Тонкая нить. рассказ

В любви вообще нет ничего закономерного.
Зато есть длинный ряд абсолютных случайностей.
Встречи. Залеты. Свадьбы. Разводы.
И снова – встречи, залеты…

                ***
Еще вчера, когда Лариса ложилась спать в одну постель с Александром, она была на все сто процентов уверена, что любит его. Что он именно тот человек, за которого много лет назад она боролась, которого завоевала и за которого, венец всех ее усилий, вышла замуж.
Каждое утро, и так изо дня в день, открывая глаза и с хрустом распрямляя свои затекшие за ночь чресла, она, опасаясь спугнуть добытое ею в жестокой конкуренции женское счастье, молчаливо, но с наслаждением, отмечала – «хорошо-то как».
Затем она ласково целовала мужа в щеку и, пребывая в хорошем расположении духа, резко откидывала одеяло и энергичным рывком вставала с постели.
- Сандрик, подъем! – запахивая халат и одновременно теребя мужа за ухо, провозглашала она начало нового дня.
- Угу, - отзывался он из глубины разбросанных в беспорядке постельных принадлежностей и как избалованный и заласканный ребенок тягуче канючил, - еще немножко, всего пять минуточек.
- Капризный мальчик, - отзывалась она, не придавая своему голосу какой-либо уязвляющей окраски.
Однако, самом же деле, она не понимала, зачем ему нужны эти пять минуточек, если он уже открыл глаза, проснулся и даже подал голос. «Нежное создание», - отмечала она где-то там - в глубине своего сознания, которое тут же, не развивая случайно попавшую в него мысль, выбрасывало ее в «корзину».
«Нет, когда-то давным-давно, когда они были горячими и молодыми, а их любовь плотской и страстной, пять минуточек требовались им обоим. Да! Было время! Но теперь…, - продолжала Лариса загружать аналитический отдел своего мозга, - когда осталась одна только лирика… Извините».
- Сандр, подъем! – скомандовала она: - Кофе остынет!

                ***
Выглядывая в арочный проем, отделяющий гостиную от спальни, и медленно потягивая горячий кофе, Лариса в следующую минуту вдруг поймала себя на мысли, что все то, что вокруг нее сейчас происходит ей до чертиков надоело.
Но почему?!
Почему вдруг?!
Почему сегодня?!
Сейчас?
Откуда, с какой стороны прилетела эта коварная, разрушающая родные и милые ей образы мысль.
Ведь ничего в сущности не изменилось!
Ведь все вокруг течет и изменяется также, как и вчера, позавчера и многие дни прежде. Но Лариса чувствовала, понимала, что внутри нее какая-то очень сложная и тонкая механика дала сбой, вышла из строя.
Сломалась, сдвинулась или неожиданно заела - было неважно.
Важно было другое!
Что именно с этого момента картины настоящего больше не совмещались с видениями прошлого. И то, что она не замечала вчера раздражало ее сегодня.
А это и небрежно разбросанные возле кровати вывернутые наизнанку носки Александра, и расстеленные по полу и дивану недочитанные им газеты, и даже рассыпанные по обеденному столу еще со вчерашнего вечера мелкие сухие крошки то ли печенья, то ли хлеба, которые в другое время она бы просто собрала влажной тряпкой.
- Киса, - вырвал ее из глубины внутренней отстраненности голос Александра, - я иду.
И в ту же минуту Лариса услышала, как по скользкому ламинату пола зашаркали, будто он шел по трассе на лыжах, любимые шлепанцы мужа.
- А вот и я, - целуя жену в щеку, навис он над нею всей своей тяжестью: - Ждешь меня?
Но ничего хорошего из его игривого настроения не получилось. Чашка с недопитым кофе выскользнула из рук Ларисы, и горячий напиток обжег ей выступающие за распахнутые полы халата голые коленки. От неожиданности она резко подскочила, опрокинула из-под себя стул и, не в силах сдержать раздражения, выпалила:
- Осел!
И тут же добавила: - А, впрочем, как всегда!
- Не понял! – остолбенел Александр, не готовый к подобному отпору, но Лариса, ни слова не говоря, решительно проследовала в ванную комнату, с треском захлопнула за собой дверь и громко, с вызовом, лязгнула шпингалетом.

                ***
Однако вот так – вдруг, без видимой причины глаза у Ларисы, надо думать, не открылись бы никогда.
А раз так, то подобное могло случиться только в одном случае.
Ларису поцеловал принц!
Нет, не в прямом смысле, конечно!
Да и откуда в наше время взяться принцу.
Но мужчина во всем этом был явно замешан.
И в самом деле!
С некоторых пор к Ларисе стал клеиться некий Валерий Генрихович. Человеком Валерий Генрихович был состоятельным, имел свой бизнес, который, по его собственному оценочному суждению, был средним, но прибыльным. Из кое-каких отрывочных сведений Лариса знала и то, что этот самый Генрихович не так давно развелся, что оставил свою городскую квартиру жене, а сам где-то на берегу местной речушки начал вить новое гнездо. Из чего следовало, что в данный момент он находился в поиске своей второй половины.
В общем-то, те немногие знаки внимания, которые Валерий Генрихович оказывал Ларисе, производили на нее двоякое впечатление. С одной стороны, ей льстило его мужское обхождение, комплименты, услужливость – то ручку в нужный момент подаст, то на своем внедорожнике до дома подвезет, но, с другой стороны, она считала себя женщиной достойной, благовоспитанной и преданной мужу.
- Зря Вы, Валерий Генрихович, на меня свое время тратите, - осаждала она время от времени его пыл: - Подберите для себя что-то более подходящее. Вы же знаете, я – женщина замужняя, не свободная.
- Я уже Вас и подобрал для себя, Ларисочка, - придавая выражению некую, едва уловимую двусмысленность произносил он с хитринкой.
-  Нет! Нет! Это невозможно! – отнекивалась она: - Не надо сбивать и себя и меня с толку. Ничего из этой Вашей затеи выйти не может.
- Ну, это мы еще посмотрим, - оставлял Валерий Генрихович последнее слово за собой.
Так или почти так все их короткие перепалки и заканчивались.
Перепалки заканчивались, но след от них в душе Ларисы оставался. Сначала неглубокий, а потом…
Как-то незаметно для себя самой она не то чтобы влюбилась в Валерия Генриховича, но обходиться без его присутствия в своей жизни уже не могла. Ей нравилось вновь испытывать, переживать, ощущать в себе все те забытые эмоции, которые разбудил в ней этот в общем-то не очень симпатичный внешне человек.

                ***
В конце концов эти эмоции Ларису и подвели.
Поэзия романтических отношений с Валерием Генриховичем и проза семейной жизни с Александром были настолько в реальной среде несовместимы, что оказались для Ларисы непосильным испытанием.
Порой она даже задумывалась всерьез о том, а не разойтись ли ей с мужем и в самом деле. «Почему бы и нет?» – спрашивала она время от времени самое себя. «Наш брак с Александром себя давно исчерпал. Чувства остыли. Дети выросли и разлетелись. А с Валерием Генриховичем можно испытать вторую молодость, прожить вторую жизнь»
- Ты что?! – набрасывался на нее здравый смысл: - В своем уме! Какая вторая молодость!? Какая вторая жизнь!? Что ты вообще знаешь об этом Валерии Генриховиче? Говорит ласково да ручки гладит. Смотри, наломаешь дров, а что потом? Локти будешь кусать, в подушку плакать? Одно слово – дура баба!
Обо всем этом успела передумать Лариса и за то недолгое время, когда, укрываясь в ванной комнате, отмывала забрызганные горячим кофе коленки.
- Ну, ты что, Кисуля моя? Что с тобой? Что случилось? – ринулся ей навстречу Александр с распростертыми объятиями. – Ну, виноват я! Ну, прости меня осла неуклюжего.
Он с нежностью обхватил ее своими сильными руками, прижал к груди и уткнулся лицом прямо ей в затылок.
- Какая ты у меня ароматная, - вдыхая запах ее волос, нараспев с любовью произнес он.
- И ты меня прости, - чувствуя за собой вину и чуть не плача, выдавила из себя Лариса.
И только когда в семье восстановился мир, она вернулась мыслями к Валерию Генриховичу. Но, как ни странно, мысли ее на этот раз были спокойны и уверены.
- Надо что-то с этим Валерием Генриховичем делать, - признавала она тем самым факт своего легкомыслия и попустительства: - Но что? Что?
Ответа на этот вопрос у нее не было.

                ***
Но делать что-то самой Ларисе ничего и не пришлось.
Все за нее сделал сам Валерий Генрихович.
То ли он вообразил, что его атака на Ларису проведена вполне успешно, то ли, испытывая полную уверенность в том, что от его предложения ей будет трудно отказаться, он перешел от пассивных заигрываний к активным действиям.
Как бы там ни было, но на новую встречу с ней, которая как всегда проходила на виду у всего коллектива в офисе по месту ее работы, Валерий Генрихович пришел, будто жених при параде, да еще с букетом цветов.
Сердце Ларисы екнуло.
И в тоже самое время какая-то неведомая сила подхватила ее, подняла из-за стола и подтолкнула к нему навстречу.
- Вот, это Вам, - воткнул Валерий Генрихович ей в руки три белые лилии, завернутые в прозрачный целлофан, перехваченный белой лентой.
Лариса не любила лилии.
Вернее, не сами цветы, а тот крепкий и едкий аромат, который они источали. От этого запаха у нее перехватывало дыхание, кружилась голова и появлялось чувство дурноты.

                ***
Так все случилось и на этот раз.
Не успела Лариса произнести и пары слов, как отравленная густым дурманом лилий ее голова закружилась, и она, не вполне осознавая значение и смысл своих поступков, вдруг с силой вдавила букет Валерию Генриховичу в грудь и в раздражении, не выбирая приличных выражений, прокричала:
-  Уйдите! Уйдите скорей!
Приняв подобный, в высшей степени оскорбительный прием на свой счет, Валерий Генрихович оторопел, лицо его побагровело и он, ни издав ни звука, развернулся и, неуверенно шагая, направился к выходу.
При этом злосчастный букет выпал из его рук и, оставаясь лежать на полу, продолжал отравлять атмосферу в служебном помещении ядовитым дурманом.
Однако кто-то из сотрудников, будучи невольным свидетелем разыгравшейся на его глазах драмы человеческих отношений, ловко подхватил лилии с пола и, собираясь их выбросить в открытую форточку, не без ухмылки заметил:
- Женишок-то сэкономил на цветочках.
Лариса невольно метнула свой взгляд по направлению к букету…. А тот и в самом деле выглядел не ахти. Четко очерченные в другое время края лилий в данный момент выглядели сухими, безжизненными и местами пожелтевшими.
«Вот все и разрешилось», - с облегчением подумала она, успев в ту же самую минуту осознать, что та тонкая и невидимая нить, которой Валерий Генрихович опутал ее и привязал к себе, лопнула и разлучила их навсегда.