Там на небесах

   Далекие раскаты грома все настойчивее звучали в затянутом дождевыми облаками небе.
   Предчувствуя близкое ненастье, старый дворовый пес с поджарым, вечно пустым брюхом, вылез из будки и в который раз уже за день побрел к пустой эмалированной миске, ткнувшись носом в облупленное дно, потянул воздух. Едой еще пахло, но ее едва уловимый, тонкий, запах не принес псу облегчения, а напротив еще сильнее сдавил словно удавка и без того пустой желудок. Пес отошел к дому. Замер под окном, долго прислушивался к звукам, идущим из глубины дома. Уже в сумерках, жмыкнула засовом входная дверь. На крыльцо упал большой говяжий мосол с красными рваными лохмотьями мяса.
   Пес лежал под окном, выложив на вытянутых лапах свое сокровище, и теперь его уже ничего не тревожило – он был абсолютно счастлив в этот момент. Где-то над домом, вспарывая пелену облаков, блестели молнии. Порыв ветра принес запах озона, и на клочковатую, свалявшуюся шерсть пса, упали первые капли дождя. Начинался ливень.
   Выбивая из-под копыт комья глинистой земли, за забором пронесся навстречу грозе всадник. Пес поднял морду с лап ожидая тягучий, неизвестный запах, который всегда приходил вместе с человеком, позволяя читать незнакомца как раскрытую книгу.
   Каждый запах – это история. Он раскроет все. Не солжет, честно расскажет, кто стоит перед тобой и стоит ли ему доверять.
   Прошло несколько секунд, и пес почувствовал запах всадника. Пахло конем, овсом, стойлом и прелой соломой, теплом и человеком. Пес почувствовал запах дома и уюта…
   Давно забытый запах. Тогда по двору бегали дети, и хозяйка была молода … Давно ушедший запах, навсегда ушедших дней.
   От досады старый пес клацнул в пустоту зубами и забрав кость, забился в самый дальний угол под домом. Он боялся вновь ощутить любовь людей, ласку – забытое, сытое щенячье счастье. Все то, что ушло.
   Жизнь научила его отступать, прятаться. Жизнь научила его бояться.
   Некоторое время он еще слышал, как гулко удаляясь, бьют копыта по раскисшей земле. А затем усилившийся ливень стер все звуки.
   – Опять! – раздался раздраженный голос в доме. На пороге появился высокий, жилистый старик, повязанный поперек торса шерстяным платком – хозяин пса. Он несколько мгновений колебался стоя под козырьком навеса, наблюдая, как сплошным потоком струится с крыши вода. А затем, сунув ноги в калоши, побежал к покосившейся баньке. Схватил пару оцинкованных тазиков лежащих подле дровницы и, сыпя на ходу проклятия на непогоду, стремглав бросился обратно к дому. Уже под навесом старика одолел кашель. Пытаясь совладать с раздирающим горло недугом и восстановить дыхание, он вошел в дом. Взглянул на расплывающееся посреди комнаты водяное пятно, привычным движением сдвинул цветастый ковер в сторону. Сперва бросил один таз на пол. Прищурившись, посмотрел на ржавый от застаревших дождевых потёков потолок и, выбрав очаг протекания побольше, швырнул туда второй. Держась за спину и кашляя, вышел на порог. За его спиной звонко застучали о дно тазиков дождевые капли.
   Старик сел на верхнюю ступеньку, вытянул свои худые, словно жерди ноги под дождик и полез в карман брюк. Достал из кармана полную пригоршню табачной стружки, несколько ломанных, раскисших сигарет «ПРИМА» и аккуратно сложенную газетку. Оторвав от нее клочок, с наслаждением стал сворачивать «козью ножку». Было слышно, как ручьем бежит в доме с худого потолка вода. Человек махнул рукой и, достав из другого кармана коробок, чиркнул спичкой. Старик несколько раз глубоко затянулся и его кашель немедленно прекратился.
   Пес с опаской вылез из-под дома и подкрался к крыльцу. Заметив собаку, старик улыбнулся.
   – Вот таки та- та Алтай! Прохудилась наша крыша окончательно, хватать не за что, латать! Надо чинить, да куда мне с такой спиной?
   Пес прижал свою морду к колену хозяина. Он понял, что они сами стали, как эта текущая крыша. Латай не латай! Одинокие, старые, никому не нужные. Старик погладил пса по морде, и, посмотрев тому в глаза, впервые в жизни сказал:
   –Идем Алтай в дом, сыро здесь. Пошли.