Чужая свадьба

Выскочить замуж — это про Ленку. Она, первая из нас — четырех закадычных подружек, буквально за него выскочила. Нам было по 18. И мы даже не успели понять, за кого. Но это не важно. Важно, что мы втроем были приглашены на свадьбу.

На улице юный июнь. Зелень яркая и блестящая. Сирень с ее пьянящим ароматом и, конечно, поиском пяти лепестков — на счастье. Впереди — еще целое лето. После него — еще целая жизнь. Перед ним — свадьба. И она — не моя. Это волновало и манило.

Вообще свадьба, считала я, — это как бы точка, финал. Конечно, какая ж девушка ее не ждет, не хочет, не грезит ею? Но она уже венчает отношения двоих, как бы закругляя, оформляя их в союз. Больше нет придыхания влюбленности. Нет мучительных сомнений: а правда, любит, или так, поматросит и бросит? Уже не срываешься с места по первому звуку телефона — именно еще не звонку, а такому коротенькому кряхтенью, которое предшествует трели и которое твое чуткое ухо слышит — потому что ждет. Не придумываешь всяких уловок и ухищрений, чтобы сегодня вдруг невзначай оказаться там, где пойдет с тренировки он: о, привет, ты как тут? — да я мимо шла, в библиотеку... Это все уже позади. Вы вместе. И точка. Проштамповано.

А вот чужая свадьба — это целое приключение. Большой праздник, да еще такой долгий, многолюдный. Платье на первый день, другое платье — на второй. Выкуп невесты, поездки по памятным городским местам — площадь Революции, памятник Ленину, Шершневское водохранилище — и везде шампанское, фотографии на память. Потом — ресторан. С играми, конкурсами, опять шампанским, весельем. И много-много незнакомцев. А вдруг?..

Подружкина свадьба — для незамужних барышень прям как бал для Золушки. Сердце ликует и замирает: не там ли меня ждет мой бубновый король? Для Ленки-то уже все решено, выбор сделан. А вот я... В общем, готовилась. Волновалась. Мечтала. Предвкушала.

Собственно, с кавалерами у меня проблем не было, я красивая, и они липли, как мухи. Я к этому уже привыкла. Поэтому, когда пристал свидетель жениха: познакомимся да познакомимся поближе, я не удивилась. Хотя нет, удивилась — он был женат и на свадьбу пришел с женой. Причем еще медовый месяц у них самих не закончился, а он уже ко мне клеился. Я психовала, негодовала, отшивала его, избегала. Но он как назло оказывался рядом в дурацких конкурсах, и мы то скакали в мешке, то танцевали вальс. А потом…

Потом, не найдя среди гостей больше ни одного достойного претендента, я неожиданно сдалась и уже более благосклонно принимала эти настойчивые знаки внимания. Легкомысленные и бесшабашные, мы, кажется, нашли с ним друг друга. Хм. Даже интересно стало, интрига появилась, этакая игра – «чтоб не заметила жена». Мы фотографировались, стоя рядом, и незаметно соприкасались пальцами. Потом он играл на гитаре, но песню пела почему-то я одна: «там, где клен шумит над речной волной, говорили мы о любви с тобой». И смотрели глаза в глаза, и представляли, что это мы говорим о нашей любви, и думали, что никто не видит.

Как случилось потом, что мы влюбились друг в друга, я и не заметила. Мы стали встречаться. Поначалу жена его ни о чем не подозревала. Или мне так казалось. Или хотелось, чтобы так было. Мы просто как бы случайно оказывались в одних компаниях, на одних вечеринках. Я общалась с ней, от него нарочито дистанцировалась. Ощущение от обладания запретным плодом было сладостным. Оно придавало нашим отношениям какой-то нерв, волнение, как на американских горках.

Когда мы с ним оказывались наедине, наша жизнь превращалась в сумасшествие. Мы могли сорваться с места и уехать на сутки в другой город, бродить по нему до изнеможения, купить в магазине банку селедки и есть ее прямо идя по улице, а потом не пропускать ни одного автомата с газировкой. И хохотать безудержно.

Свобода! Да, в другом городе ты просто захлебываешься свободой. Не знаешь, куда ее девать, как ею распорядиться. Она пьянит и лишает рассудка. И боишься: а вдруг используешь не все возможности, что-то пропустишь, не успеешь. И мы торопились. Наслаждались. Не желая ни дня провести друг без друга.

В этот же город я поехала поступать в университет. Уезжала на экзамены. Прощались со слезами. Какая-то трагедия. Он провожал меня будто навсегда. Я смотрела в окно поезда, шепча: я люблю тебя, и прикладывала палец к губам, потом к стеклу. А он сначала шел наравне с вагоном. Потом бежал. Потом отстал. И я ревела. А пожилая женщина напротив с сочувствием смотрела на мои слезы. Достала из корзинки банку лесной клубники и протянула мне. В утешение.

Я сдала первый экзамен. Стояла у списков с оценками и не могла поверить своим глазам. Пять? Пять! Несколько раз проводила пальцем от фамилии до отметки. Ну точно ж — моя фамилия. Ну точно же — пять. Не может быть! Ну надо же! Я обернулась в поисках кого-нибудь, с кем могла бы разделить свою радость, кого обнять. И замерла. В отдалении, склонив голову и улыбаясь краем рта, руки в карманах, красивый до невозможности, стоял он. Герой моего романа.

Он умел веселить. Устроить праздник. Даже в хмурую погоду сделать светло и радостно.

Ну разве мог кто-то еще, кроме него, придумать просто так ночью приехать в аэропорт и встречать там кого-нибудь. Да, прямо вот так. Покупали букетик цветов, выбирали наугад какой-нибудь рейс на табло и ждали прибывших пассажиров. Высматривали из потока самого одинокого и грустного, подбегали к нему, вручали цветы, несли какую-то чушь, брали такси и отвозили человека к месту назначения.

Или грабили междугородние телефоны-автоматы. Мой избранник умел каким-то невообразимым образом вскрывать их. Раз-два-три — и град «пятнадчиков» сыпался в мою сумку. О-о-о, тогда мы ехали в парк, покупали кучу мороженого и угощали всех детей, которых встречали там…

Это было счастье!

На чужом несчастье.

Конечно, так долго продолжаться не могло. Его жена обо всем узнала. Это стало ударом и большим горем для нее. Я же настолько упивалась своей любовью, что никакого сочувствия к ней у меня не было. Совсем. Я даже набралась наглости приехать и говорить с ней о том, что «насильно мил не будешь», чтобы «отпустила, не держала и не препятствовала нашему счастью». Любовь — важней всего, главнее всего. Она — смысл всего. А раз у вас ее нет, зачем ты держишь его? Отпусти! “Красивая и смелая дорогу перешла”...

Она не отпускала. Плакала. Просила. Прощала.

Но он ушел.

Подал на развод.

И вот тут наступил конец. Когда их развели — а случилось это быстро, поскольку ни детей, ни имущества они нажить не успели, — все и закончилось. Да. Раз, и всё.

Чувство мое испарилось в один миг. Как корова языком слизала. Я смотрела на него и не понимала, что это было: наваждение, морок, бред. Как я могла? Куда я смотрела? Зачем мне он?

А он недоумевал, не понимал, не принимал — “куда может деться любовь? так не бывает! как — раз, и все?! ты шутишь?!” Все время заглядывал в мои глаза. Как собака. В них я видела такую боль, такое страдание, такое отчаяние. Но ничто уже не трогало меня. Ни он. Ни брошенная она.

Отношения тяготили все больше и больше, становясь невыносимыми. То, что раньше дарило радость и веселье, стало раздражать и докучать. Его манера запускать пальцы в свою шевелюру, которая вызывала во мне прилив нежности, теперь действовала на нервы. Его привычка все время выстукивать ритм коробком спичек, которая так нравилась мне и которой я сама у него быстро научилась, стала выводить из себя. Его ласковые слова, какими он называл меня, я больше не могла слышать. Запах его одеколона, такой любимый раньше, вызывал во мне приступ тошноты. Его попытки выяснить хоть что-то по поводу случившихся перемен доводили меня до белого каления.

Я не могла его больше видеть, слышать, осязать и чувствовать рядом с собой.

Я оборвала наши отношения. Резко. Ему было больно. Он недоумевал, не верил. Преследовал, докучал, умолял. Даже плакал. Бесполезно. Наоборот даже. Все эти попытки вызывали во мне еще большее отторжение.

Наконец все вымучилось и закончилось. Во всяком случае, в поле моего зрения он больше не попадал. Я лишь узнавала от общих знакомых, что с прежней женой они не сошлись. Она жила одна. Он куда-то уехал, кажется, в другой город. Вроде у него были проблемы с законом. И вроде он погиб, разбившись на машине...

А я жила дальше свою жизнь. Сначала — с неудачным замужеством. Потом — с удачным, как мне казалось. Из памяти стерлись и Ленкина свадьба, и он, и наши сумасшедшие дни. Перекрылось все другими событиями, лицами, встречами.

О законе бумеранга я узнала много позже. Он прилетел неожиданно и в самый счастливый момент. Ударил больно. Так, что почти снес меня с лица земли. Когда “красивая и смелая дорогу перешла”...