Натурщица

            Я вошёл в электричку, остановился у двери и огляделся. Путь предстоял неблизкий, но, к счастью, мои опасения оказались напрасны: вагон ещё не был заполнен.  Местечко для себя я отыскал довольно легко, несмотря на то, что попутчиков на перроне собралось предостаточно.
            Я поставил этюдник у ног, пристроил рюкзак и посмотрел в окно. Платформа быстро опустела, состав качнулся, перрон медленно  поплыл назад.
            Я блаженно откинулся в кресле и подумал, что через несколько часов  вдохну свежий речной воздух, пройду по зелёной траве и сделаю необходимые наброски к своей картине. 
           Заказчик – человек солидный, поэтому холст был  уже натянут на подрамник, сюжет  согласован,  продумана схема композиции и даже прописана  её основная часть.  На эту работу я возлагал большие надежды, потому что уже получил аванс, и он был немаленький.
            Оставалось подыскать натурщицу и дописать пейзаж для фона. Для этого и нужна была эта поездка. Я вспомнил некую тётушку, которая по давним впечатлениям детства жила именно в таком райском местечке: с рекой и мостками, с высокой травой и пышными зарослями ивняка на берегу. Возможно, тётушки там уже не было, но адрес местечка я примерно помнил и не сомневался, что без труда смогу для себя на пару недель снять подходящее жильё и, возможно, встретить натурщицу для завершения композиции.
          Станция называлась «Раздольное».  Когда я вышел на платформу и посмотрел по сторонам, ахнул от красоты. Поселок тонул в зелени. Перед каждым домиком – цветущий палисад, во всех дворах – сады: созревшие черешни, абрикосы, пока ещё зелёные яблоки.
        Я подхватил рюкзак, этюдник и зашагал к реке, которую только что видел из окна электрички. С каждым шагом я чувствовал, что не ошибся в выборе пути:  воздух был чист и благоухал разнотравьем. Белые гуси нарядно смотрелись на зелёном ковре клевера и птичьего горца. .Они тянули в мою сторону гибкие шеи и разноголосо гоготали.
- Не подскажете ли, кто здесь сдаёт жильё? – обратился я к женщине, вышедшей за калитку своего двора и теперь внимательно разглядывающей меня.
- Не знаю как нынче, а позапрошлым летом у бабы Дарьи жили двое.
- А где это?
- Свернёте к речке, второй дом от угла. Там ещё перед домом дуб растёт.
        «В доме под дубом у бабушки Даши хлеба дадут и нальют простокваши», – неожиданно пробормотал я вполголоса и понял, что  основательно проголодался.
        Найти указанный адрес оказалось несложно, потому что дуб я увидел издалека.
Он возвышался над всеми постройками, деревьями, и совсем близко от дома сверкала под ярким солнцем река.
         За невысоким штакетником забора в палисаднике старушка поливала цветы.
- Бог в помощь, хозяйка, – громко сказал я, подойдя  поближе.
- Спасибо, добрый человек, – откликнулась старушка, обратив на меня приветливый взгляд.
- Я художник из города, ищу жильё на пару недель. Не найдётся ли у вас комната для меня?
       Старушка помолчала немного, видимо размышляя, но потом согласно кивнула головой:
- Отчего же нет, найдётся.
 - Вот и замечательно, - обрадовался я, открывая калитку.
       Двор был чисто убран, от калитки до крыльца среди травы пролегла узкая каменная  дорожка. Дом строился, видимо, из самана, но обшит досками и выкрашен светло-голубой краской. К той стене, что выходила на улицу, прислонилась самая настоящая глиняная завалинка.  Я потрогал её рукой – она была гладкой и тёплой, и словно манила отдохнуть после дороги.
          Неожиданно отворилась дверь веранды, и на крыльцо вышла  молодая женщина.
- Ася, к нам постоялец, - обратилась к ней старушка, - художник.
- А тебя как звать-то? – повернулась она ко мне.
- Василий, - пробормотал я, не находя в себе силы отвести взгляд от женщины.
        Она была редкой красоты. Да что там, передо мной стояло совершенство! Волосы густые и тёмные, небрежно заколотые на затылке в тяжёлый жгут. Я тут же представил, как они каштановыми волнами рассыпаются по этим точёным плечам, по высокой груди… Талия тонкая, ноги стройные, щиколотки и запястья узкие, а лицо, словно произведение искусства, - образ божества,  созданный гениальным скульптором из чистого мрамора: высокий гладкий лоб, прямая линия носа, как будто очерченные тонкой каймой губы. Брови длинные, словно чудесные крылья над пушистыми чёрными ресницами. Глаза, словно озёра, темные, глубокие, но один глаз показался несколько странным.  Разглядеть не успел, потому что она слегка опустила веки, и спрятала взгляд под тенью ресниц.
- У вас такая красивая дочь, что глаз не отвести, - честно объяснил я старушке своё замешательство, продолжая смотреть на Асю.
- И то верно, красавица, - вздохнула хозяйка, - а была бы мне дочерью, то я больше бы ничего у Бога и не просила.
       Женщина  как-то грустно улыбнулась и вновь скрылась за дверью.
        Я с сожалением проводил её взглядом, но, чтобы не показаться излишне любопытным, ничего расспрашивать не стал, здраво рассудив, что на этот день мне и так повезло чудесным образом. Остальное постепенно прояснится само.
       Баба Даша, так она представилась, выделила  мне небольшую комнату с видом на реку. Две другие комнаты были пошире и смотрели окнами на улицу. В одной жила хозяйка, а другую занимала Ася.
        Следующим утром я проснулся очень рано. И всё потому, что хозяйский петух, громко захлопав крыльями, ещё более громко закричал под самым моим окном свое вековое «кукареку». Я подскочил, чтобы рассмотреть голосистую птицу, и сон как рукой сняло: от калитки по направлению к реке шла Ася! Через её плечо было переброшено махровое полотенце, и я очень обрадовался, что обстоятельства позволяют найти повод для разговора. Я быстро переоделся, подхватил этюдник и, незаметно  обойдя Асю сбоку, заспешил к реке.
        Неожиданно дорогу мне преградил широкий овраг. Я, конечно,  был ещё не знаком с местностью, но никак не рассчитывал на подобное препятствие. Пока я спускался, перепрыгивал, поднимался вверх, сделав крюк,  Ася опередила меня и, когда я подошёл к реке, она уже плавала, причём, довольно далеко от берега.  Вокруг росло много деревьев и кустарников, и я не рискнул выйти сразу на открытый берег, не желая смутить её своим появлением. Позже я понял, что поступил правильно, поскольку Ася вышла на берег совершенно голой, и была прекрасна, словно Венера Боттичелли.
      Не имея сил отвести от неё взгляд, я, словно  заворожённый, смотрел, как она сушит полотенцем влажные волосы, привычно и без всякой спешки надевает бельё и халатик. Все её движения были настолько естественными и гармоничными,  что мне тут же непреодолимо захотелось закрепить свои впечатления на холсте, тем более, что подойти к ней означало бы нарушить эту чудесную гармонию и простоту. Поэтому я тихонько повернул назад, следуя той же дорогой, через овраг. Теперь я шёл медленно. Когда вышел на широкую полянку, пристроил этюдник и стал рисовать Асю по памяти. Мне было легко это делать, поскольку ее  красивое лицо словно отпечаталось в моём воображении. Я так увлекся, что забыл про завтрак и время в целом. Даже не заметил, что солнце не только поднялось в самый зенит, но и стало потихоньку перемещаться к западной части неба, постепенно удлиняя тени деревьев вокруг.
       Закончив этюд, я почувствовал, что очень проголодался и заторопился домой.
       Баба Дарья, как обычно, хлопотала на своём  подворье, согнувшись над грядками, но, увидев меня, подняла голову, обрадовалась:
- Чтой-то, Василий, ты с утра запропастился куда-то? Мы с Асей уже и волноваться начали. Ушёл, не завтракавши, обедать не объявился, так и силы молодые растерять недолго.
- Да вот, вышел порисовать, да увлёкся.
- Да что ж такое можно рисовать, что и про время, и про еду забыть? - удивилась старушка.
       Я не знал, что ответить, но она распрямилась, вытерла руки о фартук, и невозможно было теперь пройти молча.
- Мне к картине заказчика недоставало образа женщины. Я попробовал сделать зарисовки и понял, что это как раз то, что нужно.
- А что за женщина, из наших?
- Конечно, более того, это Ася, - честно признался я.
- Так она с утра дома, как же ты ее рисовал? - засомневалась баба Дарья.
- А я по памяти.
- Ну-ка, покажи, - решительно потребовала старушка, - как можно по памяти -то?
- Я же художник, мне это нетрудно.
        Хозяйка подошла ко мне, посмотрела на картон с этюдом и восхищенно ахнула:
- Ася! Вылитая Ася!
- Баба Даша, есть очень хочется, - взмолился я,  - не найдется ли, чем перекусить?
- Да как же, конечно найдётся, касатик, пойдём на веранду, там и стол накрыт, и компот свежий грушевый, тебя дожидается!
       Я наделся встретиться с Асей, но в доме её не было. Быстро справившись с обедом, я вышел во двор и поблагодарил хозяйку за хлеб-соль.
- Баба Даша, может, помочь чем? Ветки попилить или дрова сложить? Что надо, говорите, я готов!
- Ну, коли так, пойди на привокзальную площадь,  встреть Асю, -  согласилась старушка.-      Там сегодня ярмарка, Ася хотела молока купить, пряников к чаю, сыру, да масло растительное у меня закончилось. Может, ещё чего надумала, ты встреть, чтоб не тяжело ей было-то. Только это ещё через час примерно, а пока вот тебе лопата, выкопай лунки, хочу смородину осенью вдоль забора посадить.
      Я обрадовался и принялся за дело, поглядывая время от времени на часы.
- Так Ася не родственница вам? - попытался  я затронуть  интересную для себя тему, легко сформировав в рыхлой земле несколько лунок.
- Почему не родственница-то? Внучатая племянница.
- Как это? - не понял я.
- Это значит, внучка моей сестры.
- А почему ваша Ася необщительная и грустная такая - это с детства или случилось что?
- Э, да тут история такая, что кино снимать можно, - вздохнула баба Даша.
- Расскажете? - с надеждой посмотрел я на хозяйку.
- А почему не рассказать-то, расскажу! Может, хоть тебе удастся развеселить нашу царевну Несмеянушку?
  Она как маленькая была ещё, в деревне все дивились: этакий ребёнок красивый народился у Грушиных! Реснички пушистые, длинные, глазки, как озера глубокие, тёмно - синие. Волосёнки густые, локонами, блестят, словно золотом политы. Взгляда не отвести! 
        Мать боялась сглазу,  прятала от приезжих, стерегла, чтоб цыгане  не выкрали. Они тут частенько на кибитках своих в те годы проезжали.
       Но Бог миловал, выросла, ещё больше похорошела. Девки да бабы от зависти исходили, парни толпились у калитки, дрались, кто в школу, кто из школы сумку её нести будет, кто на велосипеде покатает, кто вечером на танцах пару ей составит.
- А она? - не выдержал я.
                Продолжение:
                http://www.proza.ru/2020/01/29/2007
                Наталья Коноваленко