Ножки

   Шаг. Шаг. Другой. Сбивчивые шаги сотен торопящихся людей сливались в его разуме в единый неравный марш, подобный движению сколопендры. Будто сотни её ног скрежетали по гранитной плитке, неся огромный организм вперёд. Чем дольше человек шёл, тем слаженнее казалась ему работа этих лапок. Хаотичное ранее движение стало в его голове отточенным строем, несущим огромную тварь вперёд. Её длинное тело все не кончалось, сколько бы человек не шёл. Даже когда он остановился у нужного ему места, животное все продолжало своё целеустремленное течение к выходу.
     Вдалеке виднелся приближающийся огонёк. Он плавно освещал мрачный тоннель, но свет этот не внушал человеку спокойствия, а лишь наоборот пугал, словно подчеркивая темноту в уголках своего пути, которую не мог развеять окончательно. Животное на огонёк не реагировало. Оно лишь продолжало кишеть своим морем ног, окружая героя их непрерывным шелестом. Раздался протяжный вой тормозов.
      «Может, я стою слишком близко», - подумал человек. Казалось, эта мысль пришла ему в голову ровно в тот момент, когда что-то тихонько подтолкнуло его в спину. Хватило лишь одного слабого движения, чтобы он оступился. Тело уже висело над пропастью. Бездонной, неизведанной. Шелест лап сколопендры напоминал хихиканье гиены.
     Неестественный, пугающий смех, он длился всего мгновение. Огонёк, освещавший бездну, поглощавшую человека, приблизился уже настолько, что невозможно было держать глаза открытыми. В тот момент, когда единственное, что хотел видеть обреченный - лицо того, чьи потаенные мысли одержали верх над иллюзорным барьером, разумом, что сдерживает человека от безнаказанного запретного поступка, вспышкой проносящегося в голове каждый раз. Но он не мог увидеть этого лица. Сколопендра продолжала своё неутомимое движение. Тварь словно не видела человека, которого менее поглощала тьма, что не способен был осветить огонёк. В спину что-то уперлось, тело подалось вперёд.
     Сзади раздраженно толкали, требуя немедленно пройти в открывшиеся двери вагона и не задерживать толпу. Он послушно зашёл. Обернулся в сторону дверей. Поезд все наполнялся, люди суетились, пытаясь успеть втиснуться. Никто не хотел ждать следующего.
     «Как бы он чувствовал себя...» - сознание не полностью отошло от картины, что нарисовало за то краткое время, в течение которого человек был на платформе.
      Тело не успело издать и звука. Оно словно потеряло всякую волю, надежду на жизнь в момент, когда оказалось над пропастью. Миг, обезличивший его, тянулся долго. Момент этот не был мучительно долгим, наполнявшим тело ужасом перед неминуемым концом. Он будто давал возможность разуму в последнюю свою секунду самому взглянуть на мир. Были ли у тела близкие? Семья? Друзья, девушка? Повлияло ли исчезновение личности на всеобщий поток? Люди без лиц остановились напротив падающего тела. От некоторых доносились всхлипы, хаотично превращавшиеся в громкие рыдания. Скрежет, хруст. Хрупкие кости не способны были выдержать давления железного исполина, промчавшегося по нему с безжалостной скоростью.
     Хрусть, хрусть, хрусть. Люди неодобрительно смотрели на двух молодых людей, размеренно поглощавших чипсы из общей пачки. Жирные пальцы коснулись поручня.
     «Скоро выходить», - разум был занят другим. На парней он внимания не обратил, пусть издаваемый ими звук и развеял ту тягучую дымку, в которой увяз человек. Она словно ушла сама. Звуки вокруг слились в один общий. Толпа. Толпа была везде, будто преследовала тело. Она окружала его, сдавливала, словно тиски. Дышать было мерзко. Холодный вечерний дождь лишь делал ситуацию хуже, не освежая, а словно пытаясь утопить человека в своём беспрерывном потоке.
     Сердце человека загорелось. Вспышка, ещё одна. Кровь мгновенно смывалась дождем, окрашивая лужу грязным красным цветом. Взгляд его плыл. Лишь быстро прошло мимо тело, преступившее свой мысленный барьер. Сколопендра, стремящаяся вперёд, не обращала на него никакого внимания. Тысячи её лапок продолжали своё шествие. Они топтали лежащее в луже тело, не давая ему подняться, давя его грудь, глуша крик о помощи.
      Он все шёл. Лицо не меняло своего серого выражения. Разум был слишком занят картиной смерти безымянной личности. Был ли там человек, что проткнул его спину... кровь точно была, ведь разум сам придумал эти события. Он был уверен в том, что является автором, держащим происходящее под своим полным контролем.
     Раздался привычный писк. Дверь в подъезд открылась, пуская внутрь унылое тело. Задребезжал, медленно опускаясь, лифт. Шаг, другой. Вот оно уже оказалось внутри. Ещё немного, и его пустит внутрь тёплая, уютная квартира. Место, где нет ужасного многоногого насекомого.
     Клац-клац-клац-клац. По кафелю раздались семенящие шаги. Видимо, несколько людей хотели успеть зайти в лифт, пока он не уехал. Человек нажал на кнопку удержания дверей. Никто не заходил, шаги утихли. Он высунул голову, чтобы посмотреть, был ли за дверьми лифта кто-то, или шаги стали лишь очередным наваждением. Мокрый палец соскользнул с кнопки.
     Дверцы медленно закрылись. Казалось, можно было легко успеть убрать голову. Но тело не слушалось. Оно медленно оказалось зажатым в стальной клешне, плотно обхватившей тонкую шею. Лифт начал своё медленное движение. Пол поднимался все выше. Телу оставалось лишь лечь, пытаясь отсрочить неизбежное. Из груди доносился сдавленный хрип. Цепкая лапа сдавила горло настолько, что взгляд обратился в непроницаемую мглу. Тело уподобилось летящему на инсектицидную лампу мотыльку. Беспомощному, маленькому насекомому, чей последний миг наполнится лишь болью. Ничто не развеет окружающую пустоту. Лишь будут слышны в ней семенящие шаги мелких лапок, несущих безразличное членистоногое дальше.
      - Пятый! - недовольно произнесло другое тело, чуть меньше. Не дождавшись ответа, оно само нажало на кнопку нужного этажа. Двери закрылись. Человек с трудом дышал, боясь прислушаться к звукам, оставшимся на первом этаже. Взгляд скользнул на горящий значок седьмого. Нужного. Спасительного. Хотелось упасть на пол этой ловушки, закрыть глаза и исчезнуть. Не было сил раз за разом переживать наваждения, туман, насылаемый сознанием, атакующим тело.
     Щёлкнул замок, ещё раз. Скрипнула дверь. Тело оказалось в спасительном помещении. Давно знакомом, безопасном. Щёлкнул замок. Ещё раз. Ещё. Пальцы дергали его, пытаясь провернуть ещё раз. Затем взялись за ручку, потянули вниз, пытаясь отворить. Заперто. С полки на тело смотрела девочка. Её лицо выражало улыбку, но взгляд был пустым. Абсолютно безразличным, неспособным испытывать эмпатию к вошедшему человеку.
     Грудь тела сдавило. Оно прошло в глубину квартиры, включая везде свет. Не освещённым оказался лишь один дальний уголок. Туда человек не шёл. Он включил телевизор. Клац-клац-клац-клац... в очередной раз раздался шелест склизких лапок. Они насмехались над телом, обволакивали его, заставляя трястись от омерзения. Клац-клац-клац... звук становился все громче, словно насекомое заползло в уши тела, желая сожрать его изнутри.
      Звук бьющегося стекла медленно растекался по густому воздуху помещения. Мрачные стены были слишком узкими, окна плотно затворены. Человек сам загнал себя в ловушку. Кровь стекала с кулака, орошая пол бордовыми каплями. Падали они беззвучно, словно в болото, тут же поглощавшее все, чего касалось. Лишь один звук оно было поглотить неспособно. Шелест маленького моря ножек. В бреду тело дошло до кухни. Оно чувствовало на себе взгляд девочки, зажатой безжалостной клешней, но неумолимо двигалось дальше. Оно не могло помочь. Так сказал разум. Наконец, оболочка смогла переступить свой барьер. Оно обезумело, атакуя само себя острым ножом, лежавшим в куче посуды в раковине.
      Глаза медленно открылись. Телевизор равнодушно вещал, наполняя комнату звуками вечерних новостей. Человек хотел кричать, но не мог. Клешня насквозь пробила его худую грудь, не давая уйти, удерживая на месте, заставляя раз за разом видеть необратимый конец. Беспомощное, жалкое, слабое. Оно оправдывало своё существование стремлением все исправить, разрешить безвыходную ситуацию. Разум все объяснил, дал логичное обоснование. Тело тяжелым мешком рухнуло на пол. Завтра все повторится. Тело будет идти по платформе. Не стоит ли оно слишком близко? Широкое окно было открыто настежь. Достаточно широкое, чтобы пропустить через себя человека. Не слишком ли близко к краю он стоит?