Глава 19. Что? Бриллианты?

Мария мечтала о дочке. Ей очень хотелось завязывать бантики на её кудрявых волосах, заплетать косички, шить для неё нарядные платьица. Она верила, что у неё под сердцем именно доченька. Хулиганистая, весёлая девчушка. Вон, как ножками дрыгает в животе! И гинеколог, Оксана Владиславовна, делая на листочке какие-то подсчёты, сказала однажды Маше на приёме, что будет, по всей вероятности, девочка. Мария уже даже решила, что обязательно назовёт свою доченьку Машенькой. И Вадим с этим её решением был полностью согласен.
— Машенька, так Машенька! — улыбался он.
Только разве можно точно знать момент зачатия, когда женщина живёт с мужем активной половой жизнью? Потому, наверно, и подсчёты врача оказались, увы, ошибочными предположениями. За неделю до родов Вадим увёз жену в роддом, по срокам роды должны уже были начаться. Мария вдруг почувствовала себя неважно, живот что-то потянуло. Вот и не стал муж рисковать, сразу нашёл машину и – в больницу её отвёз.
— Да у меня всё уже прошло! — по дороге в больницу сказала Маша, — Поехали обратно домой! — стала уговаривать она Вадима.
— Ну, уж, … нет Машенька! … Ну, уж, … нет! — наотрез отказался он, — А если ночью снова прихватит? … Я роды принимать не умею! — волнуясь, ответил Вадик.
Так целую лишнюю неделю Мария провела в больничной палате. Она за это время перезнакомилась там со всеми обитательницами родильного отделения. Однажды была случайной свидетельницей очередных цыганских родов. Из-за двери доносились крики роженицы, цыганская речь и русский мат. Врач реально материла мамашку – на чём свет стоит. Марии сразу вновь вспомнилась маленькая цыганская девочка, которую когда-то, два года назад, мать оставила сразу после родов, сбежав из больницы.
— Как, интересно, сложилась в дальнейшем её судьба? — подумала она.
Спросить об этом было не у кого. Коллектив медицинского персонала в родильном отделении поменялся. А новенькие акушерки вряд ли бы стали рыться в документации из-за простого человеческого любопытства. В общем, получилось так, что и эта цыганская мама, едва закончились роды, тут же сбежала.
— Ой-ёй-ёй! — покачав головой, сказала одна из беременных женщин, — Вот сука! — охарактеризовала она сбежавшую мамочку.
— А я б никогда не подумала на Римму Васильевну, что она так материться умеет! — улыбнувшись, сказала Маруся женщинам, собравшимся в фойе родильного отделения перед телевизором, — Молодая врач, и женщина – симпатичная, ... всегда с улыбкой на приёме! … Только, … ох, … не зря, видать, она её материла!
— Так цыганка эта, ... вообще, пьяная была! … Вы что – не заметили что ли? … Её вон как шатало и «колбасило»! — удивилась Татьяна Егоровна, самая старшая из рожениц, а потом, подумав, добавила, — Я б её ещё и не так обматерила! … Сучка она!
— Да, уж! … А ещё говорят, что цыгане детей своих не бросают! — вздохнув, сказала пышка Алла, которая тоже являлась свидетельницей всего происходящего.
— Получается – как? … Своих бросают, а чужих детей воруют?! … Не мамы, а кукушки какие-то! — сделала вывод Людмила и с сожалением вздохнула.
— Да, бросьте вы, девчонки! … Ведь и русских мам таких немало. … Родила, … а дальше и дела до дитя нет! — посетовала Ольга.
— А я таких мам не понимаю! … Что у них сердца, что ль, совсем нет? — возмущённо сказала полненькая Алла.
— У всэх жызнъ разная. … Можэт, абстаятэлъства так слажылысъ, что не можэт она сэйчас своего рэбёначка вырастытъ? … Можэт, бэз мужа жывот? — сказала грузинка Алико, которую женщины в родильном отделении называли по-русски – Аля.
— А у нас в деревне одна женщина четвёртого ребёночка уже без мужа родила. … И ничего. … Ни от одного не отказалась. … Мама её ей, конечно, хорошо помогает. … Но ведь не плачет Антонина, … не жалуется, что трудно, мол, невмоготу! — поделилась Мария. Ещё утром врач сообщила ей, что, если сегодня она не родит, скорее всего, завтра назначит ей пить хинин, чтобы, таким образом, вызвать, наконец, роды. По срокам Мария больше недели уже перехаживала. Видимо, малыш в животе почувствовал эти слова. Уже ночью Мария родила. На свет появился ещё один сыночек.
Утром Вадим узнал об этом. И вечером он, вместе с Вадюшей, появился под окнами Машиной палаты.
— Ура! … У меня ещё один сын родился! — радовался он, как маленький, подбрасывая вверх старшенького сыночка, — Мы назовём его Макаром! … У тебя братик появился, Вадюшка, … Макарка! — кричал он. Вадюша весело смеялся. Конечно, ему ничего ещё было непонятно. Но папин восторг передался и сыну.
Макарка родился крупненьким, более четырёх килограмм. Среди остальных детишек, которые находились в «детской», он был самым большим и казался всем настоящим богатырём. Акушерка, которая принимала роды, так и сказала:
— Богатырь у тебя, Мария, родился!
А через два дня родила пышка Алла. Её сын, весом в пять с половиной килограмм, затмил всех.
— Вот уж богатырь, так богатырь! — сказала о нём Мария, когда детишек, для кормления грудью, принесли мамам в палату.
— Да, уж! … С таким … и водиться легко сразу будет! … Почти как полугодовалый ребёнок! — взглянув на сыночка Аллы, восхитилась Татьяна Егоровна.
— Мой-то Макарушка по сравнению с ним кажется крохой! — улыбаясь своему сыну, добавила Мария. Она начала рассматривать пальчики своего сыночка, родинку под коленом – точно такую же, как у Вадима.
— Да, ладно тебе, Машка! … Какой же он кроха? … Тоже …– богатырь! — сказала Татьяна Егоровна.
— Ой, ... девчонки, … ладно вам! … Лишь бы здоровыми росли! … А мясо – оно нарастёт! — сказала Ирина, глядя на свою трёхкилограммовую малышку.
— Да, Ира! … Ты права! … Это точно! — согласилась Мария.
Санитарок в роддоме не было. Сами акушерки мыли в коридорах пол. А в палатах – сами роженицы и беременные женщины. По очереди. Шваброй. Однажды в больничную палату, где ещё с тремя, родившими уже и кормящими грудью, женщинами находилась и Мария, заглянула беременная Алико.
— Дэвчонкы, … у вас лэнтяйка нэт? — спросила она.
— Целая палата! — обведя вокруг рукой, бойко ответила ей Маша и рассмеялась.
Алико, застыдившись, сразу скрылась за дверью.
— Да, она, ... скорее всего, швабру спрашивала! — хихикнув, пояснила Ирина.
— Так я поняла! — продолжая смеяться, сказала Маша, — Интересная она такая, эта грузиночка! … Прикольная! … Всегда меня смешит! — призналась она.
— Так не только тебя! — тоже рассмеявшись, призналась Татьяна Егоровна и добавила, — Слушайте! … Анекдот расскажу! — предложила она и, всё ещё похихикивая, начала рассказывать, — Позанимались любовью грузин с грузиночкой. … Она … разгорячённая такая, … встала с кровати, … говорит, мол, я пайду к акну! … А грузин ей: «Харашо, дарагой! … Когда какнэш, прыдэш!» — все женщины в палате весело рассмеялись, тогда Татьяна Егоровна продолжила, — А вот ещё один анекдот. … Слушайте! … Надумали русский с французом крышу перекрывать шифером. … Проходит мимо грузин. … Русский, не удержав лист шифера, роняет его … и материииииииится. … Шифер, конечно, падает, … и прямо на грузина. … Перепуганный француз кричит вниз: «Пардон, месье!» … Грузин отряхивается, … поднимает вверх голову: … «Какой, на хрэн, картон? … Это шыфэр! …Болно, да!»
— Болно, да! — передразнив, повторила Ирина и захихикала.
— Сколько ты много анекдотов знаешь про грузин! — удивилась Мария, — Уж не было ли у тебя что с грузинчиком каким? — улыбнувшись, поинтересовалась она.
— Нэ было! … Ой, Богом клянус, нэ было! — ответила Татьяна Егоровна и рассмеялась.
— Один мой одноклассник тоже много анекдотов знал, … часами мог их рассказывать, — вспомнив Павлика, сказала Мария. А когда малышей унесли в детскую комнату, она встала, потянулась, выпрямилась, как тростиночка, и сообщила, — Пойду, найду Алю. … Надо отдать ей швабру! … А то подумает, что нам жаль! … Мы ж – не жадные! — подмигнула Маруся женщинам в палате.
Швабру Алико уже, конечно, нашла и без неё. Она к этому времени домывала в комнате пол и выжимала тряпку.
— А где ты лентяйку то нашла? — удивлённо спросила её Мария.
— В сасэднэй палат! — смущаясь и отворачиваясь от Маши, ответила Алико.
А вечером все женщины родильного отделения собрались в фойе возле телевизора, чтобы посидеть, поболтать, да время скоротать.
— А я слышала, — вновь обратилась Мария к Асико, — что у вас, у кавказцев, обычай есть. … Девушек, говорят, воруют! … Вот не пойму! … Как это? — спросила она, надеясь услышать рассказ о весёлых приключениях, сопутствующих обряду «воровства невесты». Как, к примеру, в «Кавказской пленнице». Но оказалось всё гораздо прозаичней.
— Так и мэна тоже сваравалы! — призналась Асико, — Я в дэсатом классэ тогда учыласъ. … Иду из школы. … Подэзжаэт машин. … Мэна раз, и в машин.
— И всё? — удивилась Мария. — И ты даже не брыкалась?
— А что тако брыкатца? — удивлённо спросила Аля.
— Ну, не сопротивлялась ты? — улыбнувшись, пояснила Маша.
— Мы жэ лубылы друг друга! — удивлённо сказала Асико, мол, зачем тут брыкания какие-то, — Он мэна в горы увэз. … Цэлый мэсац я там с ным жила. … Мэна дажэ по тэлэвызору разыскывалы. ... В мэстных новосты.
— И родители твои не знали – где ты? — внимательно выслушав Алю, спросила пухленькая Алла.
— Нэт! — покачала головой Аля, — Гога нэкому нэ сказал!
— Ну, и там он тебя, конечно, поимел? — улыбаясь, спросила Татьяна Егоровна. Она, правда, не так немного сказала. А совершенно по-русски выразилась. Но Алико сразу её поняла.
— Да, мы с ным там спалы! — кивая, призналась Аля.
— И ты сразу согласилась? — поинтересовалась Ирина.
— Нэт, канэшно! — засмущалась Алико, — Толко на второй дэн!
— И как же вас там нашли? — не унимаясь, спросила Мария.
— А мы самы прыэхалы, … чэрэз мэсац. — подняв ладошку вверх и раскрыв её, как бы в виде цветка, расширив, и без того крупные, глаза, с недоумением сказала Алико.
— И что родители? … Как они отреагировали? — спросила Татьяна Егоровна.
— Рады былы! … Свадбу сыгралы. … Мои родытэлы нам «Жигулы» подарылы! … А родытэлы Гоги — мнэ вот эты сэрошкы с кулоном и такым жэ колцом.
— Бижутерию? … И всё? — удивилась Мария.
— Нэ! — обиделась Алико, — Это нэ бэжутэрыа! … Это брыллыанты! — неожиданно призналась она и настороженно осмотрелась по сторонам.
— Что? … Бриллиа-а-а-нты? — удивлённо переспросила Мария, — Дай-ка, поближе посмотрю! — подойдя к грузинке, попросила она, — Ни разу бриллиантов настоящих в глаза не видела! — Мария начала рассматривать маленькие камушки, что были в золотых серьгах на ушках Алико, — Вот бы никогда не подумала, что это – бриллиант! … Если б ты не сказала, ... я б так и не знала! … Теперь знать буду! — улыбнувшись и лукаво посмотрев на Алико, сказала Маша.
Алико ещё больше насторожилась. Закрыв уши ладошками, она убежала в палату. В это время в детской комнате заплакал чей-то малыш.
— Вон, наши бриллианты! — вставая со стула, улыбнувшись, сказала Татьяна Егоровна.