Гитару, настроив на чью-то беду

                Гитару, настроив на чью-то беду
                ( Эссе о феномене В.С. Высоцкого.)
   Феномен Владимира Высоцкого связан с тем, что в его жизни и творчестве соединились четыре важнейших фактора. Во-первых, это его гигантский творческий потенциал, который счастливо соединился с хрущёвской оттепелью. Кроме  того, в это время  появляется  первая  российская звукозаписывающая и звуковоспроизводящая аппаратура. Микрофоны и колонки позволяли артисту выступать в огромных залах и дворцах спорта, а ленточные магнитофоны мгновенно перераспределяли творчество  на всю  огромную страну.
   Хрущёв  отпустил миллионы узников ГУЛАГа на свободу. Из концлагерей возвращались не только урки, но и огромное количество российской интеллигенции – инженеров, учителей, писателей, художников, военных специалистов. Кто- то должен был прокричать на всю страну об их ужасной трагической судьбе. Таким человеком стал молодой актер Володя Высоцкий.
   Его творчество началось в сфере блатного городского романса. Он первым  в песне открыл эту тяжелую тему. До него были блатные одесские  шлягеры,  с которыми даже выступал джазмен Леонид Утесов, но они  отличались нэпманским  акцентом и безыскусностью, примитивностью. Высоцкий, как истинный художник, наполнил свои ранние блатные произведения глубиной и образностью. Первая его авторская песня называется «Татуировка». В то время «тату» являлась закрытой темой, но огромное человеческое море, вырвавшееся из ГУЛАГа, познакомила с этим явлением все остальное общество.  Высоцкий через  татуировку показал взаимоотношения двух друзей и их общей девушки. Они соревновались – чья наколка лучше, а значит и любовь – сильнее. Баллада заканчивается такими мажорными аккордами:
« Знаю  я, друзей  чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что на моей груди твоя татуировка
Много лучше и красивше, чем его».
   Свой первый авторский альбом Владимир Семенович назвал «Серебряные струны». Песня, ставшая заглавием, рассказывает о молодом парне, попавшем к КПЗ, для которого самое дорогое в жизни – гитара с серебряными струнами. Он просит вохру не порвать  серебряные струны  этой музыкальной души, но жизнь – беспощадна: «Гитару унесли, с нею и свободу». А кто же такой этот лирический герой?  Он считал себя душой дурного общества, но, в конце – концов, понял, что у дурного общества души не может быть вовсе. Единственная радость для россиянина – это пробуждение природы: первые листочки на кленах,  удивительные подснежники, но государство вторгается в этот мир и швыряет   свою жертву  на бетонный  плац за  колючку, где бараки, длинные как сроки.  Заключенный кричит в ужасе: « Я так тогда просил у старшины: не уводите меня из Весны».  А чего больше всего боится зэк, вышедший за ворота лагеря? Ему страшно встретиться со своей возлюбленной, которая долго ждала,  наполняясь страстью:
«А вот теперь я к встрече не готов-
Боюсь тебя, боюсь ночей интимных,
Как жители японских городов
Боятся повторенья Хиросимы».
 Действительно, из ГУЛАГа выходили люди часто не только морально, но и физически сломленные. Они часто теряли смысл жизни,  превращались в пушинку, кружащуюся на ветру  обстоятельств:
«Скольки я не старалси,
Скольки я не стремилси,
Кто-нибудь попадалси,
И я с ним напивалси».
Зонги Высоцкого  в начале шестидесятых летели из всех окон любых российских городов. В это время в Англии блистали Битлз, во Франции – Шарль Азнавур, а в России кумиром стал московский  актер, исполнявший свои жизненные речитативы под гитарный ритм:
«Сегодня  Вы меня не пачкайте,
Сегодня пьянка мне до лампочки,
Сегодня Нинка соглашается,
И значит жизнь моя решается.

Друзья твердят: она же грязная,
И глаз подпит, и ноги разные.
Всегда одета, как уборщица,
Плевать на это, очень хочется.
Вот таков облик  российской Джульетты начала шестидесятых, когда нельзя было купить ситцевого платья, но под каждым кустом стояли баллистические ракеты. Оптимизм выплескивается из строк: « В семилетний план поимки  хулиганов и бандитов я ведь тоже внес свой очень важный вклад».
    В то время еще ветераны Великой Отечественной войны были не в чести.  Правительство опасалось их свободомыслия и профессиональных навыков, да к тому же  некоторые солдаты и офицеры прошли через жернова сталинских репрессий.  Владимир  Семенович написал песню о штрафных батальонах. Эта тема считалась в то время совершенно запретной. На войне шли заградотряды  НКВД и гнали впереди себя зэков на убой: «  Вы лучше лес рубите на гробы -  В прорыв идут штрафные батальоны»!  Молодого москвича вызвали в  особый отдел и строго предупредили. Он спросил, а сказки писать можно? Там пожали плечами. Так появился цикл песен про Лукоморье. Что-то  в нем приближало к действительности:
«Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след.
Дуб годится на паркет,
Так ведь, нет.

Выходили из избы
Здоровенные жлобы,
Порубили все дубы,
Да на гробы»…
  О войне, которую в то время замалчивали, Владимир Семенович стал писать много в качестве протеста. Интересна в этом плане песня « В ресторане». Старый воин пьет водку, к нему подсаживается юноша. Сюжет чем- то напоминает лермонтовское «Бородино». Пьяный ветеран осуждает молодых, что они не ходили на танки и дзоты, а в ответ звучит:
«Он все больше хмелел. Я за ним по пятам.
Только в самом конце разговора-
Я обидел его, я  сказал: - Капитан,
Никогда ты не будешь майором»!
  Высоцкий  в то время также обращался и к теме доблестного труда.  Здесь интересна песня «Случай на шахте». Произошел обвал, и засыпало ударника производства-стахановца и патриота. Бригада должна помочь и вот что из этого получилось:
«Спустились в  штрек, и бывший зек –
Большого риска человек-
Сказал: - Беда для нас для всех, для всех одна.
Вот раскопаем, он опять
Начнет три нормы выполнять,
Начнет стране  угля давать – и нам хана…
Служил он в Таллинне при Сталине
Теперь лежит заваленный,
Нам жаль по-человечески его».
Насколько психологически точно подмечено – им жаль по-человечески, но нельзя раскапывать. К тому же  в Прибалтике при вожде в основном служили сотрудники НКВД, которые  проводили карательные акции в отношении населения. Еще более жестко о чекистах Высоцкий написал в песне « Протопи ты мне баньку»:
«  Только помню, как  утречком раненько
Брату крикнуть успел: - Пособи,
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь».
Особисты  были, действительно, статными, красивыми, их собирали из глухих деревень. Стареющие начальнички любили молоденьких мальчиков, а от этого «Сколько веры и лесу повалено».
   Настоящий артист тот, чьи тексты расходятся на фразы и поговорки. Высоцкий в этом превзошел многих.  Например: « обидно, досадно, но ладно». В песне так думает молодой человек, чья девушка оказалась стукачкой. Популярны фразы: «Как там, в аду дела у наших алкоголиков, говорят их жарят на спирту», « Кроме мордобития не могем чужес» или « И думал Бухтеев, мне ребра круша – и  жить хорошо, и жизнь хороша», « В общественных французских туалетах есть надписи на русском языке», « А счетчик щелк, да щелк, в  конце пути придется рассчитаться», « Вот это жизнь – и вверх,  и вниз идешь без конвоиров» и  т.д.
   На блатных песнях Высоцкий стал народным певцом, на его концерты собирались многие тысячи. Во дворцах спорта выбивались двери. Оттепель закончилась, начался брежневский застой, а Высоцкий прожигал власть своим жестким честным словом.  Он, как талант большой глубины, поднялся к новым творческим вершинам в гражданской лирике и сатире. В фильме « Место встречи  изменить нельзя»  в образе Жеглова Высоцкий  подвел итог своей блатной романтике. Он ее развенчал. Из брежневских лагерей шли не интеллигенты, а бандиты-рецидивисты, а вор должен сидеть в тюрьме. Новая эпоха рождала другие темы и образы,   песни Высоцкого стали гимном общечеловеческим ценностям. Его творчество предвосхитило перестройку. Как провидец он предупреждал из конца семидесятых, что долгожданные реформы могут оказаться фальшивыми, так как ложь иногда одевает на себя костюм правды.  Именно поэтому его песни современны и сегодня.  Опять идет « охота на волков, на серых хищников матерых и щенков.  Кричат загонщики, и лают псы до рвоты – кровь на снегу и пятна красные флажков».
 Мне хочется посвятить свою песню великому барду:

         Молодежь 70-х
Слушая Высоцкого и надевая джинсы,
Молодежь не верила в возможность перемен.
А страна застойная застыла в позе сфинкса,
И система сбилась с ног в бегстве от проблем.

Голос  с хрипотцою – бич номенклатуры,
Пел про то, что даже шепотом ни-ни.
А народ похмельный шел наутро хмурый-
Кто-то на завод, а кто к себе в НИИ.

И над улицей взлетал
Голос в кровь распятый-
« Нет, ребята, все не так,
Все не так как надо».

Вера шестиструнная – это из былого.
Алтарей гитарных никто нам не вернет.
Бард с душой босою в дисках оцифрован,
И про жизнь застойную снова нам поет.

Поколенье, выросшее с песнями известными,
В золотом «Феррари» въехало во власть.
Заменили жизнь они совковую и пресную
На олигархическую воровскую масть.

И над улицей взлетает
Голос в кровь  распятый-
«Нет, ребята,  я то знаю,
Все не так, как надо».   

От глотка свободы – сколько отравилось.
Многим ближе к сердцу – слухи и вранье.
Прошлое и новое в узелки скрутилось.
И к певцу примазались чинуши и ворье.


Примазались к победе, а также к нефтегазу,
Все в одном стакане - Сталин и Христос.
У народа крышу это сносит сразу,
Ведь ответа нету на больной вопрос.

И над улицей взлетает
Голос в кровь  распятый-
«Нет, ребята,  я то знаю,
Все не так, как надо».