Балтика

Не территория, не море и не марка пива. Балтика для меня – это радио.
Смутно ещё помнится и черная бумажная тарелка репродуктора, и небольшой приёмничек с  красной тканью за вертикальной решеткой передней панели, но… смутно.
А вот однажды в квартире поселилось это. В углу большой комнаты, между окном и дверью. Водрузившись на высокую, 2-этажную тумбу, накрытую белой скатёркой со слипшимися от крахмала бахромчатыми краями.
Как живое! Массивное, круглобокое и тёплое наощупь. Оно было тёмно-коричневое, похожее на медведя. Невозмутимо помаргивало круглым зелёным глазом. Вместе с этим глазком золотистая драпировка и длинное жёлтое горизонтальное окошко на передней стенке смотрелись, как дружелюбная морда.
Папа сказал: »Балтика».
 Для меня, четырехлетней, слово прозвучало примерно, как - «Мишка». Мне понравилось это внятное имя, в котором отчетливо слышалось уютное ти-канье кухонных ходиков с гирькой-шишкой на длинной цепочке.
Название оказалось наклеенной на корпусе кудрявой пластмассовой завитушкой. И никто не называл аппарат приёмником. Его сразу стали звать по имени, как члена семьи, и полюбили.
Старший брат часами простаивал с «Балтикой» в обнимку, что добавляло ощущения её одушевлённости. На самом деле Слава ручки крутил. Они были похожи на грибочки и располагались с двух сторон. Брат обычно стоял перед  тумбочкой, положив на неё локти, приблизив ухо к динамику за жесткой,наверно,проклеенной тканью.
А я упиралась коленками в клетчатое сидение приставленного стула. Глаза очень близко видели черные полосы желтой панели с мелко написанными названиями городов, но об этом я узнала позже, когда научилась читать.
Левая рука включала. Под пальцами легко щелкал ребристый цилиндрик и сразу загорался зеленый глаз круглой лампочки, внутри которого двигались, сближаясь и раздвигаясь, шторки, похожие на зрачок. «Балтика,мгновенно «проснувшись»,оживала.
Вертикальная шкала, ходившая вправо и влево по всей ширине панели волновых частот, слушалась правой руки. От малейшего прикосновения возникали какие-то шумы, писки, рыки, гулы, обрывки музыки и речи. То по-русски, то непонятно по-каковски, будто по-птичьи.
Космос! Это был настоящий космос! Я в него погружалась и улетала!
»Балтика» сразу и на всё моё детство стала одновременно нянькой, учителем, энциклопедией, собеседником, проводником.
Она говорила на настоящем русском языке, будила бодрыми звуками рояля «Утренней гимнастики» и призывными сигналами горна «Пионерской зорьки», рассказывала сказки  серебристым, чудесно журчащим бабановским голосом, водила на спектакли в «Театр у микрофона», разучивала песни и вообще как будто открывала особую дверцу в таинственный мир под названием «Искусство». 
Всё, что я знаю из русской песни, впервые услышано по радио. Звучание оркестров, хоровое пение, голоса знаменитых артистов – всё оттуда.
Мама любила И.Козловского и почему-то предпочитала его С.Лемешеву. Потом, через много лет будут рассказывать как анекдот про два враждующих лагеря поклонниц. А я в детстве слушала того и другого, легко различала, и нравились они мне оба. Сейчас это история, школа русских теноров. А тогда они просто звучали и знакомили с лучшим.
По ходу вспомнилось. Во время очередного радиоконцерта в квартире прекращалось всякое движение. Пение не слушали, - ему внимали. И то, что сильнее всего впечатлило, записывалось, чтобы не забыть, на листке календаря.
Радио играло со мной в загадки. Симфонические концерты, трансляции оперных спектаклей, которые регулярно передавали, в раннем детстве вызывали у меня недоумение.
Зачем играют инструменты, без очевидного, как в песне, мотива? Почему рояль звучит, перебивая, скрипки и какие-то другие инструменты? А оперные хоры? Что-то поют, но не разобрать слов. Так мне казалось. Поначалу. Довольно долго.
Но однажды я прислонила ухо к приемнику и неожиданно различила слова. Уловив за ними смысл, начала понимать, что, наверно, не умею слушать. Оказывается, дело не в музыке и не в певцах, а во мне! Надо слушать!!!
Авторитет радио был настолько велик, что у меня, ребёнка, не было сомнения. Раз всё это передают, значит, - нужно! Вот мне - интересно. Так, может быть,передают и для меня тоже?!
Никто из тех людей, рядом с которыми я росла, классику не слушал. Но дома, в отличие от соседей, приемник не переключали, если замечали мой интерес.
И постепенно, шаг за шагом научая, повторяя, развивая, »Балтика« повела меня в мир сложных гармоний, гениальных сочинений, выдающихся исполнителей. Стало интересно не только слушать, но и читать о музыке и композиторах.
Музыку, оказалось, можно было «копить». Как монетки, откладывая в память. Узнавать музыкальные линии и рисунки, различать элементы стилей, угадывать по знакомым музыкальным приёмам эпоху и даже автора произведения, различать разницу в игре различных исполнителей.
Я слушала и, наверно, училась думать. Конечно, хотелось кому-то рассказать, с кем-то поделиться,обменяться мнениями. Но сверстники моего интереса не разделяли, а взрослые помочь не могли. 
Хотя к ним, очевидно, я несправедлива. Родители относились ко всем моим детским увлечениям, и музыкой, в частности, серьёзно и с уважением. Старались помочь тем, что не мешали, давая волю мне самой искать дороги и протаптывать тропинки.
Убедительнее наставлений была их поддержка безграничным почтением, с которым они относились к образованию. Мама с папой от всего сердца желали, чтобы дети познали всё многообразие культурного богатства, - недоступного им самим в силу жизненных обстоятельств. И ещё они свято верили, что всё постижимо, если желать и трудиться для этого.
Потом будет студенчество, круг единоверцев, концертные залы, консерваторские вечера, филармонические абонементы, театральные спектакли. Музыка соединится со Словом, которое станет профессией.
Жизнь многое покажет, научит, вдохновит и разочарует, и, главное, даст личный опыт.
  Но в самом начале, как у кого-то – учитель музыки, у кого-то – драматический кружок, или Арина Родионовна - как у Пушкина, -  у меня была моя « Балтика».