Осколки неба. Эретерия. 1 испр

Сто метров на северо-северо-запад. Остановка. Двадцать метров на запад. Остановка. Осмотреться.

Я передвигался от одной вешки к другой, не забывая посматривать на небо. Отмытое сильными дождями, оно прощалось с летом и было по-осеннему прозрачным и чистым. Альбедос лишь изредка прятался за белоснежными облаками, чтобы потом, от них освободившись, «пригреть» землю Эретерии, выжигая всё то, что не успело погибнуть летом и каким-то чудом выжило под лучами разъярённого солнца и под не стихающий аккомпанемент суховея. Зона «Z», или как её ещё назвали «Свалка», – кладбище отработавших свой срок машин и место захоронения андроидов. Машин, как таковых – даже остовов – не осталось, а вот останки человекоподобных роботов попадались. Причём, в самых неожиданных местах. Иногда казалось, что андроиды живут своей тайной подземной жизнью, передвигаясь под поверхностью земли на невидимых транспортёрах и появляясь там, где вчера их не было. Глупости всё это, конечно, но в основу каждой глупости заложена капля мудрости. Так, по-моему, звучит древняя пословица-поговорка. Или не так? Плевать.

«Прямо по курсу, двадцать пять метров, – подсказал коммуникатор со встроенным маршрутизатором. – Аномалия на глубине двух метров. Элемент питания робота обнаружен при сканировании местности на глубину до двух с половиной метров. Повторное сканирование. Подтверждение наличия элемента питания. Вывести данные на дисплей? Повторить санирование местности? Задайте глубину сканирования. Задайте глубину сканирования».

Я «смахнул» с дисплея коммуникатора данные о находке, сразу же появилось напоминание о приёме солевого раствора. Открыв крышку фляги-термоса, надолго припал к горлышку. Тело моментально отреагировало на поступившую в организм подсоленную жидкость: на лбу бисером выступил пот, дышать стало заметно легче и, как мне показалось, открылось второе дыхание. До «Оазиса», перевалочной базы поисковиков, всего-навсего полтора километра. Можно переждать жару там, чтобы ближе к заходу Альбедоса сюда вернуться и приступить к раскопкам. Можно поберечь себя, но нет никакой гарантии, что отмеченная очередной красно-белой вешкой аномалия не будет найдена таким же как я, поисковиком-любителем. Нет, рисковать не стоит. Я подошёл к месту предстоящих раскопок, достал из рюкзака четыре телескопические штанги, воткнул их в песок. Закрепил на концах штанг светоотражающую плёнку, из накладного кармашка рюкзака достал складную лопатку. По земле пробежала тень: высоко в небе скользил махолёт. Белоснежный и огромный. Скорее всего, классификации «Кондор» или «Беркут». Я присмотрелся и увидел подвесную гондолу. Значит, не ошибся и махолёт был премиум-класса, а перевозить пассажиров мог только «Кондор».

Копалось очень тяжело: сказывалось то, что я провёл трое суток в Зоне под невыносимо жгучим солнцем, пил только солёную воду, ел сублимированные продукты и почти не спал по ночам. «Минёрка», метровый пластиковый прут, проходила сквозь песок, не встречая никакой преграды. Неужели сбой программного обеспечения и очередная яма-пустышка?  Я с досады вогнал в песок как можно глубже лопату и, наконец-то, услышав долгожданный звук, с удвоенной энергией начал выбрасывать наверх песок и мелкие камни, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться  к  доносившимся странным звукам. Или мне казалось, или так и было на самом деле, но я периодически слышал звук работающего дизеля. Не дай Творец Неба чтобы потрошители пожаловали! Этого мне для полного счастья как раз и не хватает! Шероховатая рукоять игольчатого пистолета привычно легла в руку, я осторожно выглянул из ямы, посмотрел по сторонам. Где-то очень и очень далеко, почти на краю видимости, поднимая в воздух кубометры песка, барражировал драглайн на воздушной подушке. Хитро придумано, очень. И на мину не напорешься, и сканировать землю удобно. Чтобы не привлекать к себе внимания, я снял со штанг плёнку, продолжил раскопки.

Керамика, келавр, легированная сталь, сверх прочный пластик, биорезина, четыре графеновых аккумулятора, панель сенсорного отключения и перепрограммирования андроида. Спиной к безжалостному Альбедосу лежал остов робота военного образца. Отсутствовали токопроводящие шлейфы, соединяющие ядро нейроматрицы с источником питания. Для андроида это всё равно, что для человека лишиться нейронов или синапсов. Мозг отдаёт какую-то команду на периферию, но команда не проходит через разорванные, разветвлённые электрические коммутации или из-за их полного отсутствия. Примерно так. Как же хорошо, что я не пошёл в «Оазис»! Такая находка определённо стоит всех моих мучений. Я разложил на дне ямы снятый полиэтилен, из рюкзака достал набор слесарных инструментов, цифровой мультиметр. Первым делом проверил исправность батарей и улыбнулся. Они были почти полностью разряжены, но в исправном состоянии. Вот что значит графен: ему жара, холод и время нипочём. Потом я снял жгуты биорезины, тщательно упаковал их в герметичные пластиковые контейнеры.

Вроде бы всё, можно закапывать яму. Но рука никак не хотела прикасаться к черенку лопаты: я, как заворожённый, смотрел на ядро нейроматрицы. В ней, возможно, находятся ответы на всё мои вопросы. Как мы оказались на Эретерии, что произошло в прошлом и почему между людьми и роботами произошёл конфликт, закончившийся разрушительной и смертоносной войной. Шар из нержавеющей стали, двести миллиметров в диаметре, отправился в пакет из полиуретана. Теперь точно всё…. Или нет? Что-то мне подсказывало, что основная находка, мой бонус, находится где-то рядом с захоронением робота. Находка, которая поможет людям Новой Руссы и в городах, расположенных на архипелаге Терра, узнать о себе правду, которую от нас тщательно скрывают. М-да, правда это хорошо и замечательно, конечно, но если меня поймают с такой находкой братья из  Ордена Чистого неба, то.. То я бесследно исчезну с лица планеты Эретерия. Подобных прецедентов среди поисковиков полным-полно.

Я попробовал приподнять остов робота и схватился за спину: во мне веса восемьдесят килограммов, примерно столько же весили останки боевого робота. Звук двигателя драглайна был уже совсем близко. Встреча с потрошителями никого ещё богаче не сделала. В лучшим случае – отберут найденное и изобьют, в худшем – убьют и закопают в яме, которую ты же недавно выкопал. По земле опять пробежала тень от махолёта, отбросив лопату, я посмотрел на небо. Маленький и юркий «Сокол», заложив опасный вираж, стремительно снижался. Что, интересно, над Зоной делают военные? С махолёта вниз полетели ёмкости с «жидким огнём», застрочил пулевик. Я наблюдал, как драглайн, огрызаясь пулевиком, несётся по пустоши, крутит восьмёрки и петли. Бесполезно: раздался мощный взрыв, драглайн перевернулся и загорелся. «Сокол» несколько раз ложился на боевой курс, поливая остатки драглайна потрошителей смертоносными огнём. Мощный взрыв, к небу взметнулся столб красно-жёлтого пламени, чёрного дыма и стало тихо. Махолёт облетел по кругу место взрыва, потом, на бреющем, пролетел надо мной и покачал крыльями. Я увидел на гондоле красную продольную полосу: потрошителями вплотную занялась полиция. По кромке одного крыла, по элерону летательного аппарата, плясал едва заметный огонёк. Всё-таки зацепили потрошители махолёт, ужалили напоследок. Ничего, обшивка крыльев пропитана специальным огнезащитным раствором. Дай Всевышний силы, удачи и терпения летунам. Хоть бы они добрались до аэродрома целыми и невредимыми! Небо храни летунов, Всевышний, присмотри за своими детьми, не дай им погибнуть!

От взрывов часть стенки ямы обвалилась. Полиция сделала за меня часть работы и я их за это мысленно поблагодарил. Но после того, что я увидел на дне ямы, у меня исчезли из головы слова благодарности, и вообще, – все мысли. Обвал освободил из песчаного плена планшетник. Я закрыл и открыл глаза, не веря в произошедшее, не веря в удачу. Потом нагнулся и осторожно, как что-то хрупкое , взял в руки полупрозрачную пластину. Триста на сто пятьдесят миллиметров, толщиной около десяти миллиметров, планшетник был без малейших следов разрушения и видимой деформации. Сняв с фляги-термоса защитный мешок из полиуретана с завязками, я аккуратно положил в него старинный гаджет. Не простой был робот, не простой. Кем или чем он командовал, зачем ему доверили планшетник? Вряд ли на этот и на подобные вопросы я когда-нибудь получу ответы. Но во мне теплилась надежда, что информация на жёстком диске гаджета сохранилась и её каким-то образом можно будет извлечь. Есть у меня на примете мастер, есть. Только вопрос в том, захочет Леший заниматься этой работой, рискуя жизнью?



***



Я уходил всё дальше и дальше от места захоронения андроида, выстреливая из веерника миллиметровыми стальными шариками, проверяя пустошь на наличие мин и ловушек. На этот раз Небо меня охраняло и через полчаса я дошёл до границы Свалки, к кромке Багрового леса. До «Оазиса», возле которого припаркован мой квадроцикл, оставалось совсем ничего. Пересечь наискосок лес, обогнуть небольшое искусственное водохранилище-накопитель, пройти по плотине неработающей ГЭС. Идти минут десять, максимум. Правильно говорят, что нельзя загадывать на будущее: на берегу водохранилища находился перевернутый махолёт, на земле, в нескольких десятках метров от птицы, раскинув руки в стороны, лежал парень в серой униформе, с тёмно-синим шевроном на правом рукаве. Воздушная полиция, блюстители Неба. Парень смотрел на облака, но Альбедоса и неба он уже не видел. Молодой, скорее всего мой ровесник. Мне двадцать три, ему, как мне кажется, лет двадцать пять, может, чуть больше. Я приложил пальцы к шее летуна и покачал головой.. Но на сострадание времени не было: у «Сокола» два посадочных места. Одно для пилота, второе для стрелка-штурмана. Я рванул на себя вторую дверь гондолы, в мои объятия упала молодая женщина. Лицо в крови, правая рука неестественно вывернута. Штурман застонала, открыла глаза. Положив летунью на землю, я сбросил на землю рюкзак, достал из него аптечку.

— Где Игорь?

Я не ответил, вытряхнув из аптечки бинты, пластыри, тюбик-шприцы с обезболивающим и кровеостанавливающим средством. Из головы вылетела последовательность ввода препаратов, но это, как я понимаю, сейчас не главное. Раны на лбу и подбородке женщины глубокие, сильно кровоточили, их я обработал перекисью водорода и заклеил нанопластырем. Шрамов не останется, этим нанопластыри и хороши. Девушка красивая, даже очень.. Тёмный, ну о чём я думаю!?
— Так где Игорь? – Скрипнув от боли зубами, спросила женщина.
— Его больше нет, извини, летунья, – ответил я, делая укол и сразу за ним – следующий.

Прикоснулся рукой к плечу женщину, она поморщилась:
— Никогда не вправлял кости? У меня, скорее всего, сустав вылетел.
— Нет, не приходилось, я же не костоправ. Трогать ничего не буду, боюсь хуже сделать. Донесу тебя до «Оазиса», там есть старая рация и можно будет вызвать скорую помощь. Терпи.
— Что такое «Оазис»?
— База поисковиков, – ответил я. – Если быть точным, то бывшая база. Лет десять тому назад её закрыли, но рацию не сняли, оставили на всякий случай. Для таких как я.
— Понятно. Помоги встать, не знаю как тебя зовут. И воды дай попить, моя фляжка где-то там, в гондоле осталась. Святые Небеса, что я теперь жене Игоря скажу? Всевышний милосердный, за что ты так нас покарал? Меня, кстати, Мариной зовут.
—  Меня Владом. Знаешь, Марина, сейчас не время для панихиды и стонов.  – Я взял за руку летунью, посмотрел ей в глаза. – Игоря не вернуть, а через час-полтора Альбедос скажет до свидания и станет темно. Я могу сбегать на базу за квадроциклом, но тогда придётся тебя оставить на берегу озера, чего я делать не хочу. Падальщики, а это сто процентов так и есть, передали своим, что вас подбили. Махолёт будут искать весь вечер и даже ночью. Если уже не ищут. Рация на «Соколе» работает?
— Не знаю.. Надо посмотреть. Удар был сильным.. Вот Тёмный! Говорила же, что нельзя садиться на воду! Игорю жалко стало махолёт, хотел водой сбить огонь. Игорь-Игорь…

Опершись на меня левой рукой, Марина заглянула внутрь гондолы, покачала головой.

— Всё всмятку. Удивительно, что «Сокол» не загорелся. В хвостовом отсеке ещё три заряда. У тебя коммуникатор не добьёт до вышки ретранслятора, Влад?
— Не забывай, что мы в ста пятидесяти метрах от Зоны. Проходимость волн почти нулевая. Что с Игорем делать? Не оставлять же его на берегу? Ты идти сможешь, Марина?
— Наверное, выбора-то нет. Во всяком случае, попробую дойти. Только давай махолёт подожжём, чтобы он не достался падальщикам. Игоря на себе понесёшь?
— Давай, – согласился я. – Падальщики от такой добычи не откажутся. Да, до «Оазиса» недалеко, донесу пилота. Свободного ему полёта!

Я прочитал надпись на гондоле: «Воздушная инспекция Новой Усмани». Далеко же они оказались от своего города. От Новой Руссы до Новой Усмани по прямой почти триста километров. Если не больше. Что объединяет эти города корме «Зоны Z»? Пожалуй, ничего.
— Влад, таймер запальника я поставила на пять минут. Хватит времени?
— Да, даже с запасом.

Я отдал рюкзак Марине, сам взвалил на спину Игоря. Никогда не носил на себе мертвецов. Говорят же, что всё бывает в первый раз. Не дай Всевышний к этому привыкнуть, отгороди меня от этого, чистое Небо! Мы были уже на середине дамбы, когда прозвучал мощный взрыв. Марина остановилась, посмотрела на Игоря, в сторону сгоревшего махолёта и я увидел, как по её щекам побежали слёзы.
— Двух друзей потерять это больно, Влад.
— Соболезную. Не хочу повторяться, Марина, но..
— Да-да, я всё понимаю. Нужно идти.

На бывшей базе поисковиков царил полный разгром. За трое суток моего отсутствия здесь произошло что-то непонятное и страшное. Рядом со зданием гостиничного комплекса находились сгоревшие квадроциклы, асфальт перед входом в здание был в пятнах бурого цвета, под ногами звенели гильзы от пулевиков. Мы поднялись по ступенькам лестницы наверх, зашли в просторный холл комплекса. Всюду царила разруха,  при каждом шаге раздавался хруст осколков битого стекла, кафеля, сквозняк гонял по полу обрывки бумаги. Я положил Игоря на то, что осталось от кожаного дивана, сам дошёл до конца холла, повернул направо, прошёл по длинному коридору. Дверь в бывшую операторскую, в которой находилась стационарная рация, лежала на полу. Твою ж … !

— Вечеринка удалась, – усмехнулась Марина, когда я вернулся.
— И не говори. За пять лет первый раз такое вижу. Рации конец.
— Потрошители? – спросила летунья.
— Больше некому. Эти звери диктуют нам свои условия: пятьдесят процентов от найденного на Свалке должно принадлежать им. Совсем охамели, твари ненасытные. Скорее всего, кто-то из наших им сказал «нет» и как результат…. Сама видишь. Будет замечательно, в кавычках, если потрошители нашли мой квадроцикл. Оставайся здесь, я скоро вернусь.

— Влад, не оставляй меня одну… пожалуйста.
Я посмотрел на Игоря, кивнул:
— Пошли.
Женщина даже при погонах и при звании – всего лишь женщина.

Альбедос лёг багрянцем на окна трёхэтажного здания, тёмной тенью на небольшой парк возле «Оазиса», отразился в бассейне перед входом в гостиничный комплекс, превратив короткие светлые волосы Марины в волосы цвета обожжённой меди. Я на несколько минут остановился возле останков квадроциклов, увидев на защитных крыльях следы от разрывных пуль. Открыв багажник, посмотрел их содержимое. Никакой «добычи», следов удачного похода в Зону. Рюкзаки почти не тронуты огнём – материал пропитан огнеупорным составом, сгорели какие-то сумки, спальники. Два рюкзака забиты под завязку сублимированной едой, бутылками с водой, к рюкзакам привязаны мотки полуобгоревшей веревки, в специальных карманах – карабины, альпенштоки. Куда поисковики собрались, интересно? Где в Зоне находятся горы или скалы? Непонятно! Или они не собирались на Свалку, или я чего-то недопонимаю. Одно из двух.

— Странно, да? – спросила Марина.
Я посмотрел на неё, кивнул:
— Очень странно. Хочется задать вопрос: что воздушная инспекция делала в небе над Свалкой? Марина, вы не из полиции. Так?
— Я не имею права отвечать на подобные вопросы.
— Не отвечай. Для себя я сделал вывод, что угадал. Пойдём в парк.
— Не злись. Я правда не имею права рассказывать о нашем задании, Влад.

Я посмотрел в глаза девушки, из больших и выразительных они превратились в щёлочки. Марина отвела глаза, вздохнула. Я сделал несколько шагов по отсыпанной гравием дорожке, когда услышал:
— Влад, на Альбедос посмотри!