Где еврею хорошо, глава 45

   По дороге Анатолий Иванович купил простыни с наволочками и пошел к Ивану Захаровичу. Застал его облокотившегося на ворота.
   
   - Чего маячишь, Захарович?
   
   - Ты где шляешся? - заворчал тот.
   
   - Ты же видел, встретил подругу юности сурововой.
   
   - Ничего я не видел! Пошли я яичницу пожарил.
   
   - Вот это дело! – подбодрил старика. - Спасибо.
   
   - Так она же давно остыла!
   
   - Ничего, съедим!
   
   - Съедим, съедим, - обиженно бубнил Иван Захарович. – Шляться надо меньше!
   
   - Не обижайся, - обнял его Анатолий Иванович. – Сейчас кровати застелем новыми простынями и будем спать, как короли. Только перед этим – выкупаться.
   
   Несмотря на свежие простыни, Анатолию Ивановичу не спалось. Всё что сегодня произошло, казалось ему нереальным. Всё, как во сне. Ему не верилось, что Валентина вот так взяла и простила его. Все получилось, как-то не по-человечески.  В лучшем случае она могла бы молча проигнорировать его. А может она придумала особо изощренный способ мести? Как она спокойно, как бы между прочим, сказала: «Здравствуй, Толя».
   
   Мысли путались. В полудрёме ему привиделся Мишин гараж, где Зубов громогласно изрекал: «Ты видел её глаза?! Ведьма! Ведьма она!».
   
   Весь следующий день Анатолий Иванович не находил себе места. Взялся чинить забор, но разбил молотком палец. Бросил это дело и пошёл на речку. Вспомнил, как пацанами жарким днём бежали к воде, на ходу срывали с себя одежду и с разбега прыгали в бурлящую прохладу. Вода их стихия. Мама ничего ему не запрещала. Только полушутя говорила: «Утонешь – убью!».
   
   В семь часов вечера он купил торт и пошёл к Валентине. Она встретила его у калитки:
   
   - А я грешным делом заволновалась, что не придешь.
   
   - Почему?
   
   - Дочь называет меня блаженной.
   
   - Не скрою, ты меня тоже очень удивила.
   
   - Чем?
   
   - Буквально всем. Редко какая женщина сможет простить предательство.
   
   - Наша песня хороша, начинай сначала. Я простила бы для себя самой конченого отморозка. Но разговаривать с ним не стала бы. А ты хороший, но был, как все мы в молодости, дураком. Заходи уже!
   
   Они зашли в дом, где в комнате был накрыт стол. Анатолий Иванович удивился:
   
   - Когда ты успела всего наготовить?
   
   - Утром рано встала и всё сделала, а сейчас только разогрела.
   
   Соблазнительные ароматы тушенной картошки с курицей раздразнили его аппетит. Он сглотнул слюну, сел за стол, налил Валентине вина, себе самогона и поднял рюмку:
   
   - Я хочу выпить за тебя. Ты удивительная женщина.
   
   - Нет, - возразила Валентина. – Я счастливая женщина и хочу выпить за нашего Господа Бога, что подарил мне это счастье.
   
   Они выпили. Картошка оказалась действительно вкусной. Утолив голод, Анатолий Иванович спросил:
   
   - Валя, ты такая умная и красивая. Неужели ты не пыталась выйти замуж?
   
   - Пыталась. Попадались порядочные мужчины, но уж действительно, сердцу не прикажешь. Я тебя ждала и даже верила, что дождусь.
   
   От этих слов Анатолий Иванович снова почувствовал в груди сердце. Он взял её ладонь и с трудом выдавил из себя:
   
   - Ты же понимаешь, что этими словами бьёшь меня наповал.
   
   - Толя, в нашем ли возрасте играть в прятки! У нас каждый день на счету, поэтому я и спешу сказать всё, что у меня на сердце. Я этим была обделена.
У тебя всё по-другому, может, ты меня и не поймёшь.
   
   - Да как тебе сказать…
   
   - Скажи честно.
   
   - Я, кажется, с тобой начинаю по-настоящему верить в Бога. И без тебя мне будет очень плохо.
   
   - А можно тебя спросить?
   
   - Конечно.
   
   - Не обидишься?
   
   - Я же верующий.
   
   - Скажи, тебя там… ждут?
   
   - Не знаю.
   
   Она поднялась, подошла к нему сзади и обняла:
   
   - Знаешь, что, поживи у меня, а там со временем поймешь, что к чему.
   
   Анатолий Иванович почувствовал, что глаза его увлажнились, и он не мог себя уже сдерживать, подхватился, сильно прижал её тугое тело к себе, начал целовать лицо и руки. Внезапно почувствовал, что она разбудила в нём мужчину, подхватил её и положил на тахту.
   
   После близости они несколько минут молчали. Потом Валентина, словно очнувшись, прижалась к нему и поцеловала в плечо:
   
   - Спасибо тебе. Я ведь уже и забыла, что это такое.
   
   - Да и я не помню, когда чувствовал себя мужиком.
   
   Анатолий Иванович облокотился, чтобы встать, но Валентина цепко обхватила его шею:
   
   - Никуда тебя не отпущу. Ночуй у меня, а я тебе спою колыбельную …
      
   Продолжение следует.