Племя летних

                Посвящается  Науменко Игорю               
                Моему другу.Ты одним из               
                первых понял, помог и помогаешь в трудную минуту.               
               

  ***               
- Держи-и! – кричу  во всё горло.
Из-за ветра и волн не слышу своего голоса. Я смотрю на родителей. Они торопливо скатывают одеяло, закидывают  сланцы, у папы на плече, как сумка, мой надувной круг; зонт валяется. Осматривают песок: ничего не забыли? Папа услышал, смотрит туда же, куда я. И мама подбежала. А ему хоть бы хны! Как на верёвочке! Кто-то его туда тянет. Мы бежим за ним. Все вместе. А его вдруг решили не отпускать. Полосатый носок медленно кувыркается через голову.Акробат!

Я  ещё смеюсь, и не верю, и брызги кругом, и плачу, и руки тяну. А косынка моя натянулась, как парус какой-то. А его уже быстро-быстро по песку поволокло. Утащило,в общем. В шторм. А потом мама меня за руку схватила, - навстречу волна высоченная, - и мы от нее!!! Папа сзади толкал, как будто мы неповоротливые. Я так визжала!   
Теперь в пляжной сумке  только один. Красный с белым носок. И ещё что-то неприятное осталось. Не знаю, как объяснить. Так и вижу: огромные волны и он. Папа хочет засмеяться, но, вместо этого, разводит руками, переживает.Вот это штормина! Я издалека увидела, что пляж совсем пустой, родителям показываю.  Они идут, болтают, кивнули мне между делом. Знаете, когда у них что-то страшно интересное и им не до тебя. А надо показать, что ты – вежливый. Я эти штучки давно знаю. Волны, да, накатывались, но не так, чтобы очень. И спасатель на видном месте сидел. Я его никогда там раньше не видела. Мы расположились под большими тентами. А так они всегда заняты. И тут эти чайки разлетались. Чего, спрашивается. И ветер начался. И потом очень сильно задуло, и стало срывать палатки. И они тоже натянулись, как моя косынка. А мы себе сидели, в карты играли. Меня бабушка научила. А тут эти волны. Ну, и началось. Родители бегают, хватают мой надувной круг, одеяло и всё такое. А дальше сами всё знаете. А вечером я услышала, что папа маме сказал, что сбежал какой-то чипполино. Я ничего не поняла. Кто куда сбежал. Да не важно.

1. Клуб.

Я всё пробую пальцами: рис – щепоткой, гречку, картошку, даже компот. Мама шутит, что я – китаец. А папа смеётся. Папа – горка веселья, я так его называю. С этой горки я ныряю в море, на небольшую глубину, - и на этой горке, как говорит моя мама, едет всё семейство.
 В это лето наш клуб, - это Светка предложила его начать, - пополнился: приехал Марк. И началось. Для начала заставили его повисеть вниз головой на перекладине. Ну, зацепившись ногами. Так каждая девчонка умеет. Но ему надо было ещё высунуть язык и  прокричать три раза «ку-ка-ре-ку!» У него слетели очки, а длинные волосы  свесились вниз. Футболка задралась – в первый раз  вижу у мальчишки такой живот! Марк вообще большой, и ему 11. На год меньше,  чем Светке. Он, может, и не хотел в наш клуб, но новичком всегда  трудно быть. Вот он и согласился. Повисеть.

Я, помню, пришла в художку в первый раз. Там все сидят важные, за большими досками, - это потом я узнала, что они мольберты называются, - некоторых за ними и не видно. Как будто они уже сто лет друг друга знают, а я вот зачем к ним пришла, непонятно. Что непонятного: тоже за доской посидеть хочется!
А потом  Света нам всем: Маше, Гоше, мне, Юле, Егору, Максиму, и Марку вручала визитки.  Это такие бумажные квадратики, на которых написано твоё имя. И всем - разных цветов, кому какой  нравится. Мне - розового, а Марку – зелёного. А потом мы  решили и родителям  такие же. Любимого цвета. А, заодно, теперь я знала: родителей Гоши зовут Ира и Евгений, а Марка – Мия и Георгий.
А Светину бабушку - Серафима. А дедушку, - я сначала подумала, что это её сын - Андрей. А остальных  мам-пап я ещё не запомнила. Моя визитка у меня до сих пор. Я и  в школу её беру. Особенно когда математика.


А потом Марк предложил придумать название. Мы всегда собирались ближе к вечеру, когда родители разбредались по номерам, беседкам и гамакам, - взрослые  быстро устают. Ныряли под горку, когда Света стучала ручкой по колечку от старой погремушки. В коробке под лестницей много всякой всячины, глаза разбегаются. Даже для малышни всего полно. Но из малышни среди нас только Гоша: чуть что – в рёв! Хорошо, что у меня младших нет.

Мы сидели под лестницей, и разговаривали важно, как взрослые на своих заседаниях по телевизору.
- Я предлагаю, - сказала Света, - «Тайная комната». Ну, из Гарри Поттера.  Света специально так сказала, мол, я тут вам и подруга, и  няня.  Знаю, что вам нравится.  А мы такие: ни фига! Гоша посмотрел на сестру, Машка – на меня, а я – на Юльку, сидим, плечами пожимаем. Выпендриваемся, в общем. Вроде, всем понравилось, но  этот Гарри Поттер он уже, вроде, из прошлого века.  Так получается.
 Гошка предложил:
- Давайте клюп авелитель картосек!
Это значит «клуб «Повелитель картошек». Из какого-то мультика, конечно. Нам  смешно стало. Машка сказала
- Я - за!
Я бы тоже была «за», был бы Гошка мой брат. Может, кто и согласился бы, но он разревелся, и убежал. Их семья, - Маши и Гоши, - очень похожа на семью из «Свинки Пеппы»: папа такой же толстый и весёлый, мама – модная, со стрижкой. Папа, Евгений, вечно ходит в расстёгнутой рубашке. И то и дело кричит: «Маша! Гоша! На пляж!» У него голос, как у певца, очень красивый. Чего не скажешь о Гошиной маме – у неё прямо каша во рту. Наверное, они и полюбили друг друга из-за этого. Потом папа Евгений заводит машину. Потом уезжают Петровы – Светины бабушка и дедушка, потом – мы идём пешком до пляжа, - прямиком через степь, и я уже не знаю там дальше, кто за кем разъезжается. Мы – единственные без машины.

Папа и мама очень этому радуются, в отличие от меня: не очень-то весело топать по жаре до пляжа по колючкам и траве. Там ещё и змеи есть, говорят. Бр-р. Я их боюсь. Однажды мы шли, вижу: на тропинке из мелких белых кусочков ракушек, - тут все дорожки такие, - лежит кругловатое, твёрдое, вроде огромного репейника: в середине белое, а на кончиках – тёмное. Хищная такая раковина с  чёрно-белыми колючками. Я подумала: они мягкие. И ка-а-ак укололась! Это была, вот не угадаете, - самая настоящая шкурка ёжика! Без ёжика, конечно. Но ёжик же сам уйти не может. Это, вот, ящерица может хвост оставить, или, там, змея шкуру скидывает. У меня книжка есть, там про всех животных и рептилий.

Мне всегда тут, на Должанке, нравилось: в городе только и слышно, что сигналы машин. Папа за рулём, когда ещё машина была, постоянно нервничал, пробки, мама вечно спешит, не успевает. А здесь всё по-другому. Помедленнее. И дни очень длинные. И цикады трескучие. И папа с мамой переглядываются, и ходят друг с другом за руку. Как маленькие.
В общем, Марк предложил «Под лестницей». Это я про клуб. Все сразу согласились. И в этот момент засмеялась горлица, два длинных: «У-у!», а потом один короткий: «У!» И это, конечно, был знак. Горлица жила рядом с нашим домиком. И её  мы слышали первой, когда просыпались, и когда ложились спать. Название Марка всем очень понравилось. А ещё, он очень тёмный, Марк.  Говорит, у него такая кожа от природы. Кстати, у его мамы Мии такая же.

 Иногда он сидел-сидел, и начинал смотреть только на Свету. Наверное, на её волосы.Волосы у Светы русые и длинные.Мы её звали Светка-конфетка. Это тоже Марк придумал.  Хотя для конфетки она большая: высокая, с длинными руками и ногами. А лицо – я такие на иконах видела. В храме. Большие глаза, большие веки, прямой нос. Кажется, такие черты называются правильными. Жанна Вячеславна, наша преподаватель, говорит: скоро  будем рисовать с натуры. Ну, когда кто-то из класса неподвижно сидит, а остальные – его рисуют. Я бы Светку нарисовала. А сама бы  ни минуточки не усидела. Если бы меня рисовали. Мне как-то смешно быстро становится. Я и плакать тоже быстро начинаю. Бабушка говорит: «У меня глаза на мокром месте». И на «смешном месте» тоже, получается? А Светина бабушка - настоящая грымза. Непонятно, как у такой Светки может быть такая бабушка: высокая, квадратная, в очках, и голос скрипучий. У её мужа, ну, который, как её сын, нормальный голос, молодой. Может, я ошиблась. Может, это её сын. Тогда это Светин папа. А где мама и дедушка? Вот у меня дедушки никогда не было. С дедушками, видно, туго. Исчезают. Надо разобраться.

 
Через несколько дней, как Марк приехал,  Грымза умудрилась поругаться с его мамой, Мией. Она в своей зелёной тунике, как лесная фея. И всем улыбается. А готовить, наверное, не любит. Я видела, как она вздыхала, когда чистила картошку или макароны варила. Забыла сказать, наша кухня хоть и похожа на кафе, но время от времени  все мамы там готовят. Вот. И Грымза с Мией сцепились. Я пробегала мимо, заскочила за Машей и Светой, - они мне игру на планшете обещали. На кухне у нас любимый диван и столик, мы там всегда играем. Мне мама планшет не разрешает, говорит, это вредно, а у меня склонность к близорукости. Это от папы. И вот, забегаю я, слышу, Светина бабушка скрипит
- Убирайте за собой плиту!
И встала сзади. А Мия ей такая, поворачивается:
- Не ваше дело!
Ну, и не знаю, чем там закончилось. В первый раз я сюда приехала в 4 года, а сейчас это традиция: Азовское море мы  полюбили. Иногда на несколько дней приезжаем. Тут все  друг друга знают. Только изредка кто-то новый бывает. Случайно, наверное. Вот, как Марк.
Я забыла представиться: меня зовут Таля, ну, как греческую богиню, это папа придумал. Талия. Мне почти 9. Я люблю книжки про животных, и мороженое.

2. Маячник.

Как-то мы сидели под лестницей, и Марк предложил
- А давайте страшные истории рассказывать.
Он так серьёзно сказал. Думал, кто-то испугается. Не дождётся! И я, и все согласились. Страшная история Светы была про английский в школе, и она нас  рассмешила. Потом мы стали рассказывать про чёрную комнату. Ну, знаете: «В одной чёрной-чёрной комнате стоял чёрный - чёрный  шкаф. В том чёрном-чёрном шкафу есть чёрная-чёрная шкатулка. А в той чёрной-чёрной шкатулке лежит чёрное-чёрное…»
Становилось темнее, вдоль дорожек зажигались фонари. Они весь день питаются солнцем, а вечером светятся. И  до самого дальнего конца всё видно. Там и построек больше нет, освещать нечего. Вернее, есть одна, совсем небольшая. А дальше - лес. Нам туда, в конец, нельзя. Но там такая малина!
- Отдай моё сердце! – мы  шарахнулись в разные стороны. Юля очень страшно рассказывала. Из темноты выскочил Максим, и стал  щекотаться. Специально спрятался, и сидел, ждал.
- Максим! – заорали мы, - ты что, дурак?!
Десять лет человеку, а он такое вытворяет.  Ну, и дощекотался. Гоша заревел, и Машка тоже  зашвыргала.  Может, простыла. Я погналась за Максимом, а он давай дурачиться, кривляться. Максим сюда только с прошлого года приезжает.
- Эй! – к нашей беседке подошёл кто-то с фонарём. Оказалось, уже 12 часов, и родители пошли нас искать. Разогнали, в общем, по домам. А на следующий день мы  пораньше собрались. Солнце уже вышло, было хорошо, совсем не жарко. И мы сразу все, как сговорились
- Давайте  в страшное!

Ну, и Марк первым начал.
- В общем, это давно было. Так давно, - он обвёл нас взглядом, -многих из вас  на свете не было. А  автокемпинг  уже был.
Это он про пляж. Оказывается, Марк  здорово  умел рассказывать. Вроде, солнце светило, а стало, как  ночью. Как будто фонари зажглись, и гирлянда над беседкой. Гоша стал клевать носом – в это время он обычно спал. Почему-то ни его, ни Машку в этот раз родители не забирали. Уснули, что ли?
- Ну, так вот, - продолжал Марк, - мы как-то с семьёй сюда на три дня приехали. Мне ещё, вот как вам, - он кивнул на Машку и на меня, - лет 8-9 было. Жили мы в палатке на пляже. И вот мы только приехали, ещё не купались толком, а на второй день - шторм. Сильный! Волны – во-от такие! – показал Марк рукой куда-то вверх.  - до вечера! И мы спать пораньше легли. И вот я уже почти уснул, но чувствую, что-то прыгает перед глазами. Открываю -  как будто солнечный зайчик пляшет. Поплясал и пропал. Думал, показалось. Глаза опять закрыл. А по палатке опять пятнышко. То по одной, то по другой стороне. «Ну, - думаю, -  кому же не спится?».

 Максим влез на горку,и свесился оттуда, как летучая мышь, и  морды разные корчил. Мы на него шикали.
- Родители спали, а я взял фонарик, и осторожно  вылез.

Ночь. Темно. Звёзды. Море спокойное. Рядом палатки рядами,  вот, на таком – он показал небольшую коробку, - расстоянии. И, представляете, никого! Я ещё немного постоял, потом все палатки обошёл. Никого. Утром я - к маме с папой. Они - к друзьям, к Веркиным родителям. Они тоже сюда давно приезжали. В общем, Веркины не удивились, и рассказали, что это маячник.
- Что за маячник? – спросила Света.
Почему-то побежали мурашки. Гоша, наконец, заснул  у Машки  на коленях. Из беседки слышался смех. На качелях сидела мама Максима, а по дорожке гуляла Грымза.  Это они так нас охраняли. Делали вид, что просто гуляют. А мы притворялись, что нам и дела нет, что они гуляют. А вчера дежурил дедушка, вернее, муж Грымзы. Поставил стул пляжный, и целых два часа читал газеты. Со всех сторон забор, вроде, чего они  волнуются?
Света сидела рядом с Марком.
- А вот какой, - Марк стал говорить шёпотом, и придвинулся к Светке. – Тут, по легенде, много-много лет назад, у смотрителя маяка, утонул сын. Маленький ещё. И он его так и не нашёл.
- Ой, мамочки! – сказала Юля, - утонул?! Здесь?
- Да не здесь. Там, на пляже, - махнул Марк в сторону автокемпинга.
- Так тут недалеко, - сказала я.
- Ну, да, - голос Марка был такой, ну…в общем, было видно, что ему тоже не по себе.
- Мы домой! – сказала Маша.
Придерживая тяжёлого Гошку, она стала подниматься наверх.
Они там живут, у нас за стеной. Мы на одном этаже. Соседи, в общем. Вот так все и разбежались: кто спать, кто есть. Остались только Марк, Света и я.
- А ты в это веришь? – спросила  Света Марка. Она посмотрела ему в  глаза  прямо.
- Я же сам огоньки видел, - Марк  смутился.
- А чем он светит-то? – Света поднялась, и пошла к качелям.
- А я знаю, что ли? – обиделся Марк.
Вот я бы ему поддала. Неужели непонятно: привидения всё могут. А вот Светка сейчас возьмёт, и уйдёт. И во что мы будем без неё играть?
- Раскачай меня! – попросила Света.
Не обиделась. Я почему-то подумала, что, может, мне лучше уйти. А Света и Марк делали вид, что им всё равно. Марк раскачивал, а я сидела на бортике песочницы, и ковыряла песок.

А в ту ночь я всё уснуть не могла, думала и думала: ночь, темно, а он такой, состарился уже, с палочкой. Маячник. Вернее, он же с фонариком. Если  он правша, то в правой  фонарь держит. Значит, без палочки. Но прихрамывает. Старенький же. А когда он искать уходит, то, значит, огонь не зажигает на своём маяке?
Ой! Он же призрак! А на маяке сейчас другой смотритель. Не призрак. И он, конечно, зажигает огонь. Как положено. «Вот это история". И я перевернулась на другой бок.Заухала горлица, родители выключили телевизор в соседней комнате. Я, вроде, заснула. Вдруг слышу, кто-то стучит. Не стучит, а идёт, вернее. По  коридору. Медленно: тук-тук-тук.

Ближе, ближе. Я ночник включила, смотрю: два часа ночи! Мамочки! Он что, сюда добрался? И почему именно к нам? А шаги уже почти у нашего номера. А родители, бедные, ничего не знают! Я вылетела из комнаты. Мама с папой в темноте зашевелились. И тут этот стук. В дверь.
- Ты чего не спишь?
 Мама лохматая, в пижаме.
-  Дверь не открывайте! – кричу, - не надо!!!
А стук чуть-чуть сильнее стал. Я схватила маму с папой за руки, и мы так, цепочкой, сидим  на кровати.
- Да что это такое-то? – папа от меня оторвался, и к двери пошёл. Смелый, ага.
А стук сначала прекратился, - прислушивается, понятное дело, - и опять: тук-тук-тук. Легонько так. И тут этот голос.
- Татьяна Евгеньевна!

Я как вздрогнула. Голос хриплый, но, вроде, знакомый.
А мама такая
- Иду! Это Владимир Иванович! – это  нам с папой. Папа тоже удивился, подбородок сидит, чешет. Мы с ним друг на друга посмотрели. Мама  халат накинула, дверь открыла, а там – хозяин нашего всего дома. Гостевого. Он на нас даже внимания не обратил, сразу к маме. Такой:
- Татьяна! Пойдёмте!  – и бегом вниз.
- И в отпуске маме покоя нет! – вздохнул папа.
А я о другом подумала. Хорошо, что не маячник. Мало ли. Здесь, может, поискать решил. Там-то уже всё  обошёл.
- Что ты сказала? – папа приоткрыл глаз.
- Да ничего, пап.
 Зачем взрослых пугать. У них и без того забот по горло.
 В общем, мы в ту ночь не выспались. А я, как мама вышла, смотрю, она очки на столе забыла. А как без очков? Мама же ветеринар. Чемоданчик она  взяла, халат, а очки нет. Ну, я папе кричу: «Я мигом!» Он ничего сказать не успел, а я уже на середине детской площадки. Стою и думаю:  дальше куда?  Передо мной – дом,  за мной – дом, и справа, и слева тоже. И везде темные окна. В такой темноте одна я ещё не была. Новый год не считается. Там тоже ночью разрешали не спать. И мы на улице фейерверки запускали. А тут я одна. И эта тишина вокруг. И сверчки. И звёзды - много-много. И фонари на дорожках. Когда они светят, каждый домик  похож  на дворец. В темноте всё другое, точно. Ну, почему люди ночью спят? И я, в общем, как космонавт стою, руки расставила в стороны. Как там в «Аэроподданных»:
- Я - голубой богомол. Мне нужен космический вол. Я – голубой богомол, мне нужен космический вол.
Стою, в общем, сигналы принимаю.
- А ну, голубой богомол! Следуй за мной! – строго сказал папа.
Я и не услышала, как он подошёл.
– Ты же очки пошла относить. Уже двадцать минут гуляешь.
- А мама пришла?
- Нет ещё. Пойдём!
И папа уверенно  пошёл направо, за взрослую беседку и  виноградник. С дорожки свернул. И там что-то низенькое. Это дядь Вовин этот, в общем, где он иногда ночует. Папа впереди, а я сзади.

 А я издалека хорошо вижу. Иду. Вижу, правее, где-то через моих восемь гигантов, в беседке, огонёк в воздухе. Такой, туда-сюда. Как будто чертит. У меня сердце внутри как подпрыгнет!А потом сразу смех:тоненький такой. Я за папой как припустила!Интересно,он видел? Вряд ли. У него зрение плохое. Если его шагами, то где-то три-четыре гиганта выйдет.
Подошли. А там такой же огонек крутится.И сразу дядь Володин голос.
- Чего не спите?
И дверь нам открыл. А сам снаружи остался.Курил.
В обшем, мама очки схватила, нам кивнула, и обратно ушла.
 А когда вернулась, сказала, что ещё вчера ждали, что Кузька, собака дядь Вовина, родит. И дядя Вова с мамой вчера советовался. И она вчера родила. А кутёнок, в общем, мёртвый. А я смотрю, Кузьки давно не видно. Она за хозяином, как нитка с иголкой всегда. Бедная Кузька. Старенькая. А вот сейчас ещё один родился, мама сказала. Грустно так сказала. А я обрадовалась, говорю
- А посмотреть завтра можно?
- Не знаю, - говорит мама, - он совсем слабенький. У собак так бывает.

«Как бывает?» Утром я всем новость рассказала. Света, правда, с Марком как-то переглянулись, но ничего не сказали. Ну, и пусть умничают. Не хотят идти, не надо. А мы с Юлькой, Машкой и Гошкой пошли смотреть. Пришли, постучались, всё вежливо так. Дядя Вова совсем грустный, щёки  впали.
- Только не трогать! - предупредил.
И такого, крохотного, из коробки достал. И из пипетки стал кормить. А Кузька устала, лежит, свернувшись, даже голову не подняла. Дядь Вова ему в мордочку тычет, а тот не понимает. Сворачивается, как гусеничка. И глаза закрытые. Очень его жалко. Зря пошли. В общем, дня через два встретили дядю Вову. Он за ворота, к машине шёл. Нас увидел, поздоровался.
- Ну, что, бассейн вам накачал. Жара, вон, какая. Приеду, воду налью.
- Дядь Вов! А где кутёнок?
Смотрим, Кузьма бежит. Нас обежала. А дядя Вова погрустнел сразу.
- Пойдём, Кузька. На уколы её вожу, - это он нам.
Не слышит, что ли. А потом мама рассказала, что щенок так и не стал кушать. И, ну, в общем, никого у Кузьки не осталось. Я так ревела.
 
3. Ссора.
А на следующий день я чуть не последней гулять вышла. Максим с родителями уже уехал. Они с самого утра ездят на пляж. Светка с Машей на качелях катались, Марк рядом в телефоне играл. Юлька потом пришла.
И Светка с Марком спорили, кто из животных умнее: лошади, собаки, дельфины или коты. Ясно, что все умные. А Светка такая Марка спрашивает
- А правда, что твой папа – веган?
- Ну, правда, а что?
- Совсем не ест? Мясо?
И откуда она узнала? Не Мия же ей сказала. Такая: «Знаете, а у меня муж веган. И что мне  делать?»
- Ну, я ем. А он говорит, мы пока многого не понимаем.
И тут как раз Юлька прибежала, кричит
- А я видела!
- Что?
- Там дядь Вова, на заднем дворе, кутёнка закопал.
Мы помолчали немного.
- Лучше бы в море, - подал голос Максим.
Этот Макс вообще какой-то странный. Лучше бы молчал. В море. Додумался.
- Ты чего? – говорю, - он же не пират какой-то. Он и не жил ещё даже.
- Ещё будет, - серьёзно сказал Марк.
- Что будет? – Света такая повернулась. И  прямо в глаза уставилась.
- Ну, он ещё будет жить. Потом опять родится. Вернётся. В мире всё сложно устроено, - так папа говорит.
– Ну-ну,-в церкви святой отец тоже про вечную жизнь говорил, - сказала Света тихо.-Только никто никогда не дождется.
Нахмурилась такая. Сидит, на песке чертит.
«Чего не дождется? - думаю, - Интересно, только щенки возвращаются, или всем можно".Сижу, молчу, типа, понимаю всё.

- А мы по истории проходили, - говорит Марк, - В Египте, когда кто-то умирал, то с ним вместе всех, ну, тоже туда. И котов даже, и собак, украшения. А! Ещё и мужа, или, там, жену.
- Ничего себе! Зачем? – не выдержала я.
- Чтобы в другом мире с человеком всё это было, - пояснил  Марк, - а то проснётся: ни кота, ни собаки, ни жены.
Мы с Юлькой прыснули.
- А там что, всё это пригодится? – это Юлька.
Камушков набрала на пляже, теперь выкладывает на скамейку. Сортирует, в общем. Я раньше тоже так любила. Ну, когда маленькая была.
- Я не знаю, - пожал плечами Марк, и очки поправил. - Наверное.
- А они там, что не меняются? – Машке тоже интересно.
- Где?
- Ну, под землёй. Где ещё.
- Меняются, конечно. Там ничего не остаётся.
 Я камешек взяла: плоский, песочного цвета. Смотрю на него, а сама прислушиваюсь. Я вообще ничего не поняла. Получается, есть другой мир. Туда потом кое-кто попадает. А как они там потом живут, если от них ничего не осталось? Как косточки, что ли, ходят себе? Царство скелетов. Разных. И как потом оттуда вернуться?
Кто-то же потом еще и возвращается. Я Юльке на ухо прошептала, она тоже плечами пожимает. И я всё ждала, когда кто-нибудь ещё что-то расскажет. Но эти старшие такие. С ними очень интересно, но если уж наговорятся, то всё. Жди теперь, когда опять про это будет.

Я такой же непонятный разговор как-то от папы с бабушкой слышала. Они сидели, тихо так. Я тогда тоже ничего не поняла. Вернее, поняла, что есть душа. И что она есть у всех. Но, вот, подробностей никаких: ни где она, ни зачем, - ничего, в общем.
- А я знаю, куда все собаки потом попадают, - вдруг сказала Юлька. Повернулась. Сегодня ей мама косички заплела. Две. И она в круглой шляпе от солнца. И веснушки.
- И я знаю! – смеётся Максим, -  в рай! Мультик ещё такой есть.
- Ну, и куда? – спрашивает Света.
Ага! Есть что-то, чего она не знает. Показалось, что ли. Вот Грымза так же головой водит.
- За Радужный мост! – говорит Юля.
- Ой, да сказки всё это, - Света отвернулась, - про мост.
- Точно, точно попадают. Я знаю. Мне снилось. Когда Корт погиб, я вообще не спала несколько месяцев.
- Вот не спала, и лезла чепуха в голову!
- Нет, правда. Я его там видела. Вот как вас. Я долго шла-шла, ну, и, смотрю: радуга. Я перешла её. А там красиво-красиво! Лес! Всё, как настоящее! И вдруг слышу, кто-то бежит. И лапами на меня! А это Корт! И мы с ним говорили!
- И что же он сказал?
Я что-то начинаю злиться. На Свету. Посмотрела на неё. Она такая: «Что?» А я ей: «Ничего!» И вижу: у Грымзы – такие же глаза! Только за очками. И овал лица такой же. 
- Я его домой позвала, - говорит Юлька, - говорю: хватит гулять!, А он такой, я теперь тут живу. Нас тут много. Это Радужный мост. Я его даже гладила, он, как настоящий. Грустный, правда. Сказал, что очень по мне скучает. И будет ждать меня долго-долго. Сколько надо, столько и будет ждать.
Я подумала такая, и говорю
- А что,  щенок тоже ждёт Кузьку? За Радужным мостом?
- Конечно! – Юлька говорит. – Они там все  ждут, - и тут она всхлипнула.
И я тоже отвернулась. Очень грустно, конечно. Но хоть Кузька со своими встретится.

- Это специально придумали, понимаешь!!! – кричит вдруг Света. Мяч бросила, он улетел куда-то за забор. Вскочила, такая, только ноги длинные мелькнули. Уходит. Чего разозлилась-то?
– Для таких вот, как вы!Радужный мост. Ха! Конечно! Три моста!!!
А Юлька вдруг как заорёт. Руки в кулаки сжала. Лицо такое, как будто лимон съела.Целый.
- А вот и есть!!!- кричит.
Дверь на первом этаже захлопнулась.
- Ты просто не знаешь!
 И убежала. Все притихли. Такого ещё не бывало.
- Таля!

Мои подоспели. Мама с папой как раз с рынка вернулись. Папа поднялся, а мама стояла, меня поджидала. И я к ней подлетаю. В сумку влезла, а там – дыня, и пирожные ещё.
И тут как хрястнуло! Затрещало там, в небе! И тучищи набежали.
- Ма-ма! – мне почему-то стало очень весело, я к маме прижалась, - гро-о-ом!
Все побежали по домам, мы остались одни. А оно грохочет, как будто что-то рвётся огромное.
- Гром, - обняла меня  мама, потянув под крыльцо. 
- Как хоро-о-шо-о! – я выпрыгнула из-под навеса, и закружилась под длинными струями.
- Глупенький, иди сюда! – звала мама. – Ещё гремит. Слышишь!
А я кружилась, и кричала
- Это сумасшедший маячник! Маячник гремит!!!
Мама ничего не поняла, но стояла, счастливая оттого, что мне весело.

И потом мы начали играть в сыщиков: искали,чьи следы возле нашей горки. Ну, понарошку. Следов никаких не было.Это я предложила. Юлька еще хмурая была, но играть согласилась.Ни Светка, ни Марк не вышли. Я видела, она в окно выглядывала. Света. Но не выходила. А мы лупу нашли в ящике, все дела. Приставали ко всем, искали.Взрослые  в кафе собрались. Они тут весь дождь просидели. Телек смотрели. Типа, вот, непогода, на море делать нечего, вот мы и сидим тут. На самом деле, они просто устали. Одно и то же: завтрак - море, обед - море, ужин - море. А тут сидят себе, весь день чай пьют, идти никуда не надо. А потом  уже ждали, пока просохнет. И солнце выйдет. Тут дождь, бывает, такой сильный. Ливень. Кажется, не закончится. А он, - раз, - и всё. И нет его. И солнце опять. В общем, мы у всех подошвы посмотрели. Мы и к Марковым родителям подошли. Тётя Мия смеялась, у неё красивые босоножки. Она мне вообще очень нравилась, такая весёлая. Маме бы такую подружку! Интересно. У всех  сухие, - ну, кроме меня, - а у Мии аж комки земли  на подошвах. Игра потом как-то закончилась.

Машка планшет принесла, и мы в него засели. А родители  по номерам разошлись. Краем уха я слышала, как Гошин папа что-то напевал, когда поднимался. А чуть попозже кто-то к нам постучал. Мама в летней кухне обед готовила.
- Дружище! 
Это Гошин папа был.Мой папа открыл. Дядя Женя деловой такой. Прямо в обуви зашёл уличной. Мама тут мыла, между прочим. И что-то они там с папой говорили о чём-то, смеялись громко. Я немножко послушала: неинтересно. Потом Машигошин папа так же громко  попрощался:
- Жду!
Кого он ждёт? Папу, что ли? У него очень красивый смех. Вот не могу понять. Он  меньше папы ростом, с пузом. У него такие большие ладони и ноги кривые. И на животе волосы. И лицо  большое, гладкое. И нос большой, и глаза большие, серые. И губы толстые. Ну, в общем, наверное, он не очень красивый. Но вот когда он говорит, что-то происходит. Как будто вокруг него поднимается красивый, как в театре, занавес. Мы с бабушкой часто и в театр, и на концерты симфонические ходим. И он уже не в сандалиях, и не в шортах, а во фраке. И даже подойти к нему страшно. И я очень злюсь, когда слышу голос его жены, тёть Иры. Как будто кто-то кидает яйца из зала. Прямо на фрак! И они растекаются. Что за дела?! Уберите её из зала! Уберите тётю Кашу.
В общем, он когда ушёл, всю комнату хоть опять мой. Где столько грязи можно было отыскать? Засохшей, конечно. Ну, я быстро веник с совком  отыскала.
2- ая часть скоро!!!!на этой неделе выложу;