Барахольщик

Барахольщик

Мне всегда казалось, что родные люди могут понять друг друга в любом вопросе. Но кто бы знал, как я сильно ошибалась.
Моя мама вышла замуж молоденькой девчонкой в двадцать своих тогда еще несмышлёных лет. И влюбилась она в парня на пятнадцать лет старше себя. Володя так звали ее избранника был скромным и работящим мужчиной. Ростом он был ниже среднего, но зато широк в плечах и руки у него были по-настоящему мужские, сильные, крепкие. Но самое главное у него были бездонные голубые глаза. Плюс ко всему вихрастый чуб. Что бы он с ним не делал, как бы не причесывал и не приглаживал, чуб жил на его голове своей жизнью. Это всегда забавляло маму, и она любила в сладостные их минуты подурачиться и поворошить мужьин чуб.
Вскоре родилась я. Родители вместе стали думать, как меня назвать, Подумав, решили, назвать Лида.
- А что Лидия Владимировна, красиво же, правда Володь? – Щебетала мама, а отец как всегда во всем соглашался.
- Лида, так Лида. – Сказал он, и все были довольны и с большим удовольствием стали меня нянчить. А я была похожа на живую куклу. Пока была маленькой в ползунках и пеленках, то ничем не отличалась от других детей, а когда мне исполнилось полтора года, я стала меняться. Мои синие глаза превратились в голубые, мои пушистые волосенки отросли во вьющиеся белокурые волосы.  Я была не по годам внимательным и наблюдательным и к тому же любопытным ребенком, что забавляло моих родителей.
И все бы было замечательно, но мама стала замечать за отцом некие странности, а именно то, как отец стал приносить домой какие-то ломанные отжившие свой век вещи, складывая их в сарае. На мамины вопросы: - Зачем ты домой тащишь эту рухлядь? – Он пожимал плечами и говорил.
- В хозяйстве все пригодиться.
Шли дни, недели, а вся сарайка до самого верха заполнилась рухлядью. А чтобы добраться до дров истопить печь, надо было протолкаться по узенькому проходу и умудриться не зацепить и не завалить или чего хуже не обвалить на себя гору наложенного отцом барахла. А сколько раз мать ударялась о какие-то железяки и обдирала до крови то руку, то ногу, даже не сосчитать. Она тихонько плакала от боли, а я подходила к ней и жалела ее, гладя по руке. И тогда мама выбирала подходящий момент и говорила отцу: - Володь, ты бы разобрал барахло в сарае, а то скоро, я не смогу до дров добраться.
- Ничего Валюшка, а ты бочком, бочком и твоя попка глядишь и пролезет. – Не то подтрунивал, не то шутил отец, отвечая маме.
И вот однажды мама                затеяла стирку. Она сбегала за водой, Принеся два огромных ведра воды, одно вылила в бак и поставила его на плиту. После чего отдышалась и пошла в сарай за дровами.
Открыв сарайку и включив свет, мама отшатнулась, так как весь сарай был завален рухлядью до потолка, а в узеньком проходе, который еще пару дней назад был свободен и можно было добраться до дров, был заставлен тремя ломаными велосипедами и вытащить их из сарая и не уронив что-либо на голову было нельзя. Мама молча закрыла дверь сарая на замок и села на чурбак возле нее. Какое-то время она была, как оглушенная, ничего не слышала и не видела. А потом этот вакум прорвали слезы. Бедная женщина плакала, понимая, что надо что-то с этим всем делать, а что не знала. Выплакавшись, она вспомнила, что где-то слышала то ли по радио, то ли по телевидению, как один умный человек говорил: - Если вы не можете достучаться до человека ни просьбами, ни разговорами, то надо просто перестать с ним общаться. И мама приняла страшное для нее решение, а именно забрать меня и наши вещи и просто напросто уйти из дома, куда глаза глядят. Мир не без добрых людей, может кто и поможет выжить и встать на ноги, чтобы вырастить меня и уж тем более без отцова барахла со свалки.  Решено, сделано. Мама написала ему записку и положила ее на кухонный стол.
- Володя, извини меня за такое решение, но у меня больше нет сил жить с барахлом со свалки, которое ты носишь каждый день, заваливая им сарай, а теперь уже и нашу квартиру. Я думаю, что так для нас всех будет лучше. Прости. Валентина.

Когда мы с мамой уходили из дома, она еще сомневалась и думала, что, уходя, она предает отца, так как отец ее любит, да и у матери отец был первым мужчиной в ее жизни и она считала всем своим умом и сердцем, что его любит тоже. Но как оказалось, она ошибалась. Отец прознал, где нас приютили, и ни разу не пришел к Клавдии Степановне, мама у этой женщины брала для меня коровье молоко, и не спросил мать, почему она, забрав ребенка ушла из дома. Мама ночами плакала в подушку, а утром баба Клава, как я ее называла, говорила маме: - Не реви Валентина. Твое решение правильное и со скопидомами жить нельзя. Ты же видишь, что он не тебя и ребенка любит, а свой покой и барахло со свалки. Вчерась, мне Николай говорил, что Володьку видел на свалке и он там что-то разгребал, вытаскивая из мусорной кучи не то фанерку, не то доску какую. Во, поняла, что ему нужно. – Мама прикрыла ладошкой рот, глядя во все глаза на бабу Клаву. – Да-да, не ты с дочкой нужна, а фанерка со свалки. А ты ревешь дуреха, душу свою рвешь. Не забывай, у тебя ребенок маленький на руках, а у твоего скопидома фанерки и тряпки. Поняла?!
А через месяц нам с мамой дали комнату в общежитие. Мама оформила меня в детский сад, благо, и место для меня нашлось, а сама пошла на работу.
Отца мы не видели много лет. И вот наступил мой шестнадцатый День рождения. Мы тогда уже с мамой жили в новостройке в двухкомнатной квартире. Отец пришел поздравить меня с Днем рождения и принес мне в подарок сломанную куклу, которая была несколькими днями найдена на свалке и жутко пахла плесенью. Я конечно же поблагодарила его за подарок и вышла из комнаты, понимая, что маме и отцу есть, о чем поговорить без моих ушей, а заодно взяла пакет с подарком, чтобы выкинуть его в мусорный бак.
С тех пор прошло двадцать лет и я, посмотрев очередную программу по телевизору «Жди меня», ощутила потребность, найти отца. В передаче показывали, как люди теряются ищут друг друга и находят через десятилетия. Я задумалась:
- А ведь где-то в нашем районе живет и мой отец. Интересно, каким он теперь стал, вспоминает ли меня, да и вообще узнает меня или нет?   Было бы здорово посмотреть на него, тем более через неделю ему будет семьдесят лет. - И я решила найти своего пропавшего из поля видимости отца. Обо всем этом я сказала маме. А она пожала плечами и равнодушно ответила: - Хочется узнать и помочь в чем узнай и помоги. В конце концов, он же тебе отец. Да и старый уже стал. Может и в самом деле, помощь какая нужна. - Получив на свое действие положительный ответ матери, я решила не откладывать в долгий ящик и для начала узнать где он сейчас живет. Недолго думая, я пошла к дяде Вите, другу отца по работе и тот усмехнувшись, написал на листочке его адрес, протянул мне.
- Столько лет прошло, а ты вдруг захотела его навестить. С чего бы это? Не боишься?
- А чего я должна бояться, что он меня прогонит?
- Да, не-ет. Да как он теперь выглядит, как живет, не боишься? Хотя и прогнать может. Смотря в каком настроении будет.
- Дядя Витя, а что отец пьет?
- Нет, не пьет и никогда не пил. Но с головой у него однозначно проблемы. А вот, какие? А вот съезди к нему и все увидишь сама.
- А Вы давно у него были?
- Я у него никогда не был. Как на пенсию вместе вышли, так и не видел. А вот мужики говорили. – Я покивала головой, положила листок с адресом в сумочку и вышла на улицу.

Эта осень была на редкость теплая и сухая. Деревья одевались в разноцветный наряд и солнце золотило и веселило все вокруг. В пятницу у меня был выходной день, и я решила съездить и навестить отца. К тому же и сон мне приснился в конце августа, в котором я видела нашу встречу с отцом. Во сне отец был молодой и красивый и все улыбался. А вот каким он стал теперь, я даже и представить себе не могла.
Я пришла на автостанцию и увидела в расписании пассажирских автобусов, что автобус уже ушел, а следующий будет через два часа. Что было делать эти два часа, я представления не имела. Осмотревшись по сторонам, я решила дойти до универмага и погулять по двухэтажному магазину. В магазине меня привлёк отдел верхней одежды, а именно несколько вариантов зимнего пальто. В глаза сразу бросилось красивое ярко красное пальто с песцовым воротником. Я взяла это пальто и пошла с ним в примерочную. Примерив пальто, я решила, что оно вызывающе яркое, однако оно сидело на мне великолепно. И тем не менее, я решила померить и второе пальто более скромное серо-зелёное в среднюю клетку. Да, оно выглядело по скромнее, но как-то мешковато. И я решила, подумать над этими двумя вариантами и вышла из магазина. По дороге на автостанцию я купила горячий беляш, он оказался таким вкусным что я его съела, пожалев, что купила один. А тем временем у скамеечек автостанции собирались люди, которым было со мной по пути. Это я поняла из их разговора. После чего мои нелегкие думы об отце отвлекли меня от пассажиров, и я очнулась только тогда, когда подъехал автобус и объявили посадку.
Дорога до местечка где жил мой отец пролетела незаметно.  И я стала дремать, как вдруг автобус притормозил у коричневой остановки, сваренной из железа, и шофер, что было сил, гаркнул: - Прокопьева! – В пазике зашевелились люди и стали выходить из автобуса вместе со мной. Я огляделась по сторонам и увидела, что со мной вышли еще человек шесть.  Закинув сумку на плечо, я догнала ехавших со мной пассажиров, спросила у них, как пройти на улицу, где проживал отец. А дом почему-то стало стыдно спрашивать, и я подумала, что найду сама, а если и не найду, то спрошу там у кого-нибудь. Тропинка от остановки вывела в центр поселка, где находился продуктовый магазин. Я зашла в магазин, чтобы посмотреть, чем он богат и стоит ли чего здесь купить для отца. На прилавках я увидела батарею вино-водочных изделий, какие=то рыбные консервы, соль, сахар, растительное масло. А вот чего-то существенного не заметила. Я повернулась и вышла из магазина и направилась разыскивать отца, как вдруг меня кто-то позвал.
- Лида! – Я оглянулась и увидела старого плохо одетого мужчину. Мужчина был худ и давно не брит, а вонь от него шла такая, что сразу захотелось чихнуть. По всей вероятности, он давно не только не брился, но и не мылся. – Привет Лидушка, не узнала. – Наверно бы я его не узнала, но в глазах голубого цвета мелькнула радость, граничащая с растерянностью. Да и Лидушка меня звал только отец, когда я была маленькой.
- Здравствуй отец! А как ты меня узнал?
- А чего тут узнавать-то, если ты вылитая мать Валентина. Кстати, как она поживает? Жива, еще?
- Жива, конечно. А живет она хорошо. По крайней мере она так говорит.
- Одна живет или нашла кого.
- Ого… - Подумала я. – Столько лет живут порознь, а его интересует одна она или с кем живет. – Но отцу ответила.
- Мама живет одна. Замуж больше не выходила, потому что больше никому не верит.
- А мне значит верила?
- А тебе верила, потому и замуж за тебя вышла и меня родила. – Мы помолчали, а потом я сказала: - А я вот тебя разыскала и навестить приехала.
- Ну раз приехала пойдем домой. – И мы с отцом пошагали по улице, привлекая к себе внимание. Какое-то время шли и молчали, наверно, каждый думал о своем. А потом я его спросила:
-Сам-то ты как живешь? Здоровье как?
- А что мне пенсионеру не жить? Живу, как все живут. На здоровье пока не жалуюсь. – Мы дошли до одноэтажного барачного трехквартирного дома, который явно нуждался в ремонте.
- Вот здесь, я и живу.   - И отец подвел меня к ветхому крыльцу. Я растерялась, но ничего не сказала. – Заходи, только не обессудь, у меня не прибрано. Я ж гостей-то не ждал.
- Ничего страшного.  Я приехала ни на твои порядки смотреть, а на тебя. – Ступая за отцом сказала я.
- А чего на меня на старого смотреть? Старость она и в Африке старость. -  Мы прошли темный коридорчик или прихожую, я так в потемках и не поняла. А затем отец открыл дверь и из комнаты пахнуло смрадом, что захотелось заткнуть нос и выбежать прочь. Я стерпела, раз уж приехала и зашла за отцом в комнату. Отец включил свет, им оказалась лампа дневного света, отчего в комнате стало ненамного светлее.  Я вошла в комнату, раскрыв рот, так как вся комната была завалена каким-то барахлом. Здесь были стопки использованных упаковок от пельменей, молока, картофельного пюре, и чего-то еще, отдельно стопками стояли использованные коробки из-под сигарет и папирос. Какое-то тряпье было накрыто желтой пахнущей пылью газетой. Старый сервант был завален кулями посудой и каким-то барахлом. Напротив, в углу стояли рейки, досочки, фанерки, почтовые столетней давности посылочные ящики. На стене был вбит огромны гвоздь и на нем висел видавший виды полосатый матрац. Посреди комнаты стоял стол и на нем тоже было навалено какое-то барахло. Оставались только два маленьких прохода к противоположной стене, там висела штора, то ли это было окно, а может быть проход в другое помещение. А другой проход вел к видавшему виды стулу, а от него к занавешенному окну.
- Проходи не стесняйся. Чем тебя угостить, не знаю. Лапшу китайскую будешь? – Спросил отец.
- Буду. – Ответила я на автопилоте.
- Тогда сейчас. Вот со стола отодвину лишнее и устроимся поесть за столом. – Отец тут же исчез в проходе комнаты, а через пару минут уже нес в руках две плошки с дымящейся лапшой. Секундой позже я поняла, что я все также столбом стою в комнате отца и с ужасом глазею по сторонам. – Ну, чего стоишь, как телеграфный столб? Садись на стул, вот только газетку чистую постели. Взяв чистую газету, отец сдвинул с края тумбы какие-то пластмассовые коробки, которые свалились на пол. Я уже было собралась поднять коробки, как услышала голос хозяина этой помойки: - Не собирай, оставь все как есть. Садись за стол, а то все остынет.  – Отец подал мне ложку, и я не стала пренебрегать угощением, тем более, что лапша была сделана супом в плошке, в которой и продавалась. Мой родитель сел на какой-то чурбачок и тоже стал есть бич пакет. – Горяченького завсегда полезно похлебать. – Я кивнула в знак согласия.
 - Ну рассказывай, как сама поживаешь? Замуж не вышла? А то ведь годов-то тебе уже многовато. Сколько тридцать пять или тридцать шесть?
- Тридцать пять и замуж не вышла и пока не собираюсь. Не зовут меня замуж. – Схитрила я.
- Так уж и не зовут? А детей, когда собираешься рожать? Мать вон твоя в двадцать родила.
- А ты в тридцать пять. А я как ты. Обликом в мать пошла, а характером в тебя. – Отец улыбнулся в усы и закивал головой жуя беззубым ртом лапшу. – И тут за занавешенным окном, что –то зашевелилось или заскреблось. Я округлила глаза, а отец улыбнулся и сказал: - Это моя Маруська. – Я оцепенела, ожидая еще, какого-то подвоха. Отец отодвинул штору, и я увидела, что окно было мутным и засаленным и к тому же на подоконнике тоже наложено бог знает, что. А потом между рамами что-то зашевелилось, и отец приоткрыл раму, запуская это что-то в помещение. Каково же было мое удивление, когда я увидела огромную крысу, как мне показалось сначала, а потом рассмотрев живое существо, я увидела, серого цвета шкурку и небольшой хвост, непохожий на крысиный. Поняв, что это какой-то грызун, а это был именно какой-то разновидности грызун, подбежал ко мне и стал меня обнюхивать. Я не шевелилась, глядя во все глаза на происходящее рядом.
- Не бойся Маруська умная и зла не причинит. Она общительная и любит, когда ко мне кто-нибудь приходит. Дай ей сухарик, она их любит. – Я взяла из рук отца сухарик черного хлеба, но все никак не решалась протянуть его Маруське. А Маруська, поняв, что ей хотят предложить лакомство, сначала затанцевала возле меня, а потом стала подпрыгивать, как мячик.
- Ой, а я не знаю, как правильно дать.
- С ладони давай, она сама легохонько возьмет. – Я протянула на ладони сухарик и Маруська с великим удовольствием его взяла. После чего внимательно на меня посмотрела черными глазками и сев на задние лапки, передними стала держать сухарик и грызть его. Сказать, что я была в шоке, значит, ничего не сказать. А отец улыбался, глядя на свою любимицу. – А где ты ее взял?
- Выменял у одного бомжа на банку тушенки. – Я кивнула, давая ему понять, что поняла и вопросов больше нет. – Маруська умная и всегда меня во всем поддерживает.
- Еще бы она не поддерживала тебя, если ты ей жизнь спас. – Подумала я, но ничего ему не сказала. Но отец казалось прочувствовал мной подуманное и посмотрел лукавым взглядом.
- Так, когда ты говоришь собираешься на автобус?
- Шестичасовым поеду. Осталось уже не долго. – Отец кивнул и вышел из комнаты, Маруська потрусила за ним. – Вот кому такое расскажи, разве поверят? Мама точно будет в шоке.
Минут через пять в комнату вошел отец с Маруськой на плече и искоса посмотрел на меня.
- Чай пить будешь?
- Ой, нет, не буду. Спасибо. - От такого взгляда отца мне сделалось неуютно и поднявшись со стула с чистой газеткой, я сказала: - Я рада, что увидела тебя и теперь знаю, как ты поживаешь, чем живешь, что не болеешь и ни в чем не нуждаешься. И тем не менее я хочу тебе сделать подарок на твой День рождения, который будет завтра, и подарить тебе вот это. – Я положила на стол подарочный конверт, в котором лежали деньги. Отец угрюмо посмотрел на конверт, а я не прощаясь вышла из его зловонного дома. На остановку я пришла за полчаса до автобуса, села на лавку возле нее и задумалась над всем увиденным, над своей жизнью, жизнью мамы, понимая, как мама была во всем права, когда рассказывала про отца. Мне было очень горько, но слез почему-то не было. И тут я ощутила прокисший и заплесневелый запах от моей одежды. Мне захотелось сдернуть с себя всю одежду и залезть под горячий душ. Да, но где его взять, и вдруг меня осенила мысль, что у меня в сумочке завалялся старый полупустой флакончик с духами. Я тут же его достала и можно сказать полила на себя и на одежду сверху. Пусть уж лучше духами пахнет, чем мусорной ямой. Подошел пазик, и я со вздохом облегчения забралась в него. А пока ехала до города однозначно решила, что завтра же пойду в универмаг и куплю элегантное красное пальто, чтобы в корне отличаться и одеждой, и вкусами, и жизнью от своего донельзя странного родителя.
2020 год.