Эхо войны. Часть первая

                ***
Много лет у меня не выходит из головы память о событиях, которые происходили со мной, нашими семьями в нашей деревне Жуково Вороновского сельского совета, Рогнеденского района Брянской области. Название области, прежде чем стало Брянская, после освобождения от фашистов в 1943 году менялось несколько раз: Орловская, Смоленская. Название нашего района тоже менялась. Какое-то время  район назывался  Дубровским. Уже позже, когда я  жил в Москве и у меня настало время обмена паспорта, я сделал ошибку, и мне в новом паспорте записали место рождения деревня Жуково Дубровского района.
       Деревня была растянута на 4 км  вдоль русла реки Десна, которая впадает в Днепр. В деревне  до войны было организовано 2 колхоза. Один охватывал дома, расположенные на горе, тянувшийся вдоль русла реки с крутым спуском. Второй колхоз охватывал дома, расположенные на ровной нижней стороне выше по течению реки. За рекой были заливные луга до самого соснового леса, который почему-то в деревне называли «котелик». Каждый год в апреле Десна разливалась, затопляла луга, и на лодке можно было добраться до самого леса. Зная примерное время, когда будет ломаться лёд, мы, дети, вечерами  сидели на горке у костра и ждали треск льда.
       Впадающие речки и ручьи в Десну быстро пополняли реку, лед поднимался, и всегда было слышно, как с большим треском он ломался. Начиналось движение больших и малых льдин. Иногда большая льдина кружилась на месте, и, развернувшись, начинала своё плавное движение по течению. Отдельные льдины разворачиваясь, упирались своими концами в берега и мы, сорвавшись с  горки, перебегали по льдине к другому берегу  и немедля возвращались назад. Всё как-то сходило благополучно.
         Через несколько дней вода поднималась на 2 м выше своего обычного  уровня, затапливая большие территории. Спустя 2 недели вода уходила, появлялись отдельные острова, и река начинала  входить в свои постоянные берега. Оставшиеся в низинах лужи быстро зарастали водорослями, а по краям осокой.
         В этих лужах всегда оставались мальки рыб, которые подрастали к середине лета. Зная это, мы, соседские ребята, ногами и руками взмучивали воду. Вода становилась темной, и на поверхности, подняв головы, появлялись щурята и мелкая плотва. Чаще их вылавливали руками, иногда маленькими сачками.
             Луга в  июле скашивали ручными косами. В эти дни косари вставали очень рано, чтобы до восхода солнца по росе скосить больше. В основном косили женщины, девушки и ребята, которые достигли 14-15 лет. На высоких местах сухое сено сперва собирали в копны, а потом в большие стога. По мере укладки сена стог поднимался в высоту. Подносили большие деревянные лестницы, их прислоняли под небольшим углом к стогу. На ступеньках усаживались женщины и они снизу вверх на вилах передавали сено. В начале на стоге стояло по 4 колхозницы. Они раскладывали поданное сено, формируя 4-хгранную пирамиду. Высота у стога росла, уменьшалась площадь вверху, и в конце оставалась одна колхозница – самая опытная в этом деле. Чаще других эту работу выполняла моя мать. Сверху укладывали большие ивовые ветви, связанные между собой,  чтобы ветром не сдувало  ещё не слежавшееся сено. Для укладки сена в стога подвозили лошадьми копны сухого сена, подготовленные заранее. Подцепив  копну снизу с задней стороны толстой верёвкой, ногой становились на неё, придерживая, чтобы верёвка не соскочила вверх. Эту работу всегда выполняли деревенские мальчишки, и за это родителям добавляли трудодни. Зимой, по снегу, на санях сено вывозили с лугов к скотным дворам.  В хороший год запасов хватало до лета.



Война
За год до начала войны наш дом сгорел от грозы. Во время сильной грозы мать находилась в доме, стоя у окна. Шаровая молния появилась внутри дома и взорвалась на плите русской печи. Пламя вырвалось через входную дверь, и дом заполыхал. Из семьи никто не пострадал. Общими усилиями деревни быстро построили новый дом, как называли «пятистенный» с пристройкой и крышей из деревянной дранки.
        Семья наша была многодетной. Четыре старших сестры и младших три брата. Наверное, мы отличались друг от друга на 2 года. В этот 1941 год я собирался идти в 1 класс школы и помню, что мне летом купили букварь. Мне очень хотелось побыстрее пойти учиться. Этого не случилось. Взрослые много говорили о войне. Старшие две сестры, окончившие 7 и  6 класс, уже рыли противотанковые рвы.
         По деревне ходили военные представители и заставляли жителей у каждого дома копать окопы, глубиной метра полтора, чтобы было  куда спрятаться при налетах вражеских самолетов.
        В это время в августе 41 года ходили слухи,  что немецкие разведчики, переодетые в русскую форму одежды, отравляют колодцы, водоемы. Военные призывали жителей быть бдительными и обо всех чужих людях, замеченных в деревне, сообщать по инстанции.
       В эти дни мои родители, а также бабушка, дед и их младшая их дочь решили эвакуироваться. Рассчитывали добраться до Москвы, и дальше  следовать за Урал. Колхозный скот – лошади, коровы уже раньше угнали своим ходом в сопровождении колхозников, которые сдали скот государству. Сами колхозники всю войну пробыли в Горьковской области, о чем рассказали нам, вернувшись назад в 1944 году.
        Для эвакуации нам нашли и выделили непригодную для использования в военных целях лошадь, не очень послушную, которую почему-то звали Манька. Собрали самое необходимое. Мы,  дети, сидя на повозке,  а взрослые пешком по лесным дорогам добирались до большого посёлка Бытошь, до которого было 25 км. В Бытоши ещё работал стекольный завод. От Бытоши до города Дятьково, известного своими хрустальными изделиями, планировали добраться по узкоколейной железной дороге. Маленький паровозик с тремя вагонами курсировал между Бытошью и  Дятьково делая один рейс в сутки. Рассчитывая потом в Дятьково сесть в поезд, идущий в Москву, и так добраться в тыл.
        Собравшись вечером, здесь , в Бытоши, нам сообщили, что железная дорога на Москву уже у немцев, наш путь закрыт. В этот вечер, вернее, ночью, небо в западном направлении было освещено огромным пожаром. Чуть позже, выяснилось -  это горели дома нашей деревни, то есть её части, расположенной на горной местности у реки Десна.
        Стало известно,  что дома наши сожгли отступающие наши войска, чтобы немцы не могли их использовать. Дома в это время были пустые. Назавтра утром всем мужчинам, находящимся в Бытоши, вручили повестки о мобилизации. Наши отец был «белобилетником» по зрению, но его все равно отправили на фронт. Я видел,  как мать провожая его, сняла с себя крестик и повесила ему на шею. С этих пор отца мы  больше никогда не видели.      
              Необходимо было возвращаться. Но куда? Направились все вместе с повозкой назад. Было решено ехать другой дорогой. По пути можно было остановиться в лесной деревне Хапиловка соседнего района у другой дочери бабушки, которая ранее вышла замуж за местного жителя Яшкова Владимира Ивановича. Лес кончался, начиналось огромное поле. Уже издали на поле были заметны разбросанные предметы. Среди всего беспорядка лежали тела убитых красноармейцев. Новый дом дочери бабушки стоял первым на въезде в деревню и вскоре мы были на месте. Нина, она сестра моей матери, рассказывала, что сразу после начала войны мужа призвали в армию, и он где-то воюет.
       Здесь сегодня утром шел бой. Немцы преследовали отступающих красноармейцев. На поле, перед лесом, наш отряд вступил в бой с немцами. Нескольких раненых русских солдат немцы бросили у домов в деревне и ушли дальше. В деревне уже немцев не было. Здесь мы провели несколько дней. Нужно было возвращаться в свою деревню. Зная о сожженных наших домах, мы остановились в деревне Чечеренка, не добравшись до своей деревни 3 км.
          Нас отделяла  река Десна, кустарниковые заросли и заливные луга. На следующий день мать с двумя старшими моими сестрами сходили в свою деревню. Немцев в  деревне не было.  В нижней части деревни жители оставались жить в своих домах. На пожарище своего дома нашли остатки расплавленной соли, которая хранилась в бочке.

Жизнь в партизанской Чечеренке.
         Выпал первый снег. На колхозных полях оставался неубранный урожай ржи, овса и картофеля. Настроив ручные косы, мать с моими сестрами сумели за 3 дня собрать два мешка зерен. Они  скашивали поникшие колосья, собирая в кучки, вытряхивали зёрна на полотно.
         Здесь, в Чечеренке мы встретили ближайших родственников бабушки Андрюшиной Василисы Стефановны. Её сестра с тремя детьми, семья старшего сына Ивана, и  следующего сына Владимира. Мы разместились в длинном деревянном строении, где на входе стояла большая стеклянная бутыль с мутной жидкостью. В этом помещении раньше располагалась ветлечебница, а в бутыли находился раствор хлорки.   
         Помещение разделялось на несколько отсеков,  и мы все устроились здесь. Спали на полу, одетые  в одежду, у кого что было. В этой деревне в мирное время находилось большое стадо коров. Полей с зерновыми вблизи не было.
        Деревня Чечеренка находилась в лесу вдали от главных дорог. В эти дни через нее проходили выходящие из окружения небольшие группы солдат и отдельные красноармейцы.
 Здесь уже действовал партизанский отряд, штаб которого располагался в отдельно стоящем небольшом деревянном доме. Когда я стал взрослее, после освобождеия нас от фашистов в сентябре 1943 года я узнал, что командовал отрядом секретарь Рогнединского райкома ВКПб наш земляк Симохин.
          Сюда, в Чечеренку, вскоре в октябре вернулись, сумев уйти из немецкого плена под Воронежем, два брата моей матери. Это были Андрюшин Григорий Антонович и Максим Антонович. В этот же день они стали партизанами отряда. Партизаны уходили на задания и, возвратившись, никогда подробности не рассказывали. Этой зимой было очень много снега. Прорытый канал в снегу от нашего жилища до леса скрывал невысокого человека. Это укрытие давало возможность партизанам и населению при необходимости быстро незамеченными уйти в лес. Иногда партизаны на подводах привозили необходимые продукты. Это была мука, капуста, картофель, добытые при разгроме немецких комендатур на территории Рогнеденского и других районов.
       Партизан Рогнединского отряда Григорий, мамин брат,  здесь, в лесной деревушке Чечеренка встретил и полюбил девушку Марусю. Данных о ее жизни, родных я не помню. Она была весёлая, здоровая, красивая. Григорий, которому было всего 24 года, в конце сорокового года только вернулся после русско-финской войны, награжденный правительственными наградами. Красивый, в  военной форме - таким он запомнился всем. Мою мать он называл нянькой, по-видимому, потому, что моя мать  была старшей сестрой и ей приходилось его нянчить. Григорий отдохнул  всего полгода, ему снова пришлось воевать. Он быстро освоил подрывное дело и стал постоянно участвовать в операциях партизан по подрыву железнодорожных путей Дубровского, Жуковского районов.  В скором времени дед и бабушка, посовещавшись, решили справить их свадьбу. Дед, готовясь к свадьбе, поручил моей маме, своей дочери, изготовить самогонку.
     Где-то достали мороженую картошку, ее высушили, размололи в ручной мельнице, также небольшое количество проросшего зерна ржи, из которой таким методом изготовили муку.  К смеси муки в  бочке добавили тёплую воду и ржаную хлебную закваску. Поставили бочку в тёплое место в доме. Побродив 2 недели, брага была готова. Мать выбрала место для производства самогонки недалеко от дома в кустах, на берегу маленькой речушки, выходящей из леса и где-то через километр впадающей в реку Десна. Вода в речке зимой не вымерзала, и в этом месте всегда можно было набрать воды. Воду здесь набирали все жители близлежащих домов. На выбранном месте поставили чугунную печь. На печь сверху установили большой полутораведерный чугун. Залили готовую брагу, сверху на этот чугун установили другой. Место соединения обмазали глиной. В дне верхнего чугуна было небольшое отверстие. Загнутый конец металлической тонкой трубки вставили в отверстие верхнего чугуна, а трубку расположили в деревянном корыте с холодной водой. Печку топили дровами, кипела брага и из второго конца трубки в поставленную посуду стекала мутноватая жидкость. Это была готовая самогонка.
         Свадьбу проводили в доме, где жил дед с бабушкой и вся их семья. За столом сидели только родственники и члены семьи. Выпив самогонки, поздравили молодых. Еда была самая простая – каша, капуста, картофель.
        Всю зиму мы пережили в этой лесной деревне и с наступлением теплого времени вернулись в свою родную деревню Жуково. Иногда ночью дядя Григорий появлялся в нашей деревне навестить бабушку. Марусю мы больше никогда не видели. Она до конца оккупации находилась в партизанской зоне. После освобождения этих мест от фашистов Маруся
навсегда куда-то уехала.


Продолжение в след. частях.