Аграфена-купальница. - Сенчуковские рассказы

Рассказ 2-ой.

Году так в 33-34, ещё до войны, летом случай был такой. Ходила Валя Полковникова в Лаврово по каким-то там делам. К обеду уж освободилась и пошла обратно домой в Сенчуково. А в попутчики ей ещё какого-то мальца дали, с торбой, чего-то отнесь кому надо было. Самой-то ей тож годков 12 где-то всего было .

Идут они по дороге, прошли осинничек и поровнялись с маленьким болотцем, что справа вдоль Гальчина ручья у Красной горы. Болотце махонькое, соток 10-15 всего, а мястам топкое и кочки на нём есь. По осени на тех кочках клюква созревает.

А лето, обед, солнце уж посерёдке, в макушку уже так и печёт.
Слышат сзади по дороге из осинничка подвода их потихоньку догоняет. Лошадка старая, морда вся в седых волосах, плетётся неспешно. На подводе на передке сидит дед старый, седой совсем, борода аж белая, только усы жёлтые от дыму - цыгарку "козью ножку" мусолит. Сам в домотканой выгоревшей льняной рубахе навыпуск. Сидит, склонился, почти спит. Сбоку за ним едет тётка с корзиной. В цвятастом платке и нарядной пёстрой рубахе, тоже навроде старого покрою.

Проезжают их, тётка и говорит:
- Вы куда архаровцы одни тут чешете?
Валя ей и отвечает:
- Здравствуйте, возвращаемся вот домой, в Сенчуково. В Лаврове были.
- Запрыгавайте эвон на телегу, итить ещё версты две. Мы тож там проедем.
Валя с мальцом на ходу запрыгнули, едут. На выбоинках да камешках потряхивает. Свернули они, переехали Гальчинский ручей и выехали на поле, деревню уж видать.
Тётка спрашивает:
- Как там у вас Нюра, племянница моя поживает, не хворает, телёнка ещё не продавала ?
- Да не хворает вроде, недавно её видела. А про телёнка не знаю. Так Вы заедьте к ней, да сами и спросите.
- Сегодня навряд, время у нас с дедом Матфеем, поспеть должны. А ты увидишь её — Привет пердавай от тётки Аграфены.
- Хорошо, передам.

Проехали они уже тем временем пал поля. Жара кругом, ни ветринки, от земли в воздух марево поднимается, воздух аж трясётся как смотришь. Птички чирикают, а сверху над полем пустельга кружит - плачет.
Скинула тётка Аграфена с головы платок от жары, сидит им помахивает.
Валя-то с мальцом сзади сидели, и она как посмотрела на голову тётке, так тихо и ахнула. У ней волосы в пробор расчёсаны и в две косы сведены. А по энтому пробору, матушки мои, блох целая армия. И так по нему и шныряют, туда-сюда, только спинки на солнце блестят. Валя глазом кинула мальцу - гляди мол. Того аж перекосило всего, отодвинулся даж маленька.

Тут как раз подвода поравнялась с прогоном, Аграфена и говорит:
- Всё, вам сюда, а мы по гумнам, через другой, Кузин прогон скрозь деревню пройдём. Нам дале.
Дед Матфей ожил тут слегка, перемялся сидевши с боку на бок, цыгарку сплюнул и дальше править стал.
- Спасибо, тётя Аграфена, до свидания.
- Да за ради Христа, деточки, всё не ноги бить.
Подвода повернула налево вдоль огородов. А дети пошли прямо к домам.

Вечером, уж как скотину пригнали, мама Дуня Валю и спросила, как там в Лаврове всё прошло. Валя всё рассказала, и про то, как доехали обратно. Она её слушает, а сама по хозяйству хлопочет, ботву поросёнку рубит. Тут остановилась и спрашивает:
- Какую Аграфену, если тётку Нюрки, так та уж лета три как помёрши. А дед-то кто, что говорил ?
- Нет, он всю дорогу молчал, ехал как спал. Даже лошадь не разу не окликнул, вожжам не поправил.
- Чудно. Ты её ранше-то видала когда?
- Нет.
- Ну завтра к Нюрке сходим, спросим, Привет и передашь.
На том и легли спать.

На завтра после обеда пошли они с матерью Привет пердавать. Тётя Нюра у дома цыплят в цыплятнике кормила. Ну они за этим делом ей всё как было и рассказали.
- Шутки какие, Господь с вами. Тётку мою Аргафену года как три тому схоронили. А её уж дед Матфей и того раньше отошёл. И блохов у неё отродясь не водилось, чистая хозяйка была. И корова у неё тож всегда чистая была, помывши всегда. Можа кто шуткануть над вами решил, абы обознали?
Стоят платки крутют, подбородки мнут, думают. Тут мимо как на заказ тот малец идёт, уже без торбы, в Лаврово возвращается. Выспросили его, он тож подтвердил.
Позвали мужа нюркиного, обсказали. Тот и предложил:
- Фотографии-то старые оставши, надо по ним её и посмотреть.
Вынесла тётя Нюра большую цветную жестянку, с под печений каких царских. К тому времени ещё проходной народ подсобрался. Интересно ж всем, чего ж это там без них такое происходит.
Стала она по одной карточки доставать :
- Это мы после свадьбы снимались. Это маменька с папенькой. Вот брат мой в империалистическую снявши. Это не вижу кто, вроде кум с Малинников с жёнкой и дитём. А-аа, вот и тётка Аграфена с мужем и старшим сыном, вот смотрите, она?
Валя и малец как глянули, так почти в один голос и сказали :
- Она, она.
Все стоят, молчат. Даже задние не шепчутся. Нюра карточку в руках крутит. Потом собрала все карточки обратно в коробку и в избу ушла.
Так все потихоньку и разошлись, по своим новось разносить.

Только на утро засветло, ещё по туману, встала тётя Нюра, затеплила лампадку перед иконой Богородицы. Собралась, достала из-за иконы семейную книжицу поминальную - синодик, и пошла пешем в Берново, к заутренней. Службу отстоять, панихидку заказать, да на кладбище могилки справедать.
И всё по дороге ей слышалось, что впереди в тумане как лошадь копытами топает, да телега на камушках позвякивает. Хотела было нагнать, шагу прибавила, вот-вот увидит, всё как за следующим кустом, за поворотом едет. Но нет, как туман поредел - не видно телеги, и стука копыт больше не слыхать. В тот день праздник народный был - Аграфена-купальница.

Валю в Лаврово больше одну старались не посылать. И Аграфену, и деда Матфея она больше никогда не встречала.

Кто они таки были, это Господь толькиф ведает. Зачем они появилась так и осталось неизвестно, только догадки. Можа так справедать родственников хотели, можа упредить о чём. Но никаких бед в теи ближние года ни с тётей Нюрой, ни с Валей, не с их семьями не случилось. Потом правда 37 год был, потом война. Но это уже всех косануло.

Телёнок Нюркин не заболел, не помер, но продавать она его не стала, оставила на вторую корову. Правда потом, их обе коровы немцы зимой 41 отобрали, наверно в Германию увезли, Нюру не тронули.