хозяин знал, что галл значит для сына Акбэра.

      — Как прикажите, господин Халил, — голос его был спокоен и размерен, но в душе бушевала буря.

      — Отлично, раз готовы, то вперед — и вот делегация из господина, надсмотрщика и двух рабов отправилась в глубь портового города. Быстро пересекая улочки с инсулами*. Асет лишь изредка поднимал голову для изучения происходящего вокруг. Торговые ряды сменялись один за другим, и такого разнообразия товаров он раньше никогда не видел. Впервые прибыв сюда, Асет не смог хорошо рассмотреть товары и купцов, приплывших сюда на больших торговых судах. Теперь времени было чуть больше, и вскоре он почти перестал смотреть под ноги.

      — А это специи, из далёкой страны, где пёстрые ткани и красивые женщины. Я слышал, как достопочтенные купцы хвастались, у кого было больше женщин за ночь, — от удивления Асет решил было расспросить подробнее о той необычайной стране, но не успел: их путь, наконец, завершился

      Терма представляла из себя большое каменное здание, где каждый желающий мог отдохнуть, расслабиться после работы, а заодно — снять стресс и приятно провести время.

      — Глаз с них не спускай, — отдав последние распоряжения, Халил отправился в сторону бань для богатых господ. Асет понял это по тому, насколько богато выглядел фасад здания.

      —Шагайте, — слегка подтолкнув парочку вперёд, мавр по имени Кхат замкнул троицу.

      — Сюда, — в отличие от своих спутников, Асет впервые посещал подобное место. Первое, что нужно было сделать, это раздеться.

      В аподитериуме* было довольно холодно, туда заходили прямо с улицы. Небольшое помещение с каменными скамьями и чем-то, напоминающим крюк для одежды. Его согревал лишь свет дневного солнца.

      —Ого, как здесь много места и людей, — последнее Асет произнёс уже тише. Постепенно паника от такой толпы нарастала, но на помощь пришёл Гонсало. Отведя друга в сторону, он хотел было приобнять того за плечи, но Асет резко и с силой убрал руки, протянутые к нему.

      — Я в порядке, — не дожидаясь вопросов с его стороны, Асет отправился в дальний угол, чтобы переодеться.

      Укутавшись в льняную простыню, он первым отправился прямиком в тепидарий*.

      Тут было гораздо теплее и просторнее. Скинув с себя полотенце, Асет стал натирать себя маслом, но самостоятельно не доставал до спины. В этом ему помог Гонсало, и Асет отблагодарил его тем же.

      Спустя полчаса все дружно отправились в кальдарий*.

       — Однажды господин Халил привёл меня в баню, где всё все стены украшены мозаикой греховного содержания, — последние слова Гонсало уже прошептал на ухо персу, который в свою очередь уже наслаждался горячей водой. Стараясь не думать о содеянном, он понимал, что сын Галласа пытается таким способом завести разговор и сгладить недоразумение, произошедшее ранее.

      — А ты давно служишь господину? — краем глаза Асет видел, как мавр наблюдает за ними с другого конца резервуара. Парню казалось, что надсмотрщик с них никогда не спускает глаз. Сначала в аподитериуме, теперь здесь. И это сильно мешало расслаблению.

      — Уже десять зим.

       —Так долго, — но юноша словно и не был расстроен. В его взгляде не было грусти или тоски по дому. И Асет боялся, что однажды и он станет таким. Самый страшный его кошмар. Ведь тот, кто смирился со своей судьбой, убивает свою душу.

      — А ты никогда не хотел сбежать? — стоило персу произнести эти слова, как его друг тут же переменился в лице.

      — Что ты, что ты! — с силой сжав плечи Асета, галл начал трясти его из стороны в сторону, не обращая внимание на все протесты товарища.

      — Нельзя сбегать, забудь об этом! — лишь спустя несколько минут Гонсало, наконец, успокоился и, встав по правую сторону от сына Акбэра, взял его руку в свою.

      — Если бы я сбежал, то никогда не увидел бы столько нового и волшебного. Я счастлив, особенно теперь, когда ты появился в нашем шатре, — первые несколько мгновений юноша пытался понять, шутит его друг или нет. Но последний с таким восторгом стал рассказывать о своих путешествиях и приключениях, что Асет, наконец, понял: это не шутка.

      — А как же свобода, ты ведь мог вернуться домой, создать семью, я не знаю… — ему тяжело было подобрать слова. Ком застрял в горле.

      — Мне некуда возвращаться, — крепкие объятия сковали перса. Гонсало прижался к нему, как обычно это делает, когда подолгу не может уснуть.

      — Да и будь у меня семья, я бы не смог встретить тебя, — тихо, чтобы только он слышал, галл впервые сказал вслух о своих чувствах, и для Асета эти слова были самыми приятными.

      — Но почему мне так больно и страшно, я не понимаю, Асет? — хоть вода в ванне была горячей, Асет ощущал, как дрожит тело его друга.

      Ответ на вопрос у него был, но озвучивать он его не стал. Зачем лишний раз напоминать о том, что неизбежно. Пусть всё останется так, как оно есть… Хотя бы те дни, что им осталось до разлуки, которая навсегда разорвёт их связь друг с другом. Вслух же, сказал совсем иное:

      — Наверное потому что он, — взгляд он перевёл на мавра, — всё никак не перестанет следить за нами.

      Перс видел, как его друг чуть улыбнулся и, отойдя в сторону, принялся пристально смотреть на мавра, а стоило тому отвернуться, как галл тут же корчил смешные гримасы. Это не могло не рассмешить, и Асет из последних сил старался не рассмеяться в голос.

      — А ты оказывается бесстрашный, — лишь когда Гонсало устал от этой игры, он вернулся к парню, который только благодаря богам до сих пор не засмеялся в голос.

      — Не преувеличивай, ты намного бесстрашнее меня. Я бы никогда не смог так встать на защиту другого, как это сделал ты ради меня, — его некогда весёлый голос погрустнел.

      — Знаешь, я сам не ожидал, что найдётся человек, которого стану защищать. Я рано остался на улице, а там каждый день приходиться бороться за жизнь. Так что научился нескольким приёмам, — Асет удивился тому что сказал это вслух. До этого момента перс никому не рассказывал о своём детстве, считая, что в этом нет ничего особенного. Таких как он в его родном городе было много, и у каждого была своя история, как они оказались на улице. Но он посчитал, что товарищу эта информация будет интересна.

      — Это очень грустно, я не могу даже представить, каково тебе пришлось — галл хотел сказать больше, но решил, что не стоит лишний раз тревожить рану в душе парня. Потому решил не продолжать начавшийся разговор.

***



      На выходе  их уже ждал господин Халил, по выражению его лица можно было догадаться об успешном посещения бани.

      Всю дорогу обратно парни прошли молча, никто из них не решался заговорить. Так могло продолжаться и дальше, но напрягавшую всю делегацию тишину решил нарушить Араб.

      — Зайдём к Луцию, не нравится мне твоя рука, — бросил он в сторону Асету, рука которого продолжала краснеть и увеличиваться в размере.

      В ответ перс лишь кивнул и подошёл ближе. Араб решил разделиться: надсмотрщик с Гонсало удалились в сторону шатра, Асет же следовал прямиком за Халилом. Стараясь не отставать, ведь скорость передвижения у них была разной. К тому же, улочки города были очень узкими, и идущим бок о бок людям было бы тяжело пройти рядом между их стенами.
Но путь оказался недолгим, и, когда дверь со скрипом отворилась, Асет отошёл в сторону, пропуская вперед своего господина, и лишь после зашёл сам.

      — Мой дорогой Халил, хвала богам, вы живы и, как вижу, в добром здравии! — голос вышедшего из каморки мужчины был очень весел. Казалось, он встретил доброго друга, с которым не мог свидеться уже много зим.

      — Луций, ваши порошки творят чудеса, я чувствую себя лет на десять моложе, — пока происходил обмен любезностями, Асет успел рассмотреть помещение, в котором оказался, не вслушиваясь в разговор мужчин.

      Небольшая комната с деревянной стойкой и каморкой, от куда, собственно, и вышел Луций. Вокруг на нитях висели разного сорта травы, а на полочках позади прилавка стоит множество склянок с порошками, которыми лечили простуду и другие заболевания.

      — Значит, это он? Пусть присядет на табурет, а я сейчас вернусь, — Халил обернулся к парню и рукоятью плети указал на табурет, рядом с которым уже стояла лампа. И перс покорно сел на нее в ожидании лекаря.

      Долго ждать не пришлось: Луций пришел еще с одной лампой и плошкой воды, в которой лежал кусок тряпки. Видимо, для промывания раны.

      — Покажите руку, молодой человек, — поставив рядом с парнем лампу и плошку, лекарь дождался, когда парень протянет ему пульсирующую от боли перевязанную руку.

      Размотав ткань на руке, Луций осторожно и внимательно стал рассматривать рану некоторое время. А после — слегка кивнул арабу, словно в подтверждение своей же мысленной догадки. Внешний вид раны оставлял желать лучшего, и Асета это заставило отвести глаза в сторону.

      — Я сейчас промою рану и повяжу примочку, менять её раз в день. Я напишу вам, как её сделать, и дам порошки. Но не стоит переживать, функция руки не будет утеряна. Так или иначе, старайтесь напрягаться как можно реже.

      Несколько минут лекарь промывал края раны, аккуратно касаясь болезненной конечности парня. Ощущения были не самые приятные, но Асет терпел, стараясь не подпрыгивать на месте при каждом касании. После этого мужчина в пропахшей травами тунике, накрыл место раны примочкой, приготовленной из смеси, источавшей ужасный запах, от которого сразу стало свербить в носу. И лишь потом всё это было перевязано красной, плотной тканью, которую затянули так, чтобы она не сдавливала руку, но и держалась крепко.

      — Вот и всё, позже я приду для того, чтобы проверить действие лекарства. Быстрого исцеления не гарантирую, юноша, но, думаю, ваш господин простит вам неосторожность при падении на острый камень. Впредь старайтесь смотреть под ноги, — чуть улыбнувшись, он отошёл и вместе с арабом направился к приладу.

      Эта продуманная ложь не удивила Асета, ведь кому выгодно рассказывать настоящую причину травмы раба. Халил никак не хотел прослыть плохим работорговцем.

      — Встать и на выход, — рассчитавшись с лекарем, араб в приказном тоне обратился к юноше. Который уже по правде сказать, устал ходить. Сон так и манил в свои объятия, и лишь необходимость снова подниматься и идти за господином не дала ему уснуть прямо на табурете.

      — Фурии меня подери, если из-за этой раны от тебя откажутся! Выпорю так, что мать родная не узнает, — он был зол. Сделка была под угрозой, но одного Асет не понимал: в том, что случилось, его непосредственной вины не было. А выпороть хотят именно его. От несправедливости парень сжать кулак так сильно, что побелели костяшки пальцев.

      — Марш в комнату, — лишь вернувшись в шатёр, он, наконец, смог разжать пальцы, которые уже почти онемели от напряжения.

      — Асет, как ты? Что сказал лекарь? — первым, кто встретил его в комнате шатра, был Гонсало. Парень искренне волновался за друга и очень сильно хотел знать, как последний себя чувствует. Помогло ли посещение лекаря или всё очень плохо. Ведь перевязывая ему утром повязку, он потерял дар речи от увиденного. Настолько страшным ему показалось ранение.

      — Сказал, что заживёт, примочки наказал делать, — зашедший во время разговора мавр взял цепь кандалов и приковал ими Асета к колышку. А после вышел так же быстро, как и вошел.

      — Ужасно, но скажи, тебе легче? — дождавшись, когда перс сядет на подушки, Гонсало взял со стола уже приготовленную плошку с едой и хотел было начать кормить парня, как делал это утром, но Асет взял посуду из его рук и сам принялся есть другой рукой.

      — Легче, у меня только одна рука покалечена, лучше сам поешь. С утра во рту не крошки, — ему и утром хотелось так сделать, но Гонсало был так настойчив, что Асет, еще не до конца отошедший от сна, не мог ему сопротивляться.

      — Если ты настаиваешь, — вскочив, галл быстро собрал себе ужин и снова сел рядом, начал наслаждаться едой.

***



      Лишь перед сном Асет решил задать вопрос, который мучал его с самого похода в термы.

      — Гонсало, скажи, что ты будешь делать, если господин подарит тебе свободу, — минута, две... Галл молчал, прижавшись к другу со спины. И когда Асет хотел было повернуться к нему лицом, заговорил:

      — Я найду тебя и напрошусь в служение к твоему господину, — сказать что такой ответ удивил перса, значит, ничего не сказать. Парень хотел начать читать тираду о том, что свобода — самое важное, что есть у человек, но галл продолжил:

      — Я ничего не умею, кроме как служить своему господину, каким бы он не был. И потому не знаю, что буду делать, обретя свободу. Меня страшит это, но тебе своей судьбы я не желаю. К тому же, у меня никогда не было такого друга, как ты, поэтому я очень счастлив, что моя жизнь, сложилась так, — сильнее прижавшись к Асету, Гонсало замолчал и уже через пару минут уснул.

      Но сам Асет еще долго не мог сомкнуть глаз, размышляя над словами галла... Ведь сложись всё иначе, что бы его ждало в родном городе? Смерть от голода или болезни, ведь вероятность выбиться в люди была чертовски мала. Но и судьба раба ему также не прельстила... Но, так или иначе, сейчас его жизнь в руках араба, который отдаст его другому господину, и кто знает, каким он будет человеком. Но больше всего персу не давала покоя мысль о судьбе юноши, который спал у него за спиной. Прижавшись крепко, словно к родной матери. Расставшись навсегда, будет ли он вспоминать парня, что прибыл из Персиды и не станут ли для него эти воспоминания самыми болезненными... Ведь им вряд ли суждено будет еще раз встретиться.


Терма — баня древнего Рима.
Феб — прозвище Аполлона.
Инсула — многоэтажный жилой дом с комнатами и квартирами, предназначенными для сдачи внаём.
Аподитериум — прохладное помещение в терме, используется в качестве раздевалки.
Тепидарий — тёплая сухая комната в классических римских термах, предназначенная для предварительного разогрева тела.
Кальдарий — самое жаркое помещение бани. Здесь с помощью стригиля удаляли с кожи масло, пот и грязь, мылись в ванне с горячей проточной водой и принимали теплый душ