Крошка Лу

Добрый вечер! Меня зовут доктор Вольф. Вы, вероятно, думаете, что я старый и страшный серый волк с длинными клыками и огненными глазами, который только и делает, что своим видом пугает детей? Отнюдь нет. Я вполне себе добропорядочный старик, хотя и немного нервный. Но попугать я все же люблю. И не детей, а взрослых. К вам сейчас я и обращаюсь, мои дорогие взрослые. Если вы уже читали, а может быть даже и слышали одну из моих сказок, то хорошо. А ежели нет, то это просто замечательно, потому как сегодня вечером, когда в окна бьет злой дождь, а в каминной трубе словно голодный зверь завывает холодный ветер, и так приятно и неспешно трещать березовые поленья, - я предлагаю вам прочитать одну страшную сказку. Вот только не хватайтесь за сердце и не пытайтесь выбросить книгу в окошко, поскольку кругом и так хватает самого разнообразного хлама, а принимать все так близко к сердцу было бы слишком глупо. Но может быть, не так все и страшно? Посмотрим. Только поскорее усаживайтесь в свое мягкое кресло, да покрепче ухватитесь за подлокотники, чтобы не дрожать слишком. И еще одно слово. Читать эту книгу на сон грядущий маленьким детям было бы верхом глупости и невежества. Остерегайтесь! Ну, что ж, тогда в путь. Хороших вам мурашек. Итак, я начинаю..



1.

Имя ее было Луиза Штиль, но все без исключения (даже ее мать Марта и сварливая горничная, прислуживающая в доме) звали ее Крошкой Лу. Миловидная девочка к пятнадцати годам расцвела вдруг в прелестный цветок, самую настоящую розу, но так и осталась резвой, а временами и непослушной, как прежде. Она училась в колледже, и зачастую преподаватели не только делали ей замечания, но даже бывало, что и за дверь ее выставляли. Но Крошка Лу отнюдь не собиралась как-то перевоспитываться. Она продолжала сидеть за партой, рисуя скверные рожицы и кидая бумажки в бедного Ганса, забитого всеми ученика. А дома, не слушая гневную мать, Крошка Лу часами просиживала перед зеркалом, наводя брови и подкрашивая непослушные губки, или же просто уходила болтаться на улицу.
Ее отцу Клаусу почти некогда было заниматься со своей дочерью. Большую часть времени он проводил в своей адвокатской конторе и по обыкновению своему возвращался домой очень поздно. Но он был единственным, кто работал в семье, снабжая ее всеми необходимыми средствами, и даже можно сказать, что это его невнимание частично окупалось.
Жизнь их была довольно обычной: небольшие радости, ссоры – почти как в каждой семье.
Крошка Лу никому не давала скучать, она была настоящей заводилой, но тем не менее все ее очень любили не смотря ни на что. У них была небольшая квартира в центре города Б*** и загородный дом в два этажа, оставшийся им в наследство после смерти бабушки, матери Клауса.

2.

Казалось, ничто не могло по-настоящему омрачить их жизнь (если, конечно же, не брать в расчет нередкие проделки Крошки Лу), но несчастье на то и несчастье, потому как всегда падает словно бы камень с неба.
Был уже довольно поздний вечер, когда Клаус Штиль закрывал двери своей конторы.
- Сегодня был удивительно приятный день, - думал он, стоя на крыльце и глядя на быстро темнеющее сентябрьское небо. – Разве что пришлось повозиться с несколькими тугодумными клиентами, а впрочем, все это так, пустяки.
И Клаус в превосходнейшем расположении духа, сошел с крыльца и направился прямо к себе домой. Идти было не очень далеко, порядка трех кварталов, и Клаус шел, весело посвистывая и даже слегка размахивая своим портфелем.
Это был центр города, но в тот самый момент на улице никого не было. Странно, но Клаус ничего не заметил. Даже уличные фонари не горели и стояла абсолютная тишина.  И это его ничуть не удивило. Но когда он повернул за угол, перед ним внезапно выросли фары автомобиля и ослепили его. Он даже не попытался отбежать или отпрыгнуть в сторону, - он этого просто не успел сделать. Клаус только и смог, что прикрыться своим портфелем.
Высокий, крепкого сложения адвокат, был мгновенно отброшен на тротуар, словно бы какая-то мягкая тряпичная кукла. Его череп раскололся как переспелая тыква. Автомобиль, не снижая скорости, тут же скрылся в неизвестном направлении.

3.

Горе, подобно удару грома, обрушилось на семью. Марта была сама не своя, она непрестанно плакала и заламывала руки. Даже Луиза как-то вдруг присмирела, разом позабыв о своих штучках и дурачествах. Плата за квартиру теперь казалась им непомерно высокой, и чтобы избежать ненужных и лишних долгов, Марте пришлось продать ее. К тому времени, которое нас интересует, все они вместе с горничной переехали в загородный дом.
Крошка Лу уже бывала здесь и прежде, но еще никогда по-настоящему она не исследовала этот дом. А ей так хотелось этого! Но теперь она быстро решила исправить свой промах. У нее и у матери спальни располагались на втором этаже, комната горничной была на первом. Крошка Лу тут же пожелала влюбиться в этот дом, потому как ей очень понравилась ее спальня.
Войдя, она закрыла за собой дверь и сразу же плюхнулась на широкую кровать. Ее большие, живые глаза то и дело весело перебегали с одного предмета на другой. В этой комнате, некогда принадлежавшей ее умершим родственникам, все имело оттенок старины. Платяной шкаф с кучей самой разной одежды (Луиза уже проверила его), ведь там было много самых разных платьев и великолепных шляпок. Все отнюдь не новое, но по мнению девочки – просто чудесное. Рядом еще находился шкаф с парой книжных полок. Взяв в руки одну из книг, Луиза тут же отложила ее в сторону. Книга была на французском, как впрочем и все остальные. А надо добавить, что Луиза не имела особого желания читать на незнакомом ей языке.
Но что это там стоит в углу, прикрытое зеленой занавесью? Этого Луиза еще не успела посмотреть. Она тут же вскочила с кровати и подошла к незнакомому предмету.
Сдернув зеленую ткань, Луиза мгновенно подняла огромное облако пыли и тут же принялась чихать. Протерев глаза, она увидела перед собой зеркало, замечательное трюмо. Вот что ей действительно пришлось по душе. Красивое, со старинной узорчатой окантовкой, зеркало просто притягивало взгляд.
Позабыв разом все свои горести и печали, Луиза, достав все необходимое, начала прихорашиваться. Время было уже довольно позднее, тени начали сгущаться в углах, а она все сидела и сидела перед зеркалом, любуясь своим лицом. В неверном свете оно как будто бы начинало приобретать поистине жутковатый оттенок. Но Луиза ничего этого не замечала, и только когда стало совсем уж темно, поднялась и отправилась на прогулку.

4.

Марта была уже у себя в спальне, поэтому дочка решила не брать ее с собой. Отказалась она и от предложения горничной погулять с ней вместе. «Я погуляю совсем недолго. Так что не изволите беспокоиться», - сказала Луиза, накидывая на плечи легкое пальто.
Гуляя в полном одиночестве по аллее, окружающей дом, Луиза преисполнилась самых светлых надежд и планов на будущее. Все ей казалось правильным, настоящим, чистым. У нее теперь есть в полном распоряжении огромный дом, своя собственная спальня, куча красивых нарядов и такое замечательное зеркало. Она непременно займется каким-нибудь делом, например, рукоделием. И зеркало.. Вот ведь беда, ее мысли снова и снова возвращались к этому загадочному трюмо. Только вот что в нем загадочного? Раздумывая обо всем этом, Луиза остановилась.
Мечтая, она и не заметила, что отошла уже слишком далеко от дома. Вокруг нее были деревья, еле выделявшиеся в темноте неожиданно сгустившейся ночи.  Она повернулась было, чтобы тут же идти обратно, и тут вдруг заметила вдалеке что-то белое.
Это «что-то» промелькнуло меж двух стволов сосен в одно короткое мгновение. Луиза невольно могла подумать, что все это ей лишь только привиделось, но она не хотела себя обманывать. Она действительно видела. Это была молодая женщина в белом платье. Но куда же она вдруг подевалась?
Луиза звала ее, поспешила вперед, но все было напрасно: кругом был лес, ночь и тишина. Даже ветви деревьев не колыхались. Пробродив еще немного по окрестностям, Луиза вернулась в дом. Выпив на ночь горячего чая с печеньем, она поднялась к себе, твердо решив наутро рассказать обо всем своей матери.

5.

Но она ничего ей не рассказала. Более того, о ночном происшествии она как будто бы и не вспоминала. Она просто пела и веселилась. Постепенно и ее мать стала проникаться радостным настроением дочери, отбрасывая прочь свое уныние. Проходили дни и недели, и когда-то еще обильно кровоточащие раны стали постепенно затягиваться и рубцеваться. Боль потери притупилась, найдя свой выход в должном смирении и молитве. Но Луиза в отличие от своей матери Марты, не решалась еще обращаться к религии. Ей это еще казалось таким несерьезным. Как жаль. Может быть именно это помогло бы ей и спасло ее, когда бы настало вдруг такое время. Но Луиза продолжала пребывать в своей беспечности, и часами просиживала перед чудесным трюмо.
Однажды в ее ветреную головку неожиданно залетела новая идея. Луиза как-то открыла платяной шкаф и тут же принялась на себе примерять все наряды. Она пробовала то одно, то другое, надевала то платья, сияющие белизной и чистейшим атласом, то розовые шляпки с завитушками и ленточками. И все стояла, поворачиваясь перед трюмо.         
И тут вдруг как будто что-то внезапно изменилось. Зеркало словно помутнело, и очертания отраженных в нем предметов словно бы расплылись, сделались затушеванными. Луиза поначалу не могла понять, в чем же дело, и только продолжала смотреть в зеркало.
Вдруг что-то появилось слева от нее. Луиза мгновенно замерла, не в силах даже отвести своего взгляда. Она видела, что нечто приближалось к ней словно бы из самых сокровенных глубин зеркала. Вот оно все ближе и ближе. И наконец, у себя за спиной Луиза увидела лицо, невероятно прекрасное лицо молодой женщины , одетой в белоснежное платье. Она стояла позади нее, так что девочка буквально затылком ощущала ее трепетное, казавшееся поистине ледяным, дыхание. Дыхание, в котором не было ни капли теплоты, ни искорки жизни.
В какой-то миг Луиза нашла в себе силы оторваться от зеркала, и обернувшись, посмотрела себе за плечо. Сильнейшая дрожь до кончиков ногтей пробрала ее, когда она убедилась, что никого позади нее не было. Девочка в страхе вновь повернулась к зеркалу. Женщина по-прежнему стояла позади и даже как-то чуть левее ее, но вот теперь она улыбалась, и еще как улыбалась! Прелестные ее алые губы разошлись в стороны, открыв чистые и ровные белые зубы. Луиза неожиданно для себя отметила, что видит длинные и острые клыки, которые стремительно приближаются к ее шее. Она хотела было закричать и броситься прочь, но словно бы внезапно окаменела. Но самое страшное было в том, что она желала этого, желала этого самого прикосновения.
В конце концов, столь желанное мгновение наступило, и Луиза даже закрыла глаза от необычайного наслаждения, доселе еще пока не испытываемого ей. Она так и стояла, прикрыв ресницы, глубоко и страстно дыша, и лишь чувствовала что-то очень тоненькое и острое на своей коже, да еще струйки чего-то теплого, сбегающие вниз по ее шее.

6.

Луиза нескоро пришла в себя. А когда она открыла глаза, то увидела склоненную над ней мать. Рядом, держа полотенце в руках, стояла горничная. После радостных возгласов, восхваления Бога, мать умыла и причесала как следует Луизу, а затем, отправив горничную за покупками. Принялась расспрашивать обессиленную дочь. Но Луиза ничего не могла объяснить ей конкретно. Ее голос был еще очень слаб, и все, что она смогла поведать матери, это было то, что она как будто бы упала, прихорашиваясь перед трюмо. Но более уже она ничего не помнит, и сказать не может. С тем обеспокоенная Марта и оставила дочь в постели.
В больном мозгу Луизы непрестанно проплывали размытые и неясные образы. Но если бы она смогла рассказать о том, видит и чувствует, то в первую очередь поведала бы о том, насколько ей сейчас хорошо. Она видела перед собой комнату и открытое зеркало, что стояло в углу и источало ту невероятную радость и счастье, коими было проникнуто и наполнено ее сердце.
Она видела эту женщину, чьи губы были прелестны как дивный алый цветок. И она больше всего на свете теперь желала этого ее прикосновения. Она вспоминала все это и тут же вновь погружалась в щемящее забытье.

7.

Спустя несколько дней, Луиза совершенно пришла в себя, жизнь ее покатилась по-прежнему, обыденному руслу. Она вновь все позабыла и с большим усердием принялась за вышивание платков вместе со своей матерью Мартой. Та была еще некоторое время очень обеспокоена за Луизу. Но цветущий вид и радостное настроение дочери окончательно развеяли все ее опасения. Она не стала приглашать доктора из города, потому как на том твердо и непреклонно настояла сама Луиза. А той было и так очень хорошо, и она не желала знать никаких докторов. По крайней мере, так она говорила.
В середине ноября, когда кругом плотным слоем лежал снег, случилось первое за долгое время тишины и спокойствия, страшное потрясение.
Как-то ночью, проснувшись, Марта почувствовала жажду и решила спуститься на кухню вниз, чтобы выпить теплого молока. Осторожно шла она в темноте по скрипящим ступенькам, пока, наконец, не заметила внизу полосу света. «Горничная, должно быть, зачиталась допоздна. Так и уснула, не выключив свет», - решила про себя Марта. Подобрав полы ночной сорочки, и придерживая уложенные волосы другой рукой, она вошла сквозь открытую дверь в ярко освещенную комнату горничной.
Там все было как и прежде: повсюду были сплошь одни только книги. Марта не раз от всей души восхищалась начитанностью своей любимой служанки, и всегда предоставляла ей время, чтобы она отдохнула и почитала.
Да, сейчас все было как прежде, вот только сама горничная, против обыкновения, лежала не на своей постели, а на полу. Из уст Марты мгновенно вырвался беззвучный крик, глаза ее невольно расширились от ужаса.
Горничная лежала, разбросав в обе стороны свои руки, ее белый чепец был отброшен в угол, открывая тронутые сединой завитые волосы. На обнаженной ее шее отчетливо просматривался глубокий поперечный разрез, но крови кругом совсем не было. Она была еще не старой, вполне себе симпатичной женщиной, немного сварливой, но Марта любила ее. Ноги ее уже не держали, так что она буквально упала на стул, стоявший рядом. Обильные слезы покатились по ее щекам, сильные рыдания сотрясли тело. Какое-то время Марта сидела, пребывая в некоем ступоре, а затем, словно бы вдруг опомнившись, сорвалась с места и поспешила наверх, будить свою дочь.

8.

Вдвоем с Луизой они тогда обошли весь дом, заглянули буквально в каждый уголок, с особой тщательностью проверили двери и окна. Но все было заперто крепко-накрепко и ставни были закрыты. Они так же осмотрели комнату самой горничной, но не нашли ничего подобного тому самому предмету, который оставил смертельный свой след на шее несчастной. Мать и дочь сразу поняли, что здесь есть какая-то загадка, неведомая и необъяснимая страшная тайна. Что же теперь делать? И как объяснить все происшедшее полиции, когда та прибудет к ним в дом для расследования этого дела?
И тогда Марта предложила до времени никого не оповещать и спрятать мертвое тело горничной подальше от чужих глаз. Религиозные чувства боролись в ней с новоявленным искушением, но она не противилась этому, да и сама порой не могла объяснить самой себе, как же это так получилось, что она решила все скрыть. Об убийце или грабителе, неизвестно как проникнувшем в дом, и речи не было. Мать и дочь смиренно молчали. Они перенесли тело горничной на кровать, прикрыли его сверху одеялом и заперли дверь на ключ.

9.

На следующий день к ним приехали гости: подруга Марты с дочерью десяти лет. Луиза тут же стала с ними знакомиться. И вот спустя уже несколько минут они все уже сидели в гостиной и весело болтали обо всем на свете. На коленях десятилетней девочки, Элизы, сидела черная кошка, ее любимица, которую они вместе с мамой принесли в гости. На шее у кошки была повязана красная шелковая ленточка. В самом начале разговора кошка довольно спокойно сидела на коленях у своей хозяйки и даже слегка мурлыкала.
Но никто не заметил, с чего бы это она вдруг всполошилась и ни с того, ни с сего бросилась на пол. Элиза тут же вскрикнула: на ее нежных руках остались красные полосы от когтей кошки. Мать тут же поспешила к плачущей дочери, а Луиза и Марта сидели, не шевелясь, и только застывшими взглядами следили за кошкой. А та, пронесшись по всей гостиной, устремилась не куда-нибудь, а к двери комнаты горничной.
Тут уже она принялась громко мяукать и даже царапать запертую дверь, то и дело подпрыгивая, словно бы набрасываясь на кого-то.  Луиза и ее мать переглянулись между собой, и смертный холод мгновенно проник в их сердца. Они крепко сжали руки друг друга. Все еще продолжавшая плакать Элиза, внезапно освободилась от объятий матери и побежала вслед за своей кошкой. Доселе такая смирная и спокойная, та ощетинилась и зашипела при виде приближающейся к ней юной хозяйки.
Девочка захотела поймать ее и взять на руки, но кошка была очень верткая, и Элиза не успела опомниться, как та бросилась ей прямо в лицо. Ужасный детский крик потряс притихший дом. Кошка отпрыгнула в сторону и исчезла в приоткрытом настежь окне. А Элиза стояла, крича и прижимая к лицу ладони, из-под которых  текли свежие алые струи.

10.

Они уехали сразу же. А напоследок мать Элизы твердо пообещала никогда больше не возвращаться сюда, в дом, где ее любимая дочь получила столь ужасные раны.
Луиза и Марта были просто в шоке. Значит, эта кошка действительно почувствовала, что у них что-то не так в доме. Не говоря друг другу ни слова, они разошлись по своим комнатам.
Среди ночи Марта неожиданно проснулась. Сначала она не поняла, что же именно ее разбудило, но потом она вновь услышала тот же самый звук, который ее разбудил, и сжалась в комок на кровати. Без сомнения кто-то явно ходил внизу, шаги отчетливо раздавались в тишине ночи.
- Это же Луиза, - подумала Марта и тут же облегченно вздохнула. – Поди пошла чего-нибудь съесть или же выпить, проказница!
Уверенность как-то сразу придала ей сил и Марта встала с постели.
Но когда она стала спускаться по лестнице, к ней вновь вернулись все ее прежние страхи.
Марта буквально кожей ощущала чужое присутствие. И когда она, едва дыша, спустились вниз, то перед ней оказалась открытая дверь в комнату горничной. В глубоком ужасе она наблюдала, как к ней в темноте приближается какая-то тень в белом чепце. И только когда Марта явно различила лицо горничной, то тут же, завопив, она бросилась прочь, вверх по лестнице, прямиком в спальню своей дочери.
Луиза непонимающими глазами смотрела на вбежавшую к ней в комнату свою мать. Волосы ее были растрепаны, глаза дико блуждали по сторонам. Заперев дверь, Март, ничего не объясняя, подбежала к кровати и улеглась рядом с Луизой. Под одеялом они тут же прижались друг к другу.
Луиза только хотела спросить, что же такое случилось, как тут вдруг заметила необычайно темную тень, если только это возможно, просачивающуюся сквозь узкие дверные щели. Когда же тень приняла конкретную форму, Луиза к ужасу своему узнала в ней горничную, почившую еще прошлой ночью. На какой-то миг Луиза еще засомневалась, но белый чепец и платье окончательно убедили ее в верности свой страшной догадки. Марта тряслась под одеялом как перепуганная мышь, Луиза же не смела и двинуться. Мать и дочь буквально плавали в поту на одной простыне, под одним одеялом.
Но горничная проследовала дальше, не повернув даже в их сторону головы. Она остановилась прямо перед открытым трюмо, и не медля более ни секунды, вошла в зеркало.
Луиза все это видела очень отчетливо, ее взгляд был буквально прикован к страшному призраку. Затем она обернулась к матери, и стала успокаивать ее, еще до сих пор трепетавшую словно осенний листок.

11.

Прошло еще два дня. Все это время Марта лежала в постели: нервное расстройство совсем расслабило ее. Луиза, теперь уже переменившись окончательно, неустанно заботилась о ней. Как-то она стояла, опустив руки, и не зная, что ей делать, как продолжать жить. Мать, увидев это, прошептала едва слышно: - Молись.
И девочка тогда впервые попробовала помолиться. Но силы зла, властвующие в этом доме безраздельно, постоянно искушали ее и при первых же словах молитвы Луиза начала невольно смеяться. Марта тут же отослала ее прочь и сказала, чтобы та немедленно покаялась пред Богом одна у себя в спальне. Луиза вышла, но больше молиться тогда не стала. Вместо этого она в который уж раз подошла к дивному зеркалу и вновь возлюбовалась им. Ее совсем не тревожили события той ночи. Она просто убедила себя, что все увиденное ей просто привиделось. Со спокойствием беспечного младенца она улеглась и тут же заснула.

12.

В полной темноте Луиза вдруг открыла глаза. Что-то случилось. Вот только совсем недавно что-то произошло. Нечто страшное и невозвратимое. Или же это был просто сон? Да, скорее всего это был сон. Луизе снилось, что она была рядом с матерью, и та все просила ее что-то сделать, то, чего она так не хотела делать, и вот тогда.. О, нет! Об этом даже нельзя говорить. Луиза почувствовала, что при этих мыслях стала покрываться холодным потом. Сердце ее забилось шумно и быстро. Она поднялась с постели и только сейчас ощутила что-то зажатое в своей правой руке, то, что давно уже там находилось.
С большим трудом подняла она трясущуюся руку к лицу, и увидела то, что меньше всего ожидала увидеть. В ее руке, поблескивая в неверном лунном свете, вся в засохшей крови, была опасная бритва.
Луиза закричала, бритва выпала из ее разом ослабевших пальцев, со стуком ударившись об пол. Внезапное осознание и весь ужас случившегося поразили ее подобно вспышке молнии. Нет, она никогда не пойдет туда, она не сможет смотреть на это, она вообще больше никогда не выйдет из своей комнаты! Луиза бросилась на кровать и тут же потеряла сознание.

13.

Сколько времени она провела так, - о том ей было неведомо. Только в какой-то миг Луиза неожиданно вдруг открыла глаза. У двери стояла ее мать Марта и с горестным упреком глядела на нее. На ее шее была довольно отчетливо видна темная полоса черной крови. Затем Марта повернулась и исчезла в глубинах трюмо.
Луиза все еще продолжала лежать в постели. Ей постоянно грезилось что-то нелепое, страшное, дивное. Она периодически видела круживших вокруг ее постели трех женщин: ту, молодую женщину, в белом платье, что была в зеркале, горничную и свою мать. Они попеременно подлетали к ней, склонялись над ее шеей и целовали. Особенно ей были приятны поцелуи своей матери. Они казались ей особенно сладкими и горячими.
В очередной раз, дождавшись, ее мать вновь склонилась над ней, но на этот раз она не поцеловала свою дочь, а только сделала вид, что хочет это проделать. Приблизив губы к теплому уху Луизы, Марта шепнула всего только одно слово, и после этого все трое ушли, исчезли, проникнув внутрь зеркала.

14.

- Это я их всех погубила, и горничную и маму, - с невыразимым ужасом поняла вдруг Луиза, и это было ее первой сознательной мыслью в череде бесконечных безумных образов и картин. – Это я одна во всем виновата, о, Господи, и теперь мне придется за все ответить. Но ведь что-то я должна сделать, просто обязана, иначе..
И Луиза, насколько это умела, принялась вдруг молиться. Она шептала и шептала разные слова, которые приходили ей на ум, зачастую без смысла, но она чувствовала, что именно это ей сейчас и нужно. В какой-то миг в ее мозгу промелькнуло то самое слово, что произнес ей на ухо призрак матери. И Луиза вдруг неожиданно для себя поняла, что именно ей надо сделать, чтобы все закончить. Остановить это.
Она встала и на нетвердых ногах направилась в спальню матери.
Был уже поздний вечер и по комнате туманом разлился полумрак. Но Луиза знала, что именно она ищет, и поэтому сразу же подошла к тумбочке у материнской кровати. В первых двух ящиках она не нашла ничего особенного, за исключением самых разных безделушек и тряпочек. Но в последнем, третьем ящике, она обнаружила именно то, что искала. Завернутое в тряпицу распятие приятно тяготило руку и одновременно слегка обжигало ее. Луиза сначала очень сильно испугалась, но потом собралась и взяла себя в руки, насколько это было для нее возможно.
Убрав тряпицу, она выставила перед собой крест и пошла в свою комнату.

15.

Ей показалось, что стало еще темнее, чем прежде. Как будто бы сам страх засел во всех углах ее спальни слепыми безмолвными сгустками мрака. Но особенно сильную энергию зла Луиза ощущала от ее некогда любимого зеркала, красивого трюмо, к которому она сейчас и направлялась.
От этого трюмо зло буквально источалось огромными осязаемыми волнами, и эти волны как будто бы не хотели пускать Луизу к себе. Зло, по всей вероятности, каким-то образом чувствовало необоримую силу креста, а также порыв и рвение самой Луизы. И кажется, оно даже догадывалось, что именно она сейчас собиралась сделать. Сейчас ее уже нельзя было назвать Крошкой Лу, теперь это была уже совсем другая, могучая девушка. Крест в ее руках сейчас просто горел, она буквально сжимала зубы от боли.
Сама она шла словно бы против сильного течения в реке. Частицы зла, крутившиеся в ее душе, превращались в огромные шары и тут же пропадали: в ней шла невероятная борьба силы и духа. И это могло протянуться до тех самых пор, пока она просто не упадет без чувств на пол. И Луиза это осознавала. Она делала шаг вперед и в тот же миг возвращалась на два назад. Поистине это можно было назвать настоящим чудом: то, что Луиза в конце концов на какое-то мгновение оказалась совсем близко от зеркала, ведь оно ее не пускало. Теперь ее заманивали чарующие искорки, сверкающие в его потаенных глубинах.  Зеркало просило, требовало, чтобы она бросила крест на пол и прекратила эту свою затею. Но Луиза отринула всяческие сомнения, хоть голоса буквально разрывали ей голову.
Она двинулась как могла вперед, и крест, сверкающий огнем в ее руках, пробил магическую защиту. Казалось, что сам мир раскололся на тысячи осколков в оглушительном взрыве. Тут же послышались страшные вопли, дикие крики. Луиза даже успела увидеть лицо той женщины в белом, а так же горничной и своей матери. Лицо первой уродовал звериный оскал, лицо второй казалось почти равнодушным, и только лицо ее матери было поистине светлым и благодарным. Луиза поняла, что этим она выполнила ее последнюю волю, что она сделала все, как надо. Лица пропали и Луиза уже больше ничего не видела и не слышала, только лишь чувствовала сильную режущую боль в обеих руках по локоть.

16.

Луиза Штиль выжила. Ее выручила та самая женщина, мать десятилетней Элизы, что в свое время так горячо зарекалась возвращаться сюда. Но она случайно, а может быть и нет, в прошлый свой визит обронила здесь свой кошелек, не знала где еще его и искать, а потому и вернулась. Она нашла Луизу всю в крови на втором этаже в ее спальне. И если бы не эта женщина, пришедшая вовремя, то кто знает.. Она спасла ее и даже оплатила серьезную операцию на обеих руках Луизы. А после того, как та стала выздоравливать, взяла Крошку Лу к себе в дом. Элиза так же получила не маленькие царапины от своей кошки, но все так или иначе, но обошлось.
Они стали жить вместе, девочки стали друг другу почти что как сестры. Вот только у Крошки Лу появилась вдруг очень странная привычка: теперь она никогда более не смотрелась в зеркало и всячески старалась избегать вообще любых отражений. Вот так. А еще она стала усердно молиться и находила в этом особое, истинное утешение.